Убийство, поцелуй и домовой из чата

Вета Матвеева

Убийство, поцелуй и домовой из чата

Все персонажи вымышлены, возможные совпадения случайны.

Кто управляет нитями наших судеб? Разве не сами мы, когда делаем выбор между тем, чтобы пойти навстречу опасности или спрятаться, затаиться? Если любовь – это боль, стоит ли ради нее рисковать? Выбор не всегда очевиден. Пусть все нити сойдутся, и тогда каждый найдет свой личный ответ.

@Вета Матвеева, 2025

Обложка создана с использованием генерации Leonardo.ai, право на коммерческое использование

Бояться любви – значит бояться жизни,

бояться жизни – значит быть на две трети мёртвым.

Бертран Рассел

Солнце наконец-то продралось сквозь плотную дымку декабрьского утра нехотя, словно понимало: ничего хорошего под этой дымкой не ждёт. Его тощий луч дополз до крыши девятиэтажки по улице Агитбригад,6 только к концу осмотра.

У старшего следователя Ирины Ивановны Капитановой окончательно затекли ноги, а пальцы в перчатках превратились в ледышки. Она поёжилась, вдохнула морозный воздух с примесью гари из соседних труб и машинально одёрнула меховой воротник куртки. Не май месяц на дворе – сибирский декабрь. А она здесь, на крыше, любуется мёртвым красавчиком.

При жизни покойник и впрямь был симпатичным, молодой, лет тридцати. Мелковат, правда, по меркам Капитановой (она всегда питала слабость к крупным мужчинам под метр девяносто), зато лицом – картинка.

Точёные скулы, прямой нос, волнистые тёмно-каштановые волосы. Прямо принц из «Десятого королевства» – того самого сериала, что крутили по телику, когда Ирина Ивановна ещё училась в юридическом и мечтала о карьере прокурора.

То, что следователь с двадцатилетним стажем вдруг впала в романтический ступор перед очередным телом, объяснялось просто.

Во-первых, покойный выглядел как живой – только уж слишком бледный. Ни синюшности, ни трупных пятен. Будто заснул и сейчас проснётся.

Во-вторых – и это было совсем уж из ряда вон, – на трупе был костюм сказочного принца. Не шутки ради, а по-настоящему: тёмный бархатный камзол с белоснежными кружевными манжетами, чёрные обтягивающие лосины, мягкие кожаные сапожки на тонкой подошве. А в двух шагах на снегу лежал берет с пышным белым пером, трепетавшим на ветру.

Капитанова прищурилась, рассматривая мертвеца. Ни беспорядка в одежде, ни следов борьбы.

У тела работала, присев на корточки, судмедэксперт Зина.

Молодой человек лежал на спине, изящно раскинув руки и ноги, словно балетный танцор после па-де-де. Причём находился он ровнёхонько посередине тёмного островка просмолённой рубероидной заплаты, будто кто-то аккуратно положил его туда. Или он сам упал с неба – хлоп! – и приземлился в заданную точку.

– Ирина Ивановна, это, вообще, как понимать? – пробурчал участковый Гусак, топчась рядом и смахивая с усов наледь от дыхания.

– Пока никак, – отрезала Капитанова. – Ждём, что скажет судмедэксперт.

Тело обнаружил слесарь, похожий на барсука увалень с хитрыми глазами-бусинами. Вызвали его чинить протечку на девятом этаже, а он полез на чердак, потом на крышу – и там его ждал сюрприз.

По словам слесаря, выход на крышу был заколочен ещё в октябре, когда начались холода. Почти два месяца никто туда не поднимался. Доступ – только через чердачный люк изнутри дома, который открывается ключом. Ключ – у слесаря и в управляющей компании, как висел, так и висит на стенде.

А снег на крыше лежал ровным, нетронутым настом. Никаких следов. Только вмятины от ботинок слесаря да отпечаток тела покойного принца.

– На первый взгляд, некриминальный случай, – судмедэксперт обратилась к Капитановой, придерживая на ветру капюшон бордового пуховика. Аромат её терпких духов «Красная Москва» долетел до Ирины Ивановны и смешался с морозной свежестью.

– Но повезём к нам, конечно. На экспертизу. Не могу понять, как он вообще здесь оказался.

Она присела на корточки, ещё раз внимательно оглядывая тело. Капитанова подошла поближе.

– Есть некоторые признаки падения с высоты, – пояснила судмедэксперт.  – Видите? Специфические переломы конечностей. Но всё остальное какое-то неправильное…

– Укладывайте, – скомандовала Капитанова санитарам. – Аккуратно.

Судмедэксперт проследила за тем, как двое парней в белых комбинезонах бережно перекладывают тело на носилки, вздохнула сентиментально:

– Хорошенький был. Настоящий принц из сказки…

– Стоп! – Капитанова резко подняла руку.

Когда покойного укладывали, на груди у него под белоснежной рубашкой что-то сверкнуло – короткая вспышка, как от зеркальца.

Следователь подошла, присела на корточки и осторожно расстегнула несколько крючков на камзоле. Просунула руку под прохладную ткань рубашки, нащупала что-то твёрдое на шнурке.

– Зина, помоги-ка.

Вдвоём с судмедэкспертом они извлекли находку. Капитанова достала из кармана прозрачный пакет для улик и запечатала найденный предмет.

Отпустив носильщиков, Ирина Ивановна подошла к краю крыши, где свет был ярче, и поднесла пакет к глазам. В нём тускло поблёскивала массивная подвеска на узком кожаном шнурке.

Точнее, половина подвески – из жёлтого металла с впаянным полукругом молочно-белого камня. Снизу болтались висюльки, похожие на крохотные колокольчики.

Капитанова повернула пакет. На солнце камень вдруг словно вспыхнул изнутри – заиграл перламутровыми переливами, как внутренность морской раковины. Розовый, лиловый, голубой – цвета мерцали и перетекали друг в друга, гипнотизируя.

– Красиво, – пробормотала Капитанова. – Но что это? И главное – где вторая половина?

Она сунула пакет в карман, бросила последний взгляд на рубероидную заплату, где ещё виднелся чёткий отпечаток тела, и направилась к люку.

Одно было ясно точно: все странно, обычной смертью здесь и не пахло.

А веяло загадкой и большими проблемами на работе накануне Нового года.

Глава 1. Странные дела в доме №6

Ходят тут всякие

Агния метала молнии. Причём в буквальном смысле – звякнул серебряный браслет на запястье, между кистью её руки и корпусом компьютера проскочила ощутимая искра. Так случалось, когда девушка гневалась по-настоящему, от души.

А злилась она даже не на заказчика, а на себя. Зачем взяла в работу этот сайт? Как только переговорила с юной помощницей клиента, сразу поняла: связываться с такой публикой не стоит! Старый знакомый за них попросил? Так вот, теперь сиди и выкладывай слово «вечность» из букв Ж, О и П!

Главное, ей это удалось – воплотить немыслимые запросы заказчика в логичную структуру, изящный дизайн и ненавязчиво рекламный текст. Теперь получи вот!

Агния ещё раз пробежала глазами на экране монитора сообщение от помощницы, та даже не затруднилась поправить опечатки:

«Ув. дизайнер, пишу несчитаясь с выходными, т. е. срочно. Мы подумали, что все же по виду нужно сделать более стильно и современно. По типа мерцающие звезды на первом экране. ПО тексту Виссарион просит где-нибудь упоминание про работу с медийными личностями, это будет не банально. Так же мало всплывающих окон и эффектов анимации добавить как в референсе. Ждем посмотреть исправленный вариант».

Агния выключила компьютер и вылетела в прихожую. На улицу, на воздух, на мороз, а то в замкнутом пространстве её разнёсет в клочья!

Надела ботинки, накинула легкую синтетическую шубку, прихватила белую вязаную шапочку и резко распахнула дверь.

– А-а-а-у-у-у-о-о-о-а!

Агния отпрянула, из-под её ног вылетел плотный скулящий комок на кривых ножках в пёстром комбинезончике. Соседский недобульдог!

Волна ужаса охватила девушку. Орал французский бульдог Амадей, пёс её соседей Воронковых. Видимо, несчастного она задела дверью. Первым порывом Агнии было броситься к бульдожке и чесать ему брюшко, что должно успокоить пса.

Но её опередили.

Очередная подруга соседа Артёма Воронкова уже прижимала к груди рыдающего пса. Амадей, довольно упитанный бульдог палевого окраса с угольно-чёрной маской на морде, появился у Воронковых год назад. Это был подарок Дмитрию Сергеевичу, деду Артёма, от коллег на 75-летний юбилей.

Подарок подрос, хорошо отъелся и теперь представлял собой упитанную бочечку на коротких ножках с выражением философского недовольства на морде.

Девица Артёма была столь миниатюрной, что Амадей выглядел в её руках непосильной ношей. Поглаживая дрожащего бульдога по спине, подруга недобро смотрела на Агнию.

Сам Артём только вышел из соседней квартиры №116. Агния взглянула в его нахальные глаза цвета миндального печенья, и все добрые чувства испарились.

– Не следите совсем за своей собакой, Артём Сергеевич.

С этими словами Агния захлопнула дверь. Повернувшись спиной к страдальцам, стала яростно крутить ключ в нижнем замке.

– Она еще и хамит, Тёма, как тебе это?

У девицы был довольно приятный голос, но разговаривала она манерно, с лёгкой растяжкой, как ребёнок: «Тё-о-ома».

«Косит под дуру, но не дура», – определила про себя Агния и взглянула на Артёма. Тот лишь лёгким жестом показал – ждёт, когда соседка освободит подход к лифту. Взял у подруги собаку и стал успокаивающе почёсывать Амадею пузико.

С каменным лицом Агния нажала на кнопку вызова кабины, вошла первой, а парочка собакофилов – за ней.

В замкнутом пространстве у девицы Артёма развязался язык.

– Бедны-ый пё-о-сик, ― засюсюкала она, глядя на бульдожку. – Лапка болит? Конечно болит, когда такая тётя большая на нее наступила. Ходят тут вся-а-кие, да, малыш?

Амадей не отвечал, лишь прижимался к хозяину и похрюкивал.

Агния посмотрела на соседа как в детстве, «со значением»: где ты таких идиоток находишь?

Ответный взгляд выражал лишь весёлое любопытство, с которым он наблюдал за перепалкой девушек. Ну ладно!

– Насчёт того, какие «всякие» тут ходят, так Амадей не успевает с вами всеми знакомиться и прощаться. А я живу здесь!

Лифт остановился, дверь распахнулась, и Агния вышла, а девице осталось только скрипеть зубами от злости. Но она таки выкрикнула вслед:

– Хамка невоспитанная!

– Агния, ну что ты? – не выдержал Артем.

– А ничего… Мы в ответе за всех, кого приручили! – бросила Агния первое, что пришло в голову. – Если не хочешь за кого-то отвечать – не заводи!

Агния направилась к выходу и лоб в лоб столкнулась с Настей из жилищного актива дома. Та стояла на лестничном пролёте и увлечённо слушала перебранку.

– Ой-ой, – спохватилась Настя. – Агничка Андреевна, вы мне прямо сильно. И Артём Сергеевич тоже! Я поквартирный обход делаю как раз. Минуточку уделите!

Настя просящим движением прижала руки к тугому на груди бежевому пуховику.

– Ну говорите, Настя, в чём вопрос, Амадей сейчас здесь лужу сделает от нетерпения.

– Так… На домовой чатик все подписаны?

– Все! – в один голос ответили Агния и Артём.

– И еще вот – распишитесь в протокольчике общего собрания, это всё тот же, уже третий вариант переделываем. У вас на этажике только вы, 113 и 114 закрытые стоят, хозяева за границей, там их бабулечка квартплату вносит…

Настя достала откуда-то зелёный клипборд с распечатками и шариковой ручкой. Агния расписалась первой и быстро вышла из подъезда. Хлопнула тяжёлая дверь на пружине. День был испорчен.

Видели говорящую собаку?

– Бабуль, пожалуйста, помой Амадею лапы, мы с Лялей убегаем в кино. Сеанс на семь, опаздываем!

Артём схватил ключи от машины и в дверях остановился. Подошёл к Гале, быстро поцеловал в щеку, потом уже побежал смотреть своё кино. Амадей тем временем отправился в комнату.

– Куда намылился?! – Галя вытерла руки о передник, направляясь к собаке решительным шагом. – Ну-ка лапы мыть! И одёжку твою снимем, грязнуля!

Амадей возмущённо фыркнул, но покорно подставил лапы. Французский бульдог в клетчатом комбинезоне выглядел как английский лорд, попавший под дождь – жалкий, промокший, но всё ещё сохраняющий достоинство.

Пока Галя колдовала над собакой в ванной, на кухне нагрелся чайник и заверещал истошным свистом. Вода кипела так яростно, что крышка подпрыгивала, выпуская клубы пара.

– Тоже додумались в такую погоду гулять, – бормотала женщина, стягивая с Амадея мокрую одёжку. – Тает же, грязь, слякоть!

Комбинезон полетел в стиральную машину. Пёс отряхнулся, обдав Галю мелкими брызгами, и деловито потрусил на кухню.

– Ну пойдём, Амадеша, чайку попьём. – Галя устало опустилась на стул. – Как там мой Дима? Будешь со мной разговаривать?

Слово «чай» Амадей распознал мгновенно – для него это означало ужин. Пёс уже сидел у своей миски, деловито постукивая когтями по плитке. Галя насыпала ему пахучего корма – запах говядины с овощами поплыл по кухне, смешиваясь с ароматом чая.

Себе она заварила каркаде – ядовито-розовый, почти пурпурный настой зашипел в большой глиняной кружке. Янтарный мёд густой струйкой потёк в маленькую пиалку. Галя села, подпёрла подбородок обеими руками и стала ждать. Горячий каркаде остывал.

Наконец, Амадей оторвался от миски – облизнулся, шумно вздохнул и уселся напротив хозяйки. Его выпуклые глаза, умные и чуть насмешливые, уставились на Галю с почти человеческим пониманием.

– Ну? – выдохнула она.

– Ну-ну, баранки гну! – басовито ответил Амадей голосом, который когда-то командовал ротой. – Дай пожрать-то собаке нормально.

Галя даже не вздрогнула. За месяц привыкла. Но сердце всё равно ёкало каждый раз, когда из пасти бульдожки вылетали слова с характерной хрипотцой Дмитрия Сергеевича.

– Ну, привет, – тихо проговорила она. – На полчаса сил хватит?

– На полчаса мне хватит. Рассказывай.

***

Месяц назад, когда Амадей заговорил впервые, Галя подумала, что всё – приехали. Здравствуй, старческий маразм, последний вагон отправляется!

Веская причина сойти с ума у неё, впрочем, была. Не далее как в мае утонул её дражайший муж, Дмитрий Сергеевич Воронков.

Почти пятьдесят лет вместе, полстраны объездили по военным гарнизонам. Надеялись, что здоровье позволит протянуть ещё лет десять. Но разве Воронков-старший на месте усидит?

Каждый год ездил на Волгу – рыбачить, дышать простором, сидеть с удочкой на рассвете, когда туман стелется по воде. В мае его тамошний друг умер. Дмитрий Сергеевич поехал на похороны и прихватил снасти – отчаянный был. Попал в разлив. Тело не нашли. Только старую «Ладу» и вещи на берегу.

С внуком они жили за Дмитрием Сергеевичем как за каменной стеной. Артём переживал смерть деда невыносимо тяжело. Его родители погибли четверть века назад – мальчик был маленький, не помнил их живыми. Они с дедом заменили парню и отца, и мать.

А потом внук нашёл себе утешение. Девицу. Никому не пожелаешь!

За Артёмом всегда девчонки бегали – темноволосый, высокий, фигура как у греческого бога. Сколько их в этой квартире перебывало! Хотя скоро разменяет тридцатник, никаких намёков на свадьбу не было. Думали, до сорока холостяком останется.

А тут – приклеилась, зараза!

Ляля. Красивая как куколка – фарфор бисквитный, прозрачная кожа, огромные голубые глаза. По виду беспомощная, как котёнок. А на деле – умнющая и хитрющая.

Женит на себе Тёму, а потом начнёт Галю со света сживать, к гадалке не ходи. Уже начала на кухне свои порядки наводить – переставила банки, «оптимизировала пространство», притащила какие-то органайзеры. Хотя ей никто пока в дом въезжать не предлагал! Зараза, одно слово!

С этими тяжёлыми мыслями однажды тёмным декабрьским вечером сидела Галина Ивановна на кровати в своей комнате. Дома была одна – Артём с Заразой где-то тусовались. За окном падал мокрый снег.

Заскрипели когти о дверь. Галя впустила Амадея. Пёс тяжело уселся напротив дивана, уставился на хозяйку – и вдруг заговорил голосом Дмитрия Сергеевича:

– Галя, не пугайся. Ты не сошла с ума. Это я.

Ноги подломились. Галя плюхнулась обратно на кровать, чувствуя, как комната поплыла перед глазами.

– Ты-ы?!

– Я, Галка. Могу доказать. Задай вопрос.

Сердце колотилось как бешеное. В висках стучало. Рот пересох.

– Я сплю? – выдавила она. – Ну хорошо, пусть сон приятный. Что ты обещал мне, когда мы познакомились на танцах в училище?

– Обещал научить тебя танцевать. – В голосе Амадея прозвучала усмешка. – Ты мне все ноги оттоптала в первый же вечер!

– Это мог Артём кому-то рассказать…

Как ни странно, сам факт, что собака заговорила, удивил Галю меньше, чем предположение, будто в теле Амадея находится её покойный муж. Мозг требовал доказательств.

– Тогда вот что, – она сглотнула. – Почему я не пошла с тобой в гостиницу, когда ты уезжал по распределению?

Амадей – нет, Дмитрий Сергеевич – издал очень человеческий вздох:

– Ах ты, глупая! У тебя тогда белья красивого не было, и какие-то рейтузы не те! Ты мне это только через двадцать лет рассказала, помнишь? Сидели на кухне, я борщ доедал…

Галя всхлипнула. Точно. Он помнит. Он – это он.

– Объясни, что происходит, – прошептала она.

И Дмитрий Сергеевич рассказал.

Оказалось, он правда умер. Но не до конца.

После происшествия на реке Воронков-старший некоторое время находился, как он выразился, «в других мирах» – что-то вроде сна. А потом очнулся на чердаке собственного дома по улице Агитбригад, 6.

Был он не в теле – ощущение мерзкое, словно выпал из собственной шкуры. И обнаружил, что на чердаке обитает ещё кто-то. Некто Бернард. Дух опытный.

Бернард объяснил ситуацию. Загвоздка в том, что Дмитрий Сергеевич умер не похороненным – тело не нашли, значит, и покоя пока не будет. Не навсегда, но некоторое время придётся помаяться в подвешенном состоянии. Сколько? Зависит от обстоятельств.

Днём они в основном спали – если это можно так назвать. А ночи проводили в беседах, играли в шахматы, в карты. Самому Бернарду исполнилось пятьсот шестьдесят девять лет.

Он застрял в качестве духа из-за какой-то тёмной истории с магией, но надеялся «нормально умереть» в ближайшем будущем. Для этого ему требовалась помощь Дмитрия Сергеевича.

Именно Бернард объяснил, как можно вселиться в животное. С навыком говорения, естественно. Но работало это только с одним человеком – тем, кто поверит. Дмитрий Сергеевич в Гале не сомневался.

Процедура требовала колоссальных энергозатрат. В среднем Воронков мог являться к жене примерно раз в неделю. Дольше получаса – и он выдыхался окончательно.

На всякий случай Галя попросила Артёма поставить задвижку на двери в её комнату – мол, теперь в квартире часто посторонние, вдруг что пропадёт. Внук посмеялся, но задвижку прикрутил.

– Димочка, что тебе рассказывать? – Галя отпила остывшего каркаде. Кисловатый вкус обжёг язык. – Зараза Тёмке мозги все затуманила. Строит из себя немощь, набивается к нам жить, это сто процентов! Пока только ночует иногда, после тусовок. Работает инструктором в нашем йога-клубе. Я справки навела: девица хваткая, семья неблагополучная. Тёме, понятно, всего этого говорить не стоит. Не поймёт, пожалеет ещё больше. Она и так на жалость давит, а он у нас добрый… Нашла слабину!

Галя всплакнула – слезы подступили горячей волной, защипало в носу.

Амадей-Дмитрий Сергеевич тяжело вздохнул, по-собачьи шумно:

– А Агния что?

– Что Агния… – Галя вытерла глаза. – Поцапались с Лялей на лестничной клетке. Агнюша ей такое выдала! Тёмка рассказал, ему всё смешочки.

– Ну уже хорошо! – оживился пёс. – Значит, девочке не безразличен наш внук. Она боец, с характером! Может, отобьёт Тёму?

– Отобьёт? – Галя горько усмехнулась. – Он на неё даже не смотрит. Будто невидимая.

– Подумаю. С Бернардом посоветуюсь – тот ещё проныра. Что-нибудь придумаем. – Амадей поднялся, потянулся. Энергия уходила. – Ты не грусти, Галка. Прорвёмся!.. Ой, чуть не забыл! Бери ручку, записывай. Это не к спеху, завтра отправь в чат, ближе к вечеру.

Галя схватила блокнот. Она старательно выводила буквы, пока голос мужа, такой родной и далёкий, диктовал ей странные стихи. Почерк мелкий, аккуратный – наследие многолетней работы в бухгалтерии.

За окном мокрый снег превратился в дождь. Амадей замолчал, тяжело дыша. Ещё минута – и он снова стал просто собакой, сонно моргающей и зевающей во всю пасть.

Но Галя была уверена: он вернётся.

Опять пророчество

В квартире домкома Мары Артуровны Королёвой витали ароматы свежезаваренного кофе, яблочного пирога и ещё – уверенности. Той самой, которая исходит от людей, привыкших находить решение сложных проблем.

– И прямо инструкторше этой в лицо: «Живу я здесь, а ты кто такая – не знаем!». Вот! – Настя наклонилась вперёд, глаза горели азартом. Пухлые пальцы с розовым маникюром жестикулировали в воздухе, изображая сцену конфликта. – А Артём Сергеевич сразу: ну что ты, Агния, как можно так мою фифочку расстраивать!

Настя произнесла «фифочку» с такой издёвкой, что даже хрустальная люстра над столом презрительно звякнула.

Заседание жилищного актива в квартире Королёвой началось, как водится, с обсуждения последних событий. Их за последние дни наблюдалось немного. Дворник Фролов подозрительно часто стал задерживаться возле пятого подъезда, когда молодая жиличка Лисицыных возвращается с работы, Петровы со второго этажа опять залили магазин, а соседка любимца всего двора Артёма Воронкова поссорилась с его новой пассией.

Формально в Совет дома входили все старшие по подъездам, то есть восемь человек. С председателем, которого по старинке называли домкомом – девять. Но так уж сложилось, что львиная доля забот о доме упала на троих: домкома и двух её помощниц, Настю и Валентину.

Они оказались самыми свободными.

Мара Артуровна давно на пенсии, хотя сил со здоровьем у неё на бригаду грузчиков хватит, как сама шутит. Высокая, с прямой осанкой и острым взглядом зелёных глаз, видящих насквозь любую ложь.

У Насти отец вахтовик, на Север ездит, хорошо зарабатывает. Девушка замуж пока не вышла, работать не спешит. Домохозяйка. В тёплый сезон на ней дача, грядки-цветочки, огурчики-помидорчики. А зимой сиди целыми днями в квартире, смотри сериалы про любовь и сама эту любовь по соседям высматривай. Полная, румяная, с детским личиком и недетским любопытством.

Родители третьей, Валентины, умерли, живёт одна, семейных хлопот не знает. Да и работа у неё теперь возле дома, в двух шагах. Год назад Валентина устроилась убирать йога-клуб на первом этаже, устав трудиться поваром в заводской столовой. С утра сделала уборку, вечером при необходимости пришла, а так весь день свободен.

В общем, так получилось, что основная забота о большом девятиэтажном доме пала на хрупкие плечи трёх женщин. Хотя насчёт хрупкости можно было поспорить – Настя весила килограммов под сто, Валентина тоже не худышка, а Мара Артуровна в свои семьдесят могла дать фору любому мужику.

– За фифу, значит, заступился! А Агничка Андреевна от него отвернулась, – делилась Настя подробностями ссоры, – знать, мол, тебя не хочу, и пошла на выход. Вот так, Марочка Артуровна, такие дела! За нашего Артёма Сергеича прямо на глазах битва происходит. Валюша, представляешь, что творится?!

– Ну, может, это у него любовь, – осторожно высказала предположение Валентина, помешивая чай серебряной ложечкой. Тонкий звон серебра о фарфор, сахар растворяется медленными кругами.

– Какая любовь, Валечка?! – возмутилась Настя, и её пышная грудь вздёрнулась под трикотажной кофтой малинового цвета. – Окручивает его инструкторша! И такая противная, пигалица! Сю-сю, собачечка, сю-сю, Тёмочка!

Настя изобразила писклявый голос так натурально, что Валентина поперхнулась чаем.

– Так бы и треснула ей по башке! – добавила Настя, сжав кулак так, что костяшки побелели.

Мара Артуровна слушала молча, сидя во главе стола. Седые волосы уложены в идеальную волну, на плечах кашемировая кофта цвета синий королевский. Перед ней лежал толстый блокнот в кожаном переплёте, куда она записывала всё важное: от показаний счётчиков до семейных драм жильцов.

За окном стемнело окончательно. Все дела обсудили, планы наметили, разговоры утихли – пора расходиться.

Вдруг раздался громкий брямк.

Все три женщины вздрогнули.

Мара Артуровна поднесла к глазам смартфон в жёлтом пластмассовом футляре. Экран осветил лицо домкома холодным голубоватым светом.

Она смотрела на экран несколько секунд. Губы сжались в тонкую линию.

Подняла голову и чуть ли не шёпотом, так, что мурашки побежали по спинам собеседниц, произнесла:

– Опять пророчество.

Настя и Валентина замерли. Чашки застыли на полпути к губам. Даже дыхание, кажется, остановилось.

Это было утверждение.

Даже больше – теперь, после слов Мары Артуровны, это был свершившийся факт. Странное явление обрело официальное название – пророчество!