Бархатная смерть

Павел Рязанцев

Бархатная смерть

Пролог

Путь от удовольствия к мучениям короток. Грань размыта, но последний рывок всегда внезапен.

Заунывный свист ветра, слившись с гудками далёких автомобилей, сочился в прикрытые клеёнкой проёмы. Со временем на их месте появятся двери и окна, но пока стеречь здесь было нечего, кроме голых стен и пыльного тряпья. На бетонном блоке поверх подушки и простыни из одежды лежал мужчина. Его тяжелое сопение тонуло в стонах женщины, качающейся на его бёдрах, будто всадник на измученном коне.

Взрослый по паспорту и подросток характером, под рассеянным уличным светом мужчина казался измождённым стариком. И чувствовал себя им, и был им отчасти. Его кожа блестела следами пота, на губу из носа сползала капля густой бесцветной слизи.

Крик рвался наружу, но застревал в горле; язык едва ворочался во рту, а слюнные железы, казалось, больше не работали. И не только они. Спину ломило, а ноги не ощущались вовсе. Моргание не спасало: веки тёрлись о роговицу, как щётка о подошву. С трудом удавалось различить вздымавшийся размытый силуэт; больше не существовало цветов, только свет и тьма.

Тело больше не подчинялось умирающему мозгу. Двигалось на автомате, почти перестав что-либо ощущать. Пение улиц заглушалось внутренним гулом от замедляющегося кровотока, лишь всплески визгливого смеха и влажные хлопки пробивали стену глухоты. В воздухе витал запах вожделения и распада. Каждый толчок бёдер отзывался в области почек. Тестикулы ныли, многократно опустошённые. Член горел и, казалось, кровоточил. Липкое и мягкое лоно не выпускало, снова и снова выпивая жизненные силы, словно гурман, высасывающий мозг из косточки.

Страдания усугублялись беспомощностью. Умирающий разлепил истончившиеся губы в отчаянной попытке что-то сказать, но изо рта вылетел не то кашель, не то вопль. Ответом стал смех, потом всадница ускорилась. Всё, что можно было отдать добровольно, давно закончилось, и теперь она выдавливала, выцеживала остальное. Ни одна капелька жизненной эссенции не пропадала зря, всё оказывалось внутри, так или иначе.

Смерть сулит избавление от страданий, но путь к ней покрыт шипами, и именно он страшит. Человек, взрослый по паспорту, подросток характером, древний высохший старик телом, уже опёрся на сумрачную дверь, готовый рухнуть за порог, когда она распахнётся.

Оставалось немного. Одно мгновение, и у жертвы откажут почки, ещё одно – остановится сердце.

Всадница-Смерть прильнула к жертве всем телом. Последний вздох – самый вкусный.

1. Утро понедельника добрым не бывает

1

– Господи, твою мать…

Екатерина даже не успела вздрогнуть от всплеска, такой туман был в голове. По пальцам правой руки стекали капли кипятка, немного попало на плечо. Боль быстро утихла, холодный воздух остужал кожу, а тело защитила демисезонная куртка.

Утро понедельника не бывает добрым, как бы его ни скрашивали. Екатерина в который раз убедилась в этом. Помимо привычного недовольства и последствий позднего отхода ко сну: слипавшихся век и сильного желания прилечь на асфальт («Хоть волосы успела выпрямить, а то бы ещё и с бурой мочалкой на голове…») – каждый раз добавлялось что-то ещё. Вот и сегодня добавилось – в пластиковом стаканчике со свежим домашним кофе неспешно растворялись крошки пепла.

Екатерина запрокинула голову, будто ища в сером небе ответ на незаданный вопрос. И этим ответом стал плешивый мужичок в майке-алкоголичке и с сигаретой, тлевшей между средним и указательным пальцами. Свесившись с балкона, он задумчиво глядел в туманную даль, в пространство за блеклыми многоэтажными домами и хмурыми лесами. Линия горизонта, как и всё недостижимое, завораживала тонкие натуры, а всё низменное, будь то ничтожество, копошащееся в мусоре, или вечно мрачная соседка по подъезду с картонным стаканчиком в руке, не имело значения. Всё тлен. Тлен и пепел.

– Чтобы тебе официанты в компот нассали! – Екатерина собиралась вылить испорченный кофе на землю, но заметила невзрачную фигуру, стыдливо жавшуюся у мусорного контейнера. Глубокие морщины вокруг желтоватых глаз и седые волосы выдавали возраст и плачевное состояние здоровья, а видавшая виды шофёрская кепка и рваный дождевик из зеленого целлофана – нужду.

Старик, насмотревшись на дымящийся стаканчик, перевёл взгляд на Екатерину. Глаза старика печально блестели.

– А-а, он испорчен. – Кивнув на свой кофе, девушка растерялась. Совесть боролась с безразличием, а может, и сама с собой. – Там пепел. Вкус вряд ли поменялся, но…

– Холод хуже. – Старик покачал головой. Его голос напоминал блеяние овцы.

Замолчав, старик смерил Екатерину взглядом и осторожно шагнул к ней, протягивая руки к согревающему питью.

«Отдать или выплеснуть? Траванётся ведь… Господи, как будто мне не всё равно».

Спасение пришло в виде автомобиля, незаметно подъехавшего сзади. Пронзительный гудок заставил вздрогнуть обоих; Екатерина пролила кофе, старик отпрянул к контейнеру, испугавшись резкого звука.

Водитель опустил боковое стекло и помахал Екатерине.

«Ну, наконец-то!»

Екатерина демонстративно поставила стаканчик на асфальт и поспешила к пассажирской двери. Выбор старика между холодом и отравлением её больше не касался.

***

– Балуешься благотворительностью, Кать?

Покрышки засвистели ещё до того, как Екатерина захлопнула дверь машины. Ярослав резко выкрутил руль, и автомобиль выехал из мусорного закутка на дорогу.

Екатерина отвернулась к окну и закатила глаза. По мягкому голосу и раздражающим наивно-восхищенным интонациям было непонятно, издевается над ней напарник или ему действительно интересно.

Как бы там ни было, а выговориться надо.

– Нет. Какой-то хмырь с балкона уронил пепел мне в кофе. Хотела вылить, а тут этот бомж.

– Попросил поделиться деликатесом? – Ярослав был из тех людей, которые легко совмещают два, а то и три дела. Например, ведут «Ладу Весту», копаются в бардачке без очевидной цели и общаются, тоже без очевидной цели. Последнее он делал часто и с большим удовольствием. По крайней мере, в присутствии Екатерины.

– Вроде того. Такое себе, конечно, пить чёрный без сахара, да ещё и с трухой. Но хрен его знает, может, и это лучше, чем ничего.

Ярослав улыбнулся. Ему это шло, и тут реальность была бессильна.

– А мне вот интересно, подошла бы ты к тому бомжу вообще, если бы тебе в стакан не попал пепел? Что, если без этого кофе со стариком случилось бы что-то похуже?

– Например? – Екатерина повернулась к напарнику. Кучки сонных людей, ползущие по выцветшим улицам к станции метрополитена и автобусным остановкам, оказались не слишком захватывающим зрелищем. Добродушное лицо, напоминающее исхудавшего румяного колобка с кучей родимых пятен, далеко не худшая альтернатива.

– Представь, что сейчас он стоит у своего мусорного бака и цедит твою смолу, сплёвывает, морщится. Он стоит на месте. А вот если бы у него не было кофе, он бы пошёл куда-то, зазевался, а тут из-за угла – бах! – выскакивает спорткар какого-нибудь мажорчика и сминает его, как картонку. Вот так-то! – Ярослав цокнул языком и подмигнул. – Получается, что и ты, и мужик на балконе сыграли свою роль в спасении человеческой души. Даже двух!

Екатерина с улыбкой пожала плечами.

– Разве это не здорово? Мы все рыцари, передающие соль прекрасной даме…

– А ты не думал, – усмехнулась Екатерина, – что он глотнёт, прочистит желудок и после этого выйдет на дорогу, не глядя по сторонам? И вот тут как раз выскочит твой мажорчик! – Скорчив гримасу, девушка хлопнула в ладоши.

Ярослав понурил взгляд, а затем перевёл его на дорогу. Улыбка с лица не сошла, но уголки губ слегка опустились.

– Такое ведь тоже может случиться. Да, Нострадамус?

– Всего не предугадаешь, всего не предвидишь. Просто делай, как считаешь правильным, и надейся на лучшее, а там судьба решит. Пей кофе, кстати, – Ярослав кивнул на подлокотник. – Не поверишь, вышел из дома и почувствовал, что сегодня его стоит взять. Удивительно, правда?

– Да уж. – Екатерина отхлебнула и поморщилась от горечи: кофе из вендингового автомата во всём уступал домашнему. – И привёз мне смолу из «Мака»1. Сам-то не пьёшь, сердечко бережёшь.

– Может быть, для тебя и берегу, – осклабился Ярослав и, понизив голос, добавил: – А то ведь грустно будет, если меня хватит инфаркт, пока мы в пути на очередное смертельно опасное задание.

– Это задание ещё нужно получить, – отозвалась Екатерина и кивнула на дорогу.

Три оживленные полосы по мере приближения к центру сходились в одну. Над порогом гудящей, мурчащей и дымящей разноцветной, преимущественно серой реки висел светофор. Загорелся красный свет, сотни автомобилей остановились.

«Утро понедельника добрым не быва…»

– Расслабься, без нас не начнут. Та-ак… – Ярослав открыл бардачок и вытащил оттуда коричневую сумку для компакт-дисков. – У меня тут новый курс лекций, ещё не начинал. Ты больше по Бобу Марли или всё-таки по Иммануилу Нашему Всё Канту?

***

Будучи в связке с Ярославом вечным пассажиром, Екатерина регулярно поглядывала на часы, надеясь, что пробки на дорогах задерживали не только её с напарником, но и начальство. Ярослав же каждый раз мысленно благодарил всех богов за то, что боковой съезд не перекрыли. В противном случае ко времени в пути прибавилось бы несколько напряжённых минут езды по суетливой утренней промзоне.

Ярослав вздохнул с облегчением: со съездом всё порядке. Екатерина убавила громкость музыки, после шести песен ямайской легенды у неё болела голова. Хотелось крекеров – и ругаться, ведь даже за несколько лет сложно свыкнуться с размещением управления в такой глуши. Прокручивать в голове давний разговор с Ярославом на эту тему стало своеобразной традицией:

– Интересно, по какой методичке решили, где размещать управления? Мы вот ещё на складе сидим, ребята на севере, слышала, чуть ли не в шахте.

– Рвется там, где тонко, – ответил тогда ещё малознакомый Ярослав. – А в этом районе очень тонко. Вот нелегалы и вылезают. Кто в труп вселится, кто землю осквернит, кто в подъезде нагадит. Естественно, прямо из очага их сподручнее отлавливать. Или ты хотела каждый раз через полгорода кататься? Тут уж или-или…

– А поселить нас в милицейском подвале не судьба, м-да, – подытожила Екатерина, наблюдая в окне бесконечную череду серых стен и чёрных труб. Со скукой можно смириться, но привыкнуть к ней невозможно. – Чем меньше люди знают, тем крепче спят.

– Нам же лучше. А то эти лентяи всё на нас спихивать будут. – Ярослав снизил скорость: впереди уже виднелось искомое здание. – «Оу, мой сыночка такой тихий, он бы не стал стрелять в одноклассников! Наверняка в него вселился демон! УБМУ виновато, не уследили». «Какой взрыв газа? Это просто полтергейст разыгрался. По всем вопросам – в Управление по борьбе с мистическими угрозами». «Управляющая компания провела плановые ремонтные работы, однако домовой учинил акт вандализма и вернул фасады в доремонтный вид». Да ну их всех, в самом деле!..

– Не спи – замёрзнешь! – Оклик Ярослава выдернул Екатерину из воспоминаний. – Приехали.

«Лада» остановилась напротив облупившихся стальных ворот в трёхметровом бетонном заборе. На левой створке виднелись очертания двери с задвинутой заслонкой на уровне глаз. Чуть ниже поблёскивала кнопка вызова.

Екатерина вылезла из машины и подбежала к воротам, Ярослав посигналил и помахал рукой.

«Сам себе бульбулятор, блин».

Екатерина ткнула пальцем в кнопку вызова. По ту сторону ворот чуть слышно затрещал звонок, а через десять или двадцать секунд – зацокали каблуки.

Заслонка отъехала в сторону. В прорези показались голубые глаза и красное щекастое лицо.

– Идут домой верблюды да ищут, в кого плюнуть, – пробубнила Екатерина.

Заслонка захлопнулась. Потом щелкнул замок.

– Сейчас открою!

2

Под железной кровлей высились ряды заполненных стеллажей, в углах и вдоль стен под выцветшими накладными покоились ящики и картонные коробки. В глубине ангара виднелось старинное пианино с дырой в крышке, будто от удара кувалды. У входа из-под маслянистого вороха ветоши торчала вилка штабелёра. Всё это дряхлое богатство покрывал слой серой пыли, где тоньше, где толще.

– Когда меня спрашивают, где я работаю, отвечаю: «На свалке». – Екатерина шла позади Ярослава, поглядывая по сторонам. – Барахло и рухлядь, но всё равно залезть могут, – ткнула она носком ботинка в раскрытую коробку. Сквозь пыль тускло блеснул корпус «зингера».

– Самое ценное не лежит на поверхности, – отозвался напарник, к тому моменту миновав половину стеллажей, – если только его там не прячут.

Ярослав извлёк из щели между наименее пыльными коробками пульт, похожий на трубку таксофона. Пластик еле слышно скрипнул под нажимом, и через секунду загудел пол: заработали скрытые под землёй приводы. Возникла трещина. Поначалу тонкая, словно границы государств на контурной карте, она ширилась секунду-две, и бетонные плиты разошлись, обнажая каменные ступени.

По мере продвижения напарников вниз на стенах вспыхивали бледно-зелёные фонари. Вспыхивали – и гасли за спиной, оставляя Екатерину с Ярославом в неизменном островке света посреди чернильной тьмы. Оставшаяся позади плита вернулась на свое место, запечатав путь наружу. Отрезанные от внешнего мира, напарники не слышали ничего, кроме собственных шагов и дыхания. Говорить о чем-либо не хотелось; перила не сильно облегчали спуск, равно как и рельсы-пандусы, что подошли бы тачке или коляске для двойни.

«Надо бы установить лифт». Как ни полезно размять ноги после поездки, Екатерина предпочла бы лишний раз постоять или посидеть. Побегать-то всегда организуют.

Через полминуты спуска над головами Екатерины с Ярославом, вспыхнул голубой свет. Путь преградила массивная металлическая дверь. Левее открылась панель с датчиками биометрии.

– Что неприятно в работе на спецслужбы, всегда есть кто-то, кто всё о тебе знает. – Екатерина прижала подушечку пальца к тактильному сенсору и, не дожидаясь одобрительного писка, перешла к сканеру сетчатки.

– Так-то оно так, но вот зачем всё настолько усложнять? – Ярослав помахал рукой в сторону, в темноту. – Эти штуки не засекают пси-энергию, а то, что тушка моя, видно и так.

– Не верь одним лишь глазам, – раздался низкий голос с потолка. – Всякого добра здесь навалом, можешь не сомневаться. Например, я могу сказать, пил ли ты вчера вечером или какой у Кати пульс.

– Конечно, можешь. Я же за рулём!

Долгожданный писк. Над сканером сетчатки загорелся зелёный светодиод.

– Проходите, ребята. – К треску из невидимого динамика добавился щелчок стальных засовов. – По Яру вижу, что не одержимый.

– А по мне, стало быть, не видно, да? – Екатерина улыбнулась в объектив над дверью. В буферной зоне за напарниками следили явно больше чем с двух ракурсов.

За дверью оказалось не в пример светлее, чем в тоннеле: плафонов и светильников хватило бы на небольшой кинозал.

– Теперь я точно знаю, что вы не вампиры – Из каморки сбоку от входа в «бункер» вышел упитанный мужчина в форме и с кобурой на поясе и распростёр объятия, – хотя, признаюсь, желание подставить тебе шею есть.

– Ух, Максим, не такая уж я кровопийца. – Екатерина мягко похлопала охранника по спине, звучало как от спелой дыни, а затем и повисла у него на шее, весело суча ногами. – Как ты?

– Порядок. Прокатился на пароходе. Оделся в пуховик, думал, замёрзну, а что вышло?

– А что же вышло?

– А вышло так, что с моей задницы семь потов сошло. Можно было собрать всё в таз и напоить половину Африки!

– Фууу, какая мерзость! – Екатерина кривлялась, намеренно пробивая Максима на беззлобный смех.

Ярослав покачивался, озирался и без энтузиазма рассматривал видимую часть поста охраны: шершавая салатовая стена за офисными перегородками – в ожидании, когда силовик выпустит сестру из объятий. Или она выпустит его.

– Ох, ничего, надо бы радоваться. – Максим, наконец, отстранился от Екатерины и пожал Ярославу руку. – Яр, ты ведь не изводил девушку «Критикой чистого разума» по дороге?

– Конечно, нет… – Ярослава прервал колкий смех напарницы. – Мысль не есть преступление. Только не говори, что у тебя есть штука для чтения мыслей.

– Пока нет, но я опытный физиогномист. И знаю тебя как облупленного.

– Да это один раз всего было! Сколько ещё будешь дразнить?

Компания затихла. Где-то вдалеке прокряхтела дверь.

– Тут как-то тихо, – заметила Екатерина.

– Да, вы припозднились, а работы, похоже, выше крыши. – Максим указал в коридор сразу за постом. Все двери были закрыты, никто не обменивался сплетнями у кулера. – Начальник всех собрал, построил и послал – на задания. Вас он тоже ждёт.

«Чтобы послать. На задание».

– Весело. – Екатерина уже зашагала в коридор, но опомнилась и на ходу помахала брату. – Пока, Макс. Ярик, не отставай!

– Да иду, сейчас иду. – Ярослав задержался у кулера. Чай сам себя не заварит, а кипяток процеживался медленнее холодной воды.

Максим не торопился возвращаться на пост. Запечатанный вход в городскую Нарнию никуда не денется, а перекинуться парой слов на работе редко с кем доводится.

– Опять зелёный? – Максим кивнул на дымящийся стаканчик в руке Ярослава. – Стимулировать третий глаз полезно для дела, но будь осторожен, а то переклинит – и уедешь в дурку.

– Да уж, постараюсь… не перетрудиться.

– Как там у Макиавелли? «Цель оправдывает средства»?

– «…если цель – спасение души». Де Лойола.

***

Напарники застали Михаила Сергеевича Табунина в его рабочем кабинете. Волнение не позволяло начальнику Управления по борьбе с мистической угрозой долго оставаться на одном месте, и к тому моменту, как Екатерина с Ярославом постучались и вошли, на белом ковролине уже протопталась тропа.

– Доброе утро, Михаил…

– Явились, Малдер и Скалли! – бросил Табунин, возвращаясь в кресло. – У нас тут такой, знаете, прорыв! Как будто чёрт сидит на потолке и страдает поносом, а я тут прямо под ним.

– Какая прелесть, – скривился Ярослав. Зеленый чай плохо сочетается с сортирным юмором.

– Ага. Семь девчонок ни с того ни с сего впали в кому. – Табунин нащупал на столе кистевой тренажёр, мячик из тугой резины, и зажал его между ладоней. – А на стройке в Люберцах нашли ёбаную мумию.

– Суккуб-убийца – всё равно что Винни-Пух, ломающий ульи. Должно быть, поработали потусторонние паразиты, возможно, спектральные пиявки, – предположила Екатерина.

– Жаль, но предположениями от «верхов» не отделаться. – Лицо Табунина зардело от напряжения, и он выпустил мячик из рук. – Тут не просто шелупонь со спущенными штанами, а сосунок какого-то хера из мэрии. И жил пацан аж в Хамовниках. – Табунин швырнул на стол личное дело погибшего.

– И что же такая золотая молодежь забыла на такой далёкой и грязной стройке? – Ярослав без особого интереса перелистывал сшитые страницы. На самом деле, он даже не читал.

– У меня тот же вопрос. – Табунин откинулся в кресле. – Уверен, он не своими ножками туда пришёл. Уже допил? – кивнул начальник на пластиковый стаканчик из-под чая. – Чакры раскрылись? Или что у тебя там… С мертвыми поговорить сможешь?

Ярослав собрался что-то ответить, но успел лишь открыть рот.

– Дуйте в морг и осмотрите тело. И остальное. – Табунин доверительно смотрел невозмутимой Екатерине в глаза и говорил, подкрепляя значимые слова вроде «морг» и «тело» короткими кивками: – Если пацана кто-то грохнул, нам придётся искать убийцу. Вернее, вам придётся искать убийцу.

– Понятно. – Екатерина подхватила досье и, не мешкая, вышла из кабинета.

– Да-да. И семь спящих царевен при шести агентах. А я вот не могу просто открыть биржу труда и сделать вид, что ищу сотрудника. Хоть сам на смотрины выезжай! – Табунин жизнерадостно потянулся, но тут же вздохнул, точно вспомнил, что стоит перед свежезакопанной могилой. – Совсем девочки, хуёв не видали ещё… со слов родителей конечно же – Начальник УБМУ хохотнул, глядя Ярославу в спину. – Молодые совсем, а тут хрень такая…

2. Есть много способов умереть

1

Часы на приборной панели показывали семь минут одиннадцатого, но небо всё ещё не прояснилось. Редкие капли дождя врезались в крышу со звуком, похожим одновременно на стук по пустому ведру и хлопок большого мыльного пузыря. Звуки улицы смешались в один гремящий, звенящий, свистящий ропот, от которого хотелось отгородиться поднятыми стёклами. На его фоне мурчание мотора казалось музыкой, а настоящая жизнерадостная музыка звучала иронично, словно госпел в постапокалиптической пустоши. Цвета потускнели, белое казалось серым, серое казалось чёрным. Лишь светофор на перекрёстке горел зловещим красным глазом, сменяясь ядовито-зелёным и болезненно-жёлтым.

Весь оставшийся день грозил пройти в безнадёжной пасмурной апатии.

– Вот бы это были мигранты-нелегалы. – Взгляд Екатерины неторопливо скользил по монотонным фасадам домов и тротуарам в надежде, что нечто выбьется из потока и сгонит осеннее оцепенение.

Хмурый мир нуждался в бабьем лете.

– Знаешь ведь, что не они. – Ярослав мельком взглянул на напарницу. – Они бы просто не смогли такое провернуть. Физически!

– Хех. – Спасаясь от скуки, Екатерина вцепилась в новую задачу. Воображение нарисовало гротескные, порой абсурдные сцены с жертвой, кровожадными садистами и хитроумными приспособлениями, словно сошедшими с экранов фильмов о безумных учёных…

– Нет, я всё-таки рад, что мы работаем с паранормальщиной, а не с криминалом! – Заметив отражение в боковом стекле, Ярослав поёжился от пробравшей его жути: на лице Екатерины выступил тёмный восторг. – В борьбе человека с человеком всегда будут жертвы. За каждым осуждённым стелется горе его близких. И его собственное.

– За каждым убийцей стелется ковёр из трупов, за каждым вором – нищета и страдания. – Екатерина отвлеклась от воображаемой экзекуции и обернулась к напарнику. – Когда человек решает, что его хотелки важнее окружающих, он выходит за рамки твоего любимого гуманизма.

– У человека есть мотивы. Они всегда есть. Он разумен! – Ярослав чуть не выпустил руль из рук. – У полтергейстов и призраков нет сознания, чувств, эмоций. Они просто сгустки психокинетической энергии. И это всё упрощает.

– А как насчёт демонов, вампиров и прочего по списку? С этим что делать, товарищ гуманист?

– Они как раз разумны и ведут себя тихо. Им нужна энергия в том или ином виде, чтобы выжить, и это как раз человеческий мотив. С ними можно договориться.

– Мы для них еда. Хавчик. Каковы у коровы шансы договориться с мясником? – Екатерина усмехнулась. – Или у бройлерного цыплёнка? Пищевую цепочку никто не отменял, Ярик. И мы в ней совсем не на вершине.

Ярослав выкрутил руль влево: увлечённый спором, он едва не пропустил поворот. Екатерину вдавило в дверь; девушка чуть не ударилась виском о стекло. Шины взвизгнули; в опасной близости от капота пронесся фонарный столб, от края тротуара отшатнулось несколько человек, но стараниями Ярослава угроза миновала. Лишь за спинами напарников раздался стук: один глухой удар, словно что-то грузное проехалось внутри полупустого багажника и уткнулось в стенку, отделяющую его от салона.

Сквозь шум проклевывался звон стекла.

– О, блеск. – Екатерине звук явно не понравился. – Давай как-нибудь поаккуратнее, не дрова везёшь.

– По-моему, это очень неудобно – хранить свой набор начинающего химика на складе в Управлении.

– Будь это моё барахло, было бы проще, – согласилась Екатерина, с тревогой оглядываясь на спинки пассажирских сидений, – но техника казенная. Больше бумажек, больше телодвижений, больше танцев с бубном!

– Тебе надо второй такой завести.

– Бубен?

Оба сдержанно рассмеялись. Череда унылых улиц все никак не заканчивалась, а там, где не светит солнце, зажигают свечи.

– Нет, солнышко! Чемоданчик… Ну чего? – Екатерина, прищурившись, хихикала над чем-то непонятным Ярославу. – Не, а вдруг реально настанет конец света, тебе понадобится счётчик Гейгера, газоанализатор и вот это вот всё… Будешь заполнять кучу бумажек и только потом спасать мир? Подстели солому!

– Уж к чему, а к «солнышку» я не была готова, – Екатерина принялась собирать волосы в хвост, – меня так только братец зовёт.

– Да? А мне он какое прозвище дал? – Ярослав хотел было включить музыкальный проигрыватель, но передумал: судя по цифрам на экране казённого, можно сказать, эксклюзивного навигатора, ехать оставалось недолго. – Что-нибудь вроде Трёхглазого или Шизика, я угадал?

Екатерина не ответила. Улыбка на её лице потухла. Взгляд девушки уткнулся в экран навигатора. Желтый треугольник, обозначающий Ярославину «Самару», слишком медленно приближался к флажку с чёрно-белыми квадратиками, хотя расстояние всё сокращалось: от десятка километров осталась лишь сотня-другая метров.