Полная версия
Увольнение
Милица Мир-Ям
Увольнение
– Ммм, еще целых десять минут до шести…
Ах, эти сладкие минутки перед подъемом, когда молодая чиновница может полежать в теплой кровати. Она смотрит на часы, будто в силах замедлить бег стрелки, растягивает каждую минутку до пяти, чтобы продлить удовольствие понежиться в постели, совсем как счастливая мужняя жена, которая знать не знает, как это вставать по будильнику, впопыхах прыгать по холодной комнате, торопливо одеваться, завтракать и бежать за трамваем…
Когда стрелка немилосердно останавливается на шести, девушка выскакивает из постели. Утренние дела ловко идут своим чередом. За четверть часа растоплена печка. Пока шумит кофейник и потихоньку закипает молоко, она одевается и напевает.
Поет, потому что сегодня суббота, последний рабочий день на неделе, а завтра – желанное воскресенье и утром можно поспать подольше… Она души не чает в своем доме, и домик отвечает ей взаимностью. Здесь комнатка и кухонька, где она в одиночестве проводит время. Каждое утро она вынуждена покидать квартиру, весь день та стоит закрытая, холодная, тихая, и только мерное тиканье часов, как биение пульса, нарушает мертвую тишину. Она не приходит домой в полдень, как многие чиновники. Когда бы ей успеть? Пока она обедает в ресторане, уже половина второго, ей нужно возвращаться в канцелярию… Прежде смотрела она с завистью на женщин в окнах домов, ждущих мужей на обед, им не нужно было никуда выходить, и девушка жалела свою комнатку, такую холодную и заброшенную в полдень, с нетерпением ждала вечера, чтобы заполнить ее шагами и взглядами, согреть все стены и уголочки, дышащие зимним холодом…
Утро, беспокойное и короткое, все же ей мило. Трещит огонь в печке, она ходит туда-сюда, хлопочет по хозяйству как справная женушка, о чем раньше так мечтала, а не о канцелярском столе с кипой бумаг и пишущей машинкой…
Но сегодня утром она поет. Сегодня ее ждет нечто чудесное. О да, она идет в оперу. Они с подругой достали билет на самый верх галерки1, и для нее этот вечер станет ярким праздником, как бал для какой-нибудь дамы.
Ей нравится и эта галерея, откуда она теперь без зависти смотрит на партер2, а в антракте иногда спускается в фойе и гуляет среди дам высшего света из лож3 и бельэтажа4, нимало не отличаясь от них гордым станом и элегантностью. В мягком вечернем свете ее дешевое шелковое платье благородно блестит и грациозно драпирует стройную фигурку.
Поэтому она и поет, и вместе с ней поет печка, ее глаза смеются, ведь она увидит на сцене всех любимых певцов: и тенора, и баритона, и обожаемую певицу-сопрано. Этот сценический мир на один вечер околдует ее и заставит позабыть мрачную канцелярскую жизнь.
Минуты летят, движения девушки ускоряются. Нужно еще навести порядок, разложить вещи по местам, переделать кучу мелких дел, она справляется с ними одно за другим.
Ах уж, эта канцелярская суета!
Ключ поворачивается в дверях, она бежит через двор многоэтажного дома, элегантный фасад которого выходит на улицу, а во дворе прячет крошечные однокомнатные квартирки, где обретает бедный чиновничий люд.
*****
В канцелярии за своими столами уже расположились три коллеги-чиновницы. Девушка заходит вся румяная от мороза, здоровается, улыбается и садится за стол. Потом оборачивается, пораженная их молчанием, переводит взгляд с одной на другую, обращается к коллеге, которая оперлась на руку с остекленевшим взором.
– Ты что такая грустная?
– Грустная? Ты разве ничего не знаешь?
– Нет, а что…
– А зря, нас с тобой скоро уволят… Нас уже и в список включили.
– Уволят?!
Это страшное слово поразило как гром: она не может поверить, сидит с каменным лицом, ничего не говорит, не понимает. Вот протянула руку, взяла какой-то документ, хотя и не понимала, зачем он ей, перевернула его, будто читает, но не понимала ни слова, потому что повсюду множилось и рокотало: «Уволят! Меня уволят!». С трудом она берет себя в руки:
– Кто тебе сказал, что нас уволят? Может, и неправда это.
– Поверь мне, все уже решено, этих двух оставят, а нас уволят. Слишком много работниц в отделе, четыре человека не нужно.
Девушка хотела возмутиться, запротестовать, но силы ее покинули, она смогла только прошептать:
– За что же нас обеих? – и смотрит на двоих коллег, которые их внимательно слушали, и одна из них, искренне сочувствуя, вмешивается, чтобы утешить:
– Неправда, что вас уволят. Может, наоборот, нас сократят.
Страх мелькает в их глазах, все четыре девушки за столами опускают головы, смотрят в документы, заправляют бумагу в пишущие машинки, но только одна мысль пульсирует в голове, одно жуткое слово разлетается по всей канцелярии как коса смерти, и слово это: Увольнение.
Машинки начинают тарахтеть, пальцы механически стучат, но все непрестанно думают только об одном: увольнение… Одна машинка замолкает, чиновница поднимает голову и спрашивает, как будто ища поддержки и утешения:
– Неужели это правда?
Остальные машинки замолкают, снова начинается разговор, каждая девушка пытается подбодрить другую, но при этом на сердце у каждой камень. Все раздавлены новостью, и вновь нежные женские плечики склоняются над машинками, а пальцы яростно стучат по клавишам, как будто каждый быстрый удар говорит: «Разве я не усердно трудилась? Разве не работала с утра до ночи? Почему меня увольняют?»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Галерка – верхний ярус зрительного зала театра, где расположены самые дешевые места.
2
Партер – нижний этаж зрительного зала напротив сцены.
3
Ложа – группа мест, отделенная от соседних боковыми перегородками или барьерами.
4
Бельэтаж – первый ярус балконов в зрительном зале, который располагается над партером.
