Цифровое эхо

Секретарша Елена, обычно улыбчивая и болтливая, на этот раз лишь молча указала ему на дверь кабинета генерального директора. Ее взгляд был странно избегающим.

Дмитрий Семенов, его начальник и основатель компании, сидел за своим массивным столом из черного дерева. Он не был один. Рядом, в кресле, нервно теребя дорогую ручку, сидел Максим, руководитель отдела работы с ключевыми клиентами. Лицо Дмитрия было гранитной маской, но Алексей, знавший его десять лет, видел мельчайшие трещины в этом граните – подрагивающий уголок рта, чуть более учащенное дыхание. Это был гнев. Холодный, концентрированный.

«Алексей, садись», – сказал Семенов, не предлагая кофе. Плохой знак.

Алексей опустился в кожаное кресло, чувствуя себя подсудимым. «Дмитрий, Максим. Что случилось?»

«Случилось то, против чего мы, и ты в первую очередь, всегда предупреждали наших клиентов», – Семенов отодвинул от себя планшет и нажал кнопку. – «Потрать минуту. Послушай.»

Из встроенных динамиков высокого класса полился голос. Его голос. На этот раз он звучал иначе – не измученно и зло, как в сообщении Анне, а снисходительно, язвительно, с оттенком циничного профессионализма, который Алексей иногда позволял себе в узком кругу доверенных коллег.

«…да нет, Макс, всё это, конечно, смешно, – говорил его голос. – «Система «Квант» от «Орбитала»? Это же детский конструктор. Вы видели их техническое задание? Я вчера ознакомился – там одни дыры, фундамента нет вообще.. Их главный архитектор, этот… Игорь Волков, он же дилетант. Непонятно, как он вообще доработался до такой должности. Наверное, по блату. Я бы на твоем месте даже не тратил время. Контракт с ними – это выброшенные деньги и репутационные риски. Лучше подождать, пока на рынке появится что-то адекватное.»

Запись оборвалась. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тихим гудением климат-контроля.

Алексей сидел, онемев. Он узнал контекст. Это был фрагмент их реального разговора с Максимом недельной давности. Они обсуждали потенциального партнера, компанию «Орбитал». Но в реальности он сказал нечто совершенно иное. Что-то вроде: «Система сыровата, но потенциал есть. Нужно запросить у них план по устранению уязвимостей». Он был осторожен, профессионально корректен. То, что он только что услышал, было уродливой, злобной пародией, вырванной из контекста и переписанной так, чтобы звучать как личное оскорбление.

«Игорь Волков, – тихо произнес Максим, не глядя на Алексея, – получил эту запись вчера вечером. Анонимно. С пометкой «от коллеги, который беспокоится о репутации «Кибер-Щита». В девять утра его юристы прислали нам уведомление о расторжении контракта. Трехлетний контракт. На сорок миллионов долларов. Они также сообщили, что подают иск о защите деловой репутации.»

Алексей попытался сглотнуть, но во рту было сухо. «Дмитрий… это фальшивка. Это… голосовой клон. Я вчера с этим столкнулся…»

«Я знаю про твои вчерашние… домашние проблемы, – холодно парировал Семенов. – Анна звонила мне час назад. Она очень обеспокоена твоим состоянием.»

Вот как. Анна позвонила его боссу. Мысль об этом была ударом ниже пояса. Она не просто не поверила ему. Она начала действовать, видя в нем угрозу.

«Это не имеет отношения к моему «состоянию»!» – голос Алексея дрогнул от ярости и бессилия. – «Это целевая атака! Кто-то украл мой голос и использует его, чтобы уничтожить мою жизнь! Сначала личную, теперь профессиональную!»

«Уничтожить твою жизнь с помощью сорокамиллионного контракта?» – Семенов поднял брови. – «Довольно специфический способ.»

«Я могу это доказать!» – Алексей вскочил. – «Дай мне эту запись! Мой анализ покажет…»

«Мы уже провели анализ, Алексей, – перебил его Максим. Он наконец поднял на него взгляд, и в его глазах читалось разочарование и… страх. – Наши лучшие аудио-инженеры. И специалисты из лаборатории «Фонотек». Результат…» – он замялся.

«Какой результат?» – потребовал ответа Алексей.

«99.9% совпадение с твоим голосом, – жестко сказал Семенов. – Никаких следов монтажа или синтеза, которые можно было бы доказать в суде. Для всех, включая суд, эта запись будет считаться стопроцентно аутентичной.»

Алексей снова рухнул в кресло. Его мир, выстроенный на знании, контроле и технологическом превосходстве, рушился с оглушительным грохотом. Его собственное оружие – экспертиза – было обращено против него.

«Дмитрий, мы знакомы десять лет. Ты знаешь меня. Ты знаешь, что я никогда…»

«Я знаю тебя как блестящего параноика, Алексей, – голос Семенова смягчился, но в этой мягкости была непробиваемая стена. – Я знаю тебя как человека, который видит угрозы там, где их нет. И который иногда… срывается. Особенно под давлением. Твоя личная жизнь – твое дело. Но когда твои… демоны… начинают стоить компании сорок миллионов и двадцатилетнюю репутацию, это становится и моим делом.»

«Так ты веришь в какого-то мифического хакера, но не веришь мне?» – Алексей с трудом сдерживал рыдания. Он чувствовал себя загнанным в угол зверем.

«Я верю фактам, – Семенов отодвинул от себя планшет, как нечто грязное. – А факты таковы: наша компания понесла колоссальный ущерб из-за твоих слов. Записанных слов. Пока ты не докажешь обратное – не гипотетическими теориями, а железобетонными уликами, – я не могу рисковать остальным бизнесом.»

Он сделал паузу, собираясь с мыслями. Алексей видел, как тяжело ему это дается. Дмитрий был не монстром, он был прагматиком. И прагматик в его положении не мог поступить иначе.

«Алексей, ты отстранен от всех проектов. Сейчас. Сдай все пропуска, корпоративные устройства. Твой доступ к серверам заблокирован. Официально – административный отпуск. Неофициально… – он развел руками. – Разберись со своими проблемами. Если сможешь доказать, что это атака, и найдешь виновных, двери будут открыты. Если нет…»

Он не договорил. Не нужно было.

Процедура заняла пятнадцать минут. Он молча сдал телефон, ноутбук, пропуск. Сотрудники, которые еще вчера ловили каждое его слово, теперь отводили глаза. Он был прокаженным. Носителем цифрового проклятия.

Выйдя из здания «Кибер-Щита», он остановился на ступенях. Утреннее солнце слепило его. Город жил своей обычной жизнью. Люди спешили на работу, смеялись, разговаривали по телефонам. Они доверяли своим голосам. Они не знали, что самое страшное оружие уже создано. Оружие, которое превращает твое собственное «я» в твоего палача.

Он достал свой личный, защищенный телефон. На экране горело уведомление о новом сообщении. От Анны. Сердце екнуло. Может быть… может быть, она одумалась?

Он открыл его.

«Леша, мне нужно время. Пожалуйста, не звони и не пиши. Я… я не могу сейчас. Договорились с Дмитрием, что ты заберешь свои вещи из квартиры, когда меня не будет. Ключ под ковриком.»

Он прочел сообщение еще раз. Потом еще. Он стоял на ступенях своего бывшего офиса, и его жизнь – карьера, любовь, репутация – лежала в руинах. И все это было разрушено одним-единственным оружием. Его собственным голосом.

Кто-то там, в цифровой тени, не просто играл с ним. Кто-то методично, с хирургической точностью, демонтировал его личность по частям. И Алексей с ужасом понимал, что это еще не конец. Это был только второй акт. И следующий удар, он чувствовал это костями, будет нанесен по тому, что осталось самым святым. По его семье.

Он посмотрел на свой телефон. Следующий звонок, он знал, будет от матери.

Глава 4: Звонок маме

Алексей сидел в полумраке своей квартиры, вертя в руках отключенный корпоративный телефон. Всего два дня назад этот гаджет был символом его власти, его экспертизы, его контроля над цифровым хаосом. Теперь это был просто кусок пластика и стекла. Как и он сам – лишенный статуса, репутации, доверия.

Он смотрел в окно на ночной город. Огни машин выписывали призрачные траектории, словно кто-то водил кистью по мокрому асфальту. Где-то там, в этой паутине света и данных, сидел тот, кто уничтожил его жизнь. Кто-то с абсолютным, почти божественным пониманием человеческой психологии и технологий. Не хакер-вандал, ломающий системы ради забавы. А архитектор апокалипсиса, разбирающий реальность по кирпичикам.

Его личный телефон, лежавший на столе, завибрировал, заставляя его вздрогнуть. На экране горело имя: «Мама».

Сердце Алексея упало. Он знал. Он знал с той же неоспоримой ясностью, с какой знал алгоритмы шифрования. Очередной удар. И на этот раз – самый болезненный.

Он сглотнул и поднес трубку к уху. «Мама?»

То, что он услышал, было не привычным теплым голосом, полным заботы. Это были прерывистые, захлебывающиеся рыдания. Те самые, от которых у него сжималось сердце в детстве, когда она получала плохие известия.

«Лёшенька… сынок…» – она всхлипывала, и слова тонули в плаче. – «Что… что случилось? С тобой всё в порядке? С Аней?»

«Мама, дыши. Спокойно. Со мной всё в порядке. С Аней… пока не знаю. Что случилось?»

«Ты… ты же только что звонил…» – она с трудом выговаривала слова. – «И сказал… что попал в аварию. Что Аня в больнице, что ей срочно нужна операция… что нужны деньги. Пятнадцать тысяч долларов. Ты сказал… что если я тебя люблю… чтобы я срочно перевела… Твой голос… он был такой странный. Испуганный. Ты плакал…»

Алексей закрыл глаза. Так. Вот оно. Тот, кто играл с ним, поднял ставки. Он бил по самому больному – по материнскому инстинкту, по самой глубокой, животной связи.

«Мама, слушай меня внимательно. Это был не я. Это мошенники. Они используют технологию, которая копирует мой голос. Они уже испортили мне отношения с Аней, теперь они пытаются обмануть тебя.»

На том конце провода наступила тишина. Слишком долгая. Он слышал лишь ее прерывистое дыхание.

«Мама? Ты меня слышишь?»

«Слышу, сынок, – ее голос стал тихим, осторожным. – Но… это был твой голос. Я… я узнаю его из тысячи. Тот же тембр. Та же манера… Ты же знаешь, я всегда узнаю, когда ты плачешь по-настоящему. Еще с детства. Это был ты.»

«Это была машина, мама!» – его голос сорвался, он сжал телефон так, что треснул корпус. – «Поверь мне! Я не звонил! Я не просил денег!»

«Лёша… – в ее голосе послышалась не просто растерянность, а что-то худшее – жалость. Та самая, которую он видел у Анны и у Семенова. – Может быть… может, ты не помнишь? Иногда… при стрессе… бывают провалы. Ты же сам говорил, что у тебя проблемы на работе. И с Аней… Может, ты позвонил в каком-то состоянии, а теперь не помнишь?»

Он сидел, пораженный. Его собственная мать, женщина, которая знала его с пеленок, предлагала ему диагноз. Психическое расстройство. Это было гениально. И адски. Атака была не просто на кошелек. Она была на саму связь между матерью и сыном. На ее веру в его адекватность.

«Мама, – он говорил медленно, с усилием выговаривая каждое слово, – у меня нет провалов в памяти. Я в здравом уме. На меня охотятся. Кто-то очень умный и очень злой украл мой голос и использует его против меня. Против нас.»

Молчание. Затем тихий, полный безысходности вздох.

«Хорошо, сынок. Хорошо. Я… я никуда не перевела деньги. Я сначала позвонила тебе. Я… я рада, что с тобой всё в порядке.»

Но он слышал в ее голосе непроизнесенные слова: «Я рада, что ты физически не пострадал. Но с твоей психикой… я не уверена.»

«Я сейчас приеду, – сказал он резко. – Объясню всё лично.»

«Не надо, Лёшенька! Уже поздно. Завтра… завтра поговорим. Ты… отдохни. Хорошо?»

Он понял. Она его боялась. Боялась того, кем он, возможно, стал. Боялась его «неадекватности».

«Хорошо, мама. Завтра.»

Он положил трубку. Руки дрожали. Он встал, схватил ключи от машины и выбежал из квартиры. Он не мог оставаться в этих стенах, пропитанных ядом недоверия.

***

Дорога к дому матери заняла сорок минут. Он ехал на пределе скорости, не обращая внимания на светофоры и знаки. Ему нужно было увидеть ее. Убедиться, что с ней всё в порядке. И попытаться в последний раз достучаться.