Меж двух миров

Глава 10

И всё же фермеры не сильно испугались угроз мальчишки, хотя и стреляющего метко. Сейчас они придут в себя и ринутся в атаку. Они уже вершок за вершком сокращали расстояние между нами. Я решил, что лучше моё позорное бегство перед пацаном, чем подвергать его самосуду озверевшей толпы.

– Ты умеешь водить паромобиль? – тихо спросил я Эндрю.

– Запросто. У моего дяди такой…

– Я сейчас побегу, буду их отвлекать, а ты захвати машину, разверни её и жди меня.

Я выхватил у парня ружьё и побежал, огибая дом. Линчеватели с победным улюлюканьем бросились за мной. У меня было преимущество в беге: они все были в тяжелых сапогах, а я в легкой обуви. Они бежали, отдуваясь и тяжко топая, им мешали пивные животы, а я буквально летел над землей. Еще бы – захочешь жить, полетишь.

Замыкая петлю вокруг дома, я видел, что парень сделал все, как надо. Грузовичок медленно двигался, меня дожидаясь, часто выбрасывая клубы пара. Завидев меня, Эндрю дал длинный гудок и чуть прибавил скорость. Лишь бы не запаниковал, подумал я, мчась на пределе сил.

Я запрыгнул на подножку и плюхнулся на сидение рядом с водителем. Благо, кабина была открытой, без дверей. Эндрю сейчас же врубил пар на полную мощность. Преследователи быстро отстали.

Грунтовка, по которой ехал наш экипаж, была мне знакома. По ней, я сюда и пришел. Эндрю уверенно вел машину в этом зеленом коридоре леса, время от времени подкручивая какие-то регуляторы.

– Ты молодец! – похвалил я Эндрю. – Умеешь обращаться с оружием и машинами, настоящий мужчина!

– Это меня дядя мой учил, – с гордостью произнес малец.

– А кто твой дядя?

– Дядя Корнелий, он сейчас в отставке. Служил в Воздушном Флоте Его Императорского Величества. Был командиром военного дирижабля «Элефант». Принимал участие во многих сражениях с данами и французами. Теперь живет в Санкт-Петербурге, у него там свой дом. Часто к нам наезжает… А ты правда мой отец?

– Видишь ли, Эндрю… – произнес я с многозначительной паузой.

– Мне мама много о тебе рассказывала. Как вы познакомились на ярмарке, как ты подрался с её тогдашним ухажером, как ты любил пить чай… и за это мама в шутку называла тебя китайцем.

– Почему китайцем? – удивился я.

– Потому что чай пьют китайцы, а мы больше любим кофий, квас, клюквенный морс…

– А как обо мне отзывался дядя Корнелий?

– Не очень хорошо… Он даже обещался вызвать тебя на дуэль, если встретит… Так где ты всё-таки пропадал? Ты ведь, правда, не мертвяк?

– Нет, конечно. Сейчас на ходу я не могу тебе всё объяснить, но обещаю, что вернусь, как только уляжется вся эта канитель…

И тут я заметил в глубине леса оранжевое пятно. Это был мой флагшток с футболкой. Только сейчас шест почти упал, наверное, от ветра. Еще немного и я бы его не заметил.

– Давай-ка, остановись здесь. Я сойду, а ты поезжай дальше, а потом вернешься домой.

– А как же ты? Куда ты пойдешь, тут сплошной лес. Давай, я тебя отвезу к дяде Корнелию.

– Чтобы он меня вызвал на дуэль? – засмеялся я.

– Ну, я думаю, он уже остыл…

– А далеко отсюда до Санкт-Петербурга?

– Недалече. Верст двести, вечером уже там будем.

– Нет. У меня тут дела. За меня не волнуйся, им меня не достать. Ну, давай! И помни – я вернусь.

– Ты всё-таки дадли, – огорчился Эндрю. – Но всё равно ты мой отец, и я тебя не предам.

Эндрю отжал длинный рычаг, повернул клапан, из котла вырвался клуб пара, и грузовичок покатил дальше, пофыркивая и покачиваясь на рессорах. А я углубился в чашу, изредка наблюдая, не подсматривает ли Эндрю за мной. Нет, он уже умчался.

Еще раз тщательно оглядевшись вокруг, я разобрал нору, скрутил пленку, подтащил побольше веток, залез в яму, укрыл вход ветками, действуя уже наполовину изнутри.

Вскоре я был дома.

Глава 11

Полгода я не решался посетить мир иной. Были опасения, что мою нору обнаружат собаками. Я даже забаррикадировался, как мог, выставил разные колья внутри лаза. Но никто ОТТУДА не вторгся: ни зверь, ни человек. И вот я решился. Опасаясь снова замараться землей, я выстлал внутренность лаза полиэтиленовой пленкой. Чтобы она не опадала с условного потолка, пришлось вбить несколько острых колышков сымпровизированными шляпками.

Я примерно запомнил, как одевались фермеры, и подобрал приблизительный костюмчик: клетчатую рубашку, простые штаны, жилетку. На голову надел старую соломенную шляпу, которую когда-то привез с юга. Сапог у меня не было, пришлось надеть сандалии. В общем, нарядился деревенщиной. Впрочем, такой прикид сойдет и для бродячего художника. Его я и буду изображать. Тем более что я и в самом деле художник. Поэтому взял этюдник с красками и несколько листов нарезанного и загрунтованного картона.

Долго и тщательно я осматривал местность, лежа на земле, прежде чем подняться во весь рост. Больше такой оплошности я не допущу, чтобы кто-то из местных принял меня за ожившего покойника, выползающего из-под земли.

Было раннее утро, даже солнце еще не встало. Легкий туман плыл над знакомой мне тропой и между деревьями, цепляясь за кусты. Птичьи трели услаждали слух. Я быстро замаскировал нору, неподалеку поставил сигнальный шест со старой оранжевой футболкой… и двинул в путь.

Я бодро шагал по мягкому настилу из сосновых иголок.

И вскоре вышел на знакомый берег моря. Отыскал приметные березы и место, где стоял дом творчества. Вот только сам дом отсутствовал. Даже фундамент словно испарился. А ведь был каменный фундамент. Не мог же он исчезнуть, не оставив следов? Ну, хоть что-нибудь должно было напоминать о прежней жизни здешнего общества. Хотя бы старые ворота на поляне для игры в мяч.

Нет НИЧЕГО. Ни малейших следов. Это ставило сознание в тупик. Но реальность приходилось принимать, какой бы странной она ни была.

Я спустился на пляж и пошел вдоль берега моря в сторону восходящего солнца. Старался идти ближе к воде, где песок был плотный. Вскоре сандалии пришлось снять и идти босиком. Через час я насобирал веток, развел костерок, вскипятил в кружке воду, которую взял с собой, заварил чай и подкрепился бутербродами.

Не успел я закончить трапезу, как на пляже появился человек, очевидно, запах еды его привлек. Он тоже был босым и одет как оборванец. Небольшого роста, худой, с выгоревшими на солнце волосами и косматой нечесаной бородой. По виду лет сорока, в засаленном пиджаке на голое тело, штаны пузырились на коленях. Он сел неподалеку и стал жадно смотреть на колбасу и хлеб, лежавшие на полотенце.

Я поманил его, он резво вскочил и присоединился ко мне, не теряя при этом достоинства завсегдатая пляжа, которых у нас обычно называют бичами.

– Тебя как звать? – спросил я бродягу, нарезая ему колбасу.

– Венислав, – ответил он неожиданно высоким, почти женским голосом, – можно просто Веня.

– А меня зовут Вольдемар. Ну что ж, Веня, угощайся.

Бич вытер руки о штаны и схватил бутерброд.

Глава 12

Заметил я, что Веня, обкусывая бутерброд, то с одной стороны, то с другой, иногда останавливался и как-то странно на него глядел. Иной раз на лице его, загорелом и грязном, проскальзывала гримаса, которую я расшифровал, используя известный советский мем: «Какая гадость, эта ваша заливная рыба».

Однако, голод не тетка, и Веня давился, но ел российскую колбасу. Видимо он привык к местной, экологически чистой. Очевидно, что люди Века пара и дирижаблей питались пищей без химии. Моя догадка оказалась верной. Проглотив последний кусочек, Веня сказал:

– Никогда не заходи в лавку, где продают такую… колбасу. Наверное, у эстов брали?.. Паршивая у них колбаса, от бедности они туда всякую требуху кладут…

– Постараюсь, – ответил я, подавая ему кружку горячего чая и придвигая к нему баночку с мёдом.

Веня попробовал мёд, но от чая отказался, сказав, что в речке воды много. Я не очень понял его, но не стал уточнять. Зато расспросил о ближайших населенных пунктах. И выяснилось, что, если идти на юго-восток, самый близким будет поселок Лисий Нос. Потом Лисий хвост. Дальше Барсуки. А там уж и до самого Санкт-Петербурга рукой подать.

Очень ценные сведения, только, признаться, я пока не знал, зачем мне идти в город? Что я вообще хочу от этого мира? Ради интереса? Мне и в моём мире неплохо. Ха! Некоторые живут на две квартиры, а я могу жить на два мира!

Я не очень-то опасался бомжеватого Веню в смысле подозрительности к чужаку и продолжил расспрашивать о его житье-бытье, в надежде из рассказа узнать особенности этого мира. И не ошибся. Словоохотливый бич поведал, что у него тут поблизости есть землянка, в которой он прекрасно живет уже который год. Отдыхающие его поддерживают в смысле пропитания и денег за мелкие услуги. Особенно в сезон.

– Ну, а зимой в город уходишь?

– Зачем?

– Ну, зимой как ты тут будешь жить, чем на пропитание зарабатывать?

– Так это… Зимой мы же в спячку впадаем…

– В каком смысле?

– Ну, нечто не знаешь?.. Приходит Большая Стужа, и все люди и звери впадают в спячку.

– И в городах?

– Даже в самом Санкт-Петербурге.

Как говорится, 'упс!' Попался на мелочи. Но я быстро нашел выход, сказав, что сам я родом из Италии, там тепло и никто не спит зимой…

– Видишь ли, я бродячий художник.. Решил попытать счастья здесь, у вас, в России… ну там вывеску написать, картину намалевать, чтобы заработать на пропитание…

– А-а-а.. то-то я смотрю, не здешний ты. И говор у тебя как у немца.

– Почему это 'как у немца'? Говорю же, итальянец я.

– Знавал я итальянцев, оне все кучерявые, да смуглые, а ты вона какой блед – вылитый немец. Но за твою доброту я никому не скажу, что ты немецкий шпион.

– О!!!порка-Мадонна уно пессо хэрок эскусто бэн -лак мордюк! – вскричал я вполне искренно.

– Господь с тобой! Не серчай. Теперь вижу, что итальянец ты, хоть и бледный. Тот мой знакомый итальянец так же ругался.

– Слушай, Веня, здесь неподалеку был дом творчества, ты ничего про него не знаешь?

– Нет, не слыхал. Тут отродясь никакого Дома Творчества не было. Дачники живут, рыбаки живут, а Дома творчества тут нет.

– И хозяйку этого пансиона по имени Виктория и её сына Эндрю не знаешь?

– Нет, не знаю таких. Поспрашай у фермеров, у них там всякие работники…

– Спасибо, с фермерами я уже общался… А вообще странно… ну, ладно. Как отсюда добраться до города? Какой-то транспорт ходит?

– Транс… – Веня почесал затылок.

– Да мне всё равно, хоть телега…

– Это тебе на большак надо. Там и телеги ездят, и дилижансы, и паровики… Пройдешь через лесок, аккурат выйдешь… – Веня показал направление.

– Как называется это море? – спросил я бича, чтобы отвлечь его мысли от моего происхождения.

Веня посмотрел на волны, монотонно набегавшие на берег, где в бурых клубках водорослей рылись крикливые чайки, ответил торжественно: "Сие Варяжское море".

– Варяжское… А у нас его называют Балтийским… Ну, прощай, Венислав! Теплых дней тебе в сезон и легкого мороза зимой. А я подамся в Столицу.

– Не помолившись Богу, не ходи в дорогу,– сказал пляжный житель, пальцем очертив вокруг головы символ нимба (как я понял).

Я повторил его жест, на всякий случай запоминая. Забросил рюкзак на плечо и пошел в сторону большака.

Глава 13

Нигде человек так не чувствует своё одиночество как в лесу. Я шел по большаку, зажатому с двух сторон сосновым бором. Такие глухие места враждебны человеку, чувствуешь себя неуютно. По берегу было идти веселей. Невольно казалось, что сейчас выскочит какой-нибудь зверь или даже динозавр. Кто его знает, может в этом мире динозавры дожили до сих пор.

Только я подумал о динозаврах, позади послышалось пыхтение. И в самом деле, из— за поворота дороги показалось чудовище, извергавшее струи пара. Чудовище оказалось рукотворным – двухэтажный экипаж на паровой тяге. В открытой всем ветрам кабине сидел импозантный водитель, одетый в кожу, на голове шлем, глаза прикрывали очки-консервы.

Я посторонился, намереваясь пропустить этот необычный для меня автобус, или, точнее сказать, омнибус. Но экипаж остановился возле меня, испустив мощную струю пара. Водитель сделал приглашающий жест – мол, садись, подвезу.

Секунду я колебался, ведь местных денег у меня нет, но потом решил, была не была, ну высадят… Поскольку в салоне все места были заняты пассажирами, я, запрыгнув на подножку, поднялся по винтовой лестнице на второй этаж. Обычно этот этаж называют империалом. Половина площадки была занята чемоданами, на свободной половине сидели мужчина и женщина. То ли им места не хватило в закрытом салоне, то ли они любители дышать свежим воздухом в открытом империале и с высоты обозревать окрестности. Я тоже был таким любителем, только никогда не сидел на верхотуре.

Омнибус тронулся, запыхтел, начал разгон. Держась за поручни, я сел напротив пары. Они были молоды, не прожив, наверное, и четверти века. Мужчина был одет в коричневый видавший виды костюм. Сдвинутый на затылок котелок, открывал раннюю лысину. Вообще большой выпуклый лоб был характерной особенностью внешности этого господина.

Его женщина, очевидно, супруга, одета также скромно – темная кофточка в талию с воротником под горло, длинная черная юбка закрывала ноги до щиколоток. Видны были только поношенные сапожки на широком каблуке. Парочка не особо богатая. Может, потому и едут наверху.

Сидя лицом к пассажирам, хочешь-не хочешь, а пришлось представиться. Я не стал разыгрывать комедию своего итальянского происхождения, господина с таким умным лбом на мякине не проведешь. Говорить надо правду или что-то похожее на правду.

– Владимир Колосов, свободный художник. Направляюсь в Столицу на заработки.

– Владимир Ульянов, адвокат Петербургской коллегии, – представился мужчина, слегка приподняв котелок. – А это моя жена Наденька.