Поезд до нового года или пирожки со счастьем

Алексей Виноградов

Поезд до нового года или пирожки со счастьем

Глава первая

Привет, я Надя. И сегодня 30 декабря, а это значит, что я бегаю по переполненному торговому центру с лицом, выражающим легкую панику, в безуспешных поисках подарков. Как всегда, всё в последний момент. А всё потому, что у меня конкретный завал на работе. Вместо того чтобы в спокойной обстановке составить список и обдумать каждому родственнику душевный презент, я вчера до десяти вечера сводила квартальный отчет. Мой мозг вместо «купить маме шаль, а папе книгу о морских путешествиях» выдавал исключительно цифры и графики.

– Ну вот, опять, – ворчала я сама себе, протискиваясь между стендом с пахлавой и горой искрящихся гирлянд. – Все нормальные люди уже месяц как с подарками определились, а ты как сумасшедшая.

Вишенкой на торте моего стресса был билет на поезд. Заветный, последний, купленный за бешеные деньги. Он лежал на самом дне сумки и словно дразнил меня: «Успей, а то останешься встречать Новый год одна в пустой квартире под завывание вьюги и старый фильм по телевизору». Я схватила с полки первую попавшуюся подарочную коробку с надписью «Новогоднее настроение», внутри которой загадочно поблескивали банки с чем-то. «Бабушке, – быстро решила я. – Скажу, это элитный чай. Она не разберет». Потом поймала себя на том, что рассматриваю свитер с оленями для отца, который он бы ни за что не надел. Чувство вины накрыло с новой силой. В голове звенел голос старшей сестры, Кати: «Ты обязательно будь, Надь! Без тебя Новый год не тот! Мама переживает, что ты вечно одна!» Это «вечно одна» било точно в цель. Катя, идеальная мать и жена, всегда знала, что сказать, чтобы я почувствовала себя законченной неудачницей в своем одиночестве и вечной гонке.

Сумка пинала меня по ноге, намекая, что место в ней еще есть, а вот времени уже нет. До отправления моего «последнего шанса» оставалось чуть больше трех часов. Нужно было мчаться домой, бросать вещи в чемодан и нестись на вокзал. Я вздохнула, посмотрела на свою авантюрную покупку для бабушки и понеслась к кассе, мысленно составляя список: зубная паста, пижама, зарядка для телефона… Подарки? А, да, вот же, почти все. Почти.

– Главное успеть на поезд, – твердила я себе, пробиваясь через толпу с коробкой-загадкой. – Успеть на поезд, а дальше всё будет хорошо.

Я еще не знала, насколько ошибалась. Расплатившись с покупками, я выбежала из магазина, уже мысленно перебирая вещи в шкафу, и… буквально наткнулась на что-то мягкое и пухлое в пуховике цвета фуксии.

– Ой, Надь, привет!

Передо мной сияла улыбкой Светка, моя бывшая однокурсница и главный новостной ретранслятор города. В ее глазах читалось столько непереданных сплетен, что хватило бы на все новогодние выпуски новостей.

– Светик, – застонала я, пытаясь перевести дух. – Если ты сейчас будешь рассказывать все новости за неделю, то давай ты сделаешь это в следующем году, ладно? Я на поезд опаздываю.

– Надь, я не долго! Пять минут! – не сдавалась она, хватая меня за рукав, словно боясь, что ее лучший слушатель сбежит. – Ты представляешь, Ленка из нашего потока вышла замуж! И не просто замуж, а за того самого, помнишь, который на пары на «Порше» приезжал? А оказалось, что «Порше» был арендованный, и теперь они живут у ее родителей!

Она выпалила это все на одном дыхании, глядя на меня с ожиданием реакции. За ее спиной я увидела, как на табло отсчитываются минуты. Мои минуты.

– Свет, счастья Ленке и ее принцу на арендованном коне, – проговорила я, пытаясь аккуратно высвободить рукав. – Но мне правда бежать. С Новым годом!

И, не дожидаясь ответа, побежала на выход, оставив Светку с ее невысказанными новостями на пороге нового, богатого на события, года. В голове отдавалось эхо ее голоса. «Пять минут». Эти пять минут могли стоить мне встречи с семьей. И почему-то уже в эту секунду мне показалось, что это дурное предзнаменование. Я рванула к эскалатору, протискиваясь между неторопливыми покупателями. В ушах стучало: «Поезд, поезд, поезд…» От этого мантра-стука я и не рассчитала рывок, когда делала последний шаг на движущиеся ступеньки. Моя нога неудачно ткнулась в стык, я отчаянно замахала руками, пытаясь удержать равновесие, и хруст. Проклятые пакеты, на которые я взгромоздила все свои подарки, предательски подвели. Дно самого нагруженного расползлось по швам, и всё его содержимое с грохотом и покатым звоном посыпалось на эскалатор.

– Да ну нет! Да ну, почему сейчас?! О Господи! – прокричала я не своим голосом, глядя, как коробка с «элитным чаем» для бабушки катится вниз, за ней скачет пара носков с оленями, а по ступенькам рассыпаются какие-то конфеты, купленные про запас.

Краснея до кончиков ушей под сочувственными и раздраженными взглядами людей сверху, я бросилась на колени, пытаясь собрать рассыпавшееся «счастье». Подарки превратились в жалкую кучку малу, символ моего тотального несовершенства. Какой-то мужчина подал скатившийся к его ногам гель для душа из набора. Я пробормотала «спасибо», чувствуя, как горит всё лицо. Собрав всё в охапку, прижимая помятые пакеты, я доехала до конца эскалатора и выпорхнула в сторону выхода. Теперь я не просто опаздывала. Я опаздывала, была в растрепанных чувствах и с подарками, похожими на выброшенный новогодний хлам. Я вылетела на улицу, подхватив на бегу рассыпавшуюся охапку подарков, и замерла в недоумении. Там, где секунду назад стояло вызванное мной такси, был лишь чисто припаркованный снежный сугроб.

– Такси… упырь!» – прошипела я, бессильно оглядываясь по сторонам.

Ровный след от шин на снегу казался мне насмешкой. Водитель, видимо, решил не ждать вечно задерживающуюся клиентку и смылся к более пунктуальным пассажирам.

– Да ну, хорош! – вырвалось у меня уже почти с плачем.

Я потянулась за телефоном, чтобы срочно вызвать новую машину. Я уже видела, как мои пальцы быстро тыкают в экран, как я диктую адрес вокзала… Но экран телефона был черным и безжизненным. Я в панике зажала кнопку включения. Ничего. Только слабая иконка разряженной батареи мелькнула и погасла, словно последний лучик надежды.

– Сел…– сказала я, опуская руку с мертвым гаджетом. Вокруг кружил веселый снежок, слышался смех прохожих, а я стояла последняя идиотка города с кучей барахла в руках, без транспорта и без связи. До отправления поезда оставалось меньше часа.

Ветер подул сильнее, забираясь под пальто, и я поняла этот день явно затеял против меня настоящую охоту. И, похоже, он побеждал.

– Девушка, вам помочь? – раздалось сзади.

Я обернулась. Передо мной стояла миловидная женщина в пуховике с добрыми, немного встревоженными глазами. Видимо, мой вид – перекошенное лицо, охапка помятых пакетов – кричал о помощи громче любых слов.

– Вызовите, пожалуйста, мне такси, – выдавила я, чувствуя, как дрожит голос. – А то телефон умер.

Женщина уже достала телефон, как вдруг откуда ни возьмись, словно джинн из бутылки, появилась Светка.

– Надь! Ты еще здесь? Давай я тебя довезу до дому! – предложила она, сияя от счастья иметь наконец-то пойманного слушателя.

Я мысленно представила, как вся ее накопленная за неделю информация обрушится на меня в замкнутом пространстве ее машины. Пятнадцать минут про Ленкиного мужа-афериста, про развод соседей и про то, у кого какой ремонт начался. Это был бы конец. Я бы точно опоздала.

– Нет-нет, Свет, спасибо, не надо! – почти взмолилась я. – Меня уже ждут… Такси уже вызвали.

Я кивнула на незнакомку, которая уже диктовала оператору адрес. Светка надула губки, явно оскорбленная в лучших чувствах.

– Ну как знаешь! – фыркнула она и удалилась, походкой человека, несущего в мир исключительно добро и последние новости.

Через пять минут, бормоча слова благодарности доброй прохожей, я завалилась в салон такси. Сердце бешено колотилось, а в висках стучало. Гонка против времени только что перешла на новый, еще более нервный уровень. Машина тронулась, и я на секунду расслабилась, прислонившись к подголовнику. «Ну вот, теперь всё наладится», – лживо прошептала я сама себе, глядя в окно на мелькающие огни.

– Сегодня прям явно мой, в кавычках, день, – пробормотала я, не в силах сдержать горькую усмешку.

Таксист в зеркало заднего вида бросил на меня понимающий взгляд. Но вселенной, видимо, показалось, что уготовленных мне испытаний недостаточно. Раздался глухой, неприятный хлопок, и машину резко повело в сторону. Водитель, ругаясь сквозь зубы, кое-как выровнял авто и прижался к обочине.

– Проклятый гвоздь, – проворчал он, вылезая из машины и оглядывая безнадежно спущенное переднее колесо.

Мое сердце просто упало и замерло где-то в районе сапог. Я молча вышла из машины. До моего подъезда, благо, оказалось рукой подать, мы почти доехали.

– Девушка, постойте! – крикнул водитель, уже открывая багажник. – Сейчас я колесо починю, десять минут, и поедем дальше!

Я обернулась. Он выглядел таким растерянным и виноватым, что у меня даже не поднялась рука злиться. Это была уже не его вина. Это был злой рок.

– Спасибо вам большое, – сказала я с какой-то неестественной, вымученной улыбкой. – Но я думаю, на сегодня приключений с меня достаточно. У меня скоро поезд, а у меня, – я с тоской посмотрела на свой подъезд, – вещи даже не собраны.

Сказав это, я схватила свои жалкие пакеты и побежала к дому, оставив таксиста разбираться с колесом и, наверное, с мыслями о том, какая же странная пассажирка ему попалась. Дверь лифта закрылась, и я, наконец, осталась одна в тишине. Я подлетела к своей двери, сунула руку в карман, и сердце мое провалилось куда-то в бездну. Пусто. Ключей в кармане не оказалось.

– Ну, и это еще не все! – чуть не закричала я в пустой подъезд.

Я отбросила пакеты и стала лихорадочно выстраивать цепочку событий: магазин… Светка… эскалатор… такси… Деньги! Я вытаскивала деньги из кармана, чтобы расплатиться с первым таксистом, который уехал. Они, вероятно, выпали тогда, а ключи были в том же кармане! Я выбежала из подъезда как ошпаренная, уже готовя прощальную речь для семьи. И замерла. Благо, таксист все еще возился с колесом, запасное лежало рядом на снегу.

– Ключи! – выдохнула я, подбегая к нему. – Вы не видели ключи?

Он поднял на меня усталое лицо, порылся в кармане куртки и протянул мне связку.

– А, да, под сиденьем нашел. Хотел потом в диспетчерскую сдать.

Я схватила ключи, бормоча бессвязные слова благодарности, и пулей помчалась обратно. Через секунду дверь захлопнулась за моей спиной. Я прислонилась к ней, отдышалась, а потом просто сползла по ней на пол в прихожей, в окружении своих дурацких пакетов с подарками.

– Боже, – взмолилась я, глядя в потолок. – Я дома.

Оставалось только вещи собрать. Я поставила телефон на зарядку и, не дожидаясь, пока он оживет, стала бегать по квартире, как угорелая. Суета сборов достигла своего апогея: я выхватывала из шкафа первые попавшиеся джинсы и свитер, сгребала в дорожную косметичку всё с полки в ванной, на ходу пытаясь вспомнить, не забыла ли зарядник. И тут зазвонил домашний телефон. Я подскочила к нему, уже зная, кто это.

– Надюш, ты выехала уже? – послышался голос сестры Кати, плотный, сладкий и тревожный. – Ты обязательно будь, без тебя Новый год не тот! Мама весь стол ломит, папа шампанское холодное уже поставил…

– Да, приеду я, приеду! – почти выдохнула я в трубку, зажимая ее плечом и втискивая кроссовки в чемодан. – Только, ради всего святого, дайте мне вещи собрать и до вокзала доехать!

Я бросила трубку, даже не дослушав ее напутствий. Взгляд упал на телефон – экран светился, набравшись заветных 40%. Этого хватит, чтобы вызвать такси и показать билет. Схватив чемодан, сумку с подарками и телефон с зарядкой, я в последний раз окинула взглядом квартиру и выскочила за дверь.

– Такси уже ждет, – обманывала я сама себя, несясь по лестнице. – Сейчас всё будет хорошо. Главное успеть на поезд

Эта мысль стала моим единственным ориентиром в хаосе этого дня. Но, как оказалось, вселенная приготовила для меня еще один, самый главный сюрприз. Мы встали в пробку. Не просто в небольшую задержку, а в самую настоящую, неподвижную, новогоднюю километровую пробку. Машины стояли бампер к бамперу, и никто даже не гудел – все смирились с неизбежным. Я уже была готова выпрыгнуть из машины и бежать бегом. Каждая секунда отдавалась в висках тяжелым, отчаянным стуком.

– Водитель, – обратилась я к нему, стараясь, чтобы в голосе не слышалась нарастающая истерика. – Вы знаете какие-нибудь короткие маршруты? Может, через дворы?

Таксист, мужчина лет пятидесяти с уставшим лицом, лишь ухмыльнулся, глядя на стену машин перед нами.

– Там, впереди, авария, бабахнулись две иномарки. Все объезды уже тоже стоят. Сейчас поедем, расходиться начнут, не волнуйтесь.

«Не волнуйтесь». Легко сказать. Я смотрела на свои часы, пытаясь высчитать, сколько у меня еще есть в запасе. И только сейчас, вглядевшись, поняла с ужасом: стрелки не двигались. Часы стояли. Вероятно, я забыла их завести сегодня утром в этой суматохе. Паника, холодная и тошная, подкатила к горлу. Я была отрезана от времени, заперта в металлической ловушке последнего дня года.

– Извините, – проговорила я, и голос мой дрогнул. – А не скажете, сколько время?

Он бросил взгляд на часы на приборной панели.

– Без пятнадцати шесть.

У меня похолодело внутри, поезд До отправления оставалось… меньше двадцати минут.

– Эх, девушка, вижу, дело горит, – таксист внезапно оживился, сверкнул глазами и резко дал задний ход, вызвав недовольный гудок соседа сзади. – Сейчас, держись!

Он нашел выход из положения, свернув в казавшийся непроезжим дворовый проулок, петляя между гаражами и снежными заносами. Он умудрился найти тот самый короткий путь, про который знают только местные асы. Я впилась пальцами в подлокотник, сердце выскакивало из груди. Каждая секунда была на счету. Через пять минут, которые показались вечностью, он вырулил на площадь перед вокзалом.

– Успевай! – крикнул он мне вслед.

Я, не считая сдачу, выпрыгнула из машины и, схватив чемодан, бегом побежала по скользкому асфальту, через двери вокзала, снося на своем пути всех, кто попадался. Я мчалась по перрону, задыхаясь, с одной лишь мыслью: «Успеть, успеть, успеть!» И все, что я увидела, подбежав к краю платформы, – это хвост уходящего поезда. Задний красный огонек последнего вагона равнодушно подмигнул мне и скрылся в зимней мгле. Я замерла, опустив руки. Дыхание сбилось, в ушах звенело. Мой чемодан, украшенный веселыми наклейками из путешествий: Эйфелева башня, Колизей, статуя Свободы, лежал у моих ног и казался, смеялся надо мной. Все подарки родным, все надежды на семейный праздник, все «обязательно будь» – всё это уехало без меня в сверкающем огнями составе. Я осталась одна. На пустом перроне.

Глава вторая

Сначала был шок. Онемение. Я просто стояла и смотрела в темноту, куда исчез красный огонёк, словно надеясь, что это мираж, что поезд вернётся. Но лишь ледяной ветер гулял по пустому перрону, забираясь под пальто и заставляя меня содрогнуться. Тогда включился инстинкт. Адреналин, что гнал меня сюда, ещё не растратился.

– Такси, – прошипела я сама себе. – Нужно найти такси. Догнать на машине. Ещё не всё потеряно.

Я схватила чемодан и побежала обратно в здание вокзала. Оно оказалось крошечным, как будто игрушечным: зал ожидания на десять пластиковых кресел, зарешеченная касса, уже закрытая, и запах пыли и остывающего чайника. Я выскочила на улицу, к единственной стоящей у обочины машине с шашечками. Из окна шёл пар, внутри сидел водитель.

– Вам куда? – лениво спросил он, опуская стекло.

Я, задыхаясь, выпалила название города, умоляя догнать поезд, предложив двойной тариф, тройной, всё что угодно! Мужик смотрел на меня с нескрываемым удивлением, словно я предложила полететь на Луну.

– Девушка, очухайся. Его уже полчаса как и след простыл. А мне в другую сторону, домой, семья ждёт.

Он опустил стекло и медленно, нехотя, тронулся с места, оставив меня одну. Отчаяние, острое и тошнотворное, начало подползать к горлу. Я лихорадочно достала телефон. Два процента заряда. Я открыла приложение вызова такси. Карта загружалась мучительно долго. Наконец, я увидела: вокруг станции не было ни одной машинки. Ни одной. Только пустое поле с названием этой богом забытой станции «Заречная». Я оббежала всё здание. Сзади стояла пара ржавых «Жигулей», явно не такси. Из ближайшего дома доносились звуки телевизора и смех. У всех тут была своя жизнь, свой праздник. А я была чужой, застрявшей ошибкой.

Я попыталась позвонить в городскую диспетчерскую службу. Пока меня соединяли, я смотрела на единственный уличный фонарь, вокруг которого кружила снежная пыль. В трубке на той стороне женщина раздражённо сказала, что свободных машин нет и ближайшая будет только через два часа, и то не факт. В этот момент телефон пискнул и погас. Последняя ниточка, связывающая с миром, оборвалась. Отчаяние накрыло меня с головой, как ледяная волна. Я медленно опустилась на свой чемодан посреди пустынной улицы. Слёз не было. Была только пустота и оглушительная тишина, нарушаемая далёким, чужим смехом. Я опоздала. И теперь я была в ловушке. Одна. В канун Нового года. Я медленно опустилась на свой чемодан посреди пустынной улицы. Слёз не было. Была только пустота и оглушительная тишина, нарушаемая далёким, чужим смехом.

– Ну и что мне теперь делать? – прозвучал в голове жалобный, почти детский внутренний голос. – Сегодня тридцатое декабря. А завтра… завтра Новый год».

Эти слова отозвались во мне горьким эхом. Завтра. Завтра Катя накроет стол с салатом «Оливье» и селёдкой под шубой. Завтра мама будет доставать хрустальные бокалы, доставшиеся ей от бабушки. Завтра папа скажет свой традиционный тост «За тех, кто в море!», имея в виду нашу разбросанную по миру семью. А я буду здесь. На холодном чемодане, на глухой станции, в полном одиночестве. Я обвела взглядом окружающий меня пейзаж. Потухшие окна частных домов, заснеженная дорога, уходящая в темноту, и тусклый свет одинокого фонаря. Мысль о том, чтобы провести здесь ночь, вызывала леденящий душу ужас. Нужно было что-то придумать. Идти пешком? Но куда? До города десятки километров. Стучаться в одну из этих калиток и проситься на ночлег? Представление о том, как я, незнакомка, объясняю свою ситуацию какой-нибудь бабушке, выглядело нелепым и пугающим.

Отчаяние снова сжало горло, на этот раз горячими слезами. Я смахнула их с щеки с раздражением. Плакать сейчас – значит окончательно сдаться. А я не могла себе этого позволить. Нужно было двигаться. Хотя бы к тому единственному светящемуся окну, что виднелось вдалеке, возможно, вокзальном буфете. Может быть, там кто-то есть. Может быть, там есть телефон или хоть какая-то надежда. Собрав последние силы, я поднялась с чемодана. Моё отражение в тёмном стекле витрины было бледным и потерянным.

– Ну, как вариант вернуться домой, – пронеслось в голове короткой, трусливой мыслью. – Сесть на первую электричку обратно, залезть под одеяло и сообщить, что я не приеду. Сказать, что заболела. Что срочная работа.

Эта мысль была такой соблазнительной. Тепло, знакомые стены, тишина. Никаких упрёков в лицо, только разочарованный голос сестры в трубке: «Ну, я так и знала». Но я сжала кулаки, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. Нет. Назад пути не было. Я уже обещала. Обещала маме, которая, наверное, уже достала мое любимое варенье к блинам. Обещала племяннику, что построю с ним самый большой замок из Lego. Обещала себе, что в этом году всё будет иначе. Что я не буду одной. Это обещание стало единственным компасом в ледяной пустоте, окружавшей меня. Сдаться сейчас – значит признать, что все эти годы Катя была права. Что я не способна довести до конца даже такое простое дело, как поездка на Новый год.

– Нет, – сказала я в тишину, и пар от дыхания уплыл в морозный воздух. – Я не могу вернуться.

Но что же тогда делать? Оставаться здесь? Идти вперёд? Вопросы висели в воздухе, не находя ответа. А время неумолимо отсчитывало последние часы уходящего года. Я побрела обратно на перрон, к единственному месту, которое хоть как-то связывало меня с уехавшим поездом. Холодные деревянные скамьи, тусклый свет фонаря и чувство полной, абсолютной безнадёги. Я собиралась снова рухнуть на свой чемодан и, возможно, наконец-то разрешить себе тихо пореветь . И тут я услышала голос. Мужской, спокойный и с какой-то нелепой, виноватой интонацией.

– Да-да, я понимаю… -говорил он. – Представляю. Нет, слушай, я всего на минуту вышел!

Я обернулась. На соседней скамейке сидел мужчина лет тридцати, в тёмном пальто и с шарфом, небрежно обмотанным вокруг шеи. Но не это привлекло моё внимание. В его руках, заботливо обёрнутых в бумажную салфетку, лежали два пирожка. А на его лице застыла самая глупая и растерянная улыбка, какую я только видела.

– За пирожками! – вдруг почти крикнул он в телефон, словно это было самое разумное объяснение в мире. – Ну, они тут такие ароматные были. Я думал, успею… Что? Нет, следующий только завтра утром.

Моё собственное горе вдруг отступило на секунду, уступив место острому, почти болезненному чувству… узнавания? Не человека, а ситуации. Мы были двумя разными величинами в одной и той же идиотской задаче. Пока я бегала за подарками и теряла ключи, он вышел за пирожками. И наш общий поезд ушёл от нас обоих. Он тяжело вздохнул, опустил телефон и с таким трагическим видом посмотрел на свои пирожки, будто они были причиной всех бед вселенной. А потом его взгляд скользнул по перрону и встретился с моим. В его глазах читалась та же самая смесь отчаяния, стыда и нелепости, что и у меня. Мы просто сидели и смотрели друг на друга: я, пропавшая неудачница, и он, пирожковый беглец. И в гробовой тишине новогодней ночи это молчание было красноречивее любых слов.

Глава третья

Мы молча смотрели друг на друга, застигнутые врасплох этим нелепым совпадением. Два идиота на одном пустом перроне. В его глазах мелькнуло то же понимание, что и у меня: «И ты тоже?» Он первым нарушил тишину, подняв в руке один из пирожков.

– Не хотите? – предложил он с какой-то виноватой улыбкой. – С капустой. Говорят, в стрессовых ситуациях нужно подкреплять силы.

Я, прагматик до кончиков пальцев, мысленно оценила ситуацию. Незнакомый мужчина. Глухая станция. Ночь. Предлагает еду. Сценарий для криминальной хроники. Но в его взгляде не было ничего угрожающего – лишь та же самая растерянность, что и у меня, приправленная странным философским спокойствием.

– Спасибо, нет, – буркнула я, отводя взгляд. – Не знаю, кто вы.

– Кирилл, – сразу же откликнулся он, как будто ждал этого. – И я, как и вы, видимо, обладатель двойного билета в никуда. Точнее, – он снова посмотрел на пирожок, – счастливого билета в никуда.

Я не удержалась и фыркнула. «Счастливый билет в никуда». Глупая шутка, но в ней была горькая доля правды.

– Надя, – нехотя представилась я. – И мой билет, к сожалению, был самым что ни на есть обычным. Он просто уехал.

– А мой остался в вагоне, – философски заметил Кирилл. – Вместе с моим паспортом, кошельком и достоинством. Зато есть два пирожка.

Он аккуратно отделил один от второго и протянул его мне.

– На, правда, бери. Одному есть неловко. А вдруг это и есть тот самый знак свыше? Пирожок судьбы.

Я колебалась секунду, но запах свежей выпечки и пустота в желудке взяли верх. Я взяла пирожок. Он был еще теплым.

– Знак свыше обычно является в виде ангела или, на крайний случай, красивого оленя, – заметила я, отламывая кусочек. – А не в виде мучного изделия с капустой на замерзающей станции.

– О, скептик! – обрадовался Кирилл, словно я выдала сложнейшую философскую формулу. – А вы не думали, что высшие силы говорят с нами на языке обстоятельств? Может, этот пирожок метафора. Внешне простой, даже неказистый, а внутри тепло и насыщение. Как и наша с вами ситуация. Снаружи провал, катастрофа. А внутри… посмотрим, что внутри.

Я смотрела на него, медленно пережевывая. Он был странный. Очень странный. Но в его безумном оптимизме было что-то заразительное. Или, может быть, я просто отчаянно хотела хоть за что-то ухватиться.

– Внутри пока только капуста, – констатировала я. – И нам нужно решить, что делать дальше. Пока мы не превратились в эти самые пирожки – холодные и несъедобные.

Кирилл задумчиво кивнул, доедая свой пирожок.

– Первый логичный шаг выживание. А для этого нужно уйти с этого перрона. Холодно. Вы как, Надя, надолго здесь планировали?

В его тоне снова зазвучала шутка, но теперь в ней чувствовалась практическая жилка. И я, против всех своих прагматичных правил, почувствовала странное облегчение. Я была не одна. Со мной был философ-оптимист с пирожками. Бывало и хуже. Наверное. Я вздохнула, смирившись с необходимостью объяснять своё бедственное положение незнакомцу.