Красный луч

– Мама-мама, вставай! – ревела Тана и тормошила мать, которая лежала в грязи и была придавлена повозкой. Сегодня у Таны был день рождения, и он мог стать днём её смерти, счёт этому шёл уже на минуты.

Жила Тана с матерью в деревне в стране Казар, которая граничила с Социалистическими Республиками. Значительная часть страны раньше входила в Расмийскую империю, но потом её преемник СР подарил эти территории Казару в обмен на лояльность и поддержку в революции. Но подаркам обычно радуются недолго и расплачиваются за них чёрной неблагодарностью. Год назад Западный союз серьёзно взялся за СР и первым делом начал опускать его имидж в лояльных странах. Как-то одномоментно в стране появились странные люди, которые начали говорить о том, что если бы не расмане, то казарцы бы жили в сто раз лучше. Что всё из-за расманян, которые захватили часть территории Казара и мешают местным жителям. То же самое стали писать в газетах и говорить чиновники на собраниях. В стране начались националистические выступления и погромы.

А сутки назад националистический лидер призвал изгнать расманян из страны или всех убить. Из столицы по окраинам стали массово разъезжать повозки, набитые вооружёнными националистами. Вчера вечером они сожгли несколько расманских деревень вместе с населением и об этом тут же узнали в деревне Таны. На сходе было принято решение бросить всё и уехать в СР, потому как жизнь дороже стен и диванов. За час все собрались, загрузили в повозки что могли, и колонна двинулась к границе СР.

Сегодня они подошли к границе, которая пролегала по каньону, через который можно было переехать через мост. Казарские пограничники свой пост бросили, пока их не растоптали беженцы и не прибили националисты. А пограничники СР подготовили мост к взрыву, чтобы нацики не вторглись в их страну. Колонна из деревни подошла к мосту утром, но в этот же момент с двух других дорог подъехали две другие колонны с других мест. На перекрёстке возникла мешанина и повозка, на которой ехала Тана с матерью, слетела с обрыва с высоты десяти метров. Мать выбросило в лужу и придавило повозкой, Тана упала рядом невредимая. Обрыв был отвесный и спуститься с него можно было только возле моста. Несколько мужчин из деревни попытались это сделать, но им не дали пограничники, так как нужно было срочно переезжать через мост и освобождать дорогу для повозок других беженцев. В итоге к Тане так никто из соседей и не спустился, а проезжающие и идущие в сторону моста другие беженцы только смотрели на них с жалостью и ничем не могли помочь. Потому что им самим нужно было как можно быстрее перейти границу.

В один момент пограничники увидели лежащую под обрывом повозку и стали спускаться возле моста, чтобы помочь. Но тут один из солдат что-то закричал и показал вглубь страны. Все повернулись и увидели на горизонте клубы пыли – это к границе приближались нацики на лошадях. Беженцы закричали и стали подгонять своих лошадей, везущих повозки, а пешие побежали через мост. Пограничники, которые хотели помочь Тане и матери, бросились на дорогу подталкивать повозки и помогать беженцам.

– Всё Тана, вот и пришла наша смерть, прямо в твой день рождения. – сказала мать и заплакала.

На мост заходили последние беженцы и заезжали последние повозки, но и нацики уже были близко. Было видно, что пограничники смотрели в сторону Таны и решали, что делать. Но потом приняли решение, что спасти их не успеют и что пора взрывать мост. И они повернулись и пошли через мост к пограничному пункту.

На мост же заезжали два самых последних фургона. Сзади них на двух конях ехали два мужчины. Когда они проезжали мимо повозки Таны один из мужчин увидел их с матерью. Он что-то сказал другому мужчине, они дернули поводья и помчались к мосту. Там они спустились с обрыва по тропинке и подъехали к повозке. Оба спрыгнули с коней, приподняли повозку и вытащили мать из-под неё. Тут же посадили мать на одного коня, Тану на другого, залезли на коней сами и помчались к мосту. Параллельно с ними с отставанием в пятьдесят метров по дороге на лошадях мчалась группа нациков, которые что-то громко кричали.

Возле моста лошади с Таной и её матерью начали подниматься на дорогу, расстояние до нациков сократилось до десяти метров. Мужчины погнали коней через мост, рядом засвистели стрелы – нацики стали по ним стрелять из арбалетов. Одна из стрел попала в ногу мужчине, который вёз мать. Он вскрикнул и ещё сильнее дёрнул за поводья. Но тут они доскакали до конца моста и въехали на территорию СР.

Один из пограничников начал махать нацикам жёлтым флагом и кричать в рупор, что через одну минуту мост будет взорван. Нацики остановились в середине моста, посовещались и поскакали назад. Как только они выехали с моста пограничник махнул рукой, раздался взрыв, мост стал разваливаться и падать в каньон.

Мать посмотрела на происходящее, потом на Тану, закрыла глаза и начала валиться с лошади. Сидевший сзади её мужчина схватил её и не дал упасть. Второй мужчина что-то крикнул в сторону фургона и тот остановился. Они подъехали к фургону, мужчины спрыгнули с коней, затем вдвоём аккуратно сняли с коня мать и занесли её в дверь фургона. Затем с коня сняли Тану и тоже занесли в фургон.

Внутри фургона были несколько женщин и около десятка детей, на полу лежала мать и над ней склонилась одна из женщин. У Таны всё поплыло перед глазами, и она отключилась.

Пришла в сознание она опять через несколько минут, а может часов или дней. Когда Тана открыла глаза, то увидела в двух метрах от себя какую-то болтающуюся тряпку. После этого она вспомнила предыдущие события и поняла, что находится в фургоне, который куда-то едет, а она в нём лежит. Тана немного приподнялась, посмотрела вниз и увидела, что перед ней сидят несколько детей и внимательно на неё смотрят. Кто-то из них сказал «живая» и все принялись оживлённо галдеть.

Затем Тана посмотрела направо и увидела мать, которая сидела и с улыбкой на неё смотрела. Тана кинулась к ней в объятия, и они обе заплакали.

– Всё хорошо, – шептала на ухо мать, – мы спаслись, мы в безопасности.

Через некоторое время они обниматься перестали и Тана заметила, что в фургоне находились ещё пять женщин и все они вытирали слёзы платками. Девчонки тоже хлюпали носами.

– Иди, – сказала мать, – познакомься с детьми.

Тана тут же подползла к детям и стала знакомиться. Они забросали её вопросами «что приключилось» и сами рассказали о себе. В фургонах ехали жители одной расманской деревни, которые тоже спасались от нациков. Проехали они через пограничный мост последними и после них мост взорвали. Спасли Тану с матерью староста бывшей деревни, и его сын Корман, которому стрела попала в ногу. На погранпосту был военный фельдшер, которую стрелу из ноги вытащил и обработал рану. Но он сказал, что Корману обязательно нужно показаться врачу. В отключке Тана с матерью были со вчерашнего дня, часов пятнадцать. И скоро будет распределительный пункт, на котором будет решаться судьба жителей деревни.

Тут фургон остановился, полог отодвинулся и внутрь зашёл мужчина. Тана его узнала – он вчера вёз её на лошади и это был староста.

– Приехали, распределительный пункт. Сейчас нас покормят, а вам, – тут он посмотрел на мать, – нужно с дочкой показаться к врачу. Вы можете идти?

– Да, конечно, – ответила мать и стала приподниматься, – спасибо вам, что вы нас спасли.

Тут у неё потекли слезы, Тана заревела, остальные женщины тоже начали всхлипывать. Староста кивнул им и продолжил:

– Корман сейчас идёт в лазарет и проводит вас. А все остальные идут со мной в столовую.

Женщины завозились и начали вылезать из фургона. Тана подошла к выходу и тут её подхватил мужчина и поставил на землю. Это был сын старосты Корман, который вёз мать и которому стрела попала в ногу. Он помог женщинам спуститься с фургона, последней влезла мать Таны.

– Как ты? Всё нормально, идти можешь? – спросил Корман у матери.

– Да, могу. Спасибо за то, что нас спас. А как твоя нога? – ответила она ему.

– Терпимо. Пусть лучше в ногу, чем в спину. Ну что, пошли в лазарет? – Корман повернулся и похромал в направлении большого шатра с красным крестом.

Мать пошла за ним, хромая на обе ноги, которые вчера прижало упавшей с обрыва повозкой. Корман оглянулся, увидел это и остановился. Когда мать поравнялась с ним, взял её под руку и медленно пошёл рядом, помогая ей идти.

Тана плелась за ними и оглядывалась по сторонам. Вокруг на поле стояло очень много повозок и фургонов, между ними ходили люди, которые явно были беженцами. Поле примыкало к какому-то населённому пункту и на краю его выделялся большой дом с вывеской «распределительный пункт». В дом стояла очередь беженцев, другая очередь была в соседний дом, на котором была вывеска «столовая». В конце этой очереди Тана заметила женщин и детей, с которыми она ехала в фургоне.

Тут они подошли к медицинскому шатру и зашли внутрь. На входе за столом сидела женщина в белом халате, Корман подошёл к ней и стал что-то объяснять. Женщина кивнула и повела Тану с матерью вглубь шатра. Там она завела их в отделённую от основного помещения шторой комнату, где сидела другая женщина тоже в белом халате. Она выслушала мать, затем предложила ей снять платье и лечь на кушетку.

Тана с ужасом посмотрела на ноги матери, которые выше колена были сплошным синяком. Врач стала осторожно надавливать на ноги и спрашивать, мать морщилась и отвечала. Затем врач что-то написала на листке бумаги и отдала его матери. После этого она осмотрела Тану, спросила у неё, где и что болит и на этом приём завершился.

Мать зашла ещё в какой-то кабинет и получила там две трости. По коридору на выход она шла, уже опираясь руками на обе этих трости. Возле шатра их ждал Корман и тоже опирался на трость.

– Как вы? Мне зашили рану, сделали перевязку и выдали трость.

– У меня сильный ушиб ног, дали две трости и сказали меньше двигаться. – сообщила мать.

– А у меня ничего не нашли и трости мне не дали, – поведала о своих горестях Тана.

– Ну тогда ты будешь тащить фургон вместо лошади. – вынес свой вердикт Корман, и они стали с матерью смеяться.

Тут они подошли к столовой, немного постояли в очереди и зашли в зал. Там им каждому вручили по подносу с едой, они сели за стол и стали есть. Во время обеда у Таны не закрывался рот, и она рассказала Корману всё о своей жизни. Мать улыбалась, а Корман кивал. После обеда они пошли к фургонам, взрослые ковыляли, опираясь на трости, а Тана носилась вокруг них кругами.

Возле фургонов все бывшие жители деревни собрались кругом, в центре стоял староста и что-то им говорил. Как оказалось, их деревне предложили поехать на север и работать на новом руднике.

– Значит так, – объявил староста, – сейчас я каждой семье выдаю пособие, которое мне выдали в распредпункте. Пособие не большое, хватит где-то на три месяца. Пока выдаю, каждый подумает и сообщит решение, что он делает дальше. Или со всеми едет на рудник, или дальше сам по себе.

После этого староста расположился возле фургона и стал выдавать пособия. Тана посмотрела на мать, та сидела на какой-то лавке в глубокой задумчивости. Было видно, что она размышляет, что им с Таной делать. Когда все пособия были выданы, бывшие жители деревни опять собрались в круг и стали обсуждать свои планы. В итоге треть жителей решили ехать к своим родственникам.

– Так, всё, все определились. Кто уходит, тем удачи, остальным выезд через час. – сообщил староста и подошёл к матери. – А у вас какие планы, что вы собираетесь делать?

– А какие у нас планы? – тяжело сказала мать, – Родственников в СР у нас нет, ехать не к кому, из вещей только то, что на нас надето.

Староста подумал, потом переглянулся с Корманом и принял решение:

– Едете с нами на рудник. – после этого он повернулся и куда-то пошёл.

– Да вы не волнуйтесь, – сказал Корман, – мы вам поможем.

Мать начала плакать, Корман сел с ней рядом и начал её утешать. Тана кинулась к детям и сообщила им, что она тоже едет со всеми на рудник. Дети обрадовались и продолжили играть в догонялки.

Через некоторое время все расселись по фургонам и отравились на рудник. По пути они останавливались на ночь возле ручьёв или на берегу рек. Мужчины зажигали костры, женщины готовили еду, дети купались и играли. Тана стала замечать, что на стоянках после ужина мать проводила много времени с Корманом. Постепенно они оба стали меньше хромать и в конце дороги стали ходить без тростей.

По мере движения фургонов на север ландшафт постепенно менялся. После распределительного пункта они ехали по степи, потом стали появляться леса, а последние два дня до рудника они ехали по дремучей тайге.

Конечный пункт маршрута представлял собой небольшой посёлок, а рудник был ямой шириной метров десять и глубиной около тридцати. Первую неделю беженцы жили в фургонах, тут как раз достроили клуб и ещё два месяца они жили в нём. Взрослые, и мужчины и женщины, с утра до вечера занимались строительством домов. Дети купались в речке и играли целыми днями. Осенью Корман объявил, что они с матерью решили пожениться, чему Тана была безмерно счастлива. На свадьбу собрались все жители поселка и веселились до утра.

К зиме дома построили, новой семье выделили полдома возле речки. Корман работал на руднике, мать на звероферме, а Тана днём ходила в детский сад. Через два года у Таны появилась сестрёнка, а сама она пошла в школу.

Зимой на руднике было очень холодно, морозы почти доходили до минус шестидесяти градусов. Если было минус сорок восемь, то в школе объявляли об отмене занятий. Дети кричали «ура» и бежали кататься с горок на санках. При минус пятидесяти трёх на руднике объявляли актированный день. Это означало, что рабочие этот день проводили дома, но им выплачивали среднюю оплату.

Лето было жаркое и светлое, солнце заходило только после полуночи и всходило через пару часов. Летом дети купались в речке, ходили в тайгу за грибами и ягодами.

Мать Таны была фанатом чистоты. Она кучу времени посвящала уборке в доме и возле него. А в течение года в доме восемь раз стены белились извёсткой. Соседи хвалили её за чистоту, и она млела от счастья. Тана к этому относилась нейтрально, но ей не нравилось зимой полоскать бельё в проруби. Хотя при температуре ниже минус сорока мать с Таной этим не занимались.

Года шли и Тана с сестрой подрастали. Перед последними летними каникулами Тану и ещё несколько отличников наградили путёвкой в столицу. С района собрали группу из тридцати детей во главе с тремя учителями, и они четыре дня ехали на дилижансе в главный город страны.

Эта поездка потрясла Тану. До этого она жила в деревне в Казаре и последние годы в небольшом посёлке при руднике. И тут она оказалась в городе с пятимиллионным населением. Много людей, оживлённое движение на улицах, большие и красивые здания. От всего этого просто кружилась голова.

Днём группа посещала музеи и выставки, каждый вечер ходили на представления в театрах. За десять дней Тана увидела многократно больше, чем за всю предыдущую жизнь. И на обратном пути домой она приняла решение, что в посёлке жить не останется и поедет в большой город. Дома она начала собирать информацию об учебных заведениях, которые находились в областном центре. В школе ей нравилась математика, и она решила поступить в университет на математический факультет. Об этом она объявила матери и получила в ответ большой скандал – «ишь собралась куролесить в городе». Но постепенно мать с этим решением дочери смирилась и отпустила её.

Тана сдала экзамены и в университет её приняли. Жила она в общежитии, учёба была интересной, пока в первый день занятий на втором курсе им не объявили, что вся их группа после окончания получит распределение в школы учителями математики. Все студенты оказались перед выбором – продолжать обучение и стать учителем или уйти. Быть учителем Тане категорически не хотелось и ей пришлось из университета уйти. Она выписалась из общежития, получила у коменданта справку, по этой справке забрала в учебной части документа и вышла из здания, в котором училась весь прошлый год.

На улице было холодно и пасмурно, шёл мелкий противный дождь. Куда идти, что делать? Тут на обочине остановился городской дилижанс и из него выбежали две девушки. Тана заскочила в дилижанс и когда села в кресло, то подумала, по какому вообще маршруту едет этот дилижанс? Но потом ей стало всё равно, пусть едет куда положено, всё под дождём не мокнуть.

Она сидела возле окна, по которому стекали струи воды и думала, что она будет делать. Идти работать, куда? Возвращаться домой к матери в посёлок? Не-хо-чу! Тана смотрела на залитый дождём тротуар, на котором не было пешеходов. На серые облака, изрыгающие из себя потоки воды, на большое здание с вывеской «Торговое училище», на то, как она вскочила с кресла, схватила сумку и выскочила из дилижанса под дождь, на то, как она бежала к зданию училища, открыла дверь и вошла в холл.

– Девушка, вы куда? Ваш пропуск. – это к ней обратилась женщина на вахте.

– У меня ещё нет пропуска, я хочу учиться в вашем училище. – ответила Тана и тут задумалась о том, что она делает.

– У нас группы уже набраны, занятия уже начались, сегодня первый день, вы опоздали. – сообщила ей вахтёр прописные истины.

– А как пройти к директору? – Тана не собиралась сдаваться.

– Последняя дверь по коридору направо. – ответила вахтёрша и показала пальцем куда идти.

Тана прошла по коридору, открыла нужную дверь и зашла в приёмную.

– Мне к директору. – сказала она секретарше.

– По какому вопросу? – поинтересовалась та.

– Учёба в вашем училище.

Секретарша пожала плечами, зашла в дверь с надписью «директор», потом вышла и кивком предложила зайти. Тана зашла в кабинет, в котором за столом сидела женщина в деловом костюме и которая полностью выглядела как директор.

– Слушаю вас. – предложила женщина Тане поделиться чем-то важным.

– Я хочу учиться в вашем училище.

– Группы набраны уже как два месяца, занятия уже начались, сегодня первый день, вы опоздали, приходите через год. – директор повторила речь вахтёрши.

– У вас новый набор прямо со школы, у них ветер в голове, и они будут учиться плохо. Я год отучилась в университете, у вас буду учиться на отлично и займусь любой общественной работой. – Тана сделала ход сразу тремя козырными картами.

Услышав про университет, директор заинтересовалась, после сообщения по отличную учёбу подобрела, а при упоминании про общественную работу широко улыбнулась.

– Профсоюзным организатором курса будете? – с надеждой спросила она Тану.

– Буду.

Директор молча встала, вышла из кабинете и через полминуты вернулась с мужчиной в костюме. Она показала на Тану и сказала:

– Наша новая учащаяся, записать в тридцать первую группу, она будет профоргом курса.

Мужчина в начале немного хмурился, было видно, что в первый день учёбы в училище ещё никого не принимали. Но когда речь зашла о профорге, то он тоже широко улыбнулся и сказал:

– Милости просим в наше самое лучшее в мире торговое училище, готовящее профессионалов в области торговли для нашей лучшей в мире страны.

После этого он увел Тану в свой кабинет, на котором была табличка «заместитель директора». Там он посадил её на стул, вызвал каких-то сотрудников, которые тут же в кабинете оформили все документы. Затем сдал новоиспечённую учащуюся в руки коменданта общежития и пожелал успешной учёбы. Комендант отвела Тану в общежитие, показала ей комнату, в которой стояли три кровати, выдала постельное бельё и пожелала успешного проживания.

Тана заправила постель, легла на неё и начала размышлять над тем, что в восемь утра она была студентом университета, в девять утра им быть перестала, но стала лицом без определённого места жительства, в одиннадцать утра она стала учащейся торгового училища и профсоюзным организатором курса. Падение с последующим взлётом и всё за каких-то два часа! Пока она над этим и многим другим размышляла, пришли соседки по комнате, и она с ними познакомилась.

Со следующего дня началась учёба и первые шаги в профсоюзной деятельности. В классе Тана заняла единственное свободное место, и оно было за первым столом. Во время занятия она внимательно слушала преподавателей и всё записывала. Когда другие учащиеся начинали во время занятий шуметь она их утихомиривала, чтобы они не мешали учиться. По какой-то причине преподаватели Тану уважали. Днём она занималась профсоюзной работой, по вечерам сидела за учебниками, в отличие от соседок по комнате.

Мать смену университета на училище расценила как величайшее падение по социальной лестнице и долго с дочерью не разговаривала. Но когда после окончания училища Тана показала ей диплом с отличием, то подобрела. Обладатели таких дипломов при распределении на работу имели право выбора и Тана стала продавцом в магазине «Океан», в котором продавали морскую и речную рыбу. При работе в магазине она впервые столкнулась с разными проявлениями общественной справедливости.

Со школы всем детям вдалбливали прописные истины последней инстанции: страной правили царь-кровопийца, буржуи-эксплуататоры и кулаки-мироеды. Но революция восстановила социальную справедливость и все стали равны. Никакого больше неравенства, да здравствует свобода, равенство и братство.

В магазине Тана увидела, что оказывается некоторые люди равнее других. Перед революционными праздниками в магазин завозили дефицитную рыбу и Тане поручали продавать её равным людям. Через служебный вход они заходили в магазин, спускались в подвал и получали эти дефициты строго по списку. Причём самим продавцам эти дефициты никогда не доставались.

Жила Тана в общежитии, в комнате с девушкой, которая работала в полиции. Впрочем, та ночевала в общежитии достаточно редко. Жизнь постепенно налаживалась, но однажды её направление круто изменилось.

– Тана, зайди в кабинет. – директор магазина как-то пригласил её к себе. – Тут такое дело, ты же в общежитии живёшь?

Получив в ответ утвердительный кивок, директор продолжил, явно чувствуя себя не в своей тарелке:

– В городе в этом году построили новый военный завод, на следующей неделе его будут вводить в строй, на открытие приедет «сам»!

«Сам» – это главный секретарь правящей партии, в городе он до этого ни разу не был.

– А-а-а, на выездную торговлю поедем? – выдвинула свою версию Тана.

– Нет, всё хуж… немного по-другому. – выдавил из себя директор. – Завод нужно запускать, работников уже набрали из деревень и тут хватились, что общежитие для них построить не успели.

Сердце Таны ухнуло вниз, ниже пяток, значительно ниже.

– Короче, было принято решение из общежития выселить несемейных работников торговли и на их места заселить заводских.

– А я что, не человек, что ли? Где я буду тогда жить? – возмутилась Тана.

– Тебе и другим таким же придётся где-то снимать квартиры, больше вариантов нет. – сообщил ей директор.

– Так у меня на аренду будет почти треть зарплаты уходить!

– Я ничего не могу сделать. – развёл руки в стороны директор. – И никто не сможет ничего сделать. Завод не запустят, если рабочие не приедут из деревень. А они не приедут, если у них не будет общежития. Вот если наш магазин не будет работать, то всем на это будет наплевать. А если завод не начнёт работать, то шум будет на всю страну. Так что вариантов нет – послезавтра ты, и многие другие, с общежития съезжают.

Остаток дня для Таны прошёл в расстройстве и раздумьях. Вечером она начала узнавать цены на аренду жилья и выяснила, что про треть зарплаты она сильно погорячилась. На аренду у неё будет уходить половину зарплаты. Это её сильно расстроило, и она весь следующий день на работе лила слёзы, пока не было покупателей. Директор, когда появлялся в торговом зале, сокрушённо на неё посматривал, но ничего не говорил.

Когда наступило послезавтра, Тана сдала комнату коменданту общежития и получила справку. В магазин она пришла с двумя сумками и оставила их в подсобке. Вечером, после работы ей идти было не куда. Она встала за прилавок с хмурым выражением лица и увидела директора. Он рукой махнул ей и пригласил в свой кабинет.

– Комнату в общаге сдала? Понятно. Слушай, сочувствую, мне это тоже очень не нравится. Где ты теперь будешь жить?

– В подсобке в магазине. Ползарплаты на аренду квартиры я тратить не собираюсь. – решительно заявила директору Тана, понимая, что никакой подсобки не будет.

– Ясно, про подсобку понятно можешь забыть, магазин сдаётся на сигнализацию. Но я тут позвонил кое-кому и нашёл для тебя один вариант. Не знаю, согласишься ли ты на него, но на первое время возможно он подойдёт.

Тана вопросительно посмотрела на директора, и он продолжил:

– В общем, вариант такой. Управление торговли приняло решение организовать торговый караван, который будет ездить по деревням, где нет магазинов или где в них слабый ассортимент. Обком давно получает жалобы из таких деревень, что их жителям нечего купить, а в город не наездишься. Поэтому формируют караван и у тебя есть вариант пойти в него продавцом. Причём решение надо принимать быстро, из-за этой катавасии с общежитием в ближайшие день-два в него будет много желающих из таких как ты. Возможно завтра уже и вакансий в него и не будет. Да там и осталось-то одно место, его держат для тебя. Сегодня думай, к вечеру мне твоё решение.