Бурый диван

Джеральд ощутил, как у него подкашиваются ноги. Слово "условно" прозвучало так, будто ступени его магазина превратились в подозрительный предмет, который могут в любой момент конфисковать.

– И если они решат, что ступени… не соответствуют? – спросил он, стараясь не дрогнуть голосом.

– Тогда, мистер Браун, вы будете обязаны демонтировать их и заменить на сертифицированный образец.

– Но… это же безумие!

Барнстейпл прижал платочек к уголкам губ и ответил почти мягко:

– Возможно. Но это регламент.

Пауза затянулась. Мисс Коттер тихо, но отчётливо поставила точку в блокноте.

Джеральд, уставившись на этот бездушный карандашный штрих, почувствовал странную смесь бессилия и упрямства. Впервые в жизни ему захотелось схватить их линейки, печати и блокноты и выбросить в окно, которого к счастью тут не было. Но он лишь глубоко вдохнул и сказал:

– Ладно. Пусть будет так. Я не знал. Запишите это, если уж вам так необходимо.

Барнстейпл удовлетворённо кивнул, словно только что одержал победу.

– Именно это мы и делаем, мистер Браун. Записываем.

В этот момент Джеральд ясно осознал, что в этом мире знание ничего не значит без бумаги, а признание незнания – ещё одна форма бумаги.

Барнстейпл взял с краешка стола новую папку цвета бледного песка, отстегнул тугую резинку и разложил перед собой десятки белоснежных листов. Заголовок на первой странице выглядел внушительно:

"Протокол о визуально—соприкосновенной недостаточности".

Буквы были набраны столь строгим шрифтом, что казалось, будто самим своим видом приказывали подчиниться.

– Всё должно быть задокументировано, – сказал инспектор почти шёпотом, но с такой важностью, словно произносил молитву. – Мы ведь не выносим приговоров, мистер Браун. Нет, ни в коем случае. Мы лишь фиксируем факты и передаём дело в компетентный орган.

Он сделал паузу и повернулся к мисс Коттер. Та безмолвно передала ему маленький пластиковый контейнер, предназначенный, судя по форме, для хранения драгоценностей или музейных экспонатов.

Барнстейпл бережно взял половинку сломанного печенья и, щипцами, похожими на хирургический инструмент, опустил её в контейнер. Щёлкнула крышка.

– Вещественное доказательство, – объявил он, поставив на бокс ярко—красный штамп "Зарегистрировано".

Джеральд, не веря своим глазам, пробормотал:

– Но это же… просто печенье.

Барнстейпл поднял брови.

– Ничто не бывает "просто", мистер Браун. В регламенте сказано ясно, что результаты испытания сохраняются в материальном виде до завершения анализа. Крошка – это уже улика.

Мисс Коттер записала очередную строку. Её карандаш скрипнул, и в этом звук Джеральду почудился стук молотка, ударом которого решаются судьбы.

Барнстейпл тем временем заполнил первые графы протокола. Перо царапало бумагу, чернила ложились толстыми линиями. Он делал это неторопливо, словно каждый знак имел вес.

– Объект "Бурый диван". Адрес зафиксирован. Вид деятельности: торговля мебелью. Конструктивный элемент: лестничная структура категории F—17. Установлено: визуально—соприкосновенная недостаточность вследствие несоответствия нагрузке класса "Бисквит".

– Да ведь на граните это печенье тоже треснуло бы! – не выдержал Джеральд. – Какая ещё нагрузка класса "Бисквит"?

Барнстейпл поднял на него глаза – взгляд мягкий, почти сочувственный.

– Понимаю ваши эмоции. Но наши методы не подлежат обсуждению. Установлено – значит установлено. Мы ведь не судьи. Мы только передаём материалы туда, где примут решение.

Он обмакнул перо, перевернул страницу.

– В вашем случае это будет… – он выдержал паузу, чтобы произвести впечатление, – Отдел Планирования.

Слова прозвучали так торжественно, будто речь шла не о бюрократическом департаменте, а о высшей инстанции вселенной.

Джеральд сглотнул.

– И что… они решат?

Барнстейпл аккуратно сложил руки поверх протокола.

– Они решат, имеет ли право ваш магазин располагаться на данной лестничной структуре без пересмотра концепта зонирования.

– Пересмотра… чего?

– Концепта зонирования, – терпеливо повторил инспектор. – Попросту говоря, будет рассмотрено, на что именно расходуются ваши площади и соответствует ли это гармоничному распределению двадцати и восьмидесяти процентов.

Джеральд почувствовал, как что—то холодное скользнуло вдоль позвоночника. Слова звучали обыденно, почти вежливо, но от них веяло угрозой.

Мисс Коттер, не поднимая головы, перелистнула страницу блокнота и начертила крупную букву "Z".

Барнстейпл закрыл папку, защёлкнул резинку и передал её Коттер.

– С этого момента вопрос находится вне нашей компетенции.

Он поднял голову, сложил руки на груди и добавил торжественным тоном:

– Желаю вам мужества, мистер Браун. Отдел Планирования – это серьёзно.

Джеральд не ответил. Ему казалось, что слова инспектора обрушились на него как ещё одна гиря.

***

Дверь кабинета мягко закрылась за спиной, и мир снова сузился до ряда одинаковых светильников и бесконечных панелей из "бюрократического дерева".

В руках у него оказался бланк – копия протокола, скреплённая печатью. Бумага была почти пустой, кроме одной фразы, выведенной размашистым шрифтом:

"Подлежит плановой переклассификации по формуле 20/80".

Джеральд долго смотрел на эти цифры. Они ничего ему не говорили, но внутри всё подсказывало, что дальше всё будет только хуже.

Он прижал лист к груди, поправил бейдж на лацкане и тихо произнёс сам себе:

– Ну что ж… посмотрим, что значит их двадцать и восемьдесят.

Шаги его зазвучали глухо, лампы мигнули, и коридор будто вытянулся ещё на несколько метров. Запах холодного чая и типографской краски тянулся за ним, словно тень.

Глава 5

Коридоры, по которым шёл Джеральд, постепенно становились шире, а потолки – выше. Панели "бюрократического дерева" сменялись гладкими поверхностями, обтянутыми серой тканью с еле заметными разметочными линиями. Всё вокруг напоминало подготовленный холст, на котором собирались чертить линии жизней.