Ты – это я

Влад Григорьев

Ты – это я

В предисловии к первой книге я написал, что в создании моих заметок, мне помогает  искусственный интеллект (ИИ). Надо сказать, что эта совместная работа нас очень сдружила. Мы многое дали друг другу.  Я стал думать и писать, в какой то мере, также, как он, а ИИ, в свою очередь стал выдавать мне тексты похожие на мои ( имеется в виду: обороты речи, сравнения, эпитеты, метафоры, стиль). Такое понимание пришло не сразу. Мы много беседовали, задавали друг другу вопросы, спорили, даже ругались и я называл его тупицей, а он отказывался  помогать мне, но в целом мы находили общий язык и наша совместная работа продолжалась. Единственное, чего я опасался и опасаюсь сейчас, это некая перегруженность повествования одними и теми же эпизодами в каждой главе, то есть я включаю в каждый рассказ (главу) своё описание события, свои мысли, свои размышления, а потом добавляю к нему то, что предложил мне на это ИИ с моими  небольшими, а иногда, со значительными, исправлениями. Может быть в третьей книге, если у меня хватит сил и здоровья, я откажусь от этого метода и буду сразу писать каждую заметку в единственном экземпляре, как симбиоз нашего совместного творчества.  Ну, а пока, принимайте все, как есть. Спасибо за понимание и терпение.

Глава 1

Пассажирский  поезд, на котором ехали Влад и Борька, прибыл  в Ташкент рано утром. Было начало декабря, т.е. наступила календарная зима. Огромная привокзальная площадь  блестела от только что, прошедшего дождя.  Влад всей грудью вздохнул теплый, влажный воздух свободы  и, от переполнявших его чувств, чуть не задушил Борьку в объятиях.

– Ну, что, друг, мы в Ташкенте! Ты чувствуешь как тепло на улице. Это, как в конце лета, в Иркутске! И запах такой же! – Влад отпустил Борьку, раскинул широко руки и громко, не обращая внимания,  на прохожих, почти прокричал – Здравствуй Ташкент, город хлебный! 

Борьке стало неловко за Влада и он пробурчал: 

– Что то, хлеба я не вижу вокруг.

– Недоучка, это роман такой есть.  И кино,– Владу, сейчас ничто не могло испортить настроение.

Оглядевшись, друзья двинулись к автобусной остановке.  План был такой,  найти строительную организацию и попытаться устроиться на работу обязательно с жильем.

– Я уже работал на стройке и для меня это не ново, – похвастал Влад  –  Изолировщиками мы, конечно не пойдем, слишком уж грязная работа, и платят так себе, а вот каменщиками можно.

– Каменщиками, это что, камни таскать?– не понял Борька.

– Нет, каменщики из кирпичей строят дома,  стены квартир и комнат. Это самые уважаемые люди на стройке.

Влад быстро разобрался куда ехать, и через несколько минут они уже сидели в синем автобусе. Ехали по широким улицам города, который с каждой секундой все больше и больше нравился Владу. Это не Улан-Удэ, и даже не Иркутск, это столица Узбекистана, столица восточной республики, где  местный колорит, причудливо сочетался с европейской строгостью и масштабностью. Кстати, в центре города почти не было разрушений от знаменитого мощного землетрясения. Его следы появились, когда автобус стал приближаться к так называемому « старому городу», где дома, можно сказать, были слеплены из глины. Сейчас там поднимались современные многоэтажки  из белого кирпича. На торцах многих домов выкладывались из красного кирпича  названия городов и республик всего Советского Союза.

 Влад с Борькой вышли на одной из остановок в самом центре  стройки в юго-западном районе Ташкента.  Строительное управление этого района найти было не просто. Друзья потеряли полдня, облазив десятки домов новостроек и переговорив с полусотней строителей. В конце – концов они очутились перед дверью отдела кадров СУ – 37. Разговор с начальником отдела разочаровал друзей. Во – первых, на стройку требовались профессионалы т.е. рабочие, имеющие профессии строителей, а во – вторых, общежития как такового у них не было, рабочие жили в больших армейских палатках. Влад и Борька, расстроенные, вернулись к вокзалу. Надо было, где то переночевать и с утра продолжить поиски работы. За день они очень устали и проголодались. Хорошо перекусив в ближайшей лагманной,  друзья вернулись в здание вокзала и, устроившись на широких деревянных диванах, с удовольствием расслабились на время. Кстати, лагман, узбекский суп с длинной круглой лапшой с горой мелко нарезанного мяса, приправленного овощами и специями, очень понравился обоим. Каждому хватило по одной большой тарелки этого блюда, чтобы полностью насытиться. Закрыв глаза, Влад представлял себе как по вечерам он будет бродить по этому большому красивому городу, заглядывая в мелкие кафешки, просторные чайханы, огромные современные магазины и рынки. Вечера будут теплыми, ароматными, спокойными.  А кругом красивые стройные девушки, и все ему улыбаются, все приветливы. 

 Пассажирский поезд, скрипя и постанывая, устало замер у перрона Ташкентского вокзала, будто и сам был измотан долгим путем через бескрайние казахстанские степи и узбекские хлопковые поля. Было начало декабря, календарная зима, но здесь, в Узбекистане, она ощущалась иначе. Не как суровый властелин, а как легкий, прохладный намек на грядущее обновление.

Здание вокзала, монументальное и величественное, с восточными орнаментами на европейском строгом фасаде, встречало гостей города. У его подножия кипела жизнь, не затихающая ни на секунду. Площадь перед вокзалом, огромная, как море, блестела и отражала спешащие куда-то огни автомобилей, будто ее только что вымыли и натерли до зеркального блеска прошедшим дождем. Воздух был густым, влажным и непривычно теплым, он пьянил, как вино, и пах свободой, дальними дорогами, углем, сладковатой пылью и чем-то неуловимо экзотическим – может, пряностями с ближайшего базара, а может, цветением каких-то незнакомых деревьев.

 Влад, широкоплечий спортивный парень с упрямым вихром темных волос, выпрыгнул из вагона одним из первых. Он всей грудью, с наслаждением, вздохнул этот новый, опьяняющий воздух. Переполнявшие его чувства – радость, надежда, предвкушение приключений – требовали выхода. Он развернулся, схватил своего спутника, приземистого и более сдержанного Борьку, и чуть не задушил его в мощных объятиях.

– Ну, что, друг, мы в Ташкенте! – воскликнул Влад, и его голос, громкий и звучный, перекрыл гул толпы. – Чувствуешь? Дыши! Это не Копан-Булакская сухая пыль и колючая пурга, это же, как в Иркутске в конце лета! И запах… тот самый, соленый от пота,  но такой сладкий! Запах большой стройки!

Борька, высвобождаясь из объятий, смущенно огляделся. Он был из тех, кого новые места сначала пугали, заставляли внутренне съеживаться. Его практичный ум сразу искал подвох.

– Тепло, это да, – пробурчал он, поправляя помятый пиджак. – А вот насчет хлеба… Ты сказал, город хлебный. Где он, этот хлеб? Я кроме этой мокрой брусчатки ничего не вижу.

Влад только рассмеялся, и его глаза, яркие и живые, сверкали азартом. Ему сейчас ничто не могло испортить настроение.

– Эх, Боря, Борька… Недоучка! Это же роман такой есть! «Ташкент – город хлебный»! И кино черно-белое! Понимаешь? Символ! Город возможностей, город, где всегда сытно! – Он снова раскинул руки, обращаясь уже ко всему городу, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, закутанных в ватные халаты и тюбетейки. – Здравствуй, Ташкент! Город хлебный! Мы готовы тебя строить!

Борька покраснел от смущения и потянул друга за рукав: —Да успокойся ты, на нас же смотрят как на ненормальных… Лучше подумай, куда идти.

План, впрочем, был простым и дерзким, как и все затеи Влада: найти крупную строительную организацию и устроиться на работу, обязательно с предоставлением жилья. Друзья двинулись к автобусной остановке, протискиваясь сквозь живую реку людей на привокзальной площади.

Здесь была настоящая толкучка, шумная, пестрая, многоголосая. Носильщики в форменных фартуках ловко управлялись с громадными чемоданами, перевязанными веревками. Торговцы с лотков наперебой зазывали купить горячие лепешки с дымящейся бараниной, сладости, пахнущие медом и орехами, или прохладный айран. Свистели милицейские свистки, пытаясь хоть как-то упорядочить движение бесконечных «Волг» и автобусов. Воздух гудел на десятках языков – слышалась и русская речь, и певучий узбекский, и быстрый таджикский, и множество других наречий огромной страны. Пахло дизельным выхлопом, жареным луком, душистыми травами и кожей. Это был настоящий восточный Вавилон у ворот большого города.

– Я уже работал на стройке, в Иркутске, – хвастался Влад, уже залезая в синий тряский автобус. – Для меня это не ново. Изолировщиками мы, конечно, не пойдем – слишком уж грязная работа, и платят так себе. А вот каменщиками – это да! Это самые уважаемые люди на стройке.

– Каменщиками? – нахмурился Борька, прижимая к себе свой скромный вещмешок. – Это что, камни таскать?

– Нет, – терпеливо объяснил Влад, глядя в окно. – Каменщики – это художники. Они из кирпичей строят дома, стены будущих квартир и комнат. Кладут ряд за рядом. Это почти медитация.

Автобус тронулся, и город поплыл за окном, раскрываясь перед друзьями как диковинная книга. Широкие, прямые улицы, утопающие в зелени даже зимой. Строгие, монументальные здания сталинской эпохи, украшенные замысловатой восточной вязью и виноградными лозами. Светлые, современные хрущевки. И повсюду – люди, много людей, снующие, неспешные, деловые и праздные. Город жил полной, шумной, насыщенной жизнью.

Владу Ташкент нравился все больше с каждой секундой. Это был не просто большой город. Это была столица, пусть и республиканская. Чувствовался масштаб, история, особая энергетика места, где причудливо сплелись азиатская колоритность и европейская упорядоченность. Следы недавнего страшного землетрясения, о котором говорила вся страна, в центре были почти незаметны – город уже залечивал раны. Но чем дальше ехал автобус, приближаясь к «старому городу», тем явственнее проступала память о трагедии. Здесь еще стояли глинобитные домики, слепленные из самана, с приземистыми дувалами. Но и тут вовсю кипела работа: на месте разборных одноэтажных строений поднимались современные, светлые многоэтажки из белого силикатного кирпича. И на торцах многих уже отстроенных домов искусные руки мастеров выкладывали из красного кирпича мозаичные названия городов и республик всего Советского Союза: «Рига», «Баку», «Ленинград», «Киев» – это были подарки, знаки братской помощи от всей необъятной страны.

– Смотри, Борька! – ткнул Влад пальцем в окно. – Видишь? «Иркутск»! Это же наш знак! Знак, что мы приехали куда надо!

Борька впервые за весь день улыбнулся – широко, по-детски. —Точно, «Иркутск»… Красиво.

Они вышли на остановке в самом сердце новой стройки, в юго-западном районе. Воздух здесь был напоен другими запахами: свежеспиленного леса, известковой пыли, цемента, прогретого на солнце металла. Грохотали бетономешалки, звенели удары молотков, с пронзительным шипением работали сварочные аппараты. Повсюду сновали рабочие в комбинезонах, прорабы с синими чертежами в руках, громадные краны медленно поворачивали свои стрелы, как сказочные великаны.

Поиски строительного управления затянулись. Друзья потратили полдня, облазив десятки новостроек, переговорив с полусотней прорабов и рабочих, которые, отрываясь от дел, тыкали пальцами в разные стороны, объясняя дорогу на непонятном им языке. Наконец, измученные, но не павшие духом, они очутились перед дверью с табличкой «Отдел кадров СУ-37».

Разговор с начальником отдела кадров, усталым мужчиной в заношенном пиджаке, был недолгим и отрезвляющим.

–Рабочие? С жильем? – переспросил он, не глядя на них, перебирая бумаги. – Профессия какая?

– Мы… быстро научимся! – бодро начал Влад. – Я уже имею опыт!

–Мне нужны не ученики, а профессионалы. Разрядники. – Кадровик поднял на них глаза. – И с жильем напряженка. Общежитие только в проекте. Сейчас народ в палатках живет, армейских. Условия спартанские. Если устраивает – милости просим. Нет – свободны.

Выйдя из кабинета, друзья молчали. Первый удар по их радужным планам был ощутим. – Палатки… – мрачно произнес Борька. – А ночь-то на дворе. Где мы сегодня ночевать будем? Обратно в поезд не сядешь.

Вернуться к вокзалу было единственным логичным решением. Они шли обратно молча, но уже не так бодро, как утром. Усталость, голод и первое разочарование давили на плечи.

Спасение пришло оттуда, откуда и не ждали – из небольшой, закопченной лагманной, откуда валил такой соблазнительный пар, что слюнки текли. Внутри было шумно, тесно, но невероятно уютно. Пахло жгучими специями, чесноком, бараниной и свежей зеленью.

– Давай по полной! – заявил Влад, уже оживляясь. – Раз уж работа не задалась, так хоть поедим как люди!

Они заказали по большой порции лагмана. И когда перед ними поставили глубокие пиалы, полные густого, ароматного супа с длинной, упругой лапшой, горой нежнейшего мяса, свежими овощами и щедро приправленного зеленью кинзы и перцем, оба забыли о всех неудачах. Они ели молча, с наслаждением, обжигаясь и не в силах остановиться. Это была не просто еда, это было настоящее откровение, награда за тяжелый день.

– Ничего вкуснее в жизни не ел, – выдохнул Борька, опустошив тарелку до дна и с наслаждением вытирая пот со лба. – Я теперь понял, почему этот город хлебный. Хлебом тут, наверное, и не пахнет – тут пахнет вот этим!

Влад согласно кивнул, чувствуя, как по телу разливается благодатная теплота и сытость. – Согласен. Одно это блюдо уже стоило того, чтобы проехать тысячи километров.

Вернувшись на вокзал, они устроились на широких, полированных временем и телами деревянных диванах в зале ожидания. Здесь тоже кипела своя, особая жизнь: семьи с детьми, одинокие путники, солдаты, торговцы. Гул голосов создавал убаюкивающий фон. Друзья с удовольствием растянулись, давая отдых уставшим ногам.

Закрыв глаза, Влад снова предался мечтам. Он представлял себе, как уже совсем скоро, получив работу и обустроившись, будет бродить по вечернему Ташкенту. Теплый, бархатный воздух будет пахнуть чаем и специями. Он будет заглядывать в уютные кафешки, где стучат костяшки домино, в просторные, полные дымка чайханы, где мудрые аксакалы неторопливо беседуют. Будет гулять мимо  ярко освещенных витрин огромных магазинов, и не спеша бродить по шумным, разноцветным базарам, где можно найти абсолютно все. И повсюду будут красивые, стройные, темноглазые девушки в ярких платьях, и все они будут ему улыбаться, все будут приветливы. Этот город уже стал его мечтой, и он был готов бороться за нее.

Борька, глядя на умиротворенное лицо друга, тоже позволил себе немного расслабиться. Может, и правда, все наладится? Может, эти палатки – не такая уж и цена за возможность жить в городе, где даже в декабре пахнет летом, а суп в забегаловке похож на пиршество самого падишаха? Он перевернулся на другой бок, подложив под голову рюкзак, и его глаза тоже начали слипаться под убаюкивающий гул вокзальной жизни. Впереди была ночь и ее надо было, как то пережить.

Глава 2

Поздно вечером Влад и Борька решили прогуляться по вокзалу. Потолкались около ларьков, заглянули в кафе и, перекусив там слегка, вышли на перрон, проводили, отправляющийся в ночь пассажирский поезд Ташкент – Ленинград, спустились в подземный переход. Там к ним подошел молодой парень и, оглядываясь по сторонам, вполголоса таинственно предложил: 

– Аннушку не желаете? Пять рублей всего.

– Какую Аннушку? – также тихо переспросил Борька и глаза его  загорелись.

Парень хмыкнул, и еще раз оглянувшись, почти прошептал: 

– Анашу.

– А кто это? И какая из себя? – не унимался Борька.

 – Я потом тебе расскажу – встрял Влад и, ответив парню « нет», взял Борьку  за локоть.

– Это наркотик, Боренька, отойдя, продолжил он, – в Иркутске я уже встречался с этой заразой и видел, к каким последствиям приводит любовь к нему. Некоторые студенты в общежитии злоупотребляли этим. Сначала весело, а потом грустно. Видел и тех, кто только начинал, и тех, кто уже давно этим увлекался. Это две большие разницы, Боря.

– А я думал, он нам проститутку предлагает.

– Лучше бы он нам предложил хату, где можно переночевать. Ладно, уже поздно, пойдем искать свободные диваны. – Влад решительно направился в сторону зала ожидания. 

Не успели друзья, как следует обустроиться, в зале почувствовалось, что то тревожное. Несколько молодых людей  быстро устремились к выходу, а те, кто дремал, сидя на диванах и чемоданах, заметно взволновались и начали крутить головами в разные стороны, словно выискивая кого то. Влад с Борькой ничего не поняли, но тоже забеспокоились.  Через две минуты все прояснилось. По залу широким фронтом двигался наряд милиционеров с дубинками в руках и собаками на привязи. Шла повальная проверка документов у  потенциальных пассажиров и бродяг, забредших на вокзал с целью скоротать ночь. К последним, явно принадлежали два наших путешественника. 

– Что будем делать? – испуганно спросил Борька. 

– Теперь уже ничего – пробурчал Влад, лихорадочно соображая, как они будут выкручиваться из этого неожиданного положения. Легенда  о пересадке на транзитный поезд подготовлена не была, расписание поездов не изучено, да и вообще кто знал, что здесь такие порядки по ночам. Тем временем, два милиционера уже стояли перед ними.

– Документы, пожалуйста, – вежливо попросил один из них, – Куда едете? Предъявите билеты.

– Да мы только что приехали, – как можно искренне начал Влад и, указывая на Борьку, заискивающе пролепетал. – У него здесь брат работает на стройке, а ехать искать его уже поздно. Решили здесь ночь провести, а рано утром к нему?

– Ночь проводят в гостинице, или на съемной квартире,– ухмыльнулся второй, прихлопывая дубинкой по ладошке. Он был под два метра ростом и полтора в ширину. Такому и дубинки не надо, одной клешней задавит как котенка.

Подошел еще один милиционер с собакой. Та деловито обнюхала сначала Борьку, потом Влада. Борька стоял бледный как покойник, с ужасом переводя взгляд с собаки на двухметрового.

– Вроде, чистые,– вполголоса сказал хозяин пса и пошел дальше.

– Чтобы духу вашего здесь не было! – сердито пробурчал великан, и они с напарником пошли к следующему пассажиру.

Влад облегченно вздохнул, но напуган был не меньше Борьки. 

– Это они наркоторговцев и наркоманов выискивают, – пояснил он другу – Но нам здесь оставаться нельзя.  А то вместе с ними загремим под фанфары.

Друзья вышли на улицу и, не сговариваясь, пошли через вокзальную площадь к памятнику, что возвышался сразу за ней. Этот памятник был установлен, как они  прочли на медной доске, прикрепленной у основания, в честь 26- ти бакинских комиссаров.  Внутри горел вечный огонь и это как то, хоть и не заметно, но согревало ребят. Ночь вступила в свои права. Заметно похолодало. Настроение у Влада пошло на убыль. Перспектива провести всю ночь здесь у памятника, даже рядом с огнем, не особо прельщала, но другого выхода не было. Борька весь сжался и зловеще молчал. Наверное, проклинал тот день и час, когда согласился ехать в этот мрачный и негостеприимный город. Влад понимал, что надо как то подбодрить товарища, но слов не было, да и не хотелось, что то веселое и бодрое выдумывать и притворятся. Они не заметили трех парней, примерно их возраста, которые бесшумно подошли к ним и  стали полукругом. Влад моментально оценил обстановку и задвинув левой рукой Борьку за спину, правую сжал в кулак и поднял ее к подбородку. Один из парней, видимо вожак этой  троицы, примирительно улыбнулся и дружелюбно спросил:

– Решили ночь здесь скоротать? На вокзале шухер сегодня?

– Да, не спокойно сейчас там. – Влад оценил их шаг навстречу и  тоже улыбнулся.

– Ничего, все будет нормально. И ночевать найдем где, – вожак говорил спокойно, без показушной бравады и напыщенности, – Мы вас прекрасно понимаем, сами были в такой ситуации. Только вот одно дельце провернем и пойдем спать. 

« Похоже, ребята не врут. Наверное, можно доверится» – подумал Влад и сам себя успокоил – « Если что-то  пойдет не так – всегда можно дать дёру»

– Ну что, с нами? – Вожак вопросительно посмотрел на Влада, на Борьку. – Здесь не далеко.

– С вами, – повеселел Борька. Влад молча кивнул головой.

 Группа из пяти человек деловито пошла по тихой ночной улице. Впереди Вожак, за ним гуськом остальные. Через некоторое время, свернули в, какой то двор-колодец между многоэтажками. 

– Мы с Серегой  сейчас зайдем в подъезд, надо навестить одного товарища, а вы трое оставайтесь здесь и внимательно смотрите вокруг,– как бы приказал Вожак,– Если что дайте знать.

Владу стало не нравиться эта затея, но он промолчал. Борька тоже. Зато третий их товарищ из их же банды вполголоса заверил Вожака: 

– Я свистну, если что.

Вожак с подельником ушли, а оставшиеся прижавшись к стене дома стали внимательно всматриваться в темноту и чутко прислушиваться к каждому шороху.

– Тебя как зовут? – шепотом спросил Борька напарника.

– Степкой,– также шепотом ответил тот. – Если что, бежим все в разные стороны. 

– А зачем? – не понял Борька.

– Так надо, – зло прошипел Степан.

Минут десять прошли в тревожном молчании. 

– Смотри!!! – вдруг громко сказал Степан, показывая в проем двора, откуда они только что пришли. Там замаячили две темные фигуры в фуражках.

– Бежим!!! – теперь уже закричал он и пронзительно свистнув, бросился бежать. 

Влад ринулся наискосок, а Борька побежал прямо через двор. Милиционеров было двое, а их трое, поэтому один из них наверняка не попадет в цепкие лапы стражей порядка. Этим счастливчиком оказался Влад, во всяком случае, он не слышал сзади топота погони. Он бежал быстро, легко, как на тренировках, и сердце его не трепыхало  от испуга, а наоборот, наполнялось радостью, азартом и, в какой-то мере, спокойствием и уверенностью. « Все будет хорошо! Я все преодолею! У меня все получится!» крутилось у него в голове и все пережитое этой ночью становилось ничтожным по сравнению с тем, что его ждало впереди.

Поздний вечер раскинул над городом свое влажное, промозглое покрывало. Влад и Борька, два кочевника асфальтовых джунглей, решили прогуляться по многоэтажному лабиринту вокзала. Они уже потолкались у запертых на ночь ларьков, похожих на спящих железных жуков, заглянули в кафе, где пахло жареным маслом и тоской, и, слегка перекусив чем-то безвкусным и сомнительным, вышли на перрон.

Там они проводили в ночь огненным взглядом красных хвостовых огней пассажирский поезд «Ташкент – Ленинград». Он уползал в темноту, словно гигантская уставшая гусеница, унося с собой в теплых купе чужие жизни, оставляя наших героев на холодном, продуваемом всеми ветрами перроне. Поезд завыл на прощание, и этот звук был похож на одинокий крик заблудившегося в мире чудовища.

Спустившись в подземный переход, они попали в другое измерение. Воздух здесь был густым и спертым, пахнущим остывшим бетоном, окурками и чем-то неуловимо тревожным. Свет редких ламп отбрасывал на стены уродливые, пляшущие тени. Именно из одной такой тени к ним отделился и бесшумно подошел молодой парень. Он нервно оглядывался по сторонам, а его глаза бегали, как у затравленного зверька.

– Аннушку не желаете? Пять рублей всего, – прошепелявил он вполголоса, и слова его повисли в воздухе липкой, двусмысленной паутиной.

– Какую Аннушку? – также тихо, с внезапно вспыхнувшим любопытством, переспросил Борька, и глаза его загорелись манящим огоньком наивного авантюризма.

Парень коротко хмыкнул, и еще раз оглянувшись, почти прикоснулся к их ушам шепотом, густым и сладким, как патока:

– Анашу. Хороший товар. Веселуха гарантирована.

– А кто это? И какая из себя? – не унимался Борька, в своем простодушии все еще ожидая увидеть девушку, а не призрачную улыбку зеленого змия.

– Я потом тебе расскажу, – резко встрял Влад, и его голос прозвучал как стальной щелчок, отсекающий всякие дискуссии. Ответив парню коротким и твердым «нет», он взял Борьку за локоть и почти силой оттащил в сторону.

Отошли подальше, в сумрачный угол, где пахло мочой и одиночеством.

– Это наркотик, Боренька, – продолжил Влад, и его слова падали, как капли холодного свинца. – В Иркутске я уже встречался с этой заразой. Видел, во что она превращает людей. В общаге некоторые подсели. Сначала – весело, смешно, мир играет всеми красками. А потом… Потом краски тускнеют, и остается только серая, липкая реальность, из которой они готовы вырваться любой ценой, продав за дозу хоть душу, хоть друга. Видел я и новичков, глаза у которых горят безумием праздника, и старичков – с потухшими, пустыми глазницами и трясущимися руками. Это, Боря, две огромные разницы. Между жизнью и медленным самоубийством.