Не могу сказать прощай

Пульс телефона

Телефон – это новая форма сердца. Он бьётся, когда приходит сообщение, замирает, когда молчит. Люди держат его рядом не ради связи, а ради пульса – подтверждения, что где-то есть движение, направленное к ним.

Маргарита никогда не считала себя зависимой от вещей. Она умела обходиться без многого: без украшений, без воспоминаний, без свидетелей. Но телефон лежал рядом всегда – как прибор, измеряющий степень одиночества.

Утро началось с вибрации.

Она открыла глаза, не успев осознать, где находится. В груди на мгновение поднялось чувство, которое можно было принять за радость.

На экране – системное уведомление. Реклама.

Пульс стих.

Маргарита выключила звук, но не убрала телефон. Он остался под рукой – как термометр, по которому меряют не температуру тела, а погоду внутри.

В течение дня он молчал.

Это молчание не было нейтральным. Оно имело массу – как камень, который не сдвинуть, но чувствуешь под кожей.

На работе звонки раздавались один за другим, но ни один – не для неё. Люди рядом говорили, смеялись, кто-то ругался – поток звуков создавал фон, в котором её собственная тишина становилась почти осязаемой.

После обеда Маргарита поймала себя на том, что проверяет экран каждые несколько минут. Даже не для того, чтобы увидеть что-то, а чтобы убедиться: устройство живо.

Это было похоже на старую привычку касаться шеи – проверять пульс.

Она вспомнила, как Денис однажды сказал:

– Молчание – тоже общение, просто без гарантий.

Тогда она не ответила. Теперь понимала, что он говорил о себе.

Для него молчание было удобством. Для неё – пыткой, но честной. В нём невозможно притворяться.

К вечеру телефон разрядился. Она подключила зарядку, и мягкий свет экрана снова залил комнату. В этот момент ей стало легче – не потому, что пришло сообщение, а потому что появился свет.

Свет – единственное, что человек может контролировать.

Она села на диван, положила телефон на стол. Экран погас, и в отражении стекла виднелось её лицо – неподвижное, как у человека, слушающего что-то очень далёкое.

Она вспомнила свой неотправленный лист. Тот, что сожгла вчера.

Может, и телефон, подумала она, – просто способ сжечь слова, не произнеся их.

Каждый звонок, каждый пропущенный сигнал – как искра, которая гаснет в ладони.

Маргарита не ждала Дениса. Но его тишина стала частью привычки, от которой трудно отказаться.

Когда человек уходит, он продолжает жить не в памяти, а в рефлексах: рука сама тянется к экрану, взгляд ищет знакомое имя среди уведомлений.

Это не любовь – остаточный импульс. Как постукивание сердца после остановки дыхания.

В девять вечера экран вспыхнул.

Сообщение:

«Ты не против, если я позвоню позже?»

Она прочитала дважды.

Слова были нейтральные, почти деловые. Но между ними – напряжение, которое невозможно скрыть. Не просьба, не вопрос – проверка.

Она набрала ответ:

«Позже – это когда?»

и не отправила.

Удалить – проще, чем написать.

Вместо ответа она выключила экран.

Тишина снова вернулась – густая, уверенная, как воздух перед дождём.

Иногда ожидание не требует объекта. Оно существует само по себе, как функция.

Маргарита понимала: даже если он не позвонит, она всё равно будет слушать, как телефон лежит рядом.

Он дышал слабым теплом – следом от электричества, от ожидания, от её пальцев.

Это и был пульс.

Она вспомнила времена, когда писала письма на бумаге, ждала ответа неделями. Тогда ожидание было растянуто во времени, и в нём было место для мысли.

Теперь – секунда, максимум две. Современная тишина стала мгновенной.

И потому – невыносимой.

Она поднялась, пошла на кухню. На столе остался телефон.

Шум воды из крана заглушал его возможное звучание.

Иногда, чтобы не слышать, нужно создать шум – любой, даже механический.

Она вымыла чашку, выключила свет и вернулась.

Экран был тёмный.

Пальцы сами коснулись кнопки. Ничего.

Тогда она перевернула его экраном вниз.

Жест напоминал о детстве: закрыть глаза, чтобы спрятать мир.

Прошёл час.

Пульс в комнате будто исчез.

Она почувствовала усталость, как после долгого ожидания транспорта, который уже не придёт.

И всё же – не могла лечь.

Когда стрелка перевалила за полночь, телефон снова дрогнул.

«Извини. Засиделся. Хотел просто услышать твой голос.»

Она не ответила. Не из гордости, а из осторожности: любая фраза открывает дверь, которую потом не закрыть.

Телефон продолжал светиться, требуя реакции.

Маргарита смотрела на экран и думала, что теперь он – единственный посредник между живыми людьми и их страхами.

Раньше, чтобы почувствовать одиночество, нужно было молчать вместе.

Теперь достаточно подождать уведомления, которое не приходит.

Она набрала короткое:

«Поздно.»

И отправила.

Экран снова потух.

Секунда – и ощущение пустоты вернулось, но уже без тревоги.

Молчание, которое человек выбирает сам, перестаёт быть тюрьмой.

Телефон остался на столе, а она легла на диван, не снимая пледа.

Свет от окна был слабый. За стеной кто-то включил телевизор – чужие голоса текли непрерывно, заполняя пространство.

Маргарита закрыла глаза.

Иногда ей казалось, что внутри телефона живёт их история.

Не в сообщениях – в самом устройстве, в его памяти, в пыли между кнопками.