Тринадцатый удар

Игорь Знаменский

Тринадцатый удар

Пролог

Пыль в кабинете профессора Варбурга пахла одиночеством, забвением и угасшей гениальностью. Для Артура Уинслоу этот запах был знакомым и почти что родным. Он провел здесь бесчисленные часы за последние три года, будучи не просто ассистентом кафедры астрономии, но и личным протеже, «научным наследником» самого Альберика Варбурга.

Профессор был для него не просто наставником. Он был проводником в мир, лежащий за пределами сухих учебников. Это Варбург научил его не просто смотреть на звезды, а чувствовать их – ощущать громадное, леденящее дыхание космоса, его безразличную мощь и тайны, которые не укладываются в формулы. Они вместе просиживали ночи напролет, обсуждая не общепринятые теории, а маргинальные гипотезы Варбурга о «вне-временных аномалиях» в звездных паттернах, о «текстуре реальности» и ее возможных «разрывах».

Именно поэтому исчезновение профессора месяц назад было для Артура не административной проблемой, а личной трагедией и неразрешимой загадкой. Один из самых блестящих умов своего поколения не мог просто взять и сбежать от долгов или из-за женщины, как с пренебрежительной усмешкой утверждал декан Годфри.

– Разбери этот бедлам, Уинслоу, – сказал декан, стоя на пороге. Его прагматичное лицо бухгалтера было искажено гримасой раздражения. – Найди что-то ценное для кафедры, а остальное… сожги, если хочешь. Старик окончательно свихнулся на почве своих изысканий. Оставь сентименты.

Как только дверь закрылась, Артур с горечью провел рукой по стопке бумаг на столе. Это не был «бедлам». Это была карта разума его учителя, и он чувствовал ответственность за ее сохранность.

Разбирая завалы, он наткнулся на потайной ящик, искусно встроенный в ножку стола. Сердце его учащенно забилось. Внутри, завернутый в кусок мягкой замши, лежал кожаный блокнот. Он был старым, потрепанным, и его углы были стерты до белизны. Но больше всего Артура поразила обложка. Она была сделана из кожи неестественного, темно-серого оттенка, на ощупь странно упругой и холодной. На ней был вытиснен тот самый гипнотизирующий узор, который Варбург иногда чертил на полях своих лекций – спираль, превращающаяся в многогранник, который, в свою очередь, распадался на новые спирали. Смотреть на него было неприятно; глаза сами собой соскальзывали в сторону, отказываясь фокусироваться.

Артур открыл дневник. Страницы были испещрены аккуратным, убористым почерком Варбурга. Первые записи были сухими научными наблюдениями, но чем дальше он листал, тем более тревожными они становились.

«15 марта. Аномалия в Башне подтверждается. Сверхштатные хроно-вибрации не являются эхом. Они… приходят извне. Механизм не просто отсчитывает время. Он его сдерживает. Или удерживает что-то за временем?»

«3 апреля. Разговаривал с Элайжей. Старик боится. Говорит, его предшественник, смотритель Олдрич, исчез в Башне ровно сорок лет назад. В ночь, когда часы впервые пробили тринадцать. Он не сбежал. Он «вошел», как говорит Элайжа. Что это значит?»

«10 мая. Шепот. Впервые услышал его сегодня. Не ушами. Он возник прямо здесь – Артур потер пальцами висок. – Похож на звук лопающихся мыльных пузырей, если бы они были наполнены ртутью и… мыслями. Чужими мыслями».

Последняя запись была сделана чернилами, в которые, казалось, подмешали пепел; они были тусклыми и мертвенными. Почерк был нервным, рваным.

«24 октября. Механизм неисправен. Затвор ослабевает с каждым днем. Они шепчут сквозь щель все громче. Я слышу их голоса в гуле водопровода, в скрипе половиц. Они показывают мне истинную форму небес. Я видел Орион сегодня. Он не охотник. Он – Страж. И он смотрит НАС, СЮДА. Его пояс – это не звезды, а замки на Вратах. Я больше не могу оставаться по эту сторону. Я должен войти внутрь, чтобы попытаться починить его изнутри. Если не я, то кто? Последний звонок прозвенит для меня».

Артур сидел, застыв, сжимая в руках холодную кожу обложки. Это не были метафоры сумасшедшего. Это был отчет. Отчет о конце, хладнокровный и ужасающий. Его учитель, человек, чей разум он боготворил, не сошел с ума. Он столкнулся с чем-то настолько чудовищным, что единственным выходом было броситься в самое его пекло. И теперь этот дневник, эта исповедь, переходила к нему. Это было не наследие. Это была предсмертная записка и страшное завещание, врученное ему, единственному, кто мог понять его цену.

Часть 1: Тень над Башней

Декан Годфри, человек с лицом бухгалтера и душой кладовщика, вызвал его через два дня.

–Уинслоу, смотритель башенных часов, старый Элайжа, подал в отставку. Говорит, здоровье не позволяет. Вздор. Он просто наслушался студенческих баек. Часы последние недели ведут себя… странно. Отбивают лишний удар. Студенты суеверны, как старухи, уже шепчутся о призраках. Мне нужно, чтобы ты, как человек науки, развеял эту чушь. Тебя назначают новым смотрителем. Поднимайся каждую полночь, проверяй механизм, фиксируй все в журнале. Зарплату, разумеется, увеличим.

Артур кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Башня. Теперь он понял. Это была не случайность. Варбург готовил его к этому, сам того не зная. Все их беседы о «тонких материях» и «структуре бытия» были не абстрактными теориями. Они были учебником. И теперь настало время практических занятий.

Первый визит он нанес днем. Винтовая каменная лестница вилась вверх, в темноту, пахнущую столетиями пыли, холодного камня и масла. Дверь в часовую комнату была дубовой, массивной. Артур вставил тяжелый ключ и повернул.

Воздух внутри был густым и мертвым. Высокий потолок терялся в тенях. И посредине этого каменного чрева стоял Он – часовой механизм. Гигантский, сложный, прекрасный в своей индустриальной мощи. Блестящие маховые колеса, полированные шестерни, грузы, свинцовые и неумолимые, толстые, в масляных потеках цепи. Все было идеально вычищено, смазано. Механизм дышал мощью и порядком. Сердце времени, заключенное в камне.

Спускаясь, он столкнулся со старым Элайжей. Тот курил трубку у подножия лестницы, его лицо, испещренное морщинами, напоминало высохшую грушу.

–Ну что, мальчик, понравилось тебе сердцебиение нашего старого монстра? – хрипло спросил он.

–Механизм в превосходном состоянии, – вежливо ответил Артур.

Элайжа флегматично выпустил струю дыма.

–Состояние… Да, он всегда в состоянии. Состоянии бодрствования. Слушай его, мальчик. Считай удары. И если услышишь лишний… – он прищурился, и его мутные глаза стали серьезными, – не вслушивайся. Просто закрой уши и беги. Барабанные перепонки – не самая большая потеря.

Артур снова усмехнулся, списав все на старческое суеверие. Но тот вечер, его первая полночь в роли смотрителя, врезался в его память острым, холодным осколком.