Сорочьи песни. Недетские рассказы

Ольга Сорока

Сорочьи песни. Недетские рассказы

Колдовское озеро

Эту историю мне один мужик рассказал. Он к нам на Валдай рыбачить приезжает. Так вот, лет пять назад словил он кризис среднего возраста. Сам-то он по жизни сисадмин. И так его достало вот это все: «Саш, у меня комп не грузится!», «Александр, 1с опять глючит!», «Александр Георгиевич, что-то вы последнее время нечасто на рабочем месте появляетесь!»; так четко обозначился горизонт карьерного роста, что он в один день собрался и рванул на Валдай порыбачить да подумать о дальнейшей жизни. Одним словом, так депресснуло, что впору хоть за Синими китами вплавь.

Ну приехал. То, сё, домик отдельный, удочку ему выдали, лодку арендовал, поужинал, в телефон повтыкал: узнал, что плотва спиннингом ловится, а щука на блесну клюет. И в ночь от берега отчалил. Мест рыбных он, конечно, не знал, да и вообще про рыбалку раньше только в интернете читал. Грёб на полярную звезду (шутка, летом ее на светлом небе не видать), заплыл чёрте-куда, вёсла поднял, сидит посередь озера, думает: «Где я? Кто я? Зачем я?» Камо грядеши, короче. Ночи хоть и светлые, но туман от воды и вокруг никого. Тишина такая, что аж в ушах звенит. Вдруг слышит – плюх, потом – шлеп… «Ну, – думает, – рыба играет. Это хорошо». И давай снасти разматывать. «Сейчас, – радуется, – поймаю щучку, или хоть плотвичку!»

Заковырялся в блеснах, лесках, крючках, глядь, а в озере, метрах в трех женщина плывет саженками. И прямо к лодке! Волосы русые длинные распущены, по воде стелются волнами. Плечи белые, отсвечивают, как фосфорные. И глаза! Не глаза – глазищи, что те блюдца! Зрачки огромные, прямо в душу туннель пробивают.

Подплыла и спрашивает: «Что, Саша, рыбу ловишь?» Тот, как дурак: «Ага».

– Что ж, ты, Саша, на Ивана Купалу один?

– Да я, это…

А женщина недослушала Сашино бормотанье, оперлась руками о бортик и прям как заправская пловчиха на край лодки взлетела. Лодка и не колыхнулась! Сидит на бортике, по колено в воде, абсолютно голая, и волосы выжимает. Саша и вовсе дар речи потерял, глаз от высокой влажной женской груди отвести не может. И не то, чтобы он женщин голых никогда не видел. Слава богу, не мальчик, всякого разного кино для взрослых насмотрелся. Только уж больно необычно всё. Ночь эта белая, женщина посередь озера…

– А Вы, это, ночными купаньями увлекаетесь? – Наконец, нашел слова.

– Ага, как ночь – так и тянет поплавать под луной. А на Купалу сам Водяной велел. Может, и ты со мной?

– Не-а, я, это, плавки не взял.

Женщина захохотала, да так звонко, переливчато ее смех над водой покатился, что долетел аж до берегового камня, стукнулся и обратно прикатился.

– А зачем нам плавки? – сказала и давай лодку раскачивать.

– Эй, эй, потише! Перевернемся же!

А она хохочет и знай своё – раскачивается, как на качелях.

Р-р-раз, два! И Саша в воде! Лодка сверху хлопнулась, как крыша над домиком, хорошо по башке не пришлось. Саша под лодкой, темно, чувствует только, что женщина рядом. Руками и ногами обхватила и мокрым ртом целует, вздохнуть не дает. С поцелуем оба под воду ушли. И только обрывки мыслей в Сашиной голове: «Вот это наловил рыбки… Сладко так и тиной пахнет… И никаких тебе прогов и багов…». Раз поцелуй, два… И Саша уже в глубине. Смотрит снизу на лодку с веслами на фоне неба…

Следующие пять лет Саша помнил плохо. Жили они с Мавкой на дне, ил был мягкий, так что постели не требовалось. Между любовными утехами ходили в гости, корни кувшинок собирали, чай из них заваривали. Иногда Мавка рыбку ловила, да ловко так, как выдра белыми острыми зубками. Ни разу не промахивалась! Только зимой скучновато было, зимой его красавица часто грустная сидела, да всё волосы расчесывала кем-то оброненным в воду гребнем. Даже вроде детей прижили? Помнит, что две девочки были, погодки, хохотуньи, гонялись в солнечном свете за мальками…

Только стал Саша замечать, что Мава его холодна с ним стала. Глаза ее, раньше чёрные и страстные, стали совсем прозрачные, как и нет их. Как-то в середине лета говорит:

– Пойдем, Саша, на то место, где мы познакомились, может, любовь наша снова закипит.

– Пойдем.

И поплыли наверх. По пути Мавка линя увидела, хвать его зубами и Саше подает:

– На, – говорит, – будет тебе к ужину.

Чем выше Саша поднимался, тем больше его паника охватывала. Лихорадочно молотил руками и ногами, на поверхность стремился. Вынырнул, огляделся. Вокруг нет никого. Только лодка перевернутая, да весла рядом плавают. «Вот тебе и петля времени, кротовая нора, блин, пространственно-временной континуум», – подумал, подплыл к лодке, кое-как перевернул, поймал весла, забросил в лодку вместе с линём, да так и поплыл к берегу, толкая лодку из воды.

Доплыл до базы, устал, измучился. Выполз на берег, лодку затащил и поплёлся к себе в домик. Стянул мокрую одежду и рухнул голый на кровать. Говорит, два дня проспал. А как проснулся, понес линя в местное кафе, а тот совсем уже погрустнел, хоть и в мокрой одежде валялся. Как зашел на кухню – вздрогнул. Знакомые глаза с огромными зрачками прямо в душу из-под белого колпака глянули, как огнем обожгли. Такая статная повариха с русой косой ниже пояса!

«Что это у Вас? Линь? И где Вы его валяли? Весь в песке и тине! Давайте сюда». Взяла рыбину, кинула в мойку – разделывать. Да так ловко начала ножом орудовать, что любо-дорого смотреть!

– Девушка, а как Вас зовут?

– Маруся.

– А Вы до которого часа работаете?

– А что? Проводить до дома хотите?

– Может, поужинаем вместе, этим линём?

– Хорошо! Только я не одна буду, а с двумя дочками. Не против? – Сказала, а сама веселым глазом испытующе так смотрит.

– У Вас две дочки?! Не может быть!.. Нет, я не против.

Недолго Саша ухаживал за поварихой. Да и чего там, отпуск-то короткий. Привез Марусю с девчонками к себе жить. Хорошо они живут, дружно. Недавно мальчонка у них народился.

Приезжайте и вы к нам на Валдай рыбу ловить. Мы и вам повариху сыщем! Знаете, какие они у нас глазастые…

____________________________

август 2021 г.

Инопланетное

Одна баба была некрасивая и с придурью, а потому бездетная. Решила она ребёночка завести. Пошла ночью в лес и нашла себе сыночка-инопланетянина, назвала Алёшенькой. Кормила его конфетами и говорить по-нашему учила. А он все свистел в ответ и чах, пока не зачах вовсе. Наверное, конфеты не понравились. Тогда баба положила его в старую обувную коробку и отнесла в сарай. Она всё туда относила. У неё в сарае чего только не было.

Один пропойца решил инопланетянина у бабы украсть, чтобы для опытов продать. Залез в сарай, да впотьмах наступил на грабли и ногу проткнул. Так баба узнала кто украл и участковому пожаловалась. Участковый пришёл, составил протокол, и объяснительную велел обоим написать, а на пропойцу арест домашний наложил. А тот и так дома с ногой сидел. А пока сидел, от нечего делать инопланетянина выпотрошил и водкой заспиртовал, чтоб не протух.

Один следователь научной фантастикой увлекался, всё про НЛО знал из толстых журналов: какого цвета гуманоиды бывают, какого размера, какой формы ихние корабли. Прочитал он отчеты с мест, приехал и забрал инопланетянина в город, на склад с вещдоками. А сам стал во все институты писать, чтоб приехали и определили, с какой планеты Алёшенька прилетел. Видать, знаний из журналов не хватило.

Одна журналистка малахольная, они в той газетке все такие, узнала про Алёшеньку и заметку сочинила, что дураки-учёные не едут на инопланетянина посмотреть, своего счастья не понимают. Давно бы открытие сделали и нобелевскую премию получили. Целый мильён тамошних гульденов.

Один начальник в большом кабинете заметку прочитал и позвонил одному директору института. Тот вызвал к себе одного младшего научного сотрудника и велел в экспедицию собираться. Пока этот м. н. с. собирался да командировочные получал, пока приехал да разрешение на склад с вещдоками брал, пришёл с утра, а инопланетянина-то и нет. Наверное, мыши сгрызли. Завхозу всё никак денег на отраву не выделяли, вот они и развелись. А может, свои прилетели и забрали Алёшеньку на родную планету, чтоб похоронить хоть по-людски, а то что он в коробке-то?

Историю эту мне одна учителка рассказала, она в том селе работала и бабу знала. Это в Челябинской области было. Там ещё потом метеорит взорвался. Только это не метеорит был, а инопланетяне повадились. Но наши зенитчики их сбили.

___________________________

июнь 2022 г.

Майский дождь

Ты помнишь тот день, Олька? Помнишь, как пристально, словно ощупывая, смотрел на тебя препод, как нежно поглаживал твою зачётку, когда ты заплетающимся языком бормотала что-то про категорический императив Канта?

– Только за красивые глаза, – буркнул в бороду, словно взятую поносить у Карла Маркса. Витиевато, с оттягом, расписался, закрыл и протянул тебе заветную книжечку. А когда ты дрожащими руками взялась за неё, не стал выпускать, чуть-чуть потянул на себя. Но и ты не разжала пальцы, и будь зачётка из токопроводящего металла, ты бы уже лежала, получив разряд, несовместимый с жизнью.

Но препод справился с собой и отпустил тебя, робкую и глупую птичку, со своей мохнатой ладони. Не на этой плантации мельница смелет тебя в порошок.

Помнишь, как ты вышла из аудитории и, под завистливые взгляды однокурсниц, заторопилась к тому, кто ночью написал под окнами общаги «Ни пуха ни пера Олька!», и ещё не понимая своего счастья, своей молодости, своей наивной милоты, летящей походкой ступила на огромную залитую солнцем площадь. Внезапный порыв ветра кинул с затылка на лицо копну пшеничных волос, грянул гром, и первые капли пригладили персиковый пушок на щеках. А потом вода хлынула сплошным потоком. Между лопаток мгновенно образовался ниагарский водопад, полетел по перекатам позвоночника, океаном разделил два полупопия и слился к южному полюсу.

Самошитый сатиновый сарафан намок мгновенно. Ноги по щиколотку оказались в тёплой от нагретого асфальта воде. Ты сняла самое ценное, что было на тебе в тот день – босоножки, купленные в прошлом году мамой у кустарей на пятигорском курорте специально для твоего выпускного. Ах, какие это были босоножки! На высоком точёном каблуке, с хлястиком через подъём, блескучей брошкой и тоненькими ремешками, придерживающими пальчики. О чьей ножке мечтал волоокий мастер, когда натягивал волшебные ремешки на колодку? Откуда они вообще узнавали о последних модных трендах, эти армянские обувщики? Впрочем, слова тренд никто тогда не слыхал. Просто они понимали красоту, эти волосатые парни с грубыми рабочими руками и траурной каймой под ногтями. Как птицам не нужна виза, чтобы перелететь турецкую границу, так и бывалым альбатросам обувного шика не нужны были чужие ворованные образцы.

Спрятаться от ливня было негде, и ты бежала, прижав к себе босоножки, через площадь к остановке, где под крышей стояли двое. Кажется, они не были знакомы между собой, но как по команде уставились на тебя, широко улыбаясь. Это сейчас, по прошествии стольких лет, ты понимаешь, как всё выглядело. До последней нитки мокрая девица, в сарафане, облепившем её 92-60-90 (мерки до сих пор хранятся в заветной тетрадке, рядом с эскизом того самого сарафана), натуральными русалочьими волосами и огромными серо-голубыми глазами, босиком врывается в унылую жизнь двух советских мужчин. Один – лысоватый с портфельчиком и отчётливым животиком под рубашкой. И второй – ещё постарше, поджарый, небритый, с увесистым рюкзаком, который он поставил на скамейку.

– Девушка, вы, наверное, большая грешница, – сказал лысоватый, – посмотрите, как вы намокли!

«Ну и дурак же ты, дядя», – подумала, взглянув с непостижимой высоты своих восемнадцати на этих пожилых неудачников. А ведь им, как ты сейчас понимаешь, было чуть за сорок. Но для тебя это уже было глубокой старостью. Кто же думает о сорока в восемнадцать?! Эти двое ещё пытались что-то говорить, неловко шутить, но тут подошёл автобус, который увёз тебя в другую, новую жизнь. Другие, чистые и горячие чувства наполнили тебя, перелились через край и залили всё вокруг вперёд на целый год. Год, который ты тоже никогда не забудешь, потому что следующим маем ты уже была вдова…

Но прежде, чем начать писать новый, не менее захватывающий роман своей жизни, ты, в отличие от Гертруды, сносила свои армянские босоножки в ноль.

_____________________________

март 2024 г.

Вот такая собачья мистика

Так-то я по кошкам больше… Но пару необычных случаев могу рассказать.

Был у меня муж, отдельная, очень запутанная история, глухой криминал. Похоронили его в далеком северном городе, из которого уехала я настолько давно, что уже и неправда. И вот, спустя двадцать лет, еще одним странным случаем, в разгар зимы оказываюсь опять в этом городке и понимаю, что, скорее всего, больше никогда в жизни не придется здесь побывать. Надо бы пройтись по родным пепелищам и хоть не родительским, но гробам. На кладбище, то бишь, съездить. Дань памяти, всё такое…