Смерть звёзд

– Ты всё равно всё потеряешь из-за самого себя. – прошептала чернь, надеясь вселить страх.

Я всё терял из-за тебя. Только из-за тебя одной. Ты моя погибель, всё время сверяющаяся с часами в мучительном ожидании моего падения. Но я уже нашёл способ заткнуть твой пробирающий до дрожи голос. Тебе пора уйти на покой и наслаждаться тем количеством фальшивых звёзд, которые я тебе даю, в то время, пока я буду наслаждаться настоящими.

– Это тоже ложь.

Он является реальностью, в которой я смогу зарыть тебя и мёртвые мечты. Моё завтра будет чистым. Я останусь чистым, забыв о твоём шёпоте, состоящем из грязи и поражения. Я хочу увидеть в нём спасение, доказательсво собственной человечности.

– Ты никогда не убежишь от самого себя.

Ты – не я. Ты монстр, а я был всего лишь ребёнком, которому не повезло угодить в это болото. Ты всего лишь паразит прошлого, захвативший моё сознание, желающий уничтожить меня изнутри. В этой войне выиграю я, и в этот раз ты уснёшь на веки веков.

Женщина с головой свиньи тыкнула в меня пальцем, попросив моего коллегу подозвать меня, и, сам не зная как, я уже лежал на кровати, пока эта жирная свинья срывала с меня одежду.

Всё её лицо покраснело и надулось, словно помидор, дыхание было прерывистым, а из обнажённой пасти с жёлтыми кривыми зубами стекали густые слюни, падая на мой живот. Глаза бешеные, как у животного, хотя это и не удивительно, она же им и являлась.

– Ты выглядишь как мечта! Я люблю тебя, люблю до безумия! – причитала страшилище.

Не дав мне ответить, её шершавый язык проник в мой рот, пытаясь пробраться в самую глотку. Она вдавила меня в кровать, не давая пошевелиться, пока язык облизывал мой желудок изнутри. Моё тело извивалось в агонии, ноги барахтались, а на глазах выступили слёзы.

Когда свинья наконец отстранилась, я прокашлялся, хватая ртом воздух. Облизывая мою шею, её толстые пальцы принялись раздвигать мою дыру в сердце. Её горящие от похоти глаза встретились с моими.

– Я так сильно хочу тебя, – сказала она с мягким вожделением.

В следующую секунду половина её тела погрузилась в червоточину. Её рыло пыталось сожрать меня в надежде заполучить полностью. Я разразился громким смехом, откидывая голову назад. Конечно, эта грёбаная тварь хочет меня! Она хочет отыметь меня, как самый лучший трофей в своей жизни. Я самое лучшее лакомство для твоих похабных мозгов, гнида. Питайся моим телом, ведь встретить что-то лучшее в твоей убогой жизни у тебя не получится. А её ласковые признания и слова заставляли меня смеяться ещё больше.

– Скажи ещё раз, что я идеальный. Говори о любви ко мне, пока язык не отсохнет. Я хочу знать свою ценность.

Жижа в груди превращалась в большие острые иглы, раз за разом прорезающие мою кожу, принося болезненное удовольствие. Фальшивые звёзды взвились, создавая впечатление настоящего ночного неба. Звёзды подсвечивались опасным красным светом, выдавая свою лживость.

Только это приносило мне удовлетворение. Оно давало ощущение значимости, того, что я чего-то стою, что я важен, что я нужен, что я хоть кому-то нужен, что меня хоть кто-то может любить, а точнее даже умолять о любви. Я бессмысленный для настоящих звёзд – это то, чего у меня никогда не будет, но пока я могу упиваться лицемерием, они не будут иметь значения.

Повернув голову, я увидел хрустальное сердце, и на моём лице появилась тёплая улыбка.

– В моей жизни есть что-то настоящее, что бы ты ни говорила.

Глава 4

Половина этого месяца прошла, как в сказке. Постоянные прогулки, куча новых знакомств, большое количество денег, ночные разговоры по телефону. Моя жизнь с каждым днём становилась только счастливее, а хрустальное сердце в груди увеличивалось. Но меня не покидало ощущение того, что это было чужеродным для меня. Как будто мне тут не место. Будто я должен быть по ту сторону дороги. Ты опять попытаешься внедрить в мою голову, что это было очередной ошибкой, но я лишь отмахнусь, сказав, что это с непривычки. Я не привык существовать, не особо умею быть. Мой разум слишком долго был один, окружённый только чёрной смолой и гудящими мыслями, закравшимися в мой разум, отчаянно пытающимися испепелить меня. Да и даже если кто-то появлялся, в итоге я всё равно оставался один, но сейчас всё иначе. У меня вновь появляется то, что я потерял, и надо просто привыкнуть к этому.

Мы с моим другом нетерпеливо смотрели на гостью, ожидая, когда же она наконец уйдёт, чтобы мы могли пойти в клуб и напиться до потери пульса. Она же продолжала тараторить о какой-то ерунде, совершенно не обращая внимания на наши намёки, что ей давно пора домой.В какой-то момент к нам подошла администратор, намекая на то, что пора бы закругляться, перестать просиживать штаны и либо идти в приват, либо отправляться домой. В ходе разговора она согласилась на приватный танец, и я уже был готов встать, точно зная, что она выберет меня. Но какое же было моё удивление, когда она выбрала не меня, а моего скромно сидящего рядом друга.

На долю секунды в моих глазах можно было прочитать отчётливый гнев, готовый уничтожить всё вокруг, особенно его. Из моей груди готова была вырваться острая чёрная игла, наполненная сквернословием и высокомерием. Я быстро остановил её, прикрыв ладонью. Острая боль пронзила мою руку. Острие растворилось в моей крови, оставляя после себя неприятное покалывание.

– Почему он? Почему он? Почему он? – повторяла червоточина, барахтаясь, как опасные воды в грудной клетке, пока я сидел в гримерке, пытаясь прожечь взглядом пол под ногами.

Ей давно пора заткнуться. В любом случае, это всего лишь приватный танец. Да и не у всех людей есть хороший вкус, чтобы понять, что я тут лучший. Это разовая акция – мне надо порадоваться за него. Но почему, чёрт возьми, я чувствую себя так паршиво?!

– Он должен быть в нашей тени, так почему он оказался на солнце, закрывая наше сияние?! – гневалась чернь, облепляя сердце своими чёрными лапками.

– Заткнись, заткнись, заткнись!

Я рад за него; просто ты пытаешься убедить меня в обратном. Ты опять пытаешься перевернуть всё так, чтобы я скатился на дно. Грёбаный паразит, инфекция, грязь на подошве моей обуви. Ты – не мои чувства! Ты поглощаешь истину, заставляя меня верить в ложь, созданную тобой. Я не буду вариться в этом котле снова. Ты хочешь испортить меня! Сделать так, чтобы я поверил, что ты – это я, но я не такой. Просто заикнись, умолкни в моей голове!

Я заткнул уши руками, склонив голову. Чёрная жижа обещала утопить меня в этих горделивых мыслях, но открывающаяся дверь и его весёлый голос быстро вывели меня из этого пугающего тайфуна.

– Ты ждал меня? – спросил меня друг с лучезарной улыбкой.

– Да, очень ждал.

Разговоры ни о чём и глупые шутки быстро реанимировали меня, к моему же счастью, хотя осадок остался. Уже находясь в клубе, я заметил, как невольно пытался держать друга в своей тени. Говорил громче, перетягивал внимание людей на себя. А если ему кто-то нравился, то я всеми невербальными силами старался влюбить в себя объект его интереса. Когда я начал это осознавать, то сразу одёргивал себя, мысленно давая пощёчину, резко замолкая посреди разговора.

Я молча пил виски с колой, пока он танцевал на танцполе с девушкой, внимание которой я так хотел присвоить себе в глубине души.

– В чём моя проблема? – размышлял я про себя, глядя на его пьяное весёлое лицо, покрытое веснушками.

Мы друзья, и между нами не должно быть конкуренции или чего-то подобного. Почему я должен хотеть, чтобы он был хуже меня? Если мы дружим, то мы на одном уровне, и никто из нас не может быть хуже другого. Мы союзники, дуэт, и даже если кто-то из окружающих людей будет считать, что кто-то из нас интереснее или умнее, для нас это всё равно ничего не будет значить, ведь мы равны друг перед другом. Я души в нём не чаю. Люблю его всей своей душой, поэтому в наших отношениях нет места конкуренции. Разве не так? Или, может быть, всё-таки я хочу, чтобы он был хуже меня? Хочу, чтобы он был никчёмной шестёркой у моих ног, недостойной даже чужого косого взгляда?

Я фыркнул себе под нос и покачал головой:

– Чушь!

Просто минутная слабость. Всего лишь червоточина разразилась в моей голове из-за новой потерянной звезды. Но я бы соврал, если бы сказал, что меня не напрягает тот факт, что ты доверху заполнена фальшивыми звёздами. А значит, и кричать о голоде не должна.

– Может, я просто мразь, желающая отнять всё до последней крошки?

Стоя перед зеркалом в чертогах своего сознания, мой взгляд был прикован к тебе. Ты – тянущая боль; твои склизкие чёрные лапки тянутся ко всему, что можно украсть из-под чужого взора. Твоя форма создаёт иллюзии, которые даже я не могу объяснить.

Забрать, отнять, присвоить.

То, что ты заставляешь меня чувствовать, – это то, что ты чувствуешь. Ты – это то, что я желаю искоренить, чтобы остаться чистым. Человечность – это чистота. А ты – смертный грех, хаос, грозящий всё разрушить. Ты выворачиваешь меня наизнанку, заставляя бояться своего отражения. Я вычищаю своё тело отбеливателем, надеясь сохранить святость. Но внутри всё покрыто чёрной смолью, показывая лицемерие, которое я страшусь раскрыть самому себе. Мне страшно перестать быть человеком и стать монстром.

Мне страшно, что фальшивых звёзд недостаточно, чтобы перекрыть тебя. Меня пугает мысль о том, что они вообще не могут тебя закрыть. Они для тебя как обычное развлечение, минутное удовольствие, те трофеи, на которых ты хочешь построить величие. Но ты намного сложнее того, кого по-настоящему можно этим накормить. Тогда бы они не гнили. Тогда ты бы не говорила с набитым брюхом. Тогда ты бы не желала смерти всему, что я люблю.

Хрустальное сердце было облеплено чёрными лапками, грозящими утащить его в глубь. Тебе это сердце не к лицу. И, думаю, в один холодный день мне будет страшно осознать то же самое по отношению к себе.

– Знаешь, я всё пытаюсь понять, а есть ли смысл в чистоте?

Глава 5

Меня облепили чешуйчатые змеи. Они сдавливали моё тело до треска в костях. Дыхание прерывистое, лицо налилось краской. Пальцы залезли в глотку одной змейки, её острые зубы прокалывали плоть, заполняя дыры ядом. А в голове эхом отозвался вопрос:

– Как я до этого докатился?..

Я не успел заметить, как корона слетела с моей головы в одно мгновение ока. Тот раз, когда его взяли на приватный танец, стал роковым. Я перестал быть нужным. Я больше никого не мог заинтересовать. Все. Абсолютно все взоры были направлены на него, на него одного! Моё величие оказалось слишком хрупким, чтобы верить в его будущее. Я больше не получал внимания, взоров, любви с их стороны, которую так сильно желал.

– Почему они выбирают его? Почему? Почему? Почему?! Почему?!

Он ведь даже ничего не делает! Ничего! Я стараюсь изо всех сил, чтобы снова обратить на себя внимание, но эти кретины по-прежнему смотрят только на него. У меня было всё: красота, идеально подобранная одежда, отточенные до блеска движения, харизма, глубина. А он просто мальчишка в нелепом наряде и с шутками старика со сторожки. Что не так? Я никак не могу это понять.

После смен он всегда уходил с толстым кошельком, набитым деньгами, в то время как я перебивался мелочью. Его сверкающая улыбка добивала меня, жалобы на клиенток угнетали. У меня было чувство, будто я становлюсь его тенью. Даже в коллективе его, казалось, превозносили больше, чем меня. Я был просто дополнением к его фигуре. Руководство больше любило его из-за дохода, который он приносил. Но я тоже должен был зарабатывать, а когда я начал сдавать позиции, обо мне забыли, как о каком-то мусоре.

Мои границы стали размываться в надежде вновь обрести прошлые ощущения. Я стал какой-то ёбаной шлюхой, которая в данную минуту надрачивает этой дрянной Горгоне. Скажи всё, что ты хочешь! Я готов выполнить любую твою грязную мыслишку, даже если она мимолётна или заставит меня блевать дальше, чем вижу. Хочешь, я буду дрочить тебе до потери пульса? Хочешь, я дам потрогать себя за член? Хочешь, можешь избить меня? Хочешь, чтобы я валялся в твоих ногах, моля о любви? Хочешь? Просто дай мне вновь ощутить себя на высоте! Умоляю!

Эти фальшивые звёзды умирают с каждым разом всё быстрее и быстрее. Червоточина разрывает меня от боли и ужаса, стоя передо мной с протянутой рукой, предлагая наконец сдаться, пока всё не стало ещё хуже. Мои действия с каждым мгновением грязнее в попытке доказать себе, что эта схема по-прежнему работает. Теперь не вы тут заслуживаете мою любовь, а я. Я тут прошу объедки со стола, как дворовая шавка, нарушая все возможные правила этого грёбаного заведения.

Мою грудь покрыли опарыши. Они проедают гниющую плоть и внутренности. Кишки вместе с желудком выпали из моего живота, покрытые маленькими белыми червячками, прогрызающими новые раны, а мясные мухи, кружащие вокруг, заботливо забирались в эти раны, откладывая следующее потомство. От меня смердело хлеще, чем от смерти. А также иногда из меня выпадали ошмётки мяса, покрытые червями и чёрной смолой. Я чувствую себя грязным, грязным, грязным, грязным!

Змеи одна за другой заползали ко мне внутрь, пролезая сквозь потроха, завязываясь в тугое кольцо. Цепляясь пастями за мясо, вырывая его кусками, из повреждённых мест ручьями лилась чёрная жидкость, заливая всё вокруг, пока в разуме крутилась, словно пластинка, мысль:

– Ещё! Ещё! Этого недостаточно! Надо ещё!

Я залез по локоть в пасть. Наконец-то нащупав звезду, я крепко ухватился за неё, выдернув наружу одним грубым движением, царапая острыми углами фигуры нутро змеи. Она дергалась в конвульсиях, захлёбываясь в прозрачных тягучих слюнях, пока мои белые глаза сверкали, как безумные сапфиры во тьме. Чёрная звезда, испачканная кровью, сияла, как самая драгоценная вещь на этой земле. Она спасёт меня. Спасёт!

Я трясущимися руками запихнул её в грудь, по соседству с хрустальным сердцем. Сейчас всё будет хорошо. Всё будет нормально. Нормально. Прекрасно. Как раньше. Но звезда в миг потускнела и скукожилась, покрывшись морщинами, становясь всё меньше и меньше в размерах. Она тлела, осыпаясь на мелкие кусочки. Она умерла, только появившись.

– Это не то. Не то. Не то!

Оно не поможет. Это больше не работает. Червоточина отвергает новые фальшивые звёзды. Видимо, в этот раз я слишком сильно обосрался. Сидя в ванне, наполненной отбеливателем, окружённой зеркалами разных форм и размеров – что точно не пропустит ни единого пятна, – в зеркалах отражалось только вспоротое брюхо, совсем не помогая ситуации. Я скрупулёзно соскребал металлической щёткой следы чёрной смолы со своего тела, чуть ли не стирая кожу в кровь.

- Грязно, грязно, грязно!

Поднимаясь на ноги и кинув мочалку в сторону, метко попадая в небольшое зеркальце, из-за чего-то покрутился вокруг своей оси пару раз, и отражение менялось при каждом новом обороте: то на звёзды, то на червоточину, то на ночной город. Одной рукой я старательно пытался утрамбовать органы обратно в живот, а второй держал розовую нитку, продетую в толстую иглу. Навыки швеи у меня весьма скудные, но здесь важна скорее не красота, а чтобы всё это дерьмо крепко держалось и не волочилось по полу во время ходьбы.

Закончив, я подошёл к длинному зеркалу, пробираясь сквозь большие чёрные иглы, покрывшие моё сознание, появившиеся как раз тогда, когда мой мир начал рушиться.Разок крутанув его, пока моя фигура в полный рост не проявилась в отражении. Швы выглядели неказисто: где-то ровно, а где-то шли зигзагом, вот тут близко друг к другу, а тут далеко, из-за чего выпирали кишки.

Я перевёл взгляд на тебя. Жаль, что тебя невозможно зашить – там не хватит кожи для этого. В зеркале ты кружила, как водоворот вокруг сердца, намекая убрать его в сторону и посмотреть тебе прямо в лицо. Нырнуть в эту пучину и осознать, что оттирать кожу от твоего присутствия вовсе нет необходимости. Строить картонные миры нет смысла, когда главный герой из другого материала.

– Так ведь не может больше продолжаться, да? – говорил я, ощущая близившийся проигрыш.

Я хочу быть другим человеком или хотя бы закрывать на тебя глаза, как раньше, не замечать твоего присутствия и требований, разрывающих мою душу. Мне хочется быть кем угодно, только не собой. Мне нравится представлять тебя смертным грехом, подосланным самим дьяволом, думая, что ты всего лишь испытание для проверки добродетели. Я сдаю по всем фронтам. Чист снаружи, общителен, любезен и мил, но мысли, спрятанные в моей черепной коробке, могут лишь посмеяться над таким заявлением. Знаешь, я надеялся спасти близких мне людей от самого себя, или это всего лишь очередная фантазия помутившегося разума.

Он хороший друг, замечательный человек. Неудивительно, почему люди влюбляются в него. Честно говоря, я всегда хотел быть таким же, как он. Может, из-за этого мы так быстро сдружились? Наверное, я всегда тянусь к людям, у которых есть то, чего никогда не будет у меня: например, сердце, храбрость, верность, добродетель и отсутствие выпадающих кишок во время истерики. Хотя у всех этих людей был один единственный недостаток – они повелись на меня и не заметили, как перешли мне дорогу.

– Сейчас я совершенно запутался и не знаю, как сбежать от себя.

Я запрокинул голову, облокотив её на диван, устремив взор на потолок. Хоть моё тело было в клубе, разум был совершенно в другом месте. И тут залетает мой милый веснушчатый друг, подсаживаясь рядом.

– Ты чего такой грустный? – спросил он, ткнув меня в плечо.

Тяжело вздохнув, я помолчал пару секунд и заглянул ему в глаза:

– Знаешь, мне кажется, я проигрываю. Я не знаю, что делать. Мне кажется, скоро вскроется всё, чего я боюсь в самом себе, и я потеряю всех, кто мог быть рядом.

Он смотрел на меня и многозначительно кивал. Было интересно, что у него творилось в голове. Я очень редко рассказываю о своих душевных терзаниях, из-за чего снова начал ковырять палец на правой руке. Дурная привычка, смог избавиться всего на пару месяцев.

– Я всё равно останусь с тобой, какую бы хуйню ты ни чудил, – ответил он с дурацкой улыбкой на лице. – Даже если ты кого-то убил, я помогу тебе его закопать. Помни это!

Я звонко засмеялся, наклонив голову вниз, а к глазам подкатили слёзы, обещающие задушить меня. Тошно. Неприятно. Больно. Интересно, что бы он ответил, если бы я признался, что убивать буду его? Но если я не раню его, то умру сам.

Смотря в отражение зеркала, я протянул руку, взяв сердце. Глаза были по-прежнему влажными и красными от пролитых слёз. Я долго вертел его, разглядывая со всех сторон, пытаясь запомнить все рельефы, сколы, недочёты… Наверное, моя любовь немного не такая, как у всех. Она чересчур неправильная и слишком болезненная, чтобы быть с кем-то. Знаешь, ты была права: я приношу много боли тем, кто мне нужен, получая от этого наслаждение.

– Ох, а потом я задаюсь вопросом: «Почему меня все бросают?»

Сердце полетело вниз, разламываясь на пару-тройку крупных кусочков. Снаружи оно было прозрачным, идеально чистым на первый взгляд, а теперь даже слепым было видно, что оно всё гнилое изнутри.

– Я проиграл! Хотя здесь вряд ли найдутся победители.

Тяжело вздохнув, я переступил через сердце и шагнул в зазеркалье. Ногу сразу же отдало чем-то липким и холодным, словно смерть. Мне было страшно. Я вцепился в раму: одна сторона была по ту сторону, а другая застыла на месте. Сейчас рухнет всё, что у меня было, даже если оно было ничтожно маленьким, а за ним придёт неизвестность. Было такое ощущение, будто открываю ящик Пандоры, из которого на меня либо выпрыгнет озарение, либо змея. Но, наверное, это адекватная цена за реальность, которая будет являться моей.

Это то, что я смогу назвать настоящим. То, что я смогу обозвать своим. То, что станет реальностью. То, где я больше не буду лгать хотя бы себе. То, где я смогу стать живым, как бы мне ни нравился конечный результат своего образа. Я больше не могу быть кем-то другим, ведь правда съест меня изнутри.

Сидя за столиком вместе с гостьей, мы с ней пили шампанское, вели светскую беседу, а потом она указала на моего милого друга, одиноко сидевшего на диване в тихом углу.

– А с ним можно поговорить? – спросила женщина.

– Ох, он? Боюсь, что нет…