Когда закат в твоих глазах становится рассветом всей жизни

Сергей Чувашов

Когда закат в твоих глазах становится рассветом всей жизни

Первый курс. Первый сентябрь в Анапе. Я, Макс, приезжий с севера, где солнце – редкий гость, а не хозяин положения, как здесь, чувствовал себя белой вороной. Вернее, вороной в тёмной куртке, в то время как все вокруг щеголяли в футболках и шортах. Воздух был густым, сладким от запаха моря и цветущих где-то акаций. Я стоял у корпуса института, тупо глядя на карту на телефоне, пытаясь сообразить, куда идти сдавать какие-то справки.

– Эй, северянин! Заблудился в трёх соснах?

Я обернулся. Рядом стояла она. В лёгком сарафане, с рыжими кудрями, разбросанными по плечам, и с улыбкой, которая, казалось, могла осветить всё Черноморское побережье. Катя.

– По карте видно, – буркнул я, чувствуя себя неловко.

– Фу, какие карты! – она махнула рукой, и её браслеты зазвенели. – Это же Анапа! Здесь нужно чувствовать ногами. Я местная, меня Катей зовут. Пойдём, я тебе всё покажу.

До этого мы лишь пару раз пересекались на парах, обменявшись кивками. И вот такой стремительный вихрь.

– Макс, – представился я, нехотя следуя за ней.

Она болтала без умолку, пока мы шли по городу. Показывала «тот самый двор, где снимали сцену из старого фильма», «ларек с самым вкусным кофе», «место, где мороженое всегда свежее». Она была как экскурсовод, одержимый своей работой. А я слушал, ошеломлённый скоростью и яркостью происходящего. После того как все бюрократические преграды были побеждены (спасибо её знакомству с тётенькой в деканате), она вдруг остановилась и посмотрела на меня с вызовом.

– Ладно, скучную часть выполнили. Теперь покажу тебе главное. То, ради чего стоит здесь жить.

– И что это? – скептически спросил я.

– Закат. На Лысой горе. Успеваем, если поторопимся.

Мы шли в гору по узкой тропинке, петляющей между низкорослыми деревьями и кустами тёрна. Я, задыхаясь от непривычного подъёма и влажного воздуха, она – легко и грациозно, как горная коза.

– Ты часто сюда поднимаешься? – выдохнул я.

– Каждый раз, когда на душе тяжело. Или, наоборот, очень легко. Это место лечит и усиливает всё. Как лекарство, – она обернулась и протянула мне руку. – Давай, осталось немного.

Её ладонь была тёплой и шершавой от мелких песчинок. И в тот момент, когда наши пальцы сплелись, что-то щёлкнуло внутри. Что-то неуловимое, как первый луч солнца после долгой зимы.

Мы вышли на площадку. Собственно, это была просто голая скала, уступ, нависающий над морем. Но вид… Вид забирал дар речи. Весь город лежал как на ладони, изгиб бухты, бескрайняя синева Чёрного моря, уходящая за горизонт. И огромное, багровое, неспешное солнце, начинавшее своё путешествие к кромке воды.

– Садись, – тихо сказала Катя, усаживаясь на камень. – Самое интересное начинается.

Мы сидели плечом к плечу, и я, заворожённый, наблюдал, как небо из голубого превращалось в золотое, затем в оранжевое, потом в розовое и, наконец, в то самое пронзительное пурпурное, которое, кажется, существует только здесь. Солнце касалось воды, и море загоралось миллиардом бликов.

– Красиво, да? – её голос прозвучал как эхо.

– Это… – я искал слова, но слова были бессильны. – Я не знал, что такое бывает. У нас закат – это просто становится темно.

Она рассмеялась.

– Вот и привыкай. Теперь ты наш, приморский.

Я посмотрел на неё. В свете угасающего дня её рыжие волосы горели, как собственное маленькое солнце, а в глазах отражалось всё небо – то самое, багрово-золотое. И в этот момент я понял, что это не просто красиво. Это – точка отсчёта. Момент, когда всё изменилось.

– Спасибо, – сказал я, и это было самое искреннее «спасибо» в моей жизни.

– Не за что, северянин, – улыбнулась она, и её плечо снова коснулось моего.

С того дня мы стали неразлучны. Учёба, пары в институте, бесконечные прогулки по набережной, ночные посиделки на берегу с гитарой. Катя открывала для меня Анапу заново: не курортный город с навязчивой музыкой и запахом шашлыка, а город-дом. Она показывала мне тихие улочки старой части города, уютные дворики, где пахло жасмином, тайные пляжики, куда не доносился шум центральной набережной.