Убийство в Рюрике

Ася Попова

Убийство в Рюрике

…находясь в одинаковых обстоятельствах, люди все же живут в разных мирах.

А. Шопенгауэр. «Афоризмы житейской мудрости»

2 сентября

08:30

В престижном ЖК «Рюрик» кипела жизнь: люди собирались в школу, на работу, смотрели телевизор, громко спорили и то и дело хлопали дверьми.

Из подъезда №5 вышел светловолосый молодой человек в дорогом спортивном костюме. Он достал телефон и с улыбкой сказал несколько фраз о том, как здорово внедрять бег в свою жизнь. Сделав после этого несколько фото себя, кроссовок и двора с разных ракурсов, он сунул устройство обратно в карман. Его взгляд был полон решимости.

Он надел наушники, включил секундомер на часах и начал разминаться.

– Всего пятнадцать минут, – приговаривал он, смотря куда-то вдаль. – Пятнадцать минут. Ничего страшного! Бег – это же так естественно!

Но уже через пять минут стало ясно, что для этого конкретного человека бег был естественен не больше, чем для кита – бисероплетение. Парочка крепких ругательств пронеслась по двору, заставив нескольких людей обернуться.

Женщина, проходившая мимо со своим двухлетним сыном, бросила на парня злобный взгляд.

– А что такое «ёаный»? – спросил мальчик, почти на 180 градусов выворачиваясь из-под маминой руки. Женщина глубоко вздохнула и как можно непринужденнее ответила: «Не знаю».

Она ускорила шаг, подтягивая мальчика за собой и всей душой надеясь, что он поскорее забудет это слово. К сожалению, дети редко оправдывают родительские ожидания, так что уже на следующее утро в чате родителей детского сада поднялась волна возмущений из-за нового слова в речи их детей.

Молодой человек снова достал телефон и записал воодушевленное видео о том, как легко и энергично он чувствует себя после пробежки, а затем поспешил домой, прихрамывая на одну ногу. «Не надо было соглашаться на такую рекламу, – думал он, открывая подъездную дверь. – Ненавижу!».

Поглощенный болью в лодыжке и разочарованием, он не заметил ни гневных взглядов, ни развязавшихся шнурков, ни мужчину, что следом вошел в подъезд, пряча под курткой пистолет.

Утро молодой и амбициозной Марианны началось, согласно современным трендам, с йоги и сельдереевого смузи. К сожалению, вместо обещанного баланса тела и духа, она получила лишь боль в мышцах и несварение. Но Марианна не собиралась сдаваться из-за какой-то диареи или судороги, ведь всем известно, что красота требует жертв.

После выпитого смузи девушка довольно быстро отправилась в туалет для «детокса». Звукоизоляция в санузлах ЖК практически отсутствовала, позволяя слышать разговоры соседей и подпевать их трекам в душе. В это роковое утро Марианне даже не пришлось прислушиваться: она довольно отчетливо слышала грозное «Вон отсюда!» из квартиры сверху.

«О, аудиоспектакль», – игриво подумала она.

Сразу же после успешного очищения «от шлаков и токсинов», она переместилась в ванную, где услышала злобное «Ах ты тварь!». Как только она опустила пальцы в баночку с маской «3 в 1: против сухости, морщин, и пигментных пятен», она услышала хлопок, пугающе похожий на выстрел. Марианна вздрогнула и замерла.

Через секунду – истошный женский крик. И еще один хлопок.

Баночка выскользнула из рук девушки и отлетела в угол комнаты.

«Господи… Что делать? Что делать? Что делать? – проносилось у нее в голове, пока она невидящим взглядом смотрела на кафель. – Так. Надо кому-то сообщить. Кому? Господи. Полиция!».

Пока Марианна набирала 112, по лестнице с трясущимися руками, вся в слезах и еле дыша, бежала женщина. Она перелетала через ступени, спотыкаясь, цепляясь за холодные перила, и совершенно не чувствуя ног.

«Бежать! Бежать! Бежать!» – повторялось в ее голове.

Десять пролетов спустя, она остановилась, шумно выдохнула и медленно прошла через общий коридор к своей квартире. Войдя внутрь, она тихо, чтобы не разбудить отчима и маму, прошла в ванную. Увидев себя в зеркале, она ужаснулась: на нее смотрело перекошенное от страха лицо с мешками под глазами, растрепанными волосами, синяками и порезами на руках.

Не снимая одежды, она залезла под холодный душ. Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но в голове вновь и вновь всплывала жуткая сцена.

– Дочь? Ты в душе? Все в порядке? – вдруг услышала она мамин голос. Как всегда, не вовремя. Есть семьи, в которых к родителям бегут, чтобы успокоиться или получить помощь. Но это была не такая семья.

Собрав последние силы, она хрипло выкрикнула:

– Да, мам.

«Нет, нет, нет, – шептала она, сидя под потоками воды, – этого не было. Мне показалось, это все неправда, ничего не было, все нормально, все нормально».

9:10

На пороге Марианны Страус, едва сохранявшей присутствие духа, появился старший лейтенант Затопин. Девушка была очень бледной, тяжело дышала и постоянно сжимала-разжимала кулаки. Несмотря на то, что она была в теплом свитере, трениках и носках, ее зубы стучали. Не сводя глаз со старшего лейтенанта, Марианна рассказала все, что произошло, опустив только тот неловкий момент, что первые крики услышала, сидя на унитазе.

– Понял, сейчас проверим и вам сообщим, – успокоил ее следователь, выходя из квартиры. Марианна заварила себе ромашковый чай и включила погромче сериал, надеясь таким образом отвлечь себя от постоянно всплывающих жутких образов. Спустя половину серии и две кружки чая Затопин вновь позвонил в дверь.

– В квартире наверху действительно произошло убийство, – сказал он с сожалением.

Едва услышав это, девушка бросилась в туалет, прикрывая рот рукой. Мысль о том, что она действительно стала свидетелем убийства, была для нее просто непереносима, а звон от услышанных выстрелов раздавался эхом в ее голове еще несколько часов.

Затопин с пониманием посмотрел ей вслед: когда он в первый раз столкнулся с таким, его рвало полдня. Мысленно пожелав девушке поскорее справиться с потрясением, он отправился опрашивать других соседей.

– Кто там? – испуганно спросила пожилая женщина, прилипая к дверному глазку. Без очков она видела лишь неясную фигуру в темно-синем комбинезоне с какой-то штуковиной на голове. «Извращенец», – решила она.

– Полиция! – раздался из-за двери строгий бархатистый баритон. – Старший лейтенант Затопин. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Странный головной убор тут же принял понятные очертания фуражки, а темно-синий комбинезон трансформировался в полицейскую форму. Страх уступил место приятному возбуждению. Расправившись с замками, пожилая дама высунула голову в щель, удерживаемую двумя цепочками: снизу и в середине дверного проема.

– Удостоверение покажите, – потребовала она, придав своему лицу максимально строгое выражение. Мужчина раскрыл корочку и зафиксировал руку на уровне ее глаз. Решив, что пятнышки (а лишь их она и смогла разглядеть) выглядят достаточно убедительно, она кивнула с еле слышным «сейчас».

Женщина подкрасила губы, распушила, а затем пригладила седые волосы, и брызнула на себя любимыми духами.

– Входите, входите, товарищ старший лейтенант, – сказала она, открывая дверь. – Сейчас я вам чаю заварю, у меня как раз печенье осталось.

– Благодарю вас, но я бы продолжил разговор прямо здесь.

– В подъезде? – ужаснулась пожилая дама. – Никакого стыда!

Она украдкой взглянула на него в надежде, что он все-таки зайдет в квартиру, но этого не случилось.

– Подождите, схожу за очками, – недовольно процедила женщина.

Когда она вернулась, ее лицо исказила гримаса ужаса.

– Ах! – вырвалось у нее. – Так вы же еще совсем юны!

Затопин хмыкнул.

– Ваше имя и фамилия, пожалуйста, – строго попросил он.

– Зачем же… Я слишком стара, – разочарованно проговорила женщина, прикрывая лоб ладонью. Ее театральные жесты уже начали раздражать следователя, но он продолжил:

– Я следую протоколу опроса свидетелей. Имя, фамилия, возраст, связи с убитым.

– А, точно! – женщина выпрямилась, вспомнив, что разговаривает с полицейским, – Елизавета Евгеньевна Прокофьева, семьдесят пять лет.

И лишь спустя мгновение она полностью осознала, что ей сказали.

– Связи с кем? С убитым? – она схватилась за сердце, словно была героиней турецкого сериала.

Однако хвататься ей стоило за колени. Они резко задрожали, и миниатюрная женщина закачалась как травинка. Полицейский подал ей руку, аккуратно завел в квартиру и усадил на пуфик у входа.

Помпезность, с которой была обставлена квартира напоминала царские покои или театральную сцену.

– Так и кто ж отошел то? – взволнованно спросила Елизавета Евгеньевна, стараясь сдержать пробивающую ее дрожь.

– Ваш сосед снизу, Выскварин Андрей Валерьевич. Квартира восемьдесят шесть. Вы его знали?

Выражение лица женщины приобрело сочувственный оттенок, однако глаза ее растерянно забегали.

– Это тот, у которого на руке большая татуировка с тигром? А в ухе серьга?

– Да.

– Скажем так, я с ним говорила всего пару раз, и оба раза жалела об этом.

– Что вы имеете в виду? – спросил Затопин, открыв заметки на телефоне.

– О покойниках плохо не говорят, конечно. И я не сплетница, но… Этот молодой человек иногда вел себя так невежливо!

– Например?

– В лифте не поздоровается, на чай не пригласит, а когда я попросила его не устраивать шумные сборища вечерами… Мне бывает просто не уснуть в таком шуме. Знаете, возраст. Я ходила к врачу, но он отказался выписывать мне снотворное, сослался на побочные эффекты. Хотя я думаю, что он просто хотел отправить меня на дорогущее обследование. У врачей, знаете, есть такая привычка…

– Какой шум вы слышали снизу? – перебил ее Затопин.

– А, шум. Иногда слышала какие-то крики и смех, но в основном – музыка. Неприятная такая, бум-бум-бум. Не представляю, как его соседи снизу это выносили.

– И что он сделал, когда вы попросили не шуметь?

– Нахамил! Самым гадким образом! Говорит «вы, милочка, мне тут голову не морочьте, вам там сверху ничего не слышно, это у вас галлюцинации. В вашем возрасте всякое бывает…»

– Это его слова?

– Точь-в-точь! Со мной была еще моя подруга Лиля – она ночевала у меня после операции. Мы с ней еще два месяца эти слова с содроганием вспоминали. Это же разве можно пожилым людям такое говорить?! – шея Елизаветы Евгеньевны покраснела, а дыхание участилось.

– Вы слышали что-нибудь из той квартиры сегодня с 8:30 до 8:50 утра?

– Сегодня? – рассеянно протянула женщина, смотря куда-то вдаль, – У меня с 8:30 до 9:30 занятия вокалом, так что я слышала только рояль, своего преподавателя и себя. А что, его убили в это время?

– Можете дать мне контакт вашего преподавателя?

– Конечно, конечно! Николай – прелестный молодой человек. – Женщина извлекла откуда-то из платья (Затопин не хотел знать, откуда) картонную визитку и протянула ее офицеру. – Он очень талантлив и терпелив. А со мной, знаете, не так-то просто. В вокале самое важное – это опора, и я долгое время…

– Спасибо, Елизавета Евгеньевна, я пойду, – быстро проговорил старший лейтенант и направился к двери. Он еле сдерживал раздражение на то, что она как будто специально задерживала его своими рассказами. Еще и поглядывала иногда так хищно, что по спине пробегал холодок.

– Подождите, подождите! – чуть ли не вскрикнула она, хватая его за локоть, – Помогите пожилой женщине встать. А то я так до ночи тут просижу.

Полицейский нехотя кивнул и помог ей подняться.

Выйдя из квартиры, Затопин встряхнулся как после холодного душа. Едкий аромат духов и этот разговор до боли напомнили ему визиты бабушек на дни рождения в детстве – их морщинистые губы, так и стремившиеся его расцеловать, до сих пор иногда снились ему в кошмарах.

Он мысленно проклинал капитана, отправившего его к этой женщине, и от всей души надеялся, что ему тоже попались не самые приятные свидетели.

9:20

– Оттуда вышел какой-то амбал, держась за плечо! – с порога заявил капитану воодушевленный мужчина лет пятидесяти.

– Добрый день! Капитан Евсеев.

Он протянул удостоверение, на которое, однако, взглянули лишь мельком.

– Я как выстрелы услышал – так сразу к двери, – продолжил мужчина.

– Ваше имя и фамилия?

– Каплан Дмитрий Александрович. После первого выстрела я думал, показалось, а после второго – ну, думаю, точно стреляют! Но я после операции на колене, так что пока дошел, – мужчина показал на длинный коридор, ведущий в кухню. – Смотрю в глазок – никого. Ну, думаю, буду ждать. Часов у меня с собой не было, но я считал про себя, спустя минут пять увидел этого мужчину. Ну все, думаю. Хана! Я к телефону!

Капитан вежливо кивнул, записывая показания в своем блокноте.

– Вы можете описать этого мужчину?

– Высокий такой, мощный. Он был в черной кожаной куртке и синих джинсах. Лица не разглядел, волосы черные кудрявые, – Каплан проследил за тем, чтобы следователь все записал, а затем продолжил: – Он держался за левое плечо, как будто ранен был. Перестрелка, видимо.

– Вы были знакомы с убитым?

– Ну… – мужчина отвел взгляд, – как с любым соседом.

Капитан сделал пометку «проверить связи» в блокноте и, зевая, убрал его в карман.

– Спасибо за информацию. Вы очень помогли следствию. – На автомате проговорил он, делая шаг назад.

– Рад служить! Я займу тут наблюдательный пост, вдруг он вернется.

– Как хотите, – устало произнес капитан Евсеев, – только если кого увидите, звоните в участок. Сами не лезьте.

– Так точно! – сказал мужчина, по-армейски приложив руку к голове.

Полицейский кивнул, отворачиваясь.

– Ой! Товарищ капитан! Еще кое-что! – почти выпрыгивая из квартиры, крикнул Каплан.

– Что?

– Вчера во-о-он в той квартире, – мужчина указал в квартиру напротив места убийства, – были шум и гам, а паренек из этой квартиры сидел у двери как минимум час.

– Это связано с убийством?

– Не могу знать! – Дмитрий Александрович развел руками, – но решил, что важно рассказать. Мало ли что. Вы же наверно сейчас туда тоже пойдете, так вот и проверьте.

– Понял, спасибо. До свидания!

– До встречи! – воодушевленно крикнул мужчина уже отвернувшемуся от него следователю. Евсеев раздраженно вздохнул: он терпеть не мог этих детективов-любителей, от них вечно одни неприятности. Оставалось надеяться, что поврежденное колено не даст этому бдительному старику пострадать во время его «наблюдения».

Закрыв дверь, Дмитрий Александрович удовлетворенно улыбнулся себе в зеркало и поправил невидимый галстук.

После выхода на пенсию когда-то высококвалифицированному стоматологу было отчаянно нечем заняться. Он уже организовал мероприятия для пенсионеров в местных библиотеках, зарегистрировался в приложении для дружеских встреч, научился готовить разные завтраки, но ему все еще не хватало чувства своей нужности. То, что ему давала его работа каждый день, теперь удавалось испытать лишь изредка.

Сегодняшний день подарил ему новый смысл, и он готов был посвятить ему всего себя.

Когда спустя пару минут капитан Евсеев позвонил в квартиру №88, из-за двери показалась молодая девушка, сжимающая в руках телефон. Тот беспрерывно вибрировал и мигал.

Представившись, следователь быстро прошелся по формальностям, перейдя к главным вопросам об утреннем происшествии.

– Кристина Сергеевна, вы слышали или видели что-нибудь сегодня с 8:30 до 9:00?

Девушка смотрела на полицейского с некоторым испугом.

– Я вообще-то еще спала, когда услышала странный хлопок или выстрел. Это было в 8:46. Я знаю точно, потому что первым делом посмотрела на часы. Я на работу проспала.

– А было что-то после выстрелов?

– А их было несколько? Я думала, что один. Хотя я так много выпила, что может что-то не так помню.

На телефоне Кристины высветились новые уведомления, и девушка, разгневанно посмотрев на них, положила телефон экраном вниз.

– Никаких громких звуков? Может, дверь или лифт?

– Ой, про лифт не знаю, но… – девушка на мгновение погрузилась в воспоминания, – мне кажется, что я слышала, как хлопала входная дверь.

– Когда это случилось?

– Да первый раз как будто прям сразу, я еще подумала: то ли еще выстрел, то ли дверь хлопнула. А потом…

– А это было не один раз? – капитан пристально посмотрел на девушку, которая безостановочно перебирала край футболки.

– Да, ну, то есть я думаю, что да. Хотя, может, и нет. Сначала, говорю вот, я даже не очень успела все осознать, а потом, еще может минут через пять, я услышала такой же звук… Я не знаю, может это вообще не относится к делу… – она потерла виски.

Евсеев нетерпеливо постукивал носком ботинка по дверному косяку, заставляя девушку сомневаться во всем, что она помнит.

– Хорошо, Кристина Сергеевна, вы были знакомы с убитым?

– Ну, как соседи – не больше. Я как-то его побаиваюсь. Побаивалась. А вот мой парень, бывший парень, вроде как с ним общался. Но он тут больше не живет.

– Дадите его контакты?

Девушка протянула телефон. Евсеев записал номер контакта «сраный мудак» и внимательно посмотрел на нее.

– Соседи сказали, что слышали ссору в вашей квартире вчера, не расскажете, что случилось?

Кристина покраснела.

– Ох. Да. Вчера тут была ссора, я и не думала, что это было так слышно… Просто мой парень, вот чей номер вы записали, был тут с другой девушкой, ну и… как бы… я немного психанула. Может, даже очень много.

Капитан кивнул, записывая. Кристина продолжила.

– Мы с этой другой девушкой вчера до двух ночи сидели. Было, понимаете, о чем поговорить. Поэтому и утром я вот была такая… несобранная.

«Было о чем поговорить с любовницей? Что за бред…» – думал Евсеев, убирая ручку в карман.

– Спасибо за информацию, Кристина Сергеевна, – он поспешил удалиться, пока его не посвятили в еще большие подробности.

Девушка закрыла дверь и сползла по ней вниз. Телефон продолжал жужжать от уведомлений, но она на них уже не реагировала.

Слишком много всего: измена, убийство, и еще этот сраный «ревью». Стоит ей взять в руки телефон – и начнется ужасный допрос: «Почему не пришла на встречу?», «Почему не отвечаешь на звонки?», «Тебе работа нужна или нет?».

А на это не было никаких сил. Легче было делать вид, что ее бывшего, убийства, начальника и вообще всего этого мира вокруг не существовало. Еще хотя бы несколько минут.

10:30

Следователи стояли в квартире убитого, осматривая тело и улики.

– Ты полчаса у нее проторчал! И все, что ты выяснил – это номер пианиста? – негодовал Евсеев.

– Вообще, это ее алиби… – попытался оправдаться Затопин.

– Алиби! – Евсеев разразился хохотом. – Как будто в свои восемьдесят она могла задушить такого мужика!

– В семьдесят пять, – ехидно поправил старший лейтенант.

– У Страуса был?

– Вы имеете в виду, у свидетельницы Марианны Страус? – язвительно поправил его Затопин. Его жутко раздражала привычка начальника издеваться над фамилиями, особенно, когда дверь в подъезд была открыта, и их голоса разносились по всему этажу.

– Я так и сказал. Так и что?

Затопин, глубоко вздохнув, промотал заметки на телефоне.

– Она сообщила, что слышала женский крик между выстрелами.

– Прекрасно. Восемьдесят девятая пустая, восемьдесят седьмой видел, как выходит мужчина с раненым плечом. Восемьдесят восьмая говорит, что дверь хлопала 2 раза.

«О боже… Теперь он людей номерами квартир называет!?» – негодовал про себя Затопин.

– А восемьдесят пятая?

– Ой, какой внимательный! Думаешь, я такой идиот, что забыл об одной из квартир?

– Вы просто перечисляли, и… – капитан бросил на старшего лейтенанта гневный взгляд. – Я посмотрю камеры, – сказал Затопин, выравнивая значки криминалистов с номерами улик.

– Эта идея удивительно хороша!.. – саркастично ответил Евсеев.

Затопин поджал губы, пытаясь скрыть свое раздражение. Капитан чувствовал, что перебарщивает с агрессией, но его так и подмывало на кого-то сорваться, хотя он сам не понимал, что его так сильно бесило. То ли выезд на место преступления в девять утра, то ли «доброволец»-сосед, то ли тупая драма молодых людей, то ли доносящийся из этой дурацкой восемьдесят пятой квартиры детский плач. Видимо, все это одновременно. Евсеев шумно выдохнул, словно кит, всплывший на поверхность, и как можно спокойнее сказал.

– Все, с кем я говорил, с ним не общались и не знают его гостей. А у тебя что?

Затопин оценил его попытку «извиниться», и чуть-чуть расправил плечи.

– Тоже глухо.

Тут в дверной косяк постучали. Следователи обернулись.

– Кхм, извините! – раздался хрипловатый бас из подъезда. В дверях стоял растрепанный подросток с бледным лицом. – А что произошло?

– Мальчик, ты чего тут делаешь? – снисходительно спросил Евсеев, подходя к нему.

– Тут живет мой друг, и… Короче, что случилось?

– Твой друг? – капитан рассмеялся. – Сомневаюсь, что твой друг – убитый сорокалетний байкер, – Евсеев показал рукой на накрытое черным полиэтиленом тело, – Так что ты ошибся дверью, парень.

– Убитый? – еле слышно проговорил подросток, отшатнувшись.

– Да, мальчик, тут взрослые дела, убийства, расследования, а детям в школе положено быть, – Евсеев закрыл дверь, и повернувшись к своему подчиненному, запричитал, – Ишь! Шастают тут, уши развесили! Смелых из себя корчат! А стоит труп увидеть – так все. У него теперь, небось, травма!

Затопин смотрел на закрытую дверь, одолеваемый желанием все-таки поговорить с подростком. Евсеев глянул на него взглядом «Только попробуй!», и старший лейтенант смиренно потупил голову.

16:00

«Highway to Hell, I'm on the highway to Hell» – рокотом доносилось из всех динамиков пентхауса. На просторной лоджии, куда тоже были выведены динамики, сидел расстроенный молодой человек и курил самокрутку. Его внешний вид буквально кричал о тяжелом этапе переходного возраста: широкие черные штаны с нашитыми на них черепами и ругательствами, майка-алкоголичка, несколько металлических браслетов и зеленые кончики волос.

– Смерть – это всего лишь переход из одной формы существования к другой, – говорил он сидящей рядом кошке, – Конечно, я не хочу умирать, потому что я еще не испытал все возможности этой формы существования, но это не значит, что смерть – это плохо.

Кошка устало посмотрела на «философа», который размышлял о смерти как о чем-то абстрактном, хотя было очевидно: он до ужаса напуган одной конкретной смертью.

«Nothing Else Matters» зазвучало теперь из динамиков, и парень глубоко выдохнул, поднимая голову к небу.

– Нет, ну а что? Ничего не поделаешь, – он сморгнул навернувшиеся слезы и сделал новую затяжку. Кошка навострила уши и повернулась в сторону комнаты. Через секунду она уже спустилась со своей лежанки, и, виляя белоснежным хвостом, убежала внутрь квартиры. Кирилл отработанным движением засунул пакетик с табаком за стопку старых картин, затушил и выбросил с балкона сигарету. Как только он сделал шаг в свою спальню, зажевывая мятную жвачку, музыка выключилась.

– Кири-и-и-илл! – Донеслось из прихожей снизу, – Ну сколько раз просила: хотя бы не на полную громкость! И вытирай свои «мартинсы»!

Парень лишь закатил глаза, плюхнувшись на кровать.

– Какая же она мелочная, – думал он, смотря в потолок, – какая разница, грязная ли обувь. Вот что реальная проблема – это как жить без лучшего друга! И даже не известно, что случилось. Эти тупые менты меня вообще ни во что не ставят! – Кирилл с размахом ударил кулаком в изголовье кровати. Металлические прутья издали едва заметную вибрацию, в то время как его костяшки болезненно заныли. – Черт, черт, черт!

Слеза все-таки скатилась по его щеке. Он посмотрел в окно и вспомнил, как они встретились. Это было около года назад.

Кирилл, как обычно, спускался вниз, включив в наушниках русский рок и напустив на лицо маску полного отвращения к миру. На одном из этажей в лифт вошел мужчина, сказав подростку: «Хай». Кирилл, конечно же, не ответил. Он никому не отвечал. Когда двери открылись на первом этаже, мужчина, подмигивая, сказал: «Послушай их новый альбом – охренеешь», и вышел, не дожидаясь ответа. Альбом и правда оказался крутым.

Потом они еще пару раз пересекались в подъезде.

Кирилл довольно быстро заметил, что его новый знакомый отличался от других жителей ЖК не только вызывающим внешним видом, но и своим «честным» поведением. Он общался с Кириллом на равных, не «ты»кая и не смотря на него свысока. Спустя несколько недель этот мужчина, представившись Андрюхой, позвал Кирилла на свою вечеринку с «пивасом и девочками».

Надо быть полным идиотом, чтобы отказываться от таких предложений в 15 лет. А Кирилл не был идиотом.

Одна вечеринка за другой, и вот «Кир» уже стал завсегдатаем в квартире «Андрюхи», а их разговоры обо всем – неотъемлемой частью жизни каждого из них. Они вместе пили пиво, гуляли, курили и просто сидели вечерами на детской площадке.