Глухой художник. Книга 1

Глава 5.Мазок

Дверь лофта захлопнулась за ним с глухим, не слышимым, но ощутимым ударом. Николас прислонился к прохладной кирпичной стене, пытаясь загнать обратно в лёгкие воздух, который, казалось, кончился ещё в парке. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим гулом в костях.

«…Запомнить лицо.»

Мысль Майка висела в его сознании, как ядовитый дым. Это уже не было абстрактной угрозой. Это был прицел. И его лицо теперь было в перекрестье.

Он подошёл к холсту, схватил тюбик краски – киноварь, ярко-красный, цвет тревоги, крови, предупреждения. Он не стал писать, он заляпал холст, поставив жирную, рваную кляксу прямо вокруг своего имени, обведённого в круг. Я здесь. Я цель.

Адреналин медленно отступал, сменяясь холодной, рациональной дрожью. Паника не помогла бы. Паника вела к ошибкам. А ошибки в игре с такими людьми, как Майк, могли стоить гораздо дороже, чем карьера или слух.

Он заставил себя дышать глубже, методично, как учил когда-то психолог после смерти отца. Контроль. Наблюдение. Анализ. Он художник. Он видит детали, которые другие упускают.

Николас подошёл к столу, где лежал планшет. Его пальцы затряслись над клавиатурой, но он сжал их в кулаки, заставил успокоиться, и начал печатать. Уже не отдельные слова, а связные предложения. Логическую цепь.

Факт 1: Лукас был должен деньги Майку. Возник спор. Лукас убит.

Факт 2: Друзья Лукаса что-то видели/знают. Они боятся Майка.

Факт 3: Майк опасается свидетелей. Он знает о моём существовании и моём лофте.

Вопрос: Почему полиция списала всё на несчастный случай? Майк настолько влиятелен? Или у него есть свои люди в участке?

Последняя мысль заставила его вздрогнуть. Он подошёл к окну, выглянул на улицу. Всё было спокойно. Слишком спокойно. Жёлтая лента у подъезда порвалась и болталась на ветру. Происшествие уже становилось частью городского фольклора, очередной страшилкой для соседей.

Но в голове Николаса звучал тот самый обрывок мысли детектива: «…это не случайность. Это работа…». Значит, в полиции был кто-то, кто думал так же. Но этот кто-то, похоже, был в одиночестве.

Ему нужно было понять, кто этот детектив. И можно ли ему доверять.

На следующий день Николас превратил свой лофт в командный пункт. Он больше не смотрел на улицу с тоской. Он вёл наблюдение. С планшетом на коленях, он фиксировал время, лица, машины. Он заметил, что тот самый детектив – с жёстким лицом и усталыми глазами – приезжал ещё два раза, всегда один, всегда ненадолго. Он говорил с миссис Гарсией, его плечи были напряжены, а мысли доносились обрывисто: «…нет свидетелей… никаких камер… чистая работа… но мотив?..»

Его звали Грей. Детектив Грей. Николас узнал это, прочитав его имя на бейдже, когда тот на мгновение задержался у своей машины, зажигая сигарету.

Грей был его единственным союзником в этом деле, даже не подозревая об этом. Но как выйти на него? Как объяснить всё это?

Пока он размышлял, его новый «дар» преподнёс ему ещё один сюрприз. Мимо его дома проехал чёрный внедорожник с тонированными стёклами. Он скользнул по улице медленно, неестественно медленно для этого района. И когда он поравнялся с окнами лофта, Николас поймал чёткую, чуждую мысль, вырвавшуюся из глубин автомобиля:

«…так вот он, лофт художника. Смотреть в оба.»

Мысль была не эмоциональной, не тревожной. Она была холодной, профессиональной. Мысль часового.

Внедорожник не остановился. Он исчез за углом, оставив после себя ледяной след в душе Николаса. Наблюдение было взаимным. Его уже не просто «запомнили». За ним начали следить.

Страх снова сжал его горло, но на этот раз он был другого свойства. Это был не животный ужас, а холодное, знакомое ему по прошлой жизни чувство – вызов. Галерейные критики, снобы, конкуренты – он всегда работал лучше всего, когда на него давили. Когда бросали вызов.