Машка учится добру

Лунеюля Мэрхен

Машка учится добру

Добрые сказки о том, как вырастают самые важные слова: «спасибо», «прости», «люблю».

Дорогие читатели!

Вы держите в руках сборник, который создавался с любовью к детству и к тем моментам, когда всё кажется возможным. Пусть истории о Машке, её друзьях, лесах, дождях и чашках станут для вас мостиком в мир, где доброта – не абстракция, а ежедневный поступок. Читайте вместе, обсуждайте вместе, и пусть каждое «я могу», «я помогу», «спасибо» становится началом настоящего маленького чуда.

С любовью и светом – Лунеюля Мэрхен.

1. Машка и зелёный листочек

Утро пришло тихо, словно боялось спугнуть запах свежей выпечки и тёплого молока, которые заполнили Машкину комнату. За окном шуршали ветви старой берёзы – её зелёные пальцы тянулись к солнцу, словно приветствуя новый день. Машка зевнула, спрятала нос под одеяло и прошептала:

– Ещё бы минуточку…

Но эти «бы минуточку» всегда тянулись слишком долго. Пухлый кот Бублик, главный утренний будильник, уже третий раз мягко стукнул лапкой по кровати.

– Мяу, – сказал он, как бы напоминая: «Пора вставать, маленькая соня!».

Машка потянулась, спрыгнула с кровати и побежала к окну. И вдруг увидела нечто странное: прямо на стекле лежал зелёный листочек.

Он будто прилип к стеклу, хотя вчера ветра не было.

– Откуда ты тут взялся? – удивилась девочка. – Дождя ведь не было, и берёза далеко.

Она открыла окно – но листочек не улетел. Он слегка дрожал, словно живой. Машка осторожно взяла его в ладошку, и вдруг… листочек шевельнулся!

– Ай! – выдохнула она, чуть не выронив находку. – Ты живой?!

Листочек тихо пискнул.

– Конечно живой. Просто… устал.

Машка моргнула.

– Ты говоришь?

– Иногда. Когда кто-то слушает.

Девочка прижала его к груди. Листочек пах свежестью, летним дождём и чем-то совсем неуловимым – словно запахом снов, которые не успели рассказать.

– А как тебя зовут? – спросила Машка шёпотом.

– Я… один из тех, кто живёт между ветром и светом. Но можешь звать меня Ли.

– Привет, Ли! А я Машка.Листочек задрожал, будто поклонился. Машка рассмеялась.

Она положила его на подоконник, налила себе молока и задумчиво смотрела, как луч солнца пробивается через кружево штор. Ли слегка качался на потоке воздуха, будто плыл по невидимой реке.

– Почему ты здесь, а не на дереве? – спросила она.

– Я сорвался, – тихо ответил он. – Ветер был слишком сильный, и я не удержался. Думал, упаду на землю и засохну, но ветер занёс меня сюда – к тебе.

Машка нахмурилась.

– Так не пойдёт. Мы должны тебя спасти!

– А от чего? – удивился листочек.

– От засыхания, конечно. Я тебя приклею обратно!

Она схватила клей-карандаш и побежала к окну. Но когда поднесла Ли к стеклу, тот дрогнул.

– Нет-нет, не надо клеить. Я не из бумаги, Машка. Я живой. Просто… хочу домой.

Девочка вздохнула.

– Но берёза далеко, и, если я выйду одна, мама рассердится.

– А если я покажу тебе тропинку, по которой ветер ходит? – предложил листочек.

Так началось их маленькое приключение. Машка сунула Ли в прозрачную баночку, чтобы не потерять, и надела сапожки. На крыльце пахло росой. Всё вокруг шепталось: трава, паутина, кусты – будто обсуждали, кто такая эта девочка, что разговаривает с листочком.

– Слушай, Ли, – сказала она, шагая по дорожке, – а зачем ты вообще хочешь вернуться? Тут тепло, сухо и вкусно пахнет булочками.

– Потому что у каждого своё место. У тебя – дом, у кота Бублика – подоконник, а у меня – дерево. И если хоть один лист потеряется, дереву будет грустно.

Машка на секундочку задумалась.

– Значит, я тоже кому-то листочек?

– Конечно, – улыбнулся Ли. – У каждого сердца есть своё дерево.

Они шли долго – через лужи, за которыми прятались крошечные жабы, через мостик, где журчал ручей. Вода пела, будто знала Ли и приветствовала его возвращение.

Когда они дошли до старой берёзы, солнце уже стояло высоко. Листья на ветвях шептали:

– Он вернулся, он вернулся!

Машка прижала баночку к груди.

– Вот твой дом, Ли.

Листочек вздрогнул, заискрился в луче света – и вдруг поднялся, словно пойманный невидимым ветром. Вертясь, он взмыл вверх и сел на ветку, рядом с другими листьями.

Берёза зашуршала – так мягко, что Машке показалось: дерево благодарит её.

Она улыбнулась, а потом услышала – еле различимый шёпот сверху:

– Спасибо, Машка. Ты сделала доброе дело.

Девочка вернулась домой, вся мокрая и счастливая. На подоконнике её уже ждал Бублик, ворчливо мяукая – «где ты ходила?».

– Видишь, Бублик? Иногда даже маленький листочек может напомнить, как важно возвращаться домой.Машка налила себе ещё стакан молока и сказала:

И где-то за окном ветер шептал в ответ, унося вдаль зелёные слова благодарности.

2. Сонная феечка и будильник на рассвете

Ночь медленно спадала, как лёгкое одеяло, а где-то между облаками и первыми петухами дремала феечка по имени Флюра. Она жила в старом цветке сирени, прямо в его самом душистом бутоне, и была ответственна за то, чтобы утро проснулось, это была особая процедура, которая называлась – «просыпание утра». Каждый день она должна была лететь к озеру, звонить в серебряный колокольчик и будить рассвет.

Но утро за утром Флюра всё чаще просыпала.

– Эй, феечка! – бормотал солнечный луч, щекоча ей щёку. – Ты опять дрыхнешь? Утро ждёт!

– Ещё секундочку… – отвечала она сквозь сон.

Эта «секундочка» длилась целый час. Пока феечка лениво потягивалась, пчёлы жужжали без порядка, птицы путали мелодии, а цветы не понимали, когда им раскрывать лепестки.

И вот однажды сам рассвет пришёл к ней сам. Он был высоким и прозрачным, с глазами цвета тумана.

– Флюра, – сказал он спокойно, – если ты не позовёшь утро, дети на земле не услышат птиц. Без песен и света они не улыбнутся.

Флюра виновато уткнулась в сиреневый лепесток.

– Я знаю… просто ночи такие тёплые… и звёзды зовут поговорить.

Рассвет вздохнул.

– Тогда я оставлю тебе будильник.

И он протянул ей крошечную шкатулку. Когда крышка открывалась, из неё вылетал звук – чистый и нежный, похожий на звон капель после дождя.

Флюра пообещала:

– Завтра я точно проснусь вовремя!

Но ночью ей опять не спалось. Луна рассказывала истории о далеких морях, кузнечики пели, а светлячки танцевали под окнами. Флюра хихикала, зевала, но так и не ложилась. И когда рассвело – будильник звякнул.

– Тинь! Тинь!

Флюра дёрнулась, хлопнула крыльями, упала с лепестка и… врезалась в улитку, которая мирно ползла мимо.

– Ай! – сказала улитка. – Не смотришь, куда летишь?

– Прости! Мне срочно нужно к озеру, я опаздываю!

Она мчалась, как ветер. Но чем быстрее летела, тем больше сон цеплялся за её крылья, как паутина.

И тут на пути ей встретилась Машка – та самая девочка, что жила неподалёку. Она несла в руках баночку мёда и тихонько напевала.

– Эй, феечка, – сказала Машка, заметив сияние. – Ты чего такая заспанная?

– Опаздываю, – вздохнула Флюра. – Утро не проснётся без моего звона.

Машка задумалась, а потом улыбнулась.

– А хочешь, я тебе помогу?

Девочка достала из баночки ложку, капнула мёда на ладонь и поднесла феечке.

– Вот, попробуй. Это для бодрости.

Флюра лизнула капельку – и почувствовала, как сладость разгоняет сон.

– Ой, я снова лёгкая! – засмеялась она. – Спасибо, Машка!

И, не теряя ни секунды, помчалась к озеру. Там она расправила крылья, взмахнула ими, взяла в руки серебряный колокольчик и позвонила в него. Звук разлился по всему небу – лёгкий, как улыбка. Солнце выкатилось из-за леса, птицы запели, трава ожила.

С тех пор феечка никогда не спала дольше положенного. А на тумбочке у её сиреневого цветка стоял тот самый будильник – в напоминание, что каждое утро ждёт тех, кто готов подарить миру первый свет.

А по утрам, когда Машка открывала окно, ей казалось, что в сирени кто-то тихонько шепчет:

– Спасибо за мёд, маленькая.

3. Машка и тень под кроватью

Вечером в Машкиной комнате царило то особенное настроение, которое бывает только перед сном.

Мама пригладила одеяло, поправила игрушечного зайца, поцеловала дочку в лобик и сказала:

– Спи спокойно, Машуня. Сны к тебе сегодня добрые придут.

Она выключила лампу, оставив включённым только ночник – маленький грибок с тёплым золотистым светом.

Но как только тишина легла на комнату, под кроватью что-то шевельнулось.Машка зевнула, натянула одеяло до носа и закрыла глаза.

– Шшш… – будто прошептало откуда-то снизу.

Машка замерла.

Открыла один глаз.

– Кто тут? – прошептала она.

Ответа не было. Только где-то под полом щёлкнула батарея, и в окне промелькнула тень от ветки.

– Показалось, – пробормотала девочка и перевернулась на другой бок.

Но стоило ей начать засыпать, как послышалось тихое топ-топ-топ, будто кто-то ходил прямо под кроватью.

– Мам, – хотела позвать она, но язык не слушался – страшно было даже шевельнуться.

Ночник дрогнул, и в свете появилась тень. Сначала маленькая, потом длинная, и вдруг – она вытянулась из-под кровати, как струйка дыма. Машка втянула воздух и села.

– Кто ты?

Тень молчала.

Потом вдруг сложилась в нечто похожее на фигурку с ушами, хвостом и круглыми глазами.

– Я… твоя тень, – раздалось еле слышно. – Но ты давно со мной не разговаривала.

Машка моргнула.

– Тень не может говорить!

– Может, если ей одиноко.

Она прищурилась.

Тень была совсем не страшная – скорее растерянная.

– А чего тебе одиноко-то? Ты же всегда со мной!

– Днём – да. Но когда ты спишь, меня никто не видит. Я остаюсь тут, под кроватью, где темно и скучно.

Машке стало жалко тень. Она спрыгнула на пол и заглянула под кровать. Там, в пылинках и брошенных носках, действительно что-то колыхалось – мягкое, без формы, как дым в солнечном луче.

– Хочешь, я оставлю тебе фонарик? – предложила девочка. – Чтобы не было темно.

– Нет, – шепнула тень. – Свет мешает мне быть собой. Но я могу показать тебе, чего боюсь я.

Машка удивилась.

– А тени тоже боятся?

– Конечно. Все боятся. Только не все признаются.

Она почувствовала, как комната будто дышит: потолок стал выше, пол мягче, стены – как будто из тумана. Всё вокруг стало странным и волшебным.

– Пойдём, – сказала тень. – Там, где кончается свет, начинается мой мир.

Машка шагнула за ней – и вдруг оказалась внутри собственной комнаты, но будто наоборот: всё было нарисовано из серых бликов и серебристого света.

Медвежонок на полке шевелил ушами, книжки шептались, а ночник выглядел как крошечное солнце.

– Ух ты, – прошептала девочка. – Это твой дом?

– Да. Здесь живут все тени.

Они все двигались медленно, словно вода в реке.Из-за шкафа выскользнула тонкая полоска – тень маминой чашки. Потом показалась тень кота Бублика, а за ней – тень плюшевого зайца.

– Мы существуем, пока вы живёте, – сказала тень. – Но иногда люди забывают, что у страха тоже есть голос.

Машка не сразу поняла.

– Как это – страх?

– Когда ты боишься темноты, ты боишься меня. А я просто часть света, который устал.

Она присела на корточки и посмотрела прямо в глаза тени.

– Прости, я не знала. Я думала, ты злая.

– Злые бывают только те, кто никому не нужен.

Машка сжала кулачки.

– Тогда я буду твоей подружкой.

Тень словно засияла изнутри – еле заметным светом.

– Тогда я буду твоим хранителем.

С этими словами вокруг них закружились огоньки – крошечные, как пылинки на солнце. Они легли на стены, на книги, на подушки. Всё наполнилось мягким сиянием.

– Что это? – спросила Машка.

– Это твои добрые сны. Они возвращаются, когда ты перестаёшь бояться.

Машка улыбнулась, и в этот момент комната снова стала обычной: ночник, одеяло, кот на подоконнике. Только под кроватью теперь не было тьмы – вместо неё тихо светилась мягкая полоска света.

С тех пор Машка больше не боялась темноты. Когда мама выключала свет, она всегда шептала:

– Спокойной ночи, Тень.

И где-то внизу, почти неслышно, отвечали:

– Спокойной ночи, Машка.

А если прислушаться, то можно было услышать, как кто-то тихо шуршит под кроватью – не страшно, не зло, а просто потому, что даже тени иногда хотят поговорить с теми, кто не боится слушать.

4. Машка и потерянное слово

Утро в городе началось странно.

Когда Машка проснулась, мама что-то говорила на кухне – но звуки получались, как будто сквозь воду: глухо и непонятно.

– Ма?.. – позвала она.

Мама обернулась, улыбнулась – но звука не было. Совсем. Машка села на кровати, уши заложило, как в самолёте.

– Ма-ма! – крикнула громче.

Мама растерянно развела руками: рот двигается, а слов нет. Девочка вскочила, побежала к окну. На улице прохожие ходили, жестикулировали, но никто не говорил. Автобус ехал тихо, водитель смотрел в зеркало с тревогой, собаки тянули поводки и не лаяли. Мир онемел. Машка выбежала к маме.

– Что это? Почему ты молчишь? – шепнула она.

Мама показала на горло и покачала головой. И вдруг с подоконника мяукнул кот Бублик. Машка ахнула – он единственный из всех, кто издал хоть какой-то звук.

– Бублик! Ты можешь говорить?

Кот потянулся, посмотрел на неё и ответил, как будто человеческим голосом, немного хриплым, но отчётливым:

– Могу. А вот вы, люди, похоже, – нет.

Машка широко раскрыла глаза.

– Как это – нет?

– Потеряли слово, – зевнул кот. – Одно, но самое важное. Без него всё остальное исчезло.

– Какое слово?

– Не знаю. Я же кот, а не библиотекарь. Но если ты хочешь вернуть его – тебе придётся отправиться туда, где живут забытые слова.

Машка задумалась на миг. Потом решительно кивнула.

– Пошли.

Бублик зевнул ещё раз, спрыгнул на пол и направился к двери.

– Только учти, туда попадают не все. Нужно вспомнить, как звучит тишина.

Она не поняла, что он имел в виду, но пошла следом. Во дворе всё было непривычно тихо. Даже листья падали без шороха. Бублик подошёл к старой лавке у подъезда и ткнулся носом в тень под ней.

– Сюда, – сказал он. – Здесь вход.

– В подземелье?

– В Междумирье Слов. Туда, где обитают забытые, потерянные, брошенные слова – те, что люди больше не произносят.

Машка присела и увидела под лавкой не просто тень – она переливалась, как мыльный пузырь. Девочка протянула руку, и пальцы прошли сквозь воздух, словно через воду.

– Прыгай, – сказал кот. – Я за тобой.

Машка вдохнула и нырнула в тень. Она упала в мягкое, серебристое облако. Вокруг проплывали буквы – большие и маленькие, из разноцветного света. Некоторые были полупрозрачные, другие – совсем поблёкшие, будто старые фотографии.

– Где мы? – прошептала она.

– В библиотеке забвения, – ответил Бублик. – Здесь живут слова, которые больше никто не говорит.

Вдоль бесконечных полок плыли свитки, книги, таблички. На одной полке пылились слова вроде милосердие, сожаление, приветствие, улыбка. Машка потрогала одно из них – оно дрогнуло, засветилось, но тут же погасло.

– Почему они такие грустные?

– Потому что никто их не зовёт, – тихо сказал кот. – Слова живут, пока их произносят.

Она шла между полок, пока не заметила в углу маленькое сияние. На каменном пьедестале лежало слово, написанное золотыми буквами. Но часть букв исчезла. Осталось только: …ю.

– Что это? – спросила Машка.

Бублик подбежал ближе, посмотрел и промурлыкал:

– Кажется, то самое, которое потерял твой мир.

Она пригляделась. Буквы будто пытались сложиться, но не хватало середины.

– Как его прочитать?

– Нужно вспомнить, когда ты последний раз слышала, как его говорят.

Машка задумалась.

– Может, в садике? Или мама?

Она закрыла глаза, вспоминая. Мама, укладывающая её спать. Мама, гладит по головке, когда больно. Мама, шепчущая: «Люблю».

– Люблю, – прошептала Машка.

И вдруг слово вспыхнуло золотым светом. Исчезнувшие буквы вернулись на место, и перед ними засветилось полное слово – ЛЮБЛЮ. От света стало тепло. С потолка посыпались искры, словно солнечный дождь.

– Вот оно, – сказала девочка. – Слово, которое потеряли.

Бублик довольно заурчал.

– Без него все остальные потеряли смысл.

Слово подлетело к ней и легло прямо на ладони – лёгкое, как перышко, но горячее.

– Возьми, – сказал кот. – Отнеси его обратно. Только неси с сердцем, не с руками.

Когда Машка открыла глаза, она снова стояла у себя во дворе. В руках ничего не было, но в груди – будто солнце светилось. Она поднялась в квартиру, мама сидела у окна, устало глядя в никуда. Машка подошла и сказала тихо, но отчётливо:

– Мама, я тебя люблю.

И вдруг – звук. Сначала лёгкий, потом настоящий. Воздух задрожал, мама вздохнула, и слова вернулись в мир.

– Машуня… ты заговорила! – прошептала мама и заплакала.

Девочка улыбнулась.

– Просто нужно было вспомнить главное слово.

Кот Бублик устроился на подоконнике и довольно заурчал.

– Ну вот, – сказал он. – Мир снова дышит.

Машка почесала его за ухом.

– А если оно снова потеряется?

– Тогда ты уже знаешь, куда идти.

С тех пор Машка часто шептала слова вслух, даже когда была одна. Чтобы они не скучали. Она разговаривала с деревьями, с ветром, с котом, с самим воздухом. И каждый раз, когда она говорила «люблю», в окне появлялась крошечная золотая искра – словно мир благодарил её за то, что она не забывает самое важное.

5. Чашка, которая любила тепло

В одном старом доме на краю города, где окна всегда пахли выпечкой, а половицы по вечерам напевали свои деревянные песни, на полке кухонного шкафа жила чашка. Она была белая, с узором из крошечных синих цветов, и на ручке у неё был крошечный скол – память о неосторожном движении, когда её однажды чуть не уронили.

Чашка любила тепло. Не просто горячий чай или какао, а именно то тепло, что приходит от людей – когда вокруг говорят тихо, смеются, хлопочут, и дом дышит добротой.

Каждое утро она ждала, когда мама Машки тихо распахнёт дверцу шкафа, достанет её и поставит на стол. Тогда Чашка слышала, как чайник поёт, как ложечка звенит, как Машка с сонным голосом просит:

– Мам, мне какао, как вчера… с пенкой!

Мама улыбалась, наливала густое тёплое какао, и Чашке казалось, что весь мир становится чуть светлее.

Но однажды всё изменилось.

В дом привезли новую посуду. Блестящие кружки с золотыми надписями, стаканы, которые звенели как колокольчики. Мама аккуратно переставила старую посуду на верхнюю полку, а новую поставила внизу, ближе к рукам.

Чашка теперь стояла высоко, среди других забытых вещей – старой вазочки, щербатой миски и крышки без кастрюли.

Она видела, как внизу кипит жизнь: чайник поёт, ложки звенят, Машка пьёт какао уже из другой чашки – розовой, блестящей, с надписью «Принцесса».

Сначала Чашка не грустила. Она думала: «Ну, просто сегодня не мой день. Завтра Машка вспомнит обо мне».

Но прошёл день, потом другой, потом неделя. И никто не звал. Никто не тянул к ней руку. На полке стало пыльно и тихо.