Перокинетик

Семён Рочев

Перокинетик

Ярило

Ярило расправило плечи, воспрянуло духом, тряхнув сединой напоследок.

Дышать стало легче живому, окно распахнув, я вдохну с удовольствием свежесть.

Дни стали дольше идти, больше света, тепла. Возвращаются певчие птицы.

Льды стали тоньше витрин и прозрачней стекла. От накала страстей уж не скрыться.

Дым от горящего Солнца не щиплет глаза, только греет озябшие души.

Мир из пластмассы расплавится, как пармезан, настоящее вынув наружу.

Мы называем явление это – "весна", каждый год прогоняет что стужу.

Крылья опять наготове под курткой держа, люди верят, что им кто-то нужен.

Кровь подогрета, оно уже точно вино, протрезветь, значит, нету надежды.

Вновь начинаются съёмки цветного кино по избитому жизнью сюжету.

Бровь поднимают мужчины при виде двух ног, обнажённых повыше коленей.

Новые встречи, но, всё-таки, старый итог.

Это двигатель вечный в разрезе.

Дробь

Дроби из бумажных чисел значимо клыло подбили,

Курс на юг ветра сменили, приземлив меня на льдину.

Догмы эпатажных мимо, соли надо давать выход,

Пусть и часто нас учили, что мужчине плакать стыдно.

Глыба из замёрзшей смеси газов остановит спазмы

Раненой души заразой – полуфабрикатом счастья.

Кончился азарт скитальца, нет энергии в запасе,

Лишь одна тоска по мясу и полëтам в южных трассах.

Может, это и упрямство ишака, что должен сдаться,

Но, я не могу без танцев на костях погибших шансов.

Мой анамнез – призрак счастья с миллионом ренессансов,

И сейчас пора расстаться вновь с усталой скорбью старца.

Лëд подтаял, пепел в ранах,

мой взлётный лайнер ждёт пуска рьяно.

Грусть испарилась, как дым кальянный,

Взор упрямый, и ветер славный.

Грудь налилась огнём, пора бы!

Небо манит, силы хватит!

Крылья залатаны, уже взлетаю!

Переплёт

В переплёте недель и забот,

Недалёких идей и работ,

Нелёгких движений вперёд,

Я смотрю колким взором на лёд,

Что оставил узором мороз на стекле облаков.

Мир суров, не признал простаков без оков,

Мы как в пекле елозим сквозь стон.

В одном месте, не вместе, не врозь.

Воды пресные, соли все вывел невроз.

Неизвестные мессы, известный прогноз.

Кому мишку из роз, а кому вместо розг изобильный поднос.

Но порой, я стою перед сном.

На пороге босым босяком,

На дороге, проложенной лунным серпом,

И мечтаю остаться таким дураком.

В голове яркий образ огнём,

Им мой мозг словно испепелён. исполинских  размеров погром,

Всюду гром – это старый приём.

Тёплый свет просочился в проём,

Он так мягок и сладок, как ром.

В том сюжете мы только вдвоём,

Пьём арабику и чьи-то песни поём.

То ли Металлику, то ли шансон.

Романтики звон чайных ложек об стол,

Мы так счастливы – хоть небогато живём.

Табурет вместо кресла царапает пол,

Табу для нас нет, мы свободны от догм.

Сигареты с ментолом смягчают симптом, в горле ком.

И плевать, что снаружи морей диких шторм,

Здесь зашторенный уединённый паром наших норм.

Изъяны

Во всех есть изъяны, узнал в наблюдаемых себя много раз.

У подножия каждый горазд скалолаз,

На вершине лишь малая часть.

Путь пройдя немалый, я сумел  немного осознать, найти себя среди рисунков предков на породе скал.

Убрал оскал, и стал спокойней спать,

И хоть вопросов масса, легче стало без гримас и масок.

Блуждаю смело без опаски в лабиринтах сказок, недосказанных подсказок, переписанных архивов на заказ зараз из раза в раз.

И вот, опущен занавес. Я стар , но ещё голоден.

Закинул  невод в море, что был выткан старым городом,

В надежде невольно на стыке

Утопических плит найти реликт небывалой истории.

Мечтая, будто в трясине пожитков

довелось мне в волнах бутылку с запечатанной тайной поймать, точно рыбку в отчаянном ритме.

И там кем-то прописан в тетрадь тот план, по которому чётко рисована грань всех реалий и тонкостей.

Но, проснувшись, я лишь улыбнулся и  притронулся к щеке той,

Что рядом лежит – моей музе и юности.

Заговор

Заговорщески подмигивает лампа Ильича,

Я, жутко нервно хохоча, вношу пометки на клочках

Бумажных писем от придуманного друга – хохмача.

Потом иду проветрить кухню, еле ноги волоча.

За мною слежка, я уверен. Лихорадочно пью чай.

Проверил новости, читаю их, чтоб мозг не заскучал.

За дверью частые шаги – шпионов кто-то подослал.

Я не намерен ждать рассвета в ожидании посла.

Оделся быстро по тревоге, хоть её и не включали,

Во дворе был явно выстрел, все авто вмиг зазвучали.

Я бегу через всю улицу наперевес с ключами,

Им не взять меня живьём, столько приёмов изучал я!

Рассекретил грандиозный бизнес-план, что богачами

Сверх элиты был составлен так давно, где изначально

Не оставили нам место, простым смертным со свечами,

Я отныне современный Прометей в мире печальных.

Строим

Люди строят планы, дома, где им комфортно спать.

Строят глазки тем, кто опьяняет разум без вина.

Строят диаграммы, ждут так рьяно выходного дня.

Строят себя сами, иль кого-то строят из себя.

Банкноты теперь реже узнают карман поближе,

Всё на карте. Ведь с ней гораздо проще тратить лишнее.

Мы строим бизнес-планы, ставим цели высшие,

Но живём по плану тех, кто цепи приготовил ближнему.

Мы строим в голове картину мира, собирая пазлы.

Строем ходим под чужую лиру, обходя соблазны.

Проклинаем фразами политиков и их фантазии,

Но только тихо. Ещё рано нам для эвтаназии.

Народы строят языки, слагают мифы, песни.

И, вроде как, вся власть у нас находится без лести.

Но замки наши из песка, замки же из железа.

Всё, что не смоет время, отмоют слуги ферзя.

Никогда не говори о

Никогда не говори о курении с зожником,

О чувстве долга с картёжником,

О любви с сутенёрами и мате с сапожником.

Также не советую болтать о религии с нигилистами,

О вкладе Теслы с владельцами Нефтебизнеса,

О спорте высших достижений с людьми с инвалидностью,

О детских нарядах с теми, кто рад бы лишить их невинности.

И никогда не обсуждайте политику с теми, кто не в ладах с аналитикой,

С теми, кто болен сепаратизмом и либеральными мыслями

До мозга костей,

И не пытайтесь намекать на дружбу с собаками в кругу корейских гостей.

Никогда не говорите о пользе мяса с убеждёнными веганами,

О русском рэпе со староверами,

О форме планеты с Лозой и его последователями,

О транссексуалах при гетеро,

О гардеробе мужчин с шотландцами,

И даже на пальцах не пытайтесь объяснить глухим, как важно сделать в стене шумоизоляцию.

Но, самое главное, никогда, ни при каких обстоятельствах

Не говорите в соцсетях о том, что вам в президенте не нравится,

О псевдо эпидемиях, на которых верха наживаются,

О бесполезности масок и самоизоляции,

Запомните: свобода слова – оксюморон, и он нас не касается.

Пылинки

Мы здесь всего лишь пылинки с вселенского полотна, зависимые от ветров судьбы.

Бесконечные попытки Бога создать подобие себя, чтобы спастись от одиночества и тьмы.

Тешимся иллюзорными смыслами тщетного бытия,

Повторяем молитвы, хоть и не знаем слова.

Мы всего лишь открытки, на которых распишется время, любя,

Вызывая улыбку смешными кругами на полях.

Вот только их никто не увидит, как жаль,

Наши тела – Нансеновские визы, которые безжалостно рвут на пропусках.

Мы всего лишь размытые фотоснимки огромного полароида,

разложенные в хаотичном порядке, создающие иллюзию движения кадров.

Мы все актёры авторского кино старого параноика,

Что никак не определится с концовкой бесконечного ролика.

Мы всего лишь чьи-то воспоминания в подкорке,

Мелькающие огоньки протоплазмы общества.

И хоть мы ничтожны в колоссальном сооружении мира, запомни:

Важен абсолютно каждый винтик и шестерёнка.

Не бывает ничего и никого лишнего, и для всех найдётся место в истории.

Не в этой жизни, так в следующей точно.

Атеисты с крестиком

Кто верен Богу, тот не ходит в церковь,

Грехи чтоб без усилий замолить,

Не носит на груди тяжёлой цепи,

В надежде этим что-то изменить.

Златые купола к добру взывают,

Но золото не знает их судьбы,

Оно лишь силу солнца отражает,

И не усилит жалкие мольбы.

У атеистов тоже есть религия,

Хоть этого они не признают,

И вместо слов "духовная идиллия",

У них – "разумно-плановый уют".

У них иконы тоже есть, и храмы,

И идолы, что светят из экрана,

Разумно ли зависеть от валюты,

И от законов с обликом товара?

Лучший институт

Жизнь – это единственный нормальный институт,

В него принимают даже даунов без экзаменов,

Её пары не пропустишь, коль ещё не труп.

И взяток не принимают преподаватели.

Улыбка в нём – лучший приятель и жгут,

всегда ведь подскажет, далёк ли инсульт,

Перевяжет душевные раны на время,

Как бесплатный больничный лекарь.

Так зыбка под ногами почва, не верь ей.

Сегодня там выглянет початок хмеля,

А завтра ты станешь её добычей.

Не зарекайся никогда, лишь беду накличешь.

Нет гарантий, что куда-то устроишься после выпуска,

Гарантий в принципе нет, цепляться бессмысленно.

Не жди гранта от правительства, греби неистово.

До берега ещё далеко, не достать и выстрелом.

Не пролей бензин из канистры, не жги зря порох,

Во тьме пригодится.

Не спасут тебя твои принципы, псевдо патриций.

В этом заведении правят амбиции, жестокие лица.

Когда прижмут к стене, прожги в их маске глазницы.

Главный здесь голод, за ним стоит страх отчисления,

Никто ведь не хочет терять стипендию.

Каждый сам за себя – такова система,

Наплодила уже тысячи гениев и миллиард неврастеников.

Ладно, давай без истерики,

Всё справедливо поделено,

Просто узки хранилища двери.

Если пробиться сумеешь,

как гриб сквозь асфальт,

То всё сам проверишь.

Я буду только рад.

Стало мало

В мире стало мало тишины, все боятся её злобной трели.

Много пустотелой болтовни, лишь бы убежать от мыслей левых.

В мире стало мало глубины, ведь лучи поверхность всю прогрели.

Акваланги сдали все в утиль, батискафы

сели все на мели.

В мире стало мало доброты, нелегко быть добрым и голодным.

Мало проявлений красоты, коли не хватает нам на плёнку.

Вызывает приступ тошноты многое, что мир нам преподносит.

Выход знаю лишь пока один – рвота из словесных масс на строфы.

Одно и то же

Каждый день одно и то же,

каждый год одно и то же,

каждый век одно и то же,

Бег по колесу в прихожей.

Все приматы здесь похожи.

Одни алгоритмы загоняются иглой под кожу,

Имитируем прохожих, циклы по спиральной ложе.

Спицы лишь меняют свой состав,  передавая вожжи.

Лица отзеркалены на ленте по шаблонам божьим.

Гелия огарок режет мрак, но темени всё больше,

Гения упадок, веет страхом в темени похожих.

Где бы откопать здесь артефакт, потерянные мощи,

Рвение чтоб жизни прожигать унять, сделав дороже.

Быть стоиком

Быть стоиком не на словах, обуздать своих демонов,

Преодолеть стыд и страх. Откровение духа познать, не гасить в себе гения,

Взять свою жизнь в крепкий хват.

Быть как кремень, но гибким, нельзя что сломать.

Побороть нежелание боли, страданий, рыдать,

Но с улыбкой презренья глядеть прямо в пасть всех проблем и стоять,

Как скала, посреди океана.

Сиять всем на зло и на радость своим,

Разбивать толщи водных пучин.

Пропускать мимо уха интриги мальков,

Петь, как сталь, под ударами молота.

Молча пылать от назойливых оводов,

Страстных паров, пока молод.

Искать внутри силу Богов.

Ждать безропотно, плавно себя закалять,

Шаг за шагом всё выше взмывать над обыденным.

Знать себе цену, но не для того, чтоб продать, как бестселлер,

А чтобы ты мог что-то дать.

Лучше серым быть, чем ярким клоуном шнырять меж колоннами, зацементировать полое.

Полным стать, дав нечто новое миру из копий, где копьями колют друг друга до крови.

Быть законодателем, рвать все оковы из догм,

Наплевать на все моды. Сквозь смог продираться на ощупь рукой.

Как итог: стать героем, который всё смог!

Бывает

Бывает так: что-то вдруг ломается внутри,

То, что ты считал неуязвимым, как броню витрин.

И ты уже не тот, уже не так, уже не ты.

Лишь серый дым заполнит дыры в нимбе тлеющей мечты.

Перетерпи, хоть будет миг, когда ты будешь всех винить,

Перипетии все закончатся, останется лишь стыд

Гореть в груди. Ты должен быть оплотом силы вопреки,

Не будь рабою злой тоски. Ты снова станешь тем, кем был.

Всё впереди! Подобно Фениксу воспрянешь из золы,

И обретёшь опять то чувство красоты,

Опять полюбишь этот мир.

Бросай лопату – ещё рано хоронить свой юный пыл.

Ведь только ты способен загубить всё то, что сотворил…

Не надоест

И ведь никак не надоест нам любоваться закатами,

Переливами звёздных систем, недосказанность

Есть в этом и красота первозданная.

В этих узорах вселенной Бог прячется.

Пусть мы – всего лишь песчинки, загадывать

Рано, откуда же взялись когда-то мы.

Как зазеркалена явь в водных атомах!

Просто любуемся, этого хватит нам.

Самоконтроль

Самоконтроль – просто слово, забудь.

Страх и боль его мигом сотрут.

Ещё легче сотрут его ласки подруг, если даже есть совесть, но вас не найдут.

Так что хватит страдать ерундою, мой друг.

За нас уже выбрали гены весь путь.

Бери в руки плуг и вспаши всё вокруг,

Семена всех талантов скорее взойдут.

Спасибо на том, что мы видим пуд пут,

Кукловод всемогущий, всеведущий спрут.

Так что просто расслабь все извилины, будь

Тем, кем надо сегодня побыть, и забудь…

Чужая душа

Чужая душа – потëмки, а своя ещё дальше – под коркой.

Разговоры с собою – издёвка, имитация высшего толка.

Мы не знаем себя без шконки из телесного тленного шёлка,

Понимаем лишь редкие нотки из душевного плача ребёнка.

Чужая душа – потëмки, невзирая на светлый облик.

Разговоры с собою – уловка, оправдания слабости воли.

Мы не знаем себя нисколько, нет темнее пучины боле,

Из неё, из души глубокой, еле светят глаза ребёнка.

Депрессия

Весенняя депрессия не шутка – вскрываются реки.

Мекки не спасут, коль ты не чуешь в себе человека.

Светятся небесные окурки – ликует вся зелень,

Только для кого-то это время для злых обострений.

Прения внутри, увы, снаружи подчас незаметны.

Весело недолго, потом грусть соберёт все проценты.

Скоро всё пройдёт, и новый круг годовой вступит в силу.

Так что улыбайся через боль, мир не любит плаксивых.

Стулья

Болеем на ногах, на работе, на кухне.

Лелеем детский страх  – выбыть,  рухнуть.

Пухнут, воспаляясь, швы от ран горьких будней,

Злости всегда много в человеческом улье.

Эх, не уйти бы в утиль раньше времени!

Пляски вокруг стульев – спорт незатейливый!

А стульев всегда мало, и занять их не всем дано.

Ладно, продолжаем, пока песнь не замедлили!

Скользкий мостик

Человек – скользкий мостик от зверя до Бога,

под ним простирается целое море.

Рискованный опыт Творца на вселенском заборе,

Ров так глубок, переполненный солью.

Симбиоз несовместимого – Танатоса, Эроса,

Желание мериться талантом и фаллосом.

Жажда катарсиса, цинизм и потерянность.

Мания гаранта в мире из пластика.

Люди не любят в других недосказанность.

Но часто врут отражению в глазах напротив.

Тонут внутри болота мысленных экзаменов,

И не терпят долгих фраз от себе подобных.

Люди – пандус между добром и злом, в итоге,

Мера всех вещей лишь в веществе под их твёрдой коробкой.

Горькая ирония – разумным быть в теле животного,

С утробы и до гроба так и не поняв : а кто мы…

Колесо

Вселенная всё шире, сансара всё крутится.

И мы, как белки в колесе обозрения, щуримся,

Но всё размыто при движении, кадры не грузятся,

Скажите, как остановить эту цепь из иллюзии нам?

И где стоп-кран в этом заблёванном мечтами поезде?

Где проводница, что нас бросила без чистой простыни?

Или вагоны – лишь обман? И рельсы нарисованы?

Я бы спросил это у ясеней, но они сорваны.

Мы все в ловушке белых стен и чёрных дыр системы,

Нас водят за нос полуправдами в зону истерик.

Не прав был, видимо, Коперник – Светила нет в центре,

Иль мы в спирали из огней, но так быстро ослепли…

Заедаем скуку

Мы заедаем скуку незнакомыми людьми

Без аппетита,

Прожигая лупой глаз календари.

По горло сыты,

Хоть и в брюхе безработица царит.

Костры зарыты,

Вместо них теперь бетонные столбы.

Всего полшага от счастливой жизни до пустой возни,

Одна минута может длиться бесконечно.

Вой внутри

Перекричать не в силах гогот пустоты.

Мы возвели столько кирпичных стен уютной красоты,

Ведь кроме них нельзя доверить никому свои мечты.

Всё на потом отложим, чтобы взять проценты прибыли.

Дни на погибель суете, она – любимый идол ведь.

А мы могли бы быть собой, и даже быть счастливыми,

Но, отойдя от своей сути, превратились в глину мы.

И обжигая спины под лучами звёзд, твердеем, стынем.

Осознавая: всё здесь мнимо, декораций мили.

И даже синие разводы наверху – картина.

И даже мы – всего лишь масса углеродной пыли.

Но нет. Не сгинет оптимизм, иллюзии нативны.

Пускай, наивен этот мир, хочу быть вместе с ними.

Уныние – лишь пауза в ярком непрямом эфире,

За ним приходит часто то, что расправляет крылья.

Всё на потом мы не отложим, проживём, как в фильме.

Дни на погибель не дадим, жизнь – это главный идол.

Провозгласим творцами мира мы себя отныне,

И вновь построим на костях иллюзии счастливых.

Круговорот жизни

Жизнь – это круговорот из нелепых событий, океан из невидимых нитей без дна,

Алгоритмы бытия подсовывают нам лишь то, что мы хотим видеть и слышать, жаль, что это просто иллюзия, обман.

Мы все просто мыши в норах убеждений,  веры в мудрость Всевышних,

Но догмы – лишь капкан с позолотой из смыслов.

Так что выбирай:

Либо самообман, побег от своей самости, туман сентенций в третий глаз, а два других оставь для старости.

Либо будь смелым и признайся себе, что мы всего лишь никчёмные винтики в хаосе ржавого механизма бытия,

носители генетического фарса далёких предков, и просто передаём эстафету вечного огня разума.

И неизвестно, кто его зажёг, и когда он погаснет, и кто будет последним участником этого забега.

И вот поэтому, гашу известь мысленных тирад рифмами, не жалея глаз, читаю книги с интересом спортивным.

Ведь каждый роман или повесть не длинная – это чей-то монолог, опыт, застывшие титры.

И как они, хочу оставить здесь свой маленький след на вселенском пюпитре, дело всей жизни, никогда не закончу, но так ведь и лучше.

Зейгарник

Зейгарник доказала, что неоконченные дела запоминаются круче.

Вот и буду бесконечно копаться в своей голове, чтобы не кануть в забытие, чтобы не сойти раньше времени с ума от проблем, нажав делит, от одиночества, что нельзя преодолеть, от неудовлетворённости, от жажды, которую невозможно утолить.

Никому не нужен

Не обольщайся, индивид, ведь ты, по сути, никому не нужен,

Кроме, может быть, себя, и то, лишь иногда, по дружбе.

Нужны слова твои, поступки и стабильность в службе,

Как механизма, так отбрось скорей эмоций стружку!

Любовь не крепится к персонам, как серьга на ушко.

Мы любим блюда, но не повара с рецептом лучшим.

Гормоны слепы, все мы слепки на конвейере душ и

Нелепых тел, что после смены пропадают в гуще.

Я знаю, больно признавать себя лишь частью массы,

Обиду на весь мир тая при помощи гримасы.

К несчастью, людям наплевать на само слово счастье,

Привычней лишь существовать среди шаблонов паствы.

Одиночество

Сколько бы не врали все другим и себе,

О том, что им никто не важен в многолюдной толпе.

Наедине отважен каждый и свободен от стен,

Но одиночество толкает нас в общественный плен.

Парадокс, но правда в том, что среди множества тел

Мы одинокие осколки углеродных систем.

А вот ещё парадокс: только наедине

Со своим капищем и морем нерешëнных проблем,

Перестаёшь быть одиноким в устрашающей мгле.

От активации лицензии на жизнь внутри зиготы

И до самого конца денатурации мы спорим,

Каждый день одна и та же бесконечная история:

Борьба за выживание, вживание в роль стоика.

Век человека – это сто лет одиночества,

И никому нет дела до тебя уже в отрочестве.

Выходов немного, самый лучший – это творчество.

Затворничество – путь в колодец из колец порочности,

Чёрная дыра самокопания, никчëмности,

Без дна  и достоверного предела её прочности.

Если ты не Бэтмен и Алиса из страны чудес,

То не бросайся камнем вниз, не ставь на реализме крест.

Не рви подол кулис, а продолжай играть себя на бис.

Однажды ты найдёшь и здесь компанию приятных лиц.

Своё место

Таких, как я, миллиарды двуногих,

Хоть у каждого свои таланты всё же.

Люди – не стопки бумажных банкнот,

Идя мимо зеркального шкафа в прихожей,

Каждый видит что-то своё непохожее.

И это даже неплохо, быть обычным ничтожеством,