Стальной обруч, Ваша милость! Истории полярной мыши

Андрей Григорьев

Стальной обруч, Ваша милость! Истории полярной мыши

Пролог. Встреча с пушистым

С Балтики дул промозглый ветер. Я уткнулся подбородком в шарф, пытаясь найти кусочек комфорта в колючей шерсти – не получалось. «Наверное, зря выселился из гостиницы. До вылета ещё… – я посмотрел на часы, – больше восьми часов. Что теперь делать?» Я начал перебирать различные варианты своего дальнейшего времяпровождения. Но, увы, ноябрьский Копенгаген не давал большого простора для воображения в поиске вечерних развлечений.

Я надвинул шляпу на глаза – начинался мокрый снег. Большие поля моей шляпы (конечно, такие головные уборы давно вышли из моды, ещё в пятидесятые, но мне нравятся – могу себе позволить лёгкий каприз) собирали тонкий слой липкого холода. Я встряхнул снег со шляпы, тяжёлые хлопья посыпались вниз.

Снизу раздался тонкий голос: «Эй, поаккуратней там!» Я взглянул вниз: на краю бетонной тумбы с землёй и растущим кустом сидела большая мышь.

– Привет! – поздоровался я.

Мышь хмуро посмотрела на меня, одновременно отряхивая со своей шкуры упавшие с моей шляпы снежинки.

– Привет. Если не шутишь.

Мех животного был тёмно-рыжего цвета с белой полосой на спине.

«Полярная», – определил я. Мышь проследила за моим взглядом и хмыкнула.

– Давно с севера? – спросил я, пытаясь завести беседу.

– Сегодня приехал на попутке из Стокгольма, – плоская мордочка поморщилась. – Знал бы ты, как трястись восемь часов в холодном багажнике старого Форда.

Я состроил сочувствующую мину. На животное это не произвело сильного впечатления, оно продолжало стряхивать снежинки со своего меха, болтая в воздухе задними лапками. Но снег шёл и шёл, делая труды мыши напрасными. Наконец, она обратила внимание на свою котомку, лежащую рядом. Мешочек полностью покрылся тонким слоем снежинок. Зверёк начал стряхивать их и со своего багажа.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Мышь снова посмотрела на меня, но уже с интересом.

– Витус, – ответил мой новый знакомый, затем, немного помедлив, открыл рот, чтобы что-то добавить, однако порыв ветра заставил его сжаться, ворсинки меха встали дыбом, превратив мышь в меховой шарик.

Наконец, ветер на какое-то время затих и дал возможность Витусу говорить:

– У тебя нет ничего выпить?

Я хлопнул себя по карманам и сделал виноватое лицо.

– Прости!

– Ладно, забудь, – Витус печально посмотрел на пустые карманы моего пальто.

– Собирался купить что-то в беспошлинной торговле. Сегодня улетаю, – как мог, я попытался загладить несуществующую вину.

– Беспошлинная торговля – это хорошо, – Витус мечтательно закатил большие чёрные глаза («Как у лемминга», – подметил я), но затем вздохнул. – Но нашего брата туда не пускают.

– Зачем ты вообще сюда приехал? – спросил я зверька.

– У меня здесь живёт сестра. На кухне королевского дворца. Вот я и приехал в гости. Но пока не нашёл её. Может быть, ночью вернётся, – Витус снова занялся встряхиванием снега со своей котомки.

Я оглянулся – начинало темнеть, зажглись уличные фонари, через дорогу загорелись вывески кафе. Мне стало жаль Витуса.

– Пойдём, выпьем по стаканчику в соседнем кафе, – предложил я.

– А меня пустят? – с сомнением взглянул на меня Витус.

– Почему бы и нет, – прозвучал мой ответ. – В конце концов, я за тебя заплачу.

– И тебе не жалко на меня денег? – седые усы Витуса приподнялись.

– Конечно, – беззаботно произнёс я и кивнул.

Витус потёр кожаный нос, подул на передние лапки и, схватив свой мешок, спрыгнул с тумбы. Затем мы, не спеша, двинулись через дорогу к ближайшему кафе. Мышь старалась не отставать от меня.

Открыв стеклянную дверь, я оглянулся на своего спутника – Витус, держа на плече котомку, карабкался по моему пальто в карман. Подняв на меня глаза, пояснил:

– Лучше так пройду – незаметно.

Мне осталось только пожать плечами и войти внутрь. Осмотрев помещение, я выбрал диванчик с невысоким столиком, в тёмном углу, рядом с окном. Зал был почти пустой – официанта не видно. Пришлось самому подойти к бару и заказать бутылку виски и два стакана.

– Два стакана? – немного удивлённо переспросил меня бармен. По-моему, его кадык тоже удивлённо дёрнулся. Я кивнул. Витус уже сидел на диванчике.

Через пару минут бармен принёс бутылку, стаканы и ведёрко со льдом. Расставив всё на столике, он заметил рядом со мной мышь и уставился на неё – Витус сжался и схватился за свою котомку, готовый броситься наутёк.

– Это мой приятель. Давно не виделись, зашли выпить, – обыденным тоном пояснил я. Витус энергично закивал головой, но котомку из лап не выпустил, прижав её к брюху. Кадык бармена опять удивлённо дёрнулся, но мужчина ничего не сказал, разлил по стаканам ароматную жидкость и направился назад к бару, пару раз оглянувшись на нас.

«Всё-таки европейская толерантность творит чудеса», – подумал я и повернулся к своему спутнику. Тот немного расслабился и отпустил из лап свой мешочек, но продолжал насторожённо смотреть на удаляющегося бармена.

– Не бери в голову, – я придвинул стакан к Витусу, благо низкий столик позволял грызуну дотягиваться до предметов на нём.

Мышь понюхала содержимое стакана и подняла глаза на меня.

– Тебе со льдом? – уточнил я.

– Не надо, – Витус поморщился, потом пояснил: – Вода портит вкус.

Мы сделали по глотку. Мышь закрыла глаза, наслаждаясь вкусом напитка. Её шерсть постепенно стала опадать – меховой шар стал принимать форму северного грызуна. Через несколько секунд Витус отвалился на спинку дивана и, не открывая глаз, прошептал:

– Вот, что значит быть в раю.

Я улыбнулся: крупинка счастья Витуса, как мне показалось, попала и в мою душу.

– Не сочти за наглость, – мышь продолжала держать глаза закрытыми, – но если ты закажешь ещё пару тёплых колбасок и хрустящих булочек, то тогда ты поймёшь…

Что я пойму, Витус так и не объяснил. Но я был не против, поэтому заказал бармену колбаски и булочки.

– Вашему приятелю тоже? – с заметным ехидством в голосе спросил мужчина.

– Да. И если можно порежьте – ему так будет удобнее, – ответил я ему.

Не прошло и десяти минут, как перед нами появились тарелки с колбасками и хрустящими булочками. Колбаска и булочка на тарелке Витуса были порезаны. Чёрные блестящие глаза зверька жадно смотрели на еду, но Витус сдерживал себя – он находился в приличном месте. Мышь ела аккуратно по кусочку, держа еду обеими лапками, не забывая при этом периодически вытираться салфеткой.

Мы выпили ещё по одной порции.

– Я вижу, у тебя нет хвоста, – спросил я своего знакомого.

Витус посмотрел назад – на место, где должен быть хвост.

– Ты так и родился? – уточнил я.

Витус прожевал свой кусочек булки.

– Нет, я его потерял, – его мордочка скривилась. – Пару лет назад в Уппсале на меня напал местный кот. Мне удалось унести лапы, но вот хвост остался… там. Я его любил – он был такой пушистый, – вздохнула мышь. – Давай не будем о грустном.

Витус сделал глоток виски, потом добавил:

– Понимаешь, всё наше существование – борьба за жизнь, а мы в ней мыши!

Я утвердительно кивнул. Витус недоумённо посмотрел на меня, потом, не торопясь, сделал ещё один глоток жгучего напитка.

– Эх, ты не понял, – мышь откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. – Это справедливо для нас. Для вас же – людей – часто бывает по-другому.

Витус открыл глаза и посмотрел на меня. Увидев выражение непонимания на моём лице, грызун добавил:

– Некоторые из людей пренебрегают простыми законами выживания и невольно решают превратить жизнь в искусственную игру воображения.

– Это твои умозаключения? – я с интересом посмотрел на меховую физиономию.

– Не думай – это не схоластические измышления, это жизнь. Не веришь? – Витус почесал круглое ухо и, не получив ответа с моей стороны (а может, он и не ждал его), продолжил: – Тогда слушай одну историю про это. Только предупреждаю: рассказ для эстетов. Надеюсь, ты являешься таковым…

Глава 1. Две Дианы, хотя и не родственницы… почти по Дюма

Курт открыл глаза: в комнате было темно, привычной тяжести от наручных часов на руке не ощутил – наверное, лежали на прикроватном столике или… потерял, но ему не хотелось за ними тянуться, чтобы проверить – мужчина точно знал, что сейчас около шести утра. Голова опять болела – последствия чёртовой контузии. Привыкнуть к этому нельзя, но можно уже не беспокоиться о своем самочувствии – только бессмысленная злость на своё тело: «Не может справиться с этой ерундой, сколько времени уже прошло с тех пор!» Хотя, конечно, это была не ерунда.

Кто-то вздохнул, Курт скосил глаза – рядом лежала девушка. Она спала. «Кто она? – естественная мысль пробежала в его голове, сам себе усмехнулся: Глупый какой-то вопрос: сплю, сам не знаю с кем!» Первым его порывом было разбудить гостью и выпроводить за дверь, Курт уже протянул руку к ней, но остановился – мирно посапывающая фигурка, укутанная в одеяло, внушала чувство жалости: «Ладно, пусть спит – для неё ещё слишком рано». Он ещё раз огляделся вокруг – в темноте можно было различить незатейливую обстановку: кровать, шкаф, тумбочки – значит, это отель.

Всё. Вчерашний вечер всплыл в его памяти – у него были пустые карманы, он вспомнил аккуратные купюры, брошенные его спутницей на гостиничную стойку – нетрудно догадаться: «Значит это её номер!» Курт ухмыльнулся: «Хорош кавалер – чуть не выставил даму из её же комнаты». Он снова лёг на кровать – пустая надежда: «Может быть, головная боль пройдёт?» Закрыл глаза. Попытался заснуть – не получалось. Встал: «Где-то должна валяться моя одежда». В темноте мужчина нащупал на полу свою кожаную куртку, извлёк из внутреннего кармана блистер с таблетками, выдавил одну из них, затем заглотнул её, снова лёг и закрыл глаза.

Через некоторое время Курт начал засыпать. Он заснул? Или это воспоминания? Чёрно-белые сны о прошедшем? Или воспоминания как сон в дремлющем мозгу? Он не мог точно ответить: чёрно-белые слайды, складывающиеся в логически связанную ленту.

Головная боль отходила, но вместо неё виски начинал сжимать обруч памяти. Память… Стереть бы её к дьяволу – но это только глупое пожелание.

Воспоминания… Воспоминания… Они затмевали реальность: тишина аккуратного стокгольмского номера уходила в другое измерение, вместо него врывался шум вертолётной кабины – наушники не спасали от грохота лопастей несущего винта «Сикорского Эйч-34». Внизу колыхалось бескрайнее зелёное море экваториальных джунглей. Второй пилот толкал локтём, указывая другой рукой в сторону: «Бери левее, командир!» Действительно, там была подходящая поляна для высадки десанта – шестнадцати бельгийцев-парашютистов, находившихся на борту. Шасси касаются колыхающейся волны зарослей… и опять этот удар по голове – боль…

Курт открыл глаза почти одновременно с чьим-то касанием к его щеке – она гладила его пальцами. Он повернул лицо в её сторону – на него смотрела девушка лет двадцати трёх. В шведках он придерживался простой теории: все женщины этого края делятся на две категории в соответствии со шведским культом – группой «АББА» – блондинки Агнеты Фельтског и брюнетки Фриды Лингстад. Сейчас на него смотрела Агнета Фельтског (во всяком случае, ему так казалось): светлые волосы, овальное лицо, вздёрнутый носик, широкие скулы, слегка острый подбородок, немного грустная улыбка. Курт уже пожалел, что не ушёл украдкой под утро: сейчас ему придётся что-то говорить, как-то подстраиваться под героиню своего мимолётного (во всяком случае, он так надеялся) приключения. Но к великому его облегчению девушка молча прильнула к нему всем телом. «Хорошо. Разговор откладывается. Заодно вспомню, что было вчера», – с этой мыслью он взглянул широко распахнутыми глазами на девушку и окунулся в неё…

Прошли полчаса, час или вечность, и её счастливая улыбка снова ласкала его лицо.

– Как тебе? – услышал он тихий голос, на него смотрел вопросительный взгляд стыдливо укутавшейся в одеяло незнакомки.

«Незнакомки?..» – наконец, вчерашний вечер начал всплывать перед ним. Это была Миа, дочь Ларса Нордина, основателя какой-то очередной новоиспечённой партии шведской демократии. Курт напряг память: «Экологическо-либеральная? Так она называется, что ли?» Он улыбнулся ей в ответ: «И теперь я с его дочерью?.. Ситуация не из лучших», вслух же произнёс:

– Богинь до этого не знал, но ты божественна, бесспорно, – восхищённый тон был к месту.

«Святой Флорин! Что за чепуху я несу!» – мелькнула более здравая мысль в его голове, но девушка лишь довольно улыбнулась. – «Надо уходить. Давай, соображай. Ищи красивую причину», – крутилось в его мозгу. Но Миа прервала ход его мыслей, зябко поёжившись под одеялом:

– Пока ты спал, я заказала завтрак, – она даже как-то растянула губы в извиняющейся улыбке. – Надеюсь, ты не против?

В душе Курта вспыхнуло раздражение: «Почему я должен быть против? В конце концов, я уже попал в «ситуацию» – терять мне нечего».

– Ну в таком случае я в душ, – он попытался нежно поцеловать Мию, сам над собой подтрунивая: «Если бы не было завтрака, то ушёл бы сразу?», и, не оглядываясь, беззаботно отправился к ванной комнате.

Тёплые струи воды, вырывающиеся из душевой лейки, освобождали от мыслей, от всех мыслей: «Пускай останется только одна: что подают здесь на завтрак?..» Однако в голову назойливо полезли совсем другие вопросы: "В каком баре я подцепил её? И зачем?.. Дьявол!» Курт поспешно вылез из ванной, хватая с полки махровое полотенце, вытерся, взлохматив волосы, и приоткрыл дверь. Внезапно остановившись, как будто о чём-то вспомнив, он опустил глаза вниз и, усмехнувшись, снова взял полотенце, обернув его вокруг бедёр. Пустая полка ехидно поддела его: «А полотенце здесь было только одно». «Ну, что же – зато большим и пушистым», – невозмутимо ответил ей мужчина.

В таком виде, оставляя мокрые следы на полу, Курт и вышел в комнату, где его ждала в кровати Миа. Она перевернулась на живот и, положив подбородок на сложенные перед собой на подушке руки, наблюдала за мужчиной. Она смотрела на него улыбающимися глазами, в них он прочёл удивление охотника, поймавшего желанную добычу.

«Чёрт с ней, – Курт начал подбирать свою одежду. – Может быть, хотя бы в изнасиловании не обвинит – всё-таки завтракали вместе». Нагнулся за носками, опять подтрунивая над собой: «И не придётся ещё один орден получать». Девушка почему-то тихо засмеялась, как будто прочла его мысли, завернулась в простыню и пробежала в ванную комнату.

Мужчина оделся, теперь на нём появились джинсы, футболка и свитер, под кроватью он обнаружил свои армейские ботинки вперемешку с дамскими ботиками. Закончив с туалетом, он переключил своё внимание на тележку рядом с кроватью. «Завтрак уже доставили», – догадался он. Курт провёл осмотр ассортимента: тосты, яйца, джем, масло, банка с мягким сыром, кофе. Приоткрыл крышку кофейника – потянуло терпким ароматом. Ему тут же захотелось сделать пару глотков, чтобы отключиться от всего и сосредоточиться только на напитке. Он взялся за ручку кофейника, как из ванной высунулась голова Мии.

– Ты унёс полотенце! – на него смотрело обескураженное лицо. – А другого здесь нет…

Увидев в руках Курта кофейник, добавила:

– Без меня не начинай. Я сейчас выхожу.

Он поставил кофейник назад и, встав, передал ей полотенце. Получив полотенце, Миа благодарно улыбнулась, но улыбка быстро угасла на её лице, когда она ощутила влажность пушистой ткани в своей руке. Девушка подняла на Курта светлые глаза – разочарование на лице.

– Оно мокрое?..

В ответ мужчина улыбнулся.

– Зато я сухой, – он посмотрел ей в лицо, глупая шутка не удалась, тогда добавил: – Позвонить на стойку обслуживания?

Миа поморщилась:

– Ладно, Ваше… Ваше… Как правильно по этикету? Ах, да, простите, Ваша милость, мы, плебеи, можем и пострадать для блага благородных родов, – она саркастически скривила рот и захлопнула дверь.

– Прощаю тебя, селянка, – крикнул он в закрытую дверь, всё ещё продолжая улыбаться.

«Как хочет, – равнодушно подумал Курт, намазывая сыр на тост. Оглядел ещё раз аскетичный номер отеля. – Всё-таки это лучше, чем моя обшарпанная квартирка, да ещё и с пустым холодильником». Он уже мысленно проверил свои карманы, но, увы, его память не находила в них ничего: бумажника он никогда не носил – жизнь не дала ему привычки носить карманную сумку для денег.

Через минуту девушка вышла из ванной. Миа, как могла, завернулась в полотенце, и рядом с его следами на коврике появились отпечатки и её ног, затем она плюхнулась на кровать.

«Интересно, она будет завтракать в таком виде? Или переоденется?» – мужчина лениво оглядывал её фигуру. Девушка повернула голову в его сторону. Хотя она и улыбалась, в её глазах Курт читал настороженность. Миа нагнулась и начала неловко собирать свои вещи с пола. «Очевидно, не знает с чего начать, – он разглядывал её спину, прикрытую полотенцем. – Её первый запал исчез, теперь собирается с мыслями», – вяло возникали в его мозгу умозаключения.

– Присаживайся, не люблю холодный кофе, – он хлопнул ладонью по кровати рядом с собой.

Она снова повернула к нему голову, улыбнулась, поправила волосы – попыталась заправить их за уши, показались серёжки с большими жемчужинами.

– Отвернись. Я оденусь, – Миа ожидающе смотрела на него, так и не разогнувшись и держа в руках бельё. Его взгляд был прикован к её серёжкам – перламутровые шарики без оправы на мочках её ушей привлекли Курта простотой, придавая Мие шарм девичьей невинности. Но непослушные волосы девушки вернулись в исходное положение, вновь закрыв уши. Он посмотрел ей в глаза и отвернулся.

«Ну что же пока займусь яйцом», – Курт методично принялся за очистку скорлупы. За спиной шуршала одеждой Миа. «Даме положено долго одеваться, – мужчина усмехнулся, – но не в джинсы же?» Очищенное яйцо уже лежало на блюдце, и через мгновение матрас затрясся. Девушка в расклешённых джинсах и вышитой блузке приземлилась рядом с ним. Она по-ребячески заулыбалась ему, схватив тост.

– А вот и я!

«Теперь она бесшабашная сорви-голова», – скучающе заметил он про себя и улыбнулся ей в ответ. Девушка намазывала тост, постоянно поглядывая на мужчину. «О чём с ней говорить? – Курт медленно жевал свой бутерброд. – А стоит ли что-то говорить?» Он налил в её чашку кофе, она благодарно взглянула ему в глаза.

– Ты куда потом? – наконец, спросил Курт.

– В уни-иве-ерси-ите-ет, – откусывая свой тост, протяжно произнесла его собеседница.

– Понятно, – он уставился в чашку.

– Но я, – она сделала торжественную паузу, очевидно, намереваясь его удивить, – но я останусь с тобой и никуда, никуда, – она наклонилась к нему, – не пойду.

– Плохо пропускать лекции, – Курт продолжал смотреть в чашку.

– Плевать – жизнь одна, а я… – девушка, положив недоеденный тост, обхватила обеими руками чашку и сделала медленный глоток, – а я хочу остаться с тобой. Ну, во всяком случае, сегодня. Ну а может быть, и навсегда, – последняя фраза в её устах должна была, по-видимому, сразить его наповал. Она многозначительно посмотрела на него. Курт постарался не заметить её взгляда. Мужчина грустно улыбнулся, обречённо вздохнул.

– Прекрасно, но я должен идти на службу, – на его лице разлилась безмерная печаль.

– Да, я совсем забыла, что ты герой, и тебе необходимо охранять нашу страну, – на этот раз она смотрела на него немного саркастически.

«Ого, она уже перегибает палку. Обижается как на мужа», – поёжился Курт.

– Я гражданский служащий – военный консультант, – он пожал плечами. – Инвалид. Должен как-то жить.

Девушка попыталась загладить бестактность своей шутки:

– Прости меня, я сказала что-то не то, – она снова наклонилась к нему и поцеловала его в щёку.

– Ничего, не принимай это близко к сердцу, – Курт занялся намазыванием джема на тост.

Но Миа как-то с жаром затараторила:

– Я серьёзно говорю, ты всё равно герой, я видела тебя на приёме с орденской лентой, – восхищённые глаза следили за жующим мужчиной. – Отец мне рассказывал, что ты получил орден за миротворческие операции в Конго.

Он поморщился и сделал вид, что его рот слишком занят, чтобы отвечать. Проглотив кусок, Курт уткнулся в чашку с кофе, вспоминая свою квартирку, где из всех богатств можно было найти только смокинг для приёмов и знак офицера ордена Короны.

– И что же он рассказывал? – наконец, спросил он.

– Да почти ничего, – она сделала глоток из своей чашки. – Он говорил, что ты исчез из страны, когда… – она запнулась, но быстро поправилась. – Он сказал, что ты участвовал в миротворческих операциях в Конго. За героизм король Бельгии наградил тебя орденом.

«Давно меня заметила, – подумал Курт, слушая болтовню Мии, – расспрашивала отца обо мне. Хм-м, может быть, и столкнулся я с ней вчера не случайно?» – шевельнулось у него подозрение.

Доедая тост с джемом, он повернул к ней голову: девушка с выражением «Вот так!» серьёзно смотрела на него, рассказывая его же биографию. В её живых глазах читалась даже некая гордость за него.

– Бодуэн Бельгийский тебя знает и ценит, – теперь ее лицо выражало важность, их разговор начинал его забавлять.

– Откуда ты знаешь? – он продолжал рассматривать её лицо: длинные волосы собраны в небрежный пучок, болтавшийся сзади почти у шеи, нахмуренный лоб. Она сморщила носик, показывая серьёзность своих речей.

– Мне об этом рассказывал отец.

– Зачем? – он удивлённо приподнял бровь. На самом деле ему было безразлично: «Какая разница, что ей рассказывал старина Ларс?»

– Зачем? – глаза девушки недоумённо округлились. – Но ведь это для тебя может быть важно. Разве ты не понимаешь?

«Важно? Для меня? Хм-м…» – на самом деле Курт видел бельгийского монарха пару-тройку раз на официальных приёмах во дворце Лакен, когда ещё жил в Бельгии. Он засмеялся, почти не открывая рта, каким-то внутренним смехом.

– Почему ты смеёшься? – на него продолжали смотреть недоумённые девичьи глаза.

– Господин Нордин, я полагаю, делает большие выводы из ничтожных фактов, – он прекратил смеяться, но продолжал улыбаться.

– Ну, знаешь. Знакомство и отношения с королём Бельгии – это огромная возможность для тебя в будущем, – нравоучительно объясняла она ему важные истины.

«Будущее?.. – во рту стало противно. Курт поставил назад чашку на столик. – Ну, и гадость эта скандинавская бурда». Он вспомнил замбийский кофе. Может быть, он и не такой резко пьянящий, как колумбийский в Мадриде или бразильский в Лиссабоне, но вкус свежести плохо прожаренных зерён, пусть даже и не отличающийся изысканностью как латиноамериканский, придавал особое настроение в тех условиях. Теперь, когда уже прошло полтора года после его возвращения из бельгийского Конго, сам вкус африканского варева забылся, но в памяти осталось впечатление наслаждения, которое они получали в полевых палатках или деревенских бунгало, заливая его дешёвым виски. Но это воспоминание промелькнуло быстро – Миа даже не заметила нескольких секунд отчуждения в глазах мужчины.

– Ты ещё очень молода, – он включил философско-умудрённый стиль пожившего на белом свете старика, – будущего уже нет, есть только настоящее и… – Курт откусил кусок тоста и быстро проглотил его, – ненужная никому вечность.

Философская сентенция своего возлюбленного произвела несильное впечатление на Мию, но фраза о своей молодости её задела.

– Я уже видела в своей жизни немало, – в глазах девушки мелькнул вызов, она гордо вздёрнула головку. – После школы я работала официанткой в кафе, была волонтёром в благотворительном фонде, видела страдания и муки стариков.

«Разбавляют водой черти! – с недовольной мыслью Курт допил свой сок. – Пора заканчивать!»

Мужчина, поставив пустой стакан, встал. Он наклонился к Мии и нежно-нежно поцеловал её.

– Мне всё-таки пора, – он поднял куртку с пола.

– Сегодня вечером мы встретимся? – она смотрела на него расширенными глазами, ему показалось, что у неё замерло дыхание.

«Святой Флорин! Зачем я с ней связался? – Курт сжал зубы. – Можно было догадаться, что ни к чему хорошему это не приведёт!»

Он изобразил на лице милую улыбку, на какую только был способен.

– Сегодня не получится. Запланированы учения, я должен находиться на базе ВВС несколько суток.

Мия опустила голову, толкнула указательным пальцем пустую кофейную чашку на столике.

– Когда ты вернёшься? – она не поднимала на него глаза.

– Учения пройдут около недели, но это – он прижал палец к губам. – Это государственная тайна. Я надеюсь, ты будешь держать язык за зубами?

– Конечно! – девушка вскинула на него глаза. – Ты забываешь, отец ещё год назад был министром в правительстве.

На её лице даже появилось возмущённое выражение.