Люди черного круга

Почти мгновенно в проёме показалась голова, и по стене, извиваясь, поползла верёвка. Она схватила её, вставила ногу в петлю на конце и взмахнула рукой. Затем её быстро и плавно втянули вверх по отвесной каменной завесе. Мгновение спустя она перебралась через зубцы и оказалась на плоской крыше дома, пристроенного к стене. Там был открытый люк, и мужчина в одеянии из верблюжьей шерсти молча сматывал верёвку, ничем не выдавая усилий, которые приходится прилагать, чтобы поднять взрослую женщину на сорокафутовую стену.

«Где Керим Шах?» – прошептала она, тяжело дыша после долгой пробежки.

«Спит внизу, в доме. Есть новости?»

«Конан выкрал Деви из крепости и унес ее в холмы!» – выпалила она новость в спешке, слова сбивались с толку.

Кхемса не проявил никаких эмоций, лишь кивнул головой в тюрбане. «Керим-шах будет рад это услышать», – сказал он.

«Подожди!» – Девушка обняла его за шею своими гибкими руками. Она тяжело дышала, но не только от усилий. Глаза её сверкали, словно чёрные драгоценности в свете звёзд. Её запрокинутое лицо было совсем рядом с лицом Кхемсы, но, хотя он и подчинился её объятию, он не ответил на него.

«Не говори гирканцу!» – пропыхтела она. «Давайте сами воспользуемся этим знанием! Губернатор отправился в горы со своими всадниками, но с тем же успехом он мог бы преследовать призрака. Он никому не сказал, что похищена была Деви. Никто в Пешкхаури и в форте не знает этого, кроме нас».

«Но какая нам от этого польза?» – возмутился мужчина. «Мои хозяева послали меня с Керим-шахом, чтобы помогать ему во всём…»

«Помогите себе!» – яростно закричала она. «Сбросьте с себя ярмо!»

«Ты имеешь в виду – не подчиняться моим хозяевам?» – выдохнул он, и она почувствовала, как все его тело похолодело под ее мышками.

«Ага!» – встряхнула она его в ярости своих чувств. «Ты тоже волшебник! Зачем ты будешь рабом, используя свои силы только для того, чтобы возвышать других? Используй своё искусство для себя!»

«Это запрещено!» – Он дрожал, словно в лихорадке. «Я не из Чёрного Круга. Только по приказу мастеров я осмеливаюсь использовать знания, которым они меня научили».

«Но ты можешь им воспользоваться!» – горячо возражала она. «Сделай, как я тебя прошу! Конечно же, Конан взял Деви в заложники против семи соплеменников в тюрьме губернатора. Уничтожь их, чтобы Чандер Шан не смог использовать их, чтобы выкупить Деви. Тогда пойдём в горы и отнимем её у афгули. Они не смогут устоять против твоего колдовства с их ножами. Сокровища вендхийских царей станут нашими выкупом, а когда они окажутся у нас, мы сможем обмануть их и продать её царю Турана. У нас будет богатство, превосходящее самые безумные наши мечты. На него мы сможем купить воинов. Мы возьмём Хорбхул, изгоним туранцев с гор и отправим наши войска на юг; станем королём и королевой империи!»

Кхемса тоже задыхался и дрожал, как лист в ее руках; его лицо казалось серым в свете звезд, покрытым крупными каплями пота.

«Я люблю тебя!» – яростно кричала она, извиваясь рядом с ним всем телом, почти душив его в своих диких объятиях, сотрясая его в своей страсти. «Я сделаю тебя королём! Из любви к тебе я предал свою госпожу; из любви ко мне предай и твоих хозяев! Зачем бояться Чёрных Провидцев? Своей любовью ко мне ты уже нарушил один из их законов! Нарушай остальные! Ты так же силён, как они!»

Ледяной человек не выдержал бы обжигающего жара её страсти и ярости. С невнятным криком он прижал её к себе, выгнул назад и осыпал её глаза, лицо и губы жадными поцелуями.

«Я сделаю это!» – Его голос был хриплым от переполнявших его чувств. Он пошатнулся, как пьяный. «Искусства, которым они меня научили, послужат мне, а не моим хозяевам. Мы будем правителями мира… мира…»

«Иди же!» – ловко вывернувшись из его объятий, она схватила его за руку и повела к люку. «Сначала мы должны убедиться, что губернатор не обменяет этих семерых Афгули на Деви».

Он двигался, словно в оцепенении, пока они не спустились по лестнице, и она не остановилась внизу, в комнате. Керим-шах неподвижно лежал на кушетке, прикрыв лицо рукой, словно защищая спящие глаза от мягкого света медной лампы. Она взяла Кхемсу за руку и быстро провела рукой по своему горлу. Кхемса поднял руку; затем выражение его лица изменилось, и он отстранился.

«Я съел его соль», – пробормотал он. «Кроме того, он не может нам помешать».

Он провёл девушку через дверь, ведущую на винтовую лестницу. Когда их мягкие шаги стихли, мужчина на диване сел. Керим Шах вытер пот с лица. Удара ножом он не боялся, но Кхемсы боялся, как человек боится ядовитой рептилии.

«Тем, кто строит козни на крышах, следует помнить, что нужно говорить тише», – пробормотал он. «Но поскольку Кхемса восстал против своих хозяев, а он был моим единственным связующим звеном между ними, я больше не могу рассчитывать на их помощь. Отныне я буду играть по-своему».

Поднявшись на ноги, он быстро подошел к столу, вытащил из-за пояса перо и пергамент и набросал несколько коротких строк.

«Хосру-хану, правителю Секундерама: киммериец Конан привёз Деви Ясмину в деревни афгули. Это возможность заполучить Деви в наши руки, как давно желал царь. Немедленно пришлите три тысячи всадников. Я встречу их в долине Гурашах с местными проводниками».

И подписал он его именем, которое совсем не походило на Керима Шаха.

Затем из золотой клетки он вытащил почтового голубя, к лапке которого прикрепил пергамент, свёрнутый в маленький цилиндр и обвязанный золотой проволокой. Затем он быстро подошёл к окну и бросил птицу в ночь. Она затрепетала на трепещущих крыльях, покачнулась и исчезла, словно мелькнувшая тень. Схватив шлем, меч и плащ, Керим-шах поспешил из комнаты и спустился по винтовой лестнице.

Тюремные помещения Пешхаури были отделены от остального города массивной стеной, в которой находилась единственная окованная железом дверь под аркой. Над аркой горел ярко-красный светильник, а рядом с дверью сидел воин с копьём и щитом.

Этот воин, опираясь на копье и время от времени зевая, внезапно вскочил на ноги. Он и не думал, что задремал, но перед ним стоял человек, приближения которого он не слышал. На человеке был плащ из верблюжьей шерсти и зелёный тюрбан. В мерцающем свете факела его черты были размыты, но пара сверкающих глаз неожиданно сияла в этом ярком сиянии.

«Кто идёт?» – спросил воин, протягивая копьё. «Кто ты?»

Незнакомец, казалось, не смутился, хотя остриё копья коснулось его груди. Его взгляд был устремлён на воина с необычайной пристальным вниманием.

«Что вы обязаны сделать?» – спросил он странно.

«Охранять ворота!» – воин говорил хрипло и механически; он стоял неподвижно, как статуя, глаза его медленно стекленели.

«Ты лжёшь! Ты обязан меня слушаться! Ты посмотрел мне в глаза, и твоя душа больше тебе не принадлежит. Открой дверь!»

Скованно, с деревянным, словно статуя, лицом, стражник развернулся, вытащил из-за пояса огромный ключ, повернул его в массивном замке и распахнул дверь. Затем он вытянулся по стойке смирно, устремив невидящий взгляд прямо перед собой.

Из тени выскользнула женщина и нетерпеливо положила руку на руку гипнотизера.

«Скажи ему привести нам лошадей, Кхемса», – прошептала она.

«В этом нет нужды», – ответил Ракша. Слегка повысив голос, он обратился к стражнику: «Ты мне больше не нужен. Убей себя!»

Словно в трансе, воин уперся древком копья в основание стены и прижал острое остриё к своему телу, чуть ниже рёбер. Затем медленно, невозмутимо навалился на него всем своим весом, так что копьё пронзило его тело и вышло между плеч. Скользя по древку, он замер, а копьё торчало над ним во всю длину, словно ужасный стебель, растущий из его спины.

Девушка смотрела на него с болезненным интересом, пока Кхемса не взял её за руку и не повёл через ворота. Факелы освещали узкое пространство между внешней стеной и внутренней, расположенной ниже, в которой через равные промежутки располагались арочные двери. Воин расхаживал по загону, и когда ворота открылись, он подошёл, настолько уверенный в своей уверенности в прочности тюрьмы, что не заподозрил ничего, пока Кхемса и девушка не вышли из арки. Но было слишком поздно. Ракша не стал тратить время на гипноз, хотя его действия отдавали магией для девушки. Стражник угрожающе опустил копьё, открывая рот, чтобы крикнуть тревогу, которая привлечёт копейщиков из караульных по обе стороны переулка. Кхемса левой рукой отбил копьё в сторону, словно соломинку, а правая метнулась вперёд и назад, словно нежно лаская шею воина. И охранник беззвучно упал лицом вниз, его голова болталась на сломанной шее.

Кхемса, не взглянув на него, подошёл прямо к одной из арочных дверей и приложил раскрытую ладонь к тяжёлому бронзовому замку. С содроганием портал прогнулся внутрь. Проходя за ним, девушка увидела, что толстые тиковые доски висят щепками, бронзовые засовы погнуты и вывернуты из гнезд, а огромные петли сломаны и разбросаны. Даже тысячефунтовый таран, которым управляли сорок человек, не смог бы разрушить преграду так же основательно. Кхемса был опьянён свободой и реализацией своей власти, упиваясь своей мощью и размахивая ею, словно молодой великан, с излишней энергией упражняющий свои мускулы в ликующей гордости отваги.

Сломанная дверь открыла им небольшой дворик, освещённый светильником. Напротив двери виднелась широкая решётка из железных прутьев. Виднелась волосатая рука, сжимающая один из прутьев, а в темноте за ними мерцали белки глаз.

Кхемса молча стоял какое-то время, вглядываясь в тени, из которых эти мерцающие глаза с обжигающей силой отвечали ему взглядом. Затем его рука скользнула под мантию и выскользнула обратно, и из разжатых пальцев на плиты пола упало мерцающее перышко сверкающей пыли. Мгновенно зелёная вспышка озарила ограду. В этом коротком свете фигуры семи мужчин, неподвижно стоявших за решёткой, вырисовались во всех подробностях: высокие, волосатые мужчины в рваных одеждах горцев. Они не говорили, но в их глазах пылал страх смерти, а волосатые пальцы сжимали решётку.

Огонь погас, но свечение осталось – дрожащий шар сверкающей зелени, пульсирующий и мерцающий на плитах перед ногами Кхемсы. Широко распахнутые взоры соплеменников были прикованы к нему. Он колыхался, удлинялся; он превратился в светящийся зеленый дым, спиралью поднимающийся вверх. Он извивался и извивался, словно огромная призрачная змея, затем расширялся и клубился сверкающими складками и завихрениями. Он вырос до облака, бесшумно скользящего по плитам – прямо к решетке. Мужчины наблюдали за его приближением широко раскрытыми глазами; прутья решетки дрожали от отчаянной хватки их пальцев. Бородатые губы приоткрылись, но не раздалось ни звука. Зеленое облако накатилось на прутья решетки и скрыло их из виду; словно туман, оно просочилось сквозь решетку и скрыло людей внутри. Из окутывающих складок донесся сдавленный вздох, словно человек внезапно нырнул под воду. Вот и все.

Кхемса коснулся руки девушки, стоявшей с приоткрытыми губами и широко раскрытыми глазами. Она машинально отвернулась вместе с ним, оглядываясь через плечо. Туман уже рассеивался; у самых решёток она увидела пару ног в сандалиях с поднятыми вверх носками – она различила неясные очертания семи неподвижных, распростертых фигур.

«А теперь нам нужен конь, который быстрее самого быстрого коня, когда-либо выращенного в конюшне смертных, – говорил Кхемса. – Мы будем в Афганистане еще до рассвета».

4. Встреча на перевале

Ясмина Деви так и не смогла отчётливо вспомнить подробности своего похищения. Неожиданность и жестокость ошеломили её; у неё остались лишь смутные воспоминания о водовороте событий: ужасающая хватка могучей руки, пылающие глаза похитителя и его горячее дыхание, обжигающее её плоть. Прыжок через окно на парапет, безумная гонка по зубцам и крышам, когда страх падения парализовал её, безрассудное падение с верёвкой, привязанной к зубцу, – он упал почти бегом, а его пленница безвольно повисла на его мускулистом плече – всё это спуталось в сознании Деви. Более ярким воспоминанием было то, как он стремительно мчался в тень деревьев, неся её, словно ребёнка, и вскакивал в седло свирепого жеребца породы Бхалхана, который вставал на дыбы и фыркал. Затем возникло ощущение полета, и копыта коня высекали искры из кремнистой дороги, когда жеребец несся вверх по склонам.

Когда разум девушки прояснился, первыми её чувствами были яростная ярость и стыд. Она была потрясена. Правители золотых королевств к югу от Гимелийцев считались почти божествами; а она была Деви Вендхьи! Страх сменился царственным гневом. Она яростно закричала и начала вырываться. Её, Ясмину, должен был нести на луке седла вождь гор, словно обычную девку с рыночной площади! Он лишь слегка напряг свои могучие мышцы, сдерживая её извивания, и впервые в жизни она ощутила натиск превосходящей физической силы. Его руки словно железо сжимали её тонкие конечности. Он взглянул на неё сверху вниз и широко улыбнулся. Его зубы белели в звёздном свете. Поводья свободно лежали на развевающейся гриве жеребца, и каждая мышца, каждая жилка огромного животного напряглась, когда он мчался по усыпанной валунами тропе. Но Конан сидел в седле легко, почти небрежно, словно кентавр.

«Ты, собака, выросшая на холмах!» – пропыхтела она, дрожа от стыда, гнева и осознания своей беспомощности. «Ты смеешь, ты смеешь ! Ты заплатишь за это жизнью! Куда ты меня тащишь?»

«В деревни Афганистана», – ответил он, бросив взгляд через плечо.

Позади них, за склонами, по которым они прошли, на стенах крепости пылали факелы, и он увидел вспышку света, означавшую, что огромные ворота открылись. И он рассмеялся, басовитым, порывистым, как горный ветер.

«Правитель послал за нами своих всадников, – рассмеялся он. – Клянусь Кромом, мы устроим ему весёлую погоню! Как ты думаешь, Деви, отдадут ли они семь жизней за принцессу-кшатрия?»

«Они пришлют армию, чтобы повесить тебя и твое дьявольское отродье», – убежденно пообещала она ему.

Он громко рассмеялся и поудобнее устроил её в своих объятиях. Но она восприняла это как новый выпад и возобновила тщетную борьбу, пока не увидела, что её усилия лишь забавляют его. К тому же, её лёгкие шёлковые одежды, развевающиеся на ветру, возмутительно растрепались от её усилий. Она пришла к выводу, что презрительная покорность – лучшая часть достоинства, и погрузилась в тлеющую тишину.

Она почувствовала, как даже её гнев уступил место благоговению, когда они вошли в устье перевала, спускаясь, словно чёрное устье колодца, среди ещё более чёрных стен, возвышавшихся, словно колоссальные валы, преграждая им путь. Словно гигантский нож вырезал Заибар из скальных стен. По обе стороны отвесные склоны поднимались на тысячи футов, а устье перевала было тёмным, как ненависть. Даже Конан не мог видеть точно, но знал дорогу даже ночью. И зная, что за ним в звёздном свете гонятся вооружённые люди, он не стал сдерживать жеребца. Огромный зверь ещё не выказывал усталости. Он промчался по дороге, ведущей вдоль русла долины, с трудом поднялся на склон, промчался по невысокому хребту, где по обе стороны таился предательский сланец, подстерегающий неосторожных, и наткнулся на тропу, ведущую вдоль левой стены.

Даже Конан не мог заметить в этой темноте засаду, устроенную племенем Жайбар. Когда они проносились мимо чёрного входа в ущелье, выходящее к перевалу, дротик просвистел в воздухе и вонзился в напрягшееся плечо жеребца. Огромный зверь испустил дух в содрогании и споткнулся, падая головой вперёд на полпути. Но Конан распознал полёт и удар дротика и действовал с быстротой стальной пружины.