СтихиЯ

СтихиЯ

Елена Батова

© Елена Батова, 2025

ISBN 978-5-0068-5570-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эту книгу я посвящаю моему горячо любимому сыну максиму

Любомудрие

Тетрадь

Тетрадь – соратница мояВ трудах над рифмой и строкою,Одна ты слушаешь меня,Храня стихи в своих покоях.Тебе одной слова душиОткрыто, честно излагаюПодальше от людей, в тишиСтраницы я твои черкаюНещадно. Ты прости меня.Да, в жизни часто так бывает-Больнее тем, кто понимаетИ любит, преданность храня.

Мечты тоски

Тоска по великому миру,Не зная покоя, бродила.Носила поклажу с собоюВ мешке за горбатой спиною.Где только тоска не бывала,Мест много она повидала.Ей люди пяти континентовДарили клочки и фрагментыОгромные жизней коротких,Им данных на время, щепоткойНасыпанных дланью верховнойДля радости чистой духовной.Но людям так тесно и мелко —Их тянет на злые проделки,На грубость, наживу, жестокость,В порочную, мерзкую пропасть,Где места нет светлой улыбке,И радость становится зыбкой,Приходит отчаянье, скукаИ их боевая подруга —Тоска разлюбезная наша.Нам, людям, она как мамаша —Мы с нею сидим дни, недели,Мы плачемся ей на постели,Мы ей раскрываем секреты,Жуем с нею торты, конфеты,Вино заливаем нещадно,Нам с нею комфортно и ладно.Тоска же мечтает о домеСвоем теплом, маленьком, скромном,Где можно людские «подарки»Снять с плеч, затянуться сигаркой,Горбатую выпрямить спинуНа мягкой тахте у камина,Поспать безмятежно и сладко,А утром поделать зарядку,Хлебнуть чаю с медом и мятой —Вот все, что для счастья ей надо.Но людям никак нет покоя,И тащит тоска за собоюМешок, полный жалоб и боли,Ругая на пятках мозоли,Читая несчастные судьбы,Мечтая о сладостных буднях.

Панцирь

Бежала по лугу,Карабкалась в гору,Плыла океаном,Хотела уйтиИ место найти,Где бывает не больно,Где можно без панциряВ ногу идти.И вот, показалось,Нашла. Отдышалась.Сняла толстый панцирь,Легла отдохнуть.Потом осмотрелась —Болото, замшелость,Гнилое зловониедавят на грудь.Нельзя, невозможноСнимать твердый панцирь,Пусть даже тяжелый,Но в нем мне легко,Сняла опрометчиво,Зря и напрасно.Одеть поскорееИ вновь далекоПолзти, пусть с трудом,Как ползет черепаха,Пусть долго и медленно,Но до конца.А панцирь мойБудет мне крестной рубахой,Подаренной щедрой рукою Отца.

Легко… бы.

Я легко могла бы стать Ермоловой.Я могла бы даже стать Качаловым.И блистать на сцене словно золото,так что публика,задыхаясь в восторге, молчала бы.Я имею для этого все данные.Я имею умения и навыки.Я могла бы пройти любыесамые сложные кастинги,но для этого нужно многохабальства и наглости.Я, возможно, могла бы стать великим талантищем,А быть может в веках прослыть даже гением,но одолевают меня большие сомненияв реальности ныне происходящегои понимании людского сознанияи поведения.

Крушители

Боль заела, обида гложет.Что-то душу мою тревожит.Сны устали. Они больные,Ходят вкруг меня как чумные.Люди, люди какие-то кружат,То что-то строят, то что-то рушат.Строят стены и рушат душу,Рушат стены и душу рушат.Душу строить – труд непосильный,Легче – стены от плиток могильных.

Вороньё

Клевали вороны птичье тело,На крыше дома оно лежало,Оно барахталось и кряхтело,Не улетело, не убежало,Вспорхнуть пыталось, крылом толкаясьОт рубероидных липких нитей,Ползло за трубы, и прижимаясь,По ним стремилось попасть к зениту.Но дождь заклинил в проеме небаИ доступ к солнцу закрыл надолго,Хрипело горло, клеймя свой жребийОт безысходности и без толку.Движенья воронов учащались,И разрасталось число их в своре,Во время пира еще старалисьВести стервятники разговоры —Как их здоровье, как дом, как дети,Как переменчив прогноз погоды,Как тяжело им на этом свете,Где много всякого стала сброда.Лилась беседа неторопливо,Вопросы важные поднимала,И неизбежно, и молчаливоВ картавых пастях жизнь исчезала.Подсохло небо, уснули лужи,Сожрались даже и хвост, и череп,В проеме свора кричит и кружит,Понять, пытаясь – Кого же съели?

Мы исчезаем

В людском потоке медленно скользяСредь множества вопросов мироздания,Мы исчезаем, тихо уходя.Врагом для нас явились наши знания.Мне кажется, они всему виной:Мы изучали тело, но не душу,Летит к звезде мифический герой,А надо внутрь лететь, но не наружу.В глубинах тайных, именно внутри,Все спрятаны загадки и заветы.Кто мы? И для чего пришли?В душе земной найдем на все ответы.

Безумство

В безумном омуте безумной суетыБезумно мы спешим с безумным взглядом,Земной не замечая простоты,И думая, что именно так надо.Стремительно мы движемся вперед —Назад ни шагу, не стоять на месте.Затягивает нас водоворотБезумных дней без совести и чести.

«Когда ты возвратишься с ниоткуда…»

Когда ты возвратишься с ниоткудаИ вновь неведомо куда пойдешь,Тогда ты знаешь, что явилось чудоВсевышнего. И чувствуешь: «Живешь!»Что может быть прекраснее дороги,Которая ликует пред тобой,Где крепкие, уверенные ногиБегут навстречу жизни непростой.Ты рад всему, что на пути встречаешь!В тебе живет здоровье и любовь!Плохого больше ты не замечаешь!И благодать и благодарность вновьПотоками тепла наружу льются!И весело и радостно в груди!Душа поет, танцует и смеется!И понимаешь – Счастье впереди!

«Ах, время, как ты беспощадно…»

Ах, время, как ты беспощадноНесешься, поглощая жадноВсе то, что сердцу было мило.Ушло оно и все остыло.Ты время властвуешь над нами,А мы считаем, что царямиЯвляемся, живя убого,За это ты нас судишь строго.На свете все тебе подвластно,Играть с тобой небезопасно,А по могуществу и силеТебе нет равных в целом мире.Ты камни в пыль перетираешь,Ты можешь разрушать платины,Но кое-что и ты не знаешь —Как тех вернуть, кто нас покинул.

Кураж

Мне так хотелось жить, вдыхая полной грудьюИ солнце, и дожди, морозные снега,Вокруг себя творить и праздники, и будниИ обрести фрегат, причал и берега.Хотелось мне успеть так многое и многимБезудержно дарить свой парус и талант,Но видимо не ту я выбрала дорогуИ сердце раздала, как глупый дебютант.Захлюпала душа раздетыми ногамиПо терниям, камням, цепляясь за мираж,Являвшийся ко мне убогими кусками,Больною пеленой… Мой прерванный кураж.

Простое счастье

Я поставила цель себе —Прожить счастливо.Я прошу, только будь во мне,Мое счастье.Выжимала себя с трудомВсю до капельки,И внутри теперь – целый дом,Хоть и маленький.Нет сейчас того куража,Лишь спокойствие,Но зато живу и дышуС удовольствием.Разноцветье трав и снеговМне дороже чемПустозвонье душ, льстивых словВ мишуре богем.Не летаю я в облаках,По земле хожуИ от этого лишь сильнейСчастьем дорожу.

Деревушка

Где-то, средь оврагов, возле речкиДеревушка тихая стоит.Домик. Двор. Дощатое крылечко.И тоска из горницы глядит.Здесь когда-то буйно жизнь звенела:Просыпаясь с утренней зарей,Радио оптимистично пелоПесни петухам наперебой.Весело кудахтали наседки,Гагатали гуси во дворе,Васька с Шариком, как две соседки,Ждали молоко на конуре.Статная красавица – короваГордо шла паститься на лугу,И любая маленькая новостьТут же разрасталась на слуху.Был совхоз – валовни, мастерские,Лошади, комбайны, трактора.Тонны хлеба летом молотили,Жили «на все руки» мастера:В трещинах иссохшие ладони,Под ногтями въевшаяся грязьОт земли, мазута, и бетона.И откуда сила та бралась?!А когда работа затихала,Унималась страдная пора,Тут гармонь веселье начинала,И звучали песни до утра.Жаль, прошло то время золотое.Покосились, сгорбились дома,Все дороги поросли травою,В окнах – паутины бахрома.Я иду тропинкой, вспоминаю,И грущу о дорогих местах,Нет на свете мне милее края,Здесь и солнце ярче в небесах.

«Сидела женщина на лавочке…»

Сидела женщина на лавочке:Пальтишко серенькое, шапочкаРуками собственными связана,И шейка шелком опоясана.Блестят потертые ботиночки.Чулочки. Ровненькую спиночкуОна держала. В ручках сумочка.Вся стройненькая, словно струночкаИграла на лице улыбочка,Глаза искрились, пела скрипочкаВ ее душе: воспоминанияБродили по ее сознанию.Ей было… где-то лет за восемьдесят:Болячки все наружу просятся,Морщины, волосы из дыма.А жизнь прошла как будто мимо —И ей всего лишь девятнадцать,Все впереди – « пора влюбляться»,Вдыхать свободы свежий воздух,Мечтать о чем-то грандиозном.Ах, сколько бы она успела!Душа могла! Душа хотела!Но с телом было спорить трудно,Оно назойливо и нудноО возрасте напоминало,Мечты нахально пресекало,Твердило: «Планы строить поздно.Пора забыть о грандиозном».Ох, если б тело не старело…И если б тело не болело…Душа весною юной пышетКак раньше жаждой жизни дышит.И озорно сверкая глазками,Старушка улыбнулась ласково,Вскочила энергично с лавочкиИ… потащилась к дому с палочкой…

Артистка

Мечта сбылась! Театр! Сцена!О, Терпсихора! Мельпомена!Предела счастья нет! Балет!Все впереди в шестнадцать лет —Овации и крики «браво»,Цветы, поклонники и слава!Ей дали роль пока вторую,Но главное – она танцует!Свежа, легка, как пух лебяжий,Взмывает в высоту на сажень,Волчком кружится в пируэте,Прекрасней не было в балете!Талантлива она бесспорно,К тому ж работает упорно.Ей прочат звездную карьеру.Отбоя нет от кавалеров.Ничто ее не отвлекает,Она жизнь в танце проживает:Станок, растяжка – день и ночь,Все остальное гонит прочь.Теперь роль первая её!Всё сердце юное своёБалету дарит без остатка,Изъянов нет и недостатков.Премьеры день настал, онаВолнительно напряжена,Накладывает грим неспешно,Лицо спокойно, безмятежно.И вот, оркестр уже играет,Раздвинут занавес. ПорхаетАртистка бабочкой над сценойВеликолепной, вдохновенной.Спектакль окончен. Зал встает.Солистка на поклон идет,Улыбка на лице сияет,А по щеке слеза стекает.Слеза от радости и боли,А зритель бис кричит, мозолиУже в овациях набил,Цветами приму задарил.Всё стихло, наконец. ТогдаОна спокойна и горда,Идет в гримерку не спеша,Все также очень хороша.Дверь за собою закрываетИ падает, навзрыд рыдает,Снимает медленно пуанты —Так платят за успех таланты —В стаканах обуви – стекло —Вот дебютантке повезло :В крови все пальцы. Боль. Обида.Она раздавлена, убита.Не о таком она мечтала,О зависти совсем не знала,Считала, что талант и трудЛишь к уважению ведут,Что меж собой дружны артисты,Их помыслы высоки, чисты,Что главное служить искусству,Нет места низменному чувству.Ну, что ж она уроку вняла,Встряхнулась, раны зализала,Поставила броню на душуИ стала вскоре самой лучшей.Весь мир теперь ей рукоплещет,А зависть за спиною шепчет.Куда деваться? Ведь на деле:Всегда где Моцарт – там Сальери.

Домовой

В квартире на высоком этажеЖил домовой веселый, добродушный,Ел сладкое, любил погрызть драже.Невидим для людей, он был им нужный.Он оборудовал в шкафу жилье,На полке, что все время пустовала,Тащил туда хозяйское старье,И мелочь, если в руки попадала.А раньше жили здесь одной гурьбой.В большой семье нет места для ненастья.Не появлялся в доме домой,Тогда жило в нем очень много счастья.Известно, домовой идет туда,Где царствуют тоска и безысходность,Случается какая-то беда,И чувствуется к жизни непригодность.Сейчас в квартире женщина жила,Соседям никогда не докучала,Когда-то мамой и женой была.Теперь – одна. По детям все скучала.И некого ей в гости пригласить —Всю жизнь родным, любимым посвятила,Ей не хватало времени дружить,Она его семье своей дарила.Прошли года. Детей уже давноПо жизненным дорогам разбросало,Глядит часами женщина в окноИ думает: «Как горько в жизни стало.»Увидев, что зеленая печальЗаволокла и потолок, и стены,Наш домовой в квартиру постучал,В открывшуюся дверь шмыгнул мгновенно.Неделя, как на полке он живетИ смотрит за хозяйкой осторожно,Стараясь приучить к себе её,На сколько это было бы возможно:То заскребет как мышка по углу,То зашумит трещоткою под ванной,То стукнет громко книгой по столу,Посыплет в кухне пол крупою манной.И, постепенно уяснив себе,Что есть в квартире кто-то, кто не страшен,Что он похоже добр к ее судьбе,И может стать захочет другом даже,Хозяйка с ним общаться начала —О жизни разговоры заводила,О том какой счастливою была.И грусть на домового находила.Играл на батарее он тогда,Чтобы вернуть подруге радость к жизни,Сначала получалось не всегда,Но вскоре перестала дама киснуть,Сдружилась с балагуром-домовым.И стала выходить гулять по парку,В кафе, по магазинам вещевым,Где покупала для двоих подарки.А вечером за кухонным столомДрузья с восторгом поедали сласти.Другую жизнь вдохнули будто в дом,В квартире появилось снова счастье.

Художник

В маленькой комнате на чердаке,Там где ветра игралиС пылью и щепками на песке,Выли и бушевали,Мастер-художник творил добро,Миру даруя краски,Как-то к нему заглянул ПьероВ бледной, печальной маске.Старый художник залил виномКубок (его богатство)И пригласил бродягу в дом,Чтоб разделить с ним яства.Бледная кукла, грустно взглянув,С радостью согласилась,Села за стол, и маску стянув,В робкой улыбке расплылась.Мастер взял маску, бросил на стулИ принялся за краски.Быстро, из кубка вино отхлебнув,Сделал другую маску.Краски смешал, на изделие нанесРадугу с вдохновениемИ с теплотой Пьеро преподнесЭто своё творение.Кукла с волнением подарок взяла,Кротко смущаясь, надела,И на лице у неё зацвелаРадость, и счастье пело.Мастер и кукла сидели всю ночь,Тихо ведя беседу.Утром же двое исчезли прочь.Снова свой марш победыВетры завыли, стуча доской,И разгоняя сказку,Кубок катался. Скрипел с тоскойСтул. А на стуле – маска.

Закат

Какой закат сегодня над Москвой!Все пламенные всадники пожараПостроились в один дозорный строй,Чтоб не накрыла город злая кара.Стоит дозор, пылает и кипит,Мечи, щиты и ружья наготове,Лазутчик ни один не пробежит,Ведь строй нечеловеческою волейПоставлен здесь. То сами небесаМоскву от злой заразы ограждают,Горит, сияет стражья полоса,В огне таком всё лихо погибает.Командующий армией зори,Царь Солнце – повелитель жизни,Своей любовью город оградил.Такой должна быть и любовь к Отчизне.

Москве

Ты раньше для меня была огромнойХолодно-непреступной и чужой,Для скромной, тихой жизни непригодной,Высокоультрамоднозвезднозлой.Твой аккомпанемент такой был мощный,Что голос мой тонул и умирал,В твоих «аллегро» содрогалась площадь,Да, что там площадь мир от них дрожал.Москва, Москва, я разве ожидала,Что жизни путь меня с тобой сведёт,Назад три года я тебя не знала,Точней как город знала, но не тот,Не тот, который мне теперь открылсяС кипящей красотою неземной,В нем словно дух богини растворилсяС ранимою и чистою душой.И та душа огромная, как солнце,С потоком нескончаемым тепла,И если кто к потоку прикоснется —Готов гореть в нем до конца, дотла.Но мне горенья лишнего не надо,Я счастлива, что мы близки с тобой,Меня ты слышишь – это мне отрада,Ты мне даешь заботу и покой.Ты укрываешь нежным одеяломСвоих немолодых и сильных рук,Ты новой жизни путь мне указалаИ помогла мой победить недуг.Москва моя, чудесная, роднаяС зеленым строем парков и садов,С церквами белоснежными, из раяЛетящими над крышами домов.Стекло, бетон, проспекты и развязкиМне не милы, но больше не страшны,Я наслаждаюсь русской доброй сказкой,Которая зовет из старины.Ты жизнь во мне и радость воскресила,Благодарю за то, что я жива,За всё, за всё, что ты мне подарила,Земной поклон мой, славная Москва!

Елене

Если б знала ты, как мне тебя не хватаетВ этом городе шумном, где часто – дожди.Мостовые истории здесь оживают,В облачении света на них снизойди.Мы побродим с тобой по просторам, аллеям,Посидим в нашем сквере в ажурной тени,Разговорами душу друг другу согреем,С возвращением наверх только повремени.Я тебе расскажу, как я много узнала,Ты расскажешь – в каких побывала краях,Вспомним, как покоряли в метро перевалы,Как толкались на лестницах в очередях,Как позли черепахами в людных потоках,Как учились дышать, измеряя шаги,Как бодрили друг друга в волнениях, тревогахИ спасали от злобной гнетущей тоски,А потом закружимся в стремительной пляске,Оживая как будто весною цветыИ поверим, как дети в волшебную сказку,Зазвеним, запоем, исполняя мечты.Мне, подруга, тебя сильно здесь не хватает,В этом городе шумном красивом большом.Твое сердце по вольным просторам летает,Помаши мне с небес теплым мягким крылом.

Сыну

Извини, что мы неидеальны,Что не так, неправильно живем,Что доходы наши минимальны,Мал наш дом и не шикарный он,Не хитры и не пронырливы, не можемПокупать и тут же продавать,Не имеем виллу, яхту, доджа,Нечего в аренду нам сдавать,Телефоны наши устарели,И компьютеру уже семнадцать лет,Как же счастливы мы были, что сумели,Для тебя его купить за наш бюджет,Одеваемся, конечно, не по моде,Музыку мы слушаем не ту,Заставляем помогать нам в огороде,Создаем все время суету,Часто мы назойливы бываем,Глупые вопросы задаем,То мешаем, то не понимаем,В общем, постоянно «достаем».К сожаленью, нас не выбирают,И не учат нами быть нигде,Нас на небесах распределяютТолько в ТАМ понятной череде.Но поверь, тебя мы очень ждали,Защищали, сон твой берегли,За тебя всегда переживали,Любим и любили, как могли.

Благословите матерей

Благословите матерей своих, сыны,За вечный бой за вас, благословите,За битву яростней любой войныИ жарче пекла в солнечном зените.За то, чтоб вы могли спокойно спатьИ в колыбели и на ложе у любимой,Им, матерям, приходится дрожатьЗа каждый вдох, чтоб были вы хранимы,Чтоб ни один нежданный супостатНе потревожил ваш покой и ваше счастье,И все светила, что в окне горятПотухли б во вселенной в одночасье.Сраженья матерей вам не слышны,Не говорят о них в военных сводках,Победы, пораженья не видны,Они сгорают в беспощадных топкахСедых времен. Ни званий, ни наградНе создано для матерей за эти битвы.И день, и ночь они пред господом стоятИ произносят за своих детей молитвыИ даже слабые, в болезненном пленуВ атаку двинутся они без промедления.И не дано на свете никомуОстановить тот бой хоть на мгновение.Мать – щит, прочней любой стены,Застывшей намертво в железном монолите.Благословите матерей своих, сыны,За вечный бой за вас, благословите.

Рождение

Вьюга нещадно стегала окно,Лампа светила, но было темноВ маленьком доме у тихой реки,Печь остывала, уняв огоньки.Трудно и страшно, коль помощи нет,Чаду являться впервые на свет.Снежный туман поглотил небеса,Спрятал дорогу, поля и леса.Шепчет молитвы уставшая мать,Чтобы Всевышний послал благодать,Чтоб ослабела холодная мгла,Милость скорее младенцу пришла.Снег прекратился, и воздух застыл,Луч звездный окна в дому осветил,Стало спокойно. И радость зажгласьВ сердце у женщины. Жизнь родилась!

Радость

Знаешь, Мария, во мне живет человек!Кто он? Какой? Пока я сама не знаю,И ничего о нем еще не понимаю.Я для него – еда, тепло и ночлег.Знаешь, он постепенно во мне растет.Я ощущаю, как он потихоньку дышитИ веселиться, пенье мое услышав,А иногда и сам для меня поет.Крошечка эта заботится обо мне:Утром, почти с рассветом, меня разбудит,Завтрак заставит съесть на огромном блюдеИ поведет на воздух к густой сосне;Если расстроюсь – слезы мои утретИ запретит на зло обращать внимание;Горечь, обиды, пустые переживанияВсе перемелет и по ветру разнесет.Он открывает неведомый мир любви,Я о которой даже не помышляла —Так глубоко в сплетении она дремала,Всё ожидая чудо-вспышку внутри.Милая Дева, как я жила без него,Счастье стараясь в вихре сует нащупать,В поисках разных плотов, ковчегов, шлюпок,Не понимая, что разным бывает Арго.Радуйся, Матерь Святая, вместе со мной!В радости этой – чистый венец творения,Наше великое небом предназначение.В этом вселенной и мира земного покой.

Люди – вестники

Шагаем мы по времени впередНа ощупь, с опасеньем озираясь,Не ведая, что в будущем нас ждет,Гадая, оступаясь, ошибаясь.Неистово в тот край стремимся мы,Который в мыслях сами сочинили,А с противоположной стороныПлетутся встречные, они там были.Те встречные вещают нам о томСобытии, что жадно мы желаем.И будет счастьем, если мы поймем,О чем нас вестники предупреждают.Случайные? А может, вовсе нет?Известно – встреч случайных не бывает.Я думаю, что в вестниках ответ —Зачем от нас грядущее скрывают.

Серо-желтое

В сумрачном домике серого города,В серенькой комнате, в сером бетонеЖили прозрачные ангелы холода,Вечно-замерзшие в хмуром каньоне.А на вершине из желтого бисера,В желтых домах с золотистою крышейАнгелы жаркие – миссис и мистерыЖили в довольстве, прозрачных не слыша.Были даны всем пристанища временноПеред уходом в обитель заветную,И искушения, где будут провереныДуши их на чистоту бессуетную.Об испытаниях вовсе не ведая,Ангелы жили судьбою удавшейся:Желтые вкусно и сытно обедали,Всем и во всем были располагавшие,А у прозрачных в душе замороженнойПомыслы были – взлететь на возвышенность,Стать там горячими и желтокожими,В бисере ярком и фасом напыженным.Шли, ускользали года и столетия,Рушились, строились цивилизации —Ангелы жили таким же соцветием,Только менялись модификации.Жизнь погрузилась в сплошные диффузии,Души покрыли стремления суетные,Так чистота и осталась в иллюзиях,Труден экзамен в обитель заветную.

Полтора метра

Мелькают маски, летят тележкиПо магазину.Хватают руки товары с полок,Толкают в спину.Глаза голодные сияют злобойВ полосках ткани.Не слышно песен, не слышно словИ даже брани.Озноб и вакуум, нет теплоты,И нет общения.Дома закрыты, закрыты лицаДля посещения.В противогазе и под замкомДуша в груди.Полтора метра. И ближе дажеНе подходи.Круги, полоски, пунктиры, стрелкиПо ним живем,А вирус хитро всё поглощаетНас день за днем.Давно уже мы проиграли емуВ борьбе.Признаться в этом нам просто стыдноСамим себе.

Нам дышать разрешили

Мы закрыты в квартирах,Словно призраки в склепах.В мозговых наших дырахНе бывает просветов.В эти дыры льют водуИз разящих помоев.А потоком отходовСвои души мы моем.Мы хотели бы сброситьПуды мерзостной грязи,Нас не дергаться просят,Мы сидим в ней и вязнем.За покорность и верностьНам вручают награды,Демонстрируя щедрость,И мы этому рады.Чтоб способны мы былиНа хозяев работать,Нам дышать разрешилиПод прикрытьем заботы.График каждого вдохаПрописали подробно,Вроде все без подвоха,Даже будто удобно.Благодарны за это,Ко всему привыкаемИ как призраки в склепахНе живем – прозябаем.

«Так что же все-таки мы такое?..»

Так что же все-таки мы такое?Зачем упали на эту почву?Зачем невидимою рукоюНам корни кто-то с рожденья точит?Он без разбора бросает зерна,Как будто зная, что дальше будет,И этих зерен повсюду тонны,И вьются тернии похожих судеб:Сначала сочные озорные,Других толкая, стремятся к звездам;Потом размеренно-затяжные,На них все больше сухой коросты;Затем измученные борьбоюВ больном бессилье ложатся в гумус.Так что же все-таки мы такое?Мы каждый думаем эту думу.

Советский август

Я бегу за солнечным зайчиком.В Элисту, из Элисты, в Нальчик, из НальчикаЕдут девочки, едут мальчики.Мелькают провалы, вагоны, провалы, вагоны,Отражения, оставшиеся на перронахВ кримпленах, гипюрах, шифонах,Наряды с большими тоскливыми глазами,С убранными в косы волосами,Запахи смазки, горючего, горячего металла,Пирожков по три копейки, яиц и сала.Народу – тьма тьмущая,Жующая, орущая, поющая.Каждый советский август я видела эту картину, —Я ехала из России к бабушке на Украину!

Противостояние

Гнусные, отвратные болезниС хитрыми голодными глазами,С лицами, завешанными лестью,Под которой всё кишит шипами,Что вы тянете ко мне колючки,Что вам всё неймется бесноватым?Вы как та предательская сучка,Что при кабеле сгибает лапы,Высунув язык, скулите громко,Лезете, ласкаетесь о руки,А потом с ехидненькой сноровкой,С лязгом причиняете мне муки.Вас гантелей бьешь, ногой толкаешь,Рвешь в асанах, плавишь в приседаниях,И никак, никак не угадаешь,Где от вас появятся страдания,По какому органу стрельнетеОчередью мерзостных уколов,Выплывя в любом водовороте,И не замочив своих затворов.Нет живого места в моем теле.Сколько же от вас мне достается?Вы мне больше репы надоели.Кто из нас последним посмеется,Мы еще посмотрим. СоберемсяРатью целой – воля, кровь и жилы,Мелким гадам мы не поддаемся,Вместе с верой будем вечно живы.

Муза

Я подожду, когда придет онаС рассветом терракотовым туманным,Затянет нанесенные мне раны,Разгонит липкость образов нирваны,Являвшуюся из покоев сна.Живительной росой разбудит грудь,И полетят оттуда вокализы,Превозмогая слабость и капризы.И станет для меня еще сюрпризом,Какая будет в них большая суть.

Чистота

В ладошках травяных блестит роса —Трава сегодня умывалась рано.На ветках отдыхают небеса,Окутывая лес шарфом туманным.Рассвет настал, но солнце не взошло —За речкой нежится в постели мягкой.Спит ветер, птицы спят, и спит село,Не спит любовь, ей весело и сладко.Она любуется на нас с тобой:Как мы сидим на лавочке в обнимку,Как легкой невесомою рукойС моих ресниц снимаешь ты пылинки,Которых на ресницах, может, нет,Но так чудесен трепет в этом жесте,Так чист, так кроток он в шестнадцать лет,В нем столько восхищенья, столько чести.Пускай поспит подольше суета,И пусть роса подольше посверкает.Хранит нас всех любовь и чистота,Которые нам небо посылает.