Наваждение

Юрий Леон

Наваждение

Над городом светом багровой луны плавилась ночь. На кровавых облаках колыхалась бесформенная тень. Безглазый призрак порока мягко ступал по кривым улочкам города, покрывая слизью лжи и похоти крыши жилых домов, официальных зданий, карсты пещер в сердцах живущих.

Покровительства ночи ждут и бордели, и вельможи, – эти шулеры и фокусники, разъеденные золотом и коррозией денег, в своих просторных кабинетах возомнившие себя богами бриллиантово-материального мира. Они всегда в выигрыше, играя в «подкидного дурака» с доверчивыми, сминая в пафосе обещаний сомнения в справедливости у пришедших на поклон.

Днём не слышна кошачья поступь тени – охотницы за пороками и удовольствиями. Но ночами следы от её лаковых башмачков ложатся фишками на зелёном сукне казино, и оседают на дно бокалов в тайных притонах тайных услад и кровосмешения. Её шёпот и вкрадчивая поступь вплетаются в звуки приглушённого ночного дыханья; в беспечную музыку нескромного пикапа; в шелест сбрасываемых платьев; в звуки низких измен и пошлого флирта. В роскошном блеске мраморных лестниц и в зеркалах натёртого узорчатого паркета отражается тень реальности в карнавальной маске, фраке или пикейном жилете с алой розой – знаком неугомонного собачьего гона в петлице. Источая манящий аромат афродизиаков влечения, ночная тень щупальцами тёмных глубин опутывает и увлекает зазевавшихся рыбок в самые мрачные углы запретных желаний. А там – розовые кольца страстей, впиваются в тела ослеплённых блеском мишуры и засасывают заплутавших в гибельный омут.

На город падает тьма. И лишь только загораются звёзды – вереницы людей выходят из домов и тонут в пряных коктейлях ночи.

«»

Высокая молчаливая женщина с распущенными черными волосами вошла в пустой дом. Она пришла, чтобы найти исчезнувшего друга. На исчёрканном столе лежала тетрадь. Рядом – фото. На фото дата – день его исчезновения. Она молча развернула дневник. На последней странице тетради чернела запись: «Прости, что оставил тебя одну».

«»

Для неё Вик был просто другом. Для него она была безответной любовью. В эту ночь поражение сердца было сильным. Он узнал её под маской, и бурное течение безумия захлестнуло его. Он душил память о ней и терзался невозвратным, мучился ревностью, был опоен коварным зельем горя и разлуки. Ненормальный, он весь день бродил, не разбирая дороги. Машины обдавали его водой из луж. Трамваи трезвонили, сгоняя его с рельсов. На перекрёстках вслед ему летели проклятья. Он был хорошо одет, но его дорогая одежда завсегдатая раутов и полусвета рвалась, тлела, и свисала грязными лоскутами. Но он ничего не замечал. От горького похмелья у него раскалывалась голова.

Вик медленно брёл по серым дорожкам парка. На веранде открытого театра играла тихая музыка. Он присел на холодную скамью. Музыка освежала, охлаждала нервы, и вскоре головная боль ушла. В эмоциональным перенапряжении он заснул на обшарпанной скамейке.

«Трехпланный, завершённый мир проявляет себя в человеке тайной смерти и одновременного возрождения».

«»

Вик очнулся в лесу у белеющих крестов высоких берез. Лес – мрачный чудотворец, был украшен кружевными серьгами ольхи, звенящими ветками ив. Шелестела листва. По блёклой траве ветер в притихшей ночи рассыпал тонкую солому и восковые колосья лунного света.

Загадочная темная ночь, лесная чаща, близость тайны – все это казалось ему характерными элементами театра, увлекательным сюжетом фантастического литературного жанра.

«»

Вик вздрогнул от пристального взгляда. Перед ним, ощетинив гриву, стоял огромный кот с красными глазами. Рядом, у изголовья, стояла золотоволосая дама в мерцающем платье. Чёрный кот, воинственно мяукнув, взлетел над ними распластанным ковриком – квадрокоптером, вздыбив шерсть и растопырив когтистые лапы.

–Приятно с тобой познакомиться. Меня зовут Фрея.

–Да, тоже рад знакомству – в тревожной растерянности ответил он, тряхнув головой

–Это ненадолго – заверила его молодая дама.

Она приложила к губам флейту и затянула заунывный напев незнакомой песни. В глухом бору завыло ненастье. Волнуем непонятным предчувствием, он слушал флейту, её песню и вой леса. Всё казалось ему загадочным: и лес, и осень, и эта женщина. Богиня? Ведьма?

С усмешкой глянула на него лесная дива и прервала мелодию флейты.

–Я пою силу богам, почести – альвам и феям, а Берендею – славу.

«»

«Загадочная женщина загадит жизнь любому». – вспомнил Вик смешную в другом положении фразу. Но сейчас веселья она не принесла.

«»

Из паутины мрака вышла девушка, затянутая шелками ночного тумана. Увядшие розы из древнего обряда лежали колючим венком на волосах. На пальце невесты мрачно блестел таинственный камень. Восковое лицо. Белые выпуклые губы. Окровавленные пальцы с острыми когтями. На шее затянуты мёртвой петлёй бусы из ссохшихся детских черепов. Открытым ртом призрачная форма жадно глотала воздух. В черты её мелового лица Вик смотрел с дрожью и волненьем.

Видение ему напоминало недавнее. Чуть внятным механическим голосом бледная тень произнесла:

–Скажи, за что ты должен скитаться по кругам невозвратного счастья? Пойдём со мной! Здесь твой ответ, и нет мучений.

«»

Лишь в земном обмане тишина блаженна. Чары колдунов – это энергии могущественных богов рода, духи, занимающие высокие места на престоле Святого естества. Но колдун опирается не только на силы зла, он связан со всеми божествами. И они гневаются и наказывают, когда люди нарушают священные традиции.

«»

На глазах с прекрасной Фреей произошла страшная перемена: ее золотые волосы поседели, белоснежная кожа пожелтела и покрылась морщинами, звёздное платье стало серым, как пепел. Ветви деревьев зашипели над ним змеями, а окружившая её нечисть превратилась в голодных волков.

–Мы – жрицы природы. У нас свои блага и золото. «Хлебом нас питает зерно, и варят нам березы сок. Для нас на ловлю выходят волки. И нам полотна ткет паук…» Я не без чарки вина и меда.

–Что, родимый? Понял ли ты мои слова и песню?

Оцепенев, Вик молча смотрел на преображённую.

Ведьма склонилась над ручьем – и в тихой воде увидела свое мерзкое отражение. Она неодобрительно потрясала рогатой головой. Долго смотрелась в гладкое зеркало и с досадой сказала:

–Опять у меня стала вялой кожа и обвисла грудь. А ведь можно вновь стать моложе – стоит только раз…

Она повернулась к нему:

–Мужчина, скучаете?

–Не настолько – сдавленно ответил Вик.

–Не отвергай предложенное. Запомни, «женщина обижается на мужчину в двух случаях: когда ему от нее надо только одно, и когда ему от нее ничего не надо».

–Что же ты не пошел с ней? Она твоя – кивнув головой на призрачную тень, спросила старуха, ткнув в его сторону скрюченным пальцем.

На своем веку ведьма так много выпила крови, что стала щедрой на своих дочерей. Её глаза слезились, а голос визгливо скрипел, точно старуха водила ножом по стеклу.

–Не хочу, – ответил он ей. – Боюсь я ваших девушек…

–Фу!.. стариками родились вы, мрачные демоны горячей крови… А ведь ты молодой, с незаурядным умом, оснащённый силой и способностями. Стоит только согласиться, и перед тобой откроются наши тайны.

Вокруг него теснились бледные фантомы, бестелесные призраки и другие тени, и, та, что сидела рядом с ним, иссушенная временем, без тела, без крови, с сердцем без желаний, с глазами без огня, – тоже была почти тень.

–Бусы рассыпались в волшебном саду на веранде – с огорчением произнесла Фрея. – Все собрала, только маленькая бирюза куда-то закатилась. Запылится – придётся смывать налипшую пыль, когда найду.

Она задумчиво глянула на звёздное небо.

–Луна – мать ночи. Она мертва к «морали» и «религии». Луна – это магия. Это мистическая чаша ночи, куда сливается семя инстинкта. Истомлёнными ночами с её переполненных краёв стекают вязкие капли желания. Под стеклянным светом луны каждую ночь смыкаются пары и открываются влажные кольца «космических врат» разумно разделённого мира. Но так было не всегда.

Человек узнаёт самого себя в своих потомках. Первые слова, сказанные на земле – «мать» – источник, символ женского начала, продолжения рода, как и «отец» – первый предок, символ мужского начала и размножения человеческой расы.

Когда-то давно, процветало племя первых неразумных людей. Тогда земля была плоской. А тот век принято называть Золотым, как сегодня зовут несчастных детей, счастливых в своём неразумии. Порода той «солнечной расы» была сокрушена творцом за отступничество от его замысла – от гармонии полюсов и противоположностей.

Вместе с тёмным началом – «отцом» золотого века; и с его источником – матерью его детей, были сожжены в божьей ярости и сами дети – порождение неразумных отступников. Бог пресёк жизни выведенных им «исчадий свального секса». Неудавшаяся порода «радужного» племени была похотливыми существами: «Где здесь пруд? А где поймают – там и прут», – родственниками, одним словом. Не было в их понятиях – ни братьев и сёстёр, ни отцов и матерей, ни недоступных животных. В их мрачных городах Содома и Гоморры все ложились и покрывали друг друга. Порочное племя было уничтожено огнём.

Только через охлаждение душ серебряного и бронзового веков наступило время разделения на мужчин и женщин, – время познания радости в разности полов и гармонии дуальной жизни нынешнего железного века.

«»

Во тьме кожистокрылыми «блаттодейками» кружились хищные ведьмы, обернувшись пятнадцатилетними школьницами. В их сетчатых глазах блестели безрассудство и свобода, пылали костры преисподней. Опоенные луной воздыхатели лесного мрака без умолку стрекотали, ночные жуки щёлкали блестящим хитином животов и кружились возле глянцевых бёдер обратившихся ведьм, а пауки Джоро плели на них ловчие сети. Душный воздух был пропитан желанием.

«»

–Я жила недаром! Ад, с потемневшего красками престола, вещает падшим в угли его подземной республики – свободу, братство в коленопреклонении и равенство титанам стихий. Но многие не хотят преклоняться и идти его путём. Я задаю тебе вопрос: «Если больной очень хочет жить, – адские врачи бессильны?». Я слышала, что земное здоровье – это прежде всего баланс между умением отдать и взять от другого; быть одному и быть среди людей; баланс любви к себе и любви к другим. В человеческой среде следует жить без крайностей и кумиров. Любая крайность, вообще, опасна. А культ эмоций – так же опасен, как и культ рацио. В случае нарушения баланса, ищи нестыковки в понимании твоей свободы на выражение чувств со способностью управлять ими.