Дневник имени тебя (себя)

Дневник имени тебя (себя)

Кира Юрьевна

Этот дневник звучит под альбом:

Arctic Monkeys – Whatever People Say I Am, That’s What I’m Not

Корректор Галина Кривицкая

© Кира Юрьевна, 2025

ISBN 978-5-0068-5040-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1 августа

Вы рядом. Говорите. Смеетесь. Работаете, в конце концов. Жизнь идет.

И вот. В один из дней, которых было множество ты вдруг начинаешь замечать: как двигаются уголки ее губ при улыбке, как блестят глаза, слышишь этот легкий полет в ее голосе. И тебя выворачивает. Изнутри.

Тянет рвать глотку, кричать ее имя, чтобы все знали – ты влюблен. Но стоит открыть рот – голос ломается, дрожит. И все, ты – комок неуверенности, сомнений.

Ты ни в чем не уверен, под вопросом твое собственное бытие, но не факт того, что тебе нужна ОНА.

И самое блядское во всей этой ситуации, что ты знаешь себя: получи ты то, чего хочешь и чувства вскоре остынут.

Потому что ты не умеешь иначе.

Ты – такое вот ебаное временное явление в жизни каждой из них.

Она молода. Может, у нее кто-то есть? А кого это, блядь, останавливало?

Но ты не хочешь добиваться ее, чтобы потом вытереть о нее ноги, как делал до этого не раз. Просто пропадая из жизни человека.

Но тогда в тебе нуждались. И ты, как мог, давал.

Я ДАВАЛ, ЧТО МОГ – себя. Телесно, да. Но реже – эмоционально.

Кто-то скажет: «Так нельзя». А что, разве это не охуенно – хоть ненадолго принадлежать друг другу? Хоть чуть-чуть разделить это ебучее единение. Пусть временно. Пусть больно потом. Но ведь это было. ВЫ БЫЛИ.

А ты должен перетерпеть, уж коль скоро решил, что влюблен. А ты влюблен. Пусть она будет счастлива. «Нахуй такие мысли», – думаю я про себя, но действительно ей желаю счастья.

Правда, когда мы рядом, становится тяжело переживать моменты, когда ее заставляет смеяться кто-то другой.

Мне хочется всецело обладать ее смехом, поглотить его.

Как же это, блядь, банально, равно как и то, что я влюбился в девушку, которая никого не оставляет равнодушным. Я – ебанная посредственность, купившаяся на обертку.

Меня корежит от этого слова – «обертка». Потому что это не так. Она не обертка. Вокруг – море других, но МНЕ нужна ОНА. И дело не во внешности, есть что-то еще… То самое, что колотит в висках и сжимает горло.

Моим блядским сердцем теперь управляет она, так как мои мозги передали пульт управления в ее руки, но она этого не просила.

И как же мы (люди), блядь, нелепы. Это душевное состояние – чистая эйфория. Как у ребенка, который все еще верит в сказку.

Ты признался ей в своих чувствах и надеешься, что она сделает тебе шаг навстречу, но этого не происходит. Нет, ты не перестаешь верить. «Возможно, она стесняется», – думаешь ты.

Но нет, ей похуй – ты набираешь этот текст и в животе пробегает неприятный холодок, потому что ты знаешь, что так оно и есть.

«Ей похуй», – пишу я, но не могу вообразить, что она МОЖЕТ так думать. Не думать обо мне – да, легко. Но не так, не так цинично. Она не такая. Ее образ передо мной. Она улыбается. Я прерываю письмо, чтобы вглядеться пристальнее.

Как же сладостно самобичевание – последнее прибежище уязвленных.

Теперь я одна из тех историй о нелепых признаниях в любви, которыми она будет обмениваться с подругами. Надеюсь, она запомнит, и, может быть, когда-то решит, что стоило ответить взаимностью.

Я сделал это на работе, пока другие коллеги отсутствовали. На ее лице не было отвращения, и я благодарен ей за эту милость.

А ведь МЫ могли быть. Действительно могли.

И, блядь, МЫ ЕСТЬ. Только в моей голове. ВМЕСТЕ.

Признаюсь, я уже думаю о таблетках. Просто, чтобы выключить себя хоть на время. Чтобы заткнуть это все.

Завтра снова увидимся. Жду этого. И боюсь. Потому что это снова ранит.

Было бы проще уволиться к херам собачьим. Не видеть ее. Все бы решилось.

Какой же я нелепый долбоеб.

Но забавляет другое – ведь есть те, кто находится в активном поиске любви, хотят этого. Как вам такое, уебки?

2 августа

Веду себя как последняя мразь – даю ей прочитать свою «исповедь». Томлюсь в сладком ожидании, что моя откровенность ее оттолкнет, чтобы еще сильнее упиться собственным горем.

– Ты опасный человек, – говорит она, – если способен так раскрываться перед кем-то.

– Только перед тобой, – говорю я.

– Я читала это семь раз. И ПЛАКАЛА, – слышу в ответ.

Это вызывает во мне смятение. Трудно в это поверить. Семь раз? Плакала?

После этого, обходя слово «любовь», она говорит, что уже «эмоционально состоит в отношениях с другим человеком».

Мой подбородок сводит судорогой. А по ее щекам текут слезы.

Бенефис моего горя не состоялся – его смыло ее слезами. Но я ведь ждал не этого. Ты не должна плакать! Ведь я – мразь. Неполноценная мразь – я же признался тебе в своей эмоциональной дефективности. Откуда в тебе столько сострадания? Что за изъян в тебе, если ты все это чувствуешь?

Я в замешательстве. Разбит.

А она все еще красива. Красива в своих слезах. Красива в своем сопереживании. Нет, я не смотрю, как она плачет – отвожу взгляд. Мямлю что-то себе под нос.

Мы затихаем. Кажется, каждый хочет что-то добавить, но мы уже не одни. Мы рядом. Но глубоко в себе.

                                          * * *

Прокручиваю воспоминания. Все те моменты, когда мы были рядом. Пытаюсь найти фрагмент, через который смогу пробиться к ее сердцу. Войти в ее жизнь.

Мелькает череда кадров. Вот ты – в своем оранжевом свитере. А вот я – скрываю интерес, сознательно держу дистанцию. Скажи я тогда, что ты мне нравишься – это были бы просто слова. Чувству нужно было время, чтобы дозреть.

Теперь мне хочется вырвать это чувство с корнем, уничтожить. Но одновременно с этим я чувствую себя живым. Все обострилось. Я живу.

Мне хочется плакать у тебя в ногах, прижимаясь лицом к твоим рукам, просить прощения за неудобство, за эмоциональный дискомфорт.

Но я хочу этого для себя. Здесь нет места твоим чувствам. Мне нужно утолить свои, даже если для этого придется растоптать твои.

Мы не можем разделить любовь. Но ведь боль ты чувствуешь? Я могу причинить тебе боль. Я хочу причинить тебе боль.

Вот оно – мое благородство духа. Чистосердечное признание. Добрался до сути – пустоты, которая жаждет мести.

Мести тебе – светлому человеку.

Перечитываю. Теперь плачу я.

Вот он – катарсис.

                                          * * *

Почему ты не пишешь? Просто прокляни меня. У меня так много недостатков – окуни меня в них. Надави чуть-чуть – заставь захлебнуться в собственном дерьме, в яде, который я изливаю на тебя.

Я хочу, чтобы ты знала, что я чувствую. Чтобы пережила это. Теперь мне нужны твои слезы. Я тебя ненавижу. Ты – мразь. Мы – две мрази. Я мешаю тебя с помоями, и меня охватывает дикий восторг… но я знаю, что это не так.

Ты – светлая. А я – нечто в человеческой оболочке, лишенное сочувствия. Эмоциональный садист.

Просто прости меня. Прости.

Сейчас раннее утро. Ты, наверное, спишь. Спишь, когда мне так горько. Проснись. Кричи. Кричи на меня. Ненавидь. Смешай меня с грязью.

Я тебя ненавижу. Ненавижу прямо сейчас, в этот самый момент.

Ненавижу… и люблю.

Я тебя люблю.

                                          * * *

Меня охватывает паника. Теперь я боюсь тебя потерять. А вдруг ты увидишь мою суть – эту бездну, сплетенную из всего темного, что я ношу в себе? И это действительно оттолкнет тебя. Лишит меня всего, что у нас есть сейчас.

Кажется, я на стадии торга.

Блядские эмоциональные качели. А потом что? Депрессия?

Как же я нуждаюсь в тебе.

Мне хочется написать твое имя. Хочу, чтобы все знали, что ты делаешь со мной.

Милая моя девочка… просто прости. Прости за эти мысли. Прости за эту откровенность.

                                          * * *

Ты молчишь.

Но наш диалог продолжается – во мне.

Я хочу, чтобы ты дала мне пощечину.

Представляю: ты входишь в дверь, молча подходишь и наносишь удар. Без слов.