«Юмор и абсурд»

Александр Мичков

"Юмор и абсурд"

Тернии от мольберта.

…Телефонная связь:

– Гриша, ты что делаешь?

– Грунтую.

Гоша: – А у меня что-то не пишется.

Пойдем, погуляем,

об искусстве поговорим…

Два непризнанных художника, из молодых, были дружны еще до срока отсидки внутри Академии художеств.

Там, на лекциях, появлялись спустя рукава и откровенно глумились над Мэтрами-жрецами, кои свято оберегали традиции живописного промысла. Следует сказать – мастерства и искусства.

Лопнуло терпение седых Светил – Гришку с Гошкой выпнули из храма бога Да Винчи. За злостные прогулы и хулу святых канонов.

Пришлось изобретать новые теории и методы вторжения на рынок.

Произведения малевичных геометрических конструкций и кандинских уродов давно обросли подметной осанной барыг от живописи и томились в бронированных подвалах миллионеров.

Кубизматика, модернятина и прочие «прогизмы» напрочь отвергались гусарами-повстанцами.

…Григорий слыл рисовальщиком от бога, а Георгий колористом. Притом идеологом. Мудро вещал:

– Нам ли тягаться с великими. Просто нужно объединить молодецкие силы и избегать пресного теста в полотнах и наполнения их сыпучим материалом. Авантюрный сюжет и…

– Абсурд и гротеск! – вскричал Гриша. – Темп и буйство красочек-красулек! Кстати, вчера, уж к ночи, ворвался Борька-перекупщик (прозванный «маршаном от сохи») и умолял продать нашу маленькую хохмочку. Помнишь, писали его морду на картине «Самогонный куб и ненасытный дегустатор»? Пожертвовал аванс до решения суммы. Так что, «погуляем, об искусстве поговорим»…

– Тебе лишь бы повод.

– Ну и что. Поднаберемся азарту и за дело.

– Ты и так живешь, как трансформаторная будка.

– Ето как?

– Все время гудишь…

– Делу – время, разврату – час.

…Прогулки были отработаны по отчеканенному маршруту – вдали от центра, с заходом в «Товары повседневного спроса» (вино-воды) и тупиком «Пивная». Здесь мелкотравчатая богема накачивалась босяцкой философией, низведением ниц авторитетов и петушиным тщеславием. То-есть тем, что точно выразил один умник – «пиндёж по пыльной дороге».

Друзья не торопясь отпивали жижу смердов и генерировали идеи полотен. Гришка непрерывно штамповал эскизы по теме и наброски ярких завсегдатаев.

– Картина – «Скорбь институтки».

– Ну-да! Сделала аборт, а снимок УЗИ поставила в рамочке на полку комода.

– Вот именно! Рядом с фотками трех предполагаемых соавторов. И горюет-горюет…

– Гениально! По глотку?

…

– Видишь, вон бедолага, – двойник персонажа Ван Гога «Портрет папаши Танги»? Возьми на карандаш. Восславим алхимиков живых и вечных красок. Сюжет пока не приходит…

– Может быть, маляр-виртуоз «…картину гения чернит»?

– А дальше?

– Будет мощно! На квадрате Малевича воскресим Танги с угрюмым взором на фон.

– И скупыми слезами…

…

– Полотно «Женщина в интересном положении».

– Свежо. А соль сюжета?

– Меняет колесо КАМАЗа.

– Блеск! А вокруг джентльмены в цилиндрах и белых перчатках заключают пари.

– За высокое воспитание снобов!

– Луи Брежнев с большим интересом и пониманием вертит древние скрижали со священными текстами, подаренными Абдель Насером. Соображает, как пустить в дело драгоценную древесину…

– Политбюровщики внимают в тряпочку…

– Точно!! Рядом с Генсеком пылится токарно-обделочный станок, как у Петра Первого.

– Ура! Высокая ступень развития!

– Годится, ставим в Сетевой график работ. – Тут Георгий строго-настрого добавил. – Прокачку организма прекращаем, потому как – «Ленин в тебе и во мне!»…