Юношеские стихи

Юношеские стихи

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

© Сергей Павлович Степанов-Прошельцев, 2025

ISBN 978-5-0068-4097-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сергей СТЕПАНОВ-ПРОШЕЛЬЦЕВ

ЮНОШЕСКИЕ СТИХИ

Автору нет еще и 16-ти…Скоро настанут такие дни,когда, насытясь весной,чёрные факелы тополейвспыхнут зелёным огнём,и мир, что был пуритански строг,раскрасится в яркий цвет,и крик журавля возвестит о том,что больше медлить нельзя,что удаль эту надо понять,уверенность и размах, понять,что гонялся всю жизнь своюс кувалдою за блохой.Прилежным буду ученикому листьев и у травы,чтоб, не скупясь, как эта весна,другим подарить любовь.* * *Шустрые ветры сдуютбелую благодать…Заново молодуюдай мне тебя узнать!Видеть сакрально-синийсвет, когда в час веснысолнечной звонкой силойстебли опять полны.И когда вновь лазоревблизкого неба край,вдруг заиграет зорююный сигнальщик май.Стань же опять другою,морем без берегов,мир захлестнув пургоюяблоневых снегов.* * *Вновь в бревенчатый накатбьют дождинки вразнокап.Точно плотничья артель,заработала капель.Тюк да тюк, тюк да тюк —так стучат наперестук,грациозны и легки,молодые молотки.Тюк да тюк – травам в рост.Скоро май – месяц гроз.* * *Судьбою это завещано.Тому уж который год:я вижу, как в шубке женщинапо тихой тайге идёт.По первому снегу. В валенках,несёт меня на руках.А я ещё очень маленький —я ей помещусь в рукав.Ещё кладут меня в зыбку,ещё пуржить январю,но мамину я улыбкукогда-нибудь повторю.* * *Давай, водила, жми на все педали,нужна сегодня быстрая езда,ведь мы сейчас впервые испытали,что потеряли что-то навсегда.Мы уезжаем. Можно оглядеться.Велюр тумана ластится к реке…Ну, что ж, давай с тобой простимся, детство,ты остаёшься где-то вдалеке.Но как случайно сказанное словонапомнит то, что унеслось, как дым,так лунной ночью нам приснится снова,что мы, куда неведомо, летим.* * *Я через лужи прыгаю,нет никакой заботы.Не мясо я, не рыба я,мне десять лет всего-то.Уже летают спутники,в лесу полно морошки.Какие чувства смутные!Какие заморочки!Друзья хотят все в лётчики,мне упрекнуть их не в чем,а я не стану ловчею,я стану птицей певчей.Дай, Бог, мне только честности,даруй мне это свыше,чтоб голос, полный нежности,хоть кто-нибудь услышал.* * *У меня была собака,рыжий пёс Восток,я считал его собратом,разве что с хвостом.С ним себя я часто путал,им почти что стали жалел, что почему-тоне имел хвоста.Впрочем, вряд ли это нужно,если дело в том,что мой брат, как тень, послушношёл за мной хвостом.Из одной с Востоком мискиели, да и без…Не могло возникнуть мысли,что Восток исчез.Он пропал однажды летомсреди бела дня,не оставил мне привета,не лизнул меняязыком своим шершавым.Более того,мне сказали: чья-то шавкаувела его.Я в сарае горько плакал,пережив испуг,и не смахивал мне лапойслёзы бывший друг.Ни к чему, наверно, речи,если суть ясна:самой верной дружбы крепчелишь любовь одна.

***

ПРОЩАНИЕ С ФУТБОЛОМ

Я бутсы повесил на гвоздь,носите, бесплатно берите.Теперь на футболе я гость,теперь я всего только зритель.А раньше… Ватага мальцовиграла без всякой оглядки,в кумирах тогда был Стрельцов —он мяч целил точно в «девятки».Я тоже бросался в прорыв,надеясь на риск и удачу.Был тот сумасшедший порывникем никогда не оплачен.Колени, разбитые в кровь…Я бил по воротам, не мимо.Откуда такая любовь.Не ведаю. Необъяснимо.Хвалили: все данные есть.И скорость, и видимость злости.Но только подкралась болезнь,мои деформируя кости.На смену придёт куражуразгадка: я не был великим.Прощай, стадион, ухожупод чьи-то далёкие крики.Из нескольких выберу золслова, что доверю бумаге…Но как не хватает, Футбол,мальчишеской этой отваги!* * *Вот и угасло лето,только грустить не надо:слушайте песни леса,музыку листопада.Пусть застывают смолы,пусть зазвучит на вербахзвонкое птичье солов сопровожденье ветра.Звонче той песни нету.Лес, как турецкий рынок.Слышишь, поют кларнеты,флейты и окарины?Лист приземлится грузно,шишки ударят оземь…Это совсем не грустно,если настала осень.Эй, трубачи, за дело,чтоб, догоняя лето,вновь над землёй летеласветлая песня эта!

***

ПОСЛЕДНИЙ ГОД ДЕТСТВА

Сердилась мать: «Скорей за стол!

Остынет. Ужинать пора»,

но миром управлял Футбол —

самозабвенная Игра.

И мы – гонять хватало с кем,

пиная мяч, входили в раж.

И приходил я весь в песке

(я был ворот бессменный страж).

А Любка, стоя у окна,

на нас глазела день-деньской,

и грызла бублики она

с какой-то взрослою тоской.

И ночью старенький диван

заснуть никак мне не давал,

вертелся я и так, и сяк.

Я думал, что пройдет, пустяк.

Что в ней? Девчонка. Егоза.

Но снились мне её глаза.

Никто не в силах был помочь.

Глаза её – водоворот.

Они синели, будто ночь,

когда в садах сирень цветёт.

От крыш пружинили дожди,

ворчал водопроводный кран.

И то, что будет впереди —

сплошной туман, сплошной туман.

…нет еще и 17-ти…

В мире как будто весна,

если синичья буза,

это, наверное, март

снова в аферу втравил,

чтоб я увидел опять,

как проступают глаза,

как прозревают глаза

нежной апрельской травы.

Жизнь не бывает прямой,

может свернуться кольцом

и заглотить, как удав,

что не случится уже,

ведь умирает зима,

кажется, дело с концом,

и продолжается жизнь,

пусть на крутом вираже.

Я, вероятно, попал

в самый отчаянный плен

этой тревожной поры,

и вызволения нет:

лучшая наша мечта —

это мечта о тепле,

это – мечта о мечте,

ясной, как солнечный свет.

* * *

– Как имя твое, скажи мне? – Но тут ни при чём слова —

тут голос задиры-грома, апрельская синева,

капель, что дырявит вёдра, оживший от спячки дом

и радостная собака, виляющая хвостом.

И ночь. И вздыхают клёны, друг друга нежно обвив…

Наречье лесов и ветра, горячий язык любви.

* * *

Растворился туман, тёплым ветром тесним,

поубавилось в нём загустевшей тоски,

– словно зябкий цветок, первоцветом лесным

к солнцу тянет апрель все свои лепестки.

Значит, есть ещё радости тихой резерв,

коль тепло повсеместно зачислено в штат.

Тот нежданный гостинец, случайный презент

мне награда за то, что я этого ждал.

И такое веселье в природе пошло,

что во мне оно солнечной трелью звучит,

и излечит меня кареглазый паслён

от того, что не лечат другие врачи.

Я давно этот воздух целебный не пил,

эти слёзы цветов, эту сладость, росу,

и не слышится мне разнобой бензопил,

что стрекочут опять в заповедном лесу.

И малиновка гимн посвящает весне,

и курчавится вычурно облачный дым,

и не верится мне, что спасения нет,

что мы рубим тот сук, на котором сидим.

* * *

Рты этих тощих улиц,

дней зажевавших ком,

медленно захлебнулись

шалой весны глотком.

Улицы вновь при деле,

и не впадают в криз.

Словно помолодели

ровно на коммунизм.

Офисы, банки… Втрое

подорожал наш быт.

Что же теперь мы строим?

Кто это объяснит?

Но наступает утро.

Надо решать дела.

Всё изменилось круто:

в город весна пришла.

* * *

Прощай, снежный край! Уеду.

По робкому лисьему следу.

В четверг или даже в среду.

Прости меня, непоседу.

Уеду туда, где тесно

среди многорукой рощи.

Разбухшая, словно тесто,

земля там тепла на ощупь.

Там сушат на белых срубах

зелёные косы вёсны.

Луна – серебряный рубль,

и горстка монеток – звёзды.

Истратит их ночь к рассвету,

рассыплет дождём в криницы.

За блеск серебристый этот

вовек мне не расплатиться.

* * *

Предвечерний туман занавесит померкшие дали.

От дождя и от ветра темнеет гранит балюстрад.

Это осень как будто. Её мы с тобою не ждали.

Птичьей вспугнутой стаей багряные листья летят.

Их потом соберут для гербария школьного дети.

И засохнут они среди пыльных бумажных листов.

И забудется всё. Но останется вечный свидетель,

громыхая прибоем о гальку своих берегов.

* * *

Конус часовни. Слева —

спутанных веток гривы.

Кладбище. Запах тлена.

Склепы. Кресты. Могилы.

В этом покое вечном

девочка в платье белом

весело и беспечно

«классики» чертит мелом.

Ржавчина в прутьях сквера.

Глупых синиц усердье…

Как ты наивна, вера

в собственное бессмертье!

Нам никуда не деться:

обречены с рожденья.

Боже, продли нам детства

сладкое наважденье!

Мир, когда в плеске ночи,

необъяснимо светел,

счастье тебе пророчит

звёздный зелёный ветер.

* * *

Когда-то тебя будил

ворчливый бакланий ор.

Когда человек один,

он видит во сне простор.

Там воздух горяч и сух,

настоянный на меду.

Там лето варит свой суп

из водорослей и медуз.

Ты был не один тогда,

и мир был совсем не прост.

И вздрагивала вода

у ног, как послушный пёс.

И, рушась на валуны,

ракушки на них дробя,

улыбкой каждой волны

одаривала тебя.

* * *

Огней и бликов чехарда,

стоянка – пять минут.

Но есть такие поезда,

которые не ждут.

Они идут все дни в году,

их график напряжён.

Чуть зазевался – на ходу

уже не сесть в вагон.

Большой привет! Гремит состав,

и остаёшься ты,

ещё совсем не осознав

своей большой беды.

Пусть дни заботами полны,

ты проигрался в дым:

в тебе засел синдром вины

перед собой самим.

Но эту жизнь ты выбрал сам,

себе назначив суд.

Как будто жил ты по часам,

что вечно отстают.

* * *

В нашей жизни много спорного,

не понять порой всего,

не достиг я, видно, полного