NIDHOGG

Вдалеке, на крыше школы, стояла фигура в белой рясе. Звон колокола нарастал, заполняя пространство, и с каждым ударом воздух очищался от тьмы. Тан прищурился, его улыбка померкла.

– Невозможно… – прошептал он, сжимая кулаки. Его глаза на мгновение вспыхнули алым, но тут же погасли.

Фигура подняла руку, и колокол ударил в последний раз. В тот же миг Аарон резко взмыл в небо, издав пронзительный крик. Тан отступил на шаг.

– Это ещё не конец. – Бросил он, разворачиваясь.

Он не спешил исчезать. Вместо этого медленно поднял руку, и на его ладони вспыхнул крошечный огонёк. Затем он разжал пальцы – и огонёк разросся, окутав его фигуру сияющим коконом. Когда свет рассеялся, Тана не было. Лишь на земле осталась лежать та самая серебряная монета – теперь тусклая и выжженная. Оккульты медленно опустили руки. Барьер исчез, и я, наконец, смогла выдохнуть.

Но времени на передышку не было. Сердце заколотилось чаще, подгоняя разум к действию. Я резко повернула голову назад, лихорадочно оценивая пространство за спиной: вдалеке виднелась школа, её массивные стены и высокие окна могли дать хоть какую-то защиту. Но бежать напрямую было всё равно, что ступать по минному полю: каждый шаг мог стать последним. Вариант побега нашёлся мгновенно. Узкий проход между двумя старыми зданиями, едва заметный, но достаточно широкий, чтобы проскользнуть. Этот путь, скрытый от прямого обзора, мог вывести прямиком к школьному двору. Он хоть и выглядел мрачноватым и неприветливым, но в текущей ситуации даже такое укрытие казалось предпочтительнее открытого пространства, где меня легко могли настигнуть. Это мой единственный шанс.

В последний раз окинула взглядом окружающую обстановку, фиксируя позиции оккультов, после чего твёрдо развернулась к найденному проходу. Не раздумывая больше, я сделала шаг назад. Ещё один – уже быстрее, почти на ощупь, не отрывая взгляда от манящей темноты прохода. А потом рванула. Бежала что есть сил, не чувствуя ни холода камня под босыми ступнями, ни колющего ветра, хлещущего по лицу. Только гул крови в ушах и бешеный стук сердца, отсчитывающего мгновения свободы.

Мне нужен Бенджамин Смит.

Только он мог объяснить, что происходит, только он знал ответы на все вопросы. Я припустила ещё быстрее, будто сама судьба толкала в спину, подгоняя к спасительным дверям.

Каменные стены сомкнулись по бокам, отрезая от открытого пространства. Я бежала, не разбирая дороги. Каждый поворот, каждый угол казались ловушкой, но я упорно продвигалась вперёд, ведомая единственным желанием – добраться до школы.

За спиной слышались приглушённые голоса оккультов, но я не останавливалась. Только ускоряла бег, перепрыгивая через трещины в мостовой, уклоняясь от низко нависающих труб. В висках стучало: «Быстрее, ещё быстрее!»

И вот, впереди показался просвет. Я вырвалась из тесного коридора между домами и оказалась на краю школьного двора.

Не раздумывая, я рванула к главным дверям. Пальцы скользнули по холодному металлу ручки, потянули на себя – и тяжёлое полотно поддалось с протяжным скрипом. Я влетела внутрь, едва не споткнувшись о порог, и лишь тогда позволила себе остановиться. Грудь разрывало от нехватки воздуха, ноги дрожали, но внутри разрасталось странное чувство, не просто облегчение, а осознание: я успела. Я вырвалась. Оглянулась на вход, будто ожидая, что Тан или оккульты появятся в следующий миг. Но за стеклянной дверью царила тишина. Только колокол на крыше всё ещё отдавался в ушах глухим эхом, будто отбивая новый отсчёт времени.

И тут я заметила его.

Перед мной, в полумраке просторного холла, стоял Бенджамин Смит. Белая ряса мягко струилась вокруг него, окутывая аурой спокойствия, а взгляд внимательный, проницательный, сканировал каждую черту моего лица.

Сердце ёкнуло. Я невольно отступила на шаг, пальцы сжались в кулаки.

– Вы… вы тоже оккультист? – голос дрогнул, выдавая страх, который я тщетно пыталась унять.

Бенджамин слегка приподнял бровь, и в его глазах мелькнула едва уловимая усмешка.

– Нет. – Ответил он спокойно, делая шаг навстречу. – К ним я не имею никакого отношения.

Он говорил так уверенно, что напряжение в груди чуть отпустило, но я всё ещё не решалась приблизиться.

– Не бойтесь, – его голос стал мягче, почти тёплым. – Я не причиню вам вреда. И не позволю никому другому.

Он сделал паузу, словно давая мне время осмыслить его слова, а затем добавил:

– Пройдёмте в мой кабинет. Я ждал вас. – Он улыбнулся чуть шире. – Хотя, если быть точным, я ждал этого момента много лет. Вы даже не представляете, как долго.

Он произнёс это так, что возражения казались пустыми, но без тени агрессии – лишь уверенность знатока. Я задержала дыхание, прислушиваясь к себе. Страх ещё цеплялся за сознание, но усталость и любопытство уже пробивали брешь. После короткого колебания я кивнула.

Бенджамин развернулся и направился вглубь коридора, а я последовала за ним, стараясь унять дрожь в коленях.

Глава 7

Глава 7

Двери школы вот-вот вновь откроются, готовые принимать своих учеников. Утренний свет пробивается сквозь окна, мягко освещая фрагменты коридоров, лестниц и кабинетов. Золотые блики ложатся на полированные перила, скользят по ступеням и заглядывают в приоткрытые двери учебных комнат. Два человека, словно не вписываются в эту привычную школьную атмосферу, хотя очевидно составляют её важную, весомую часть.

Смит входит в свой кабинет, на ходу снимая белую рясу. Движения его точны и привычны: ткань плавно соскальзывает с плеч, и он аккуратно вешает её на вешалку, бережно расправляя складки.

Девушка замирает в дверном проёме, явно не зная, что делать дальше. Переминается с ноги на ногу, нервно складывает руки в замок, пытаясь унять дрожь, ещё пульсирующую в пальцах после всего пережитого. Её взгляд беспокойно скользит по обстановке кабинета, избегая встречи с глазами учителя. Смит поворачивается к ней, внимательно оглядывает с ног до головы неторопливо, вдумчиво, будто сверяет увиденное с каким-то внутренним образом. Лёгким движением поправляет свои доисторические очки, и в этом жесте читается привычная сосредоточенность.

– Ох… Могу вам предложить плед и чай, дорогая. – Произносит он мягко. – Одежды и обуви, к сожалению, у меня нет. – Добавляет, не отрывая взгляда, оценивая, насколько сильно она промёрзла.

– Ничего страшного, профессор, мне этого будет достаточно. – Тихо ответила Роксана, медленно переступая порог кабинета.

Она направилась к первой парте и осторожно опустилась на стул. Деревянная поверхность под ладонями казалась неожиданно тёплой, а мягкий утренний свет из окна на мгновение ослепил после сумрака коридора.

Мистер Смит молча подошёл к массивной тумбе, что стояла в углу кабинета чуть поодаль от преподавательского стола, плавно приоткрыл дверцу и достал аккуратно сложенный плед. Протянув его Роксане, он тут же развернулся к небольшому уголку в дальнем конце кабинета, где на старинной электрической плитке уже стоял чайник. Пока вода закипала, наполняя пространство едва уловимым шипением, девушка укуталась в мягкую ткань. Тепло медленно проникало сквозь одежду, разливаясь по телу успокаивающей волной. Она закрыла глаза на миг, вдыхая лёгкий аромат шерсти, и, наконец, позволила себе выдохнуть. Глубоко, протяжно, будто освобождаясь от невидимой тяжести.

Когда профессор вернулся, держа в руках кружку с чаем, Роксана приоткрыла глаза и тихо произнесла:

– Спасибо…

– Это лаванда, – пояснил Смит, ставя кружку перед ней. – Она успокаивает и снимает напряжение. А теперь расскажите мне всё с самого начала.

Он опустился на стул напротив, сложил руки на столе и внимательно посмотрел на девушку, давая понять, что готов слушать столько, сколько потребуется.

– Всё началось полгода назад… – начала свой рассказ девушка, слегка сжимая края пледа пальцами. Голос её звучал тихо, боясь, что даже эти слова могут нарушить хрупкую тишину кабинета. Собравшись с мыслями, она ненадолго замолчала. Взгляд невольно скользнул к окну, где свет уже успел сместиться, очертив на полу чёткий прямоугольник. Лучи выхватили из полумрака пылинки, медленно кружащиеся в воздухе, как невесомые воспоминания, которые она сейчас пыталась упорядочить.

– Отец, который всегда меня оберегал и заботился, стал отстранённым, холодным, будто я чужая для него. – Роксана перевела дыхание. Пальцы чуть дрогнули, но она тут же сжала их крепче, пытаясь удержать себя в руках. – Мама делала всё возможное, чтобы заполнить пустоту его отсутствия. Сначала я думала, что между ними просто разлад, такие вещи случаются, верно? – она горько усмехнулась. – Но потом стала слышать обрывки её телефонных разговоров… тихие, напряжённые фразы, брошенные шёпотом, когда она думала, что я не слышу.

Роксана опустила глаза, разглядывая узор на парте – простые линии, которые вдруг показались ей лабиринтом, где она блуждала последние месяцы.

– И всё же я старалась не обращать на это внимания. Пыталась убедить себя, что это не моё дело, что родители сами разберутся. Но… – она подняла взгляд на профессора. – Чем больше я делала вид, что ничего не происходит, тем сильнее чувствовала: что-то надвигается. Что-то, чего я не могу ни понять, ни остановить.

Девушка тяжело вздохнула, еле сдерживая поступившие слезы.

– В день, когда из-за нас с Мирандой отправили Кларису в полицейский участок, я впервые видела отца таким злым. Он кричал, что я должна спасать людей, а не наоборот. Но разве мы с Мирандой поступили неправильно? – в голосе Роксаны проступила горечь. – Разве мы не спасли тех школьников? Клариса специально хотела их расцарапать, именно в тот день, когда узнала, что больна. Она накинулась на них как фурия… Да, они смеялись над ней, но она явно хотела их заразить!

– Я помню этот день, – мягко перебил мистер Смит, поправляя очки. – И считаю, что вы поступили правильно. Тем более что ту особу в итоге освободили, теперь её жизни угрожает только она сама. Что было дальше?

Роксана сжала край пледа, взгляд её затуманился.

– Семейный ужин… Отец вёл себя совершенно неадекватно. Допрашивал меня за каждый час проведённого дня, снова начал выспрашивать, не познакомилась ли с кем-нибудь и я не выдержала, разозлилась и убежала. А потом… – она замолчала, закусив нижнюю губу, будто борясь с внутренним сопротивлением.

– А потом? – повторил профессор, не отрывая от неё внимательного взгляда.

– Потом я встретила его. Высокий, в чёрном плаще, с волнистыми чёрными волосами и пронзительно-голубыми глазами. Его зовут Тан. Рядом с ним был ворон – Аарон.

– Он причинил вам вред? – в голосе Смита прозвучала настороженность.

– Нет, нет. Не мне. Там была компания подвыпивших мужчин. Ворон вцепился в них, а мы убежали. Я даже не поняла, зачем бежала за ним, будто так было нужно. Когда мы остались наедине, он приложил мою руку к своей груди, и я услышала голос. Он кричал о помощи. Меня захлестнуло чувство, будто я это уже пережила, будто всё это было раньше… А потом он меня отпустил.

– Отпустил? Просто так? – профессор удивлённо приподнял бровь.

– Да. Но когда я вернулась домой, по новостям сообщили, что нашли тела тех мужчин. Все мертвы. А дальше как в тумане. Орден, Луминария, Нидхёгг. Ещё говорили о каком-то камне.

– Что вы о нём знаете?

– Почти ничего. Только то, что он пропал. – Роксана подняла на учителя взгляд, полный невысказанных вопросов. – Но как вы узнали, кто я? И почему были уверены, что я к вам приду?

– Теперь моя очередь начать свой рассказ. – Учитель наклонился и повернул ключ в замке ящика, что находился в столе. Замок щёлкнул, и он достал старую толстую книгу.

– Я всю жизнь изучал природу Луминарии, – он открыл книгу и начал листать пожелтевшие страницы, на которых то и дело мелькали выцветшие заметки и странные символы. – И не просто так завёл эту тему на уроке, когда узнал, что вы, юная мисс, ко мне записались. Я говорил, что простые люди не могут узнать Луминарию, но есть отличительная черта, что выделяет эту светлую душу среди всех остальных.

– И какая же? – голос девушки прозвучал тихо, почти шёпотом.

– Янтарные глаза. – Профессор взглянул на неё из под очков.

«Ну конечно же. Янтарь. Других быть и не могло». – Слова Тана пронеслись в голове у Роксаны, перехватывая дыхание. Мысль вспыхнула ярко и тут же растворилась в нарастающем вихре вопросов, теснившихся в сознании.

Тан…

Мужчина, который ворвался в её жизнь как чёрный вихрь безумства, перевернув всё вверх дном. Он появился из ниоткуда. В плаще, с глазами, холодными и пронзительными, как льдистые осколки звёзд. Его присутствие будило в ней странное смятение: то ли страх, то ли необъяснимое притяжение, будто они были связаны нитью, протянувшейся сквозь века.

– Профессор, скажите, почему Тан так испугался колокола? – девушка подняла взгляд на него, а руки машинально потянулись к горячей кружке с чаем, стоявшей на парте. – Он будто… растворился в воздухе, как только тот зазвонил.

Мистер Смит медленно откинулся в кресле, взгляд его скользнул к окну.

– Этот колокол, – он слегка коснулся пальцами виска, словно подбирая слова. – Не просто старинный артефакт. Его отлили из звёздного серебра и лунного кварца – материалов, которые хранят в себе первозданный свет Луминарии ещё со времён эпохи Первого Совета. Он зовётся Колокол Эфира, и его звон резонирует с самой сутью света. Он – антитеза самой сущности Нидхёгга.

Роксана невольно поддалась вперед:

– То есть… он для него как огонь для мотылька?

– Точнее не скажешь.

– Но почему именно здесь? Почему колокол на школе, а не в музее, не в тайном хранилище?

Профессор неспешно перелистнул несколько страниц, затем приподнял книгу, развернул её под удобным углом и точным движением пальца указал на нужные строки.

– Потому что это место… оно не случайно. Более девятисот лет назад здесь стоял Храм Светового Порога. Древнее святилище, возведённое первыми хранителями Луминарии. Его купола уходили в небо, а фундамент покоился на жилах светящегося кварца, что пробивались из недр земли. Именно там, на самой высокой башне, и был установлен Колокол Эфира.

Роксана слегка наклонилась вперёд, прищурилась и разглядела на картинке белоснежные колонны, устремлённые в лазурь, и над ними тёмный силуэт колокола, будто точка, соединяющая небо и землю.

– Он звучал раз в сутки, – продолжил профессор. – И его звон пронизывал округу, создавая невидимый щит. Пока колокол звонил, Нидхёгг не мог пересечь границу святилища. Но время шло, силы хранителей истощались, а тьма подбиралась всё ближе.

– И тогда храм разрушили?

– Нет. – Смит слегка покачал головой. – Его сокрыли. В ночь Великого Затмения жрецы провели обряд: храм опустился под землю, будто утонул в толще времени, а на его месте… остался лишь холм. Но колокол они не забрали. Он остался наверху, встроенный в последнюю каменную арку, что возвышалась над скрытым святилищем.

Девушка невольно вздрогнула:

– То есть он всё это время был здесь? Под нами?

– Да. И его тихий звон, почти неуловимый, продолжал поддерживать барьер. Но спустя века, когда память о Луминарии почти стёрлась, новый орден – Золотая Заря решил возродить защиту. Они возвели на этом холме школу. Не как обычное учебное заведение, а как живой щит.

– Живой щит?

– Именно. Место, где всегда царит жизнь, где бьются юные сердца, где рождается надежда. Колокол установили на самой высокой точке, чтобы его звон проникал сквозь слои земли, достигал древнего храма и подпитывал защитный барьер. Он как пульс, поддерживающий сон Луминарии.

Роксана вспомнила глухой, вибрирующий звук, от которого воздух будто кристаллизовался вокруг.

– Тан – Нидхёгг. Я – Луминария… – произнесла девушка, проверяя на вкус эти слова и придавая им вес окончательной истины.

– Да. – Профессор провёл ладонью по корешку книги, будто ища в ней опору, а может, пытаясь унять лёгкую дрожь в пальцах. – Нидхёгг, как я уже говорил, пожиратель грешных душ. Но есть то, о чём я прежде не упоминал. Он не просто питается тьмой человеческих пороков, он способен поглощать сам свет Луминарии.

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией девушки, и лишь убедившись, что она слушает предельно сосредоточенно, продолжил:

– Он может питаться её светом, высасывая его, словно сок из плода, оставляя лишь пустую оболочку. Но пока Луминария сохраняет целостность своей сущности, она неуязвима. Чтобы окончательно подчинить её, лишить силы и стереть из мироздания, ему нужен Камень Сумерек.

Роксана невольно сжала кулаки, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– Камень Сумерек? – повторила она.

– Артефакт, созданный одним из первым хранителем Луминарии. – Голос Смита стал тише. – Его сила в противоположности её дару. Если Луминария несёт в себе свет, пробуждает надежду и исцеляет души, то Камень поглощает этот свет, обращает его в абсолютную тьму. Он не просто ослабляет, он извращает саму природу света, превращая его в оружие против неё.

– Если Нидхегг обретёт его, он сможет уничтожить Луминарию. Полностью. Навсегда. И тогда баланс мира нарушится. Тьма поглотит всё, что когда-либо светилось.

Роксана почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она вспомнила янтарный отблеск в своих глазах, который так часто ловила в зеркале. Это знак. Знак той самой силы, которую Нидхёгг жаждет поглотить.

– И где он? Где этот Камень? – её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала.

– Сокрыт. По крайней мере, так было раньше. Если орден упоминал об утраченном камне, то сейчас никому не ведомо, где он и в чьих руках. Ещё в эпоху последнего великого противостояния его запечатали в сердце древнего храма, что покоится под этой школой. К сожалению… – он взглянул на книгу, в которой недоставало нескольких страниц, – сказание о последнем поединке утрачено. Вернее, кто‑то намеренно позаботился о том, чтобы истина о нём осталась скрытой от остальных.

Роксана неторопливо отпила чай и осторожно спросила:

– Если камень утрачен, разве не может случиться, что он так и не отыщет его?

Учитель, закрывая книгу, произнёс с тревожной интонацией:

– Он уже нашёл вас. И, судя по всему, эта встреча – лишь первая в череде грядущих. То существо отныне будет целенаправленно охотиться за вами. Вам следует быть настороже – его намерения не сулят ничего доброго.

– Это чудовищно несправедливо! Я… я вплоть до недавнего времени даже не подозревала о существовании своей силы! – в голосе Роксаны звенели обида и растерянность, а пальцы нервно сжимали край стола.

– Потому что она пребывала в глубоком сне, – тихо, но весомо произнёс Смит, наклоняясь вперёд. Его взгляд стал пронзительным, а тон вкрадчивым, отчего каждое слово обретало особую значимость. – Дремлющая мощь не пробуждается сама – для этого требуется толчок, судьба или… неизбежность.

– Что же мне теперь делать? – в голосе прозвучала тревога.

– Вам необходимо усвоить одну важнейшую истину: Камень Сумерек и Колокол Эфира неразрывно связаны. Первый способен поглощать свет, второй – пробуждать его. Пока Колокол остаётся невредимым, Нидхёгг не в силах открыто проявлять свою силу в пределах храмовых земель. Однако стоит лишь повредить Колокол… и если ему всё‑таки удастся отыскать Камень…

– Тогда всё будет кончено. – Закончила Роксана.

Теперь девушка поняла, почему её мама с таким рвением хотела увезти её из этого города. Почему орден пытался её защитить. Все их слова, которые до этого момента казались полным бредом, вдруг обрели хоть какую-то долю смысла, сложились в едва различимую картину неведомого мира. Только вот отец… Почему отец так ведёт себя? Этот вопрос по-прежнему терзал её, будто заноза, не дающая покоя. Роксана сидела молча, погрузившись в раздумья, перебирая в уме обрывки воспоминаний, недосказанные фразы, холодные взгляды.

– Не обременяйте себя лишними тревогами сейчас. Приступайте к исполнению предназначения, уготованного вам с самого рождения, – произнёс мистер Смит, глядя на неё с спокойной уверенностью. – Ваша сила уже пробуждается. Раскройте её потенциал, постигните истинную суть своих устремлений. Станьте проводником для душ, оказавшихся на краю небытия, тех, кому грозит окончательное исчезновение.

Девушка крепко сжала пальцы, ощущая, как под кожей пробегает едва заметный электрический импульс. Это была не боль, а скорее тревожное предвестие, смутное ощущение надвигающихся перемен.

– Но как мне это сделать? Я ведь даже не знаю, с чего начать.

– Вы осознаете всё в нужный момент, когда столкнётесь с подобной ситуацией, – мягко произнёс учитель, склонив голову. – Интуиция подскажет вам верные действия. Ваша сила сама направит по верному пути – лишь доверьтесь ей. Кроме того, вы можете обратиться к этой книге. Здесь изложено не слишком подробно, но достаточно, чтобы понять, как всё происходит.

На последнем слове резко прозвенел звонок. Резкий, пронзительный, будто возвращающий их из мира древних тайн в привычную школьную реальность. Гул голосов, топот ног, смех и обрывки разговоров тут же заполнили коридор, напоминая, что за стенами кабинета течёт обычная жизнь.

– Скоро начнутся уроки. – Смит поднялся из-за стола. – Я предупрежу директора, что вас сегодня не будет по семейным обстоятельствам. Ступайте домой. И будьте аккуратны. Очень аккуратны.

Роксана встала, сняла с плеч тёплый плед, который уже успел впитать её тревогу и неуверенность. Она всё ещё была босой, всё ещё в той же потрёпанной одежде. Девушка шагнула к двери, потянулась к ручке…

– Роксана. – Голос профессора остановил её на полпути.

Она обернулась, чуть приподняв бровь:

– Да?

Мистер Смит подошёл к ней и протянул книгу.

– Храни её. Там ты найдёшь ответы на свои вопросы.

Роксана взяла фолиант, оглядывая его: потрётый кожаный переплёт, едва заметные узоры по краям, тиснёный символ на обложке, похожий на свёрнутый спиралью свет. Она медленно провела пальцем по корешку, ощутив лёгкую шероховатость времени, а затем перевела взгляд на профессора и, неожиданно для самой себя, слегка обняла его.

– Спасибо, профессор, я вам очень благодарна.

– Не за что. – Его голос прозвучал тише, чем обычно, будто сквозь налёт усталости и тревоги. – Береги себя. Весь мир в твоих руках.

Она кивнула, сжимая книгу в ладонях, и на мгновение задержала взгляд на лице Смита. В его усталых глазах девушка уловила теплоту и отеческую заботу, которых ей так не хватало в последнее время. Впервые за эти дни её лицо озарила улыбка.

Открыв дверь кабинета, девушка на мгновение замерла на пороге, вдыхая воздух, насыщенный шумом школьной суеты. Мир вокруг казался прежним, но она уже таковой не была. Завеса информации приоткрылась, и обратно её не задернуть. Роксана знает правду. Знает, кто она. И знает, чего от неё ждут. Но даже при всем этом, она не могла стереть из памяти образ Тана. Его силуэт, растворяющийся в сумраке, его голос, шепчущий что-то на грани слышимости…

«Янтарь. Других быть и не могло».

И от этой мысли сердце билось чаще. Не от страха уже, а от яростной решимости. Если Тан – Нидхёгг, то она – его противоположность: свет, который он жаждет поглотить. И значит, её долг не дать ему этого сделать.