Полная версия
«Умное» кино
– Верно.
– А ты Джей-Пи явно не собираешься менять свои лакированные Бра’о’Поти на поношенные конверсы, правда?
Жан-Пьер поджал под кресло свои ноги, облачённые в дорогущие французские туфли.
– Поэтому ждём, когда вы все доработаете. Наши двери всегда открыты, мы готовы выслушать профессионалов, знающих своё дело от и до. Сейчас это не наш проект, но, надеюсь, в будущем мы сможем до него добраться, учитывая наше расписание.
– Угу, – подытожил Джеймс.
– Ладно, и на том спасибо, – сказал Жан-Пьер.
Трэвис хотел было что-то сказать, но только ехидно улыбнулся, пожал близнецам руки и вместе с Малюзом вышел в коридор.
* * *Внизу у машины Трэвиса парочка остановилась перекурить.
– Так просто сдался?
– Нет, у меня есть запасной план. Тремя страницами никого не удивить, сучьи толстосумы не хотят пролистать три странички и загореться идеей. Ладно, будет и золотце на блюдце. Мы едем к Питеру Бриджеру.
– Питер Бриджер давно спился.
– Он не спился, он поехал на собаках. Тронулся. На этом мы его и поймаем. Хороший сценарист никогда не сможет вытащить кино из болота, а вот отличный сценарист…
– Ты знаешь ещё кого-то в округе по имени Бернадетт? – робко спросил Жан-Пьер.
– Только проституток, а что?
– Получается, Бернадетт Долсен – лживая шлюха.
– Это совпадение, не верю.
– Вот ты не веришь, а я в курсе про то, что она ебётся с Джеймсом Бопнером. Мне рассказал это старичок Хартли, подающий куртки в ресторане «Бинзо».
– Выбираешь друзей себе по статусу, понял…
– Я правда слышал о том, что Джеймс давно подбивал к ней клинья. Ещё со времён выхода «Кристальной Женщины». Есть тема, что именно из-за любви к Бопнеру, Бернадетт перетащила к ним в актёрский составчик Мэри Лу Гибсон.
– А Мэри Лу ебётся с… Гобельшнауцером…
– Нет, наш губернатор здесь ни при чём!
– Австриец-губернатор в штатах… В каком мире мы живём…
– Долсен – шлюха!
– Причём и старший, и младший, – с иронией отметил Трэвис. – Ладно. Завтра мы едем к Бриджеру, он напишет годное чтиво.
– Замётано.
– Подвезти?
– Спасибо, сегодня я без лакеев.
– Счастливо, лысина.
– Давай, обрубок.
Ой-ца-ца
– Алло.
– Да, кто говорит?
– Ты мой номер удалил?
– Ааа, Трэвис. Просто ты у меня записан как «Продюсер»
– Пит, нам нужен сценарий. У тебя сейчас полно работы?
– Ну, знаешь… Я сейчас собаками занят, свободного времени почти нет. Да и писал я последний раз в феврале…
– У тебя же есть Оскар, Пит…
– Оскара мы похоронили ещё летом…
– Я про статуэтку.
– А, ты про это… Славный был пёс…
Питер замолчал, вспомнив об одной из своих собак.
– Не превращайся в Брута Ромеро, нам нужен лучший сценарист, и твои навыки подойдут как никогда.
– «Одуванчиковое поле» не должно было тогда побеждать. Было много других конкурентов, больше заслуживающих признания.
– И всё же золотого говнюка забрал ты, Пит. Короче, нет времени объяснять – я и Жан-Пьер Малюз приедем к тебе завтра. Ты живёшь всё там же?
– Да, ничего не поменялось, но домой я вас пустить не смогу. Жена не хочет, чтобы я больше занимался кино. Я выйду на улицу и там с вами переговорю.
– Она захочет, после того как узнает, сколько мы вам заплатим.
– И сколько?
– Вот это старина Питер Бриджер, которого я знаю. 7 цифр тебя устроит?
Бриджер опять замолчал, мысленно пересчитывая банкноты.
– Я соглашусь, но сначала детали…
– Завтра в 5 мы будем у твоего дома. Покеда, Пит.
* * *На следующий день продюсеры приехали прямо к дому сценариста, но им пришлось припарковаться неподалёку метрах в ста от ворот, чтобы ушлая жена Бриджера ничего не заподозрила.
Бриджера не было. Была только грязная улица, на которой не убирались недели две или больше. Собачье дерьмо повсюду, опавшие листья валялись ворохом прямо на дороге, бычки от сигарет с жёлтым фильтром, бумажки, упаковки наркотиков, слюда… Всё это в добром изобилии наполняло улицу. Жан-Пьер с силой хлопнул дверью машины, Трэвис неодобрительно посмотрел на него. Француз пожал плечами и достал из кармана пачку сигарет. Он прикурил бензиновой зажигалкой с выгравированными инициалами JPM, и принялся разглядывать резко потемневшее небо. Трэвис высморкался прямо на асфальт, и к ним начала приближаться тучная фигура. Человек весил килограмм 150, не меньше. Рядом с ним вприпрыжку шла маленькая собачка, породы чихуахуа. Мужчина шёл очень медленно, будто улитка, подползающая к свеженарезанному огурцу. Спустя минуту мужчина преодолел 100 метров от ворот до машины Колкена, опёрся на свои колени и принялся долго и тяжело дышать. Его собачка тихонько села и тупым взглядом осмотрела Трэвиса и Жан-Пьера. Француз хотел было к ней подойти и погладить, но в этот момент тучный мужчина встал и отодвинул собаку за поводок.
– Не надо, может укусить.
– Вот это чудо?
– Сильно, конечно, не укусит… Но может!
Трэвис улыбнулся и протянул руку толстяку.
– Здарова, Пит.
– Привет, Трэ.
– Сядем, пройдёмся?
– Лавочек здесь особо нигде нет, давай просто постоим. Ричмонд, ко мне!
Собачка приняла боевой вид и прильнула к ноге хозяина.
– Она ещё и команды знает?
– Хах, команды. Покажем им танец, Ричик?
Питер Бриджер достал из кармана пакетик с собачьим лакомством.
– Ричи! Сидеть!
Собака послушно села и растопырила в разные стороны свои огромные глаза.
– Кругом!
Собака сделала круг вокруг себя, но Бриджер не успокоился. Он ещё раз скомандовал сделать круг, только теперь Ричи молнией пробежал вокруг хозяина и сел на то же самое место.
– Молодчина!
Питер дал собачке два кусочка угощенья.
– Что-нибудь покруче он может?
– Спрашиваешь… Ричи, танец!
Собачка подпрыгнула на задние лапы и принялась кружиться и подпрыгивать одновременно.
– Ебать, – прокомментировал Жан-Пьер.
– Ой-ца-ца, ой-ца-ца, ой-ца-ца, – начал подпевать Бриджер.
Трэвис и Жан-Пьер переглянулись, а Питер начал танцевать и сам, насколько ему позволяло его пузо. Тучный мужик крутился, хлопал, рассыпал угощение, но собака даже не подумала ринуться за едой, бросив команды хозяина. Только когда Бриджер снова опёрся на колени и принялся тяжело дышать, Ричи подошёл к нему, развёл глаза в стороны и еле слышно гавкнул. Бриджер дал ему сразу 5 кусочков.
– Вот это псина!
Бриджер неодобрительно посмотрел на Трэвиса.
– Сам научил?
– Хвастаться не буду, нам помогают… Но я души в них не чаю! Ну разве может такая собачка кому-то не понравиться?
Ричи будто понял, что говорят о нём, и почти пустил пузырь из носа.
– А теперь гулять!
Питер спустил собачку с поводка, и та побежала по своим делам.
– Да, ништяк… Давай к делу, Пит.
– Рассказывай.
– Я и Джей-Пи хотим снять умное кино.
– Что это значит?
– Ты не силён в европейском кино?
– Смотрел, но не впечатлён.
– Мы тоже, – подхватил Жан-Пьер. – Поэтому хотим снять свой вариант с неограниченным бюджетом. Идея такова: главному герою исполняется 60 лет. Всё происходит в далёком будущем, где людям дают прожить свою жизнь заново, но только понарошку. Можно поменять всё принятый тобой действия на протяжении жизни, по совершенно другому варианту. Ну типа, пригласил ты лучшую девчонку в школе на свидание, а она тебе отказала тогда… А здесь можно пережить всё заново!
– Здесь это где?
– В корпорации «Юность». Они придумали некий аппарат, позволяющий менять воспоминания и ту реальность, что уже прошла.
– Хорошо, зачин пойдёт, а конфликт где?
– Должно дойти до того, что герой решает поменять саму программу, внедрив в аппарат свою личность. После того как он это сделает, все люди, обладающие «Юностью», начинают проживать его жизнь.
– Ага, хорошо… Конфликт-то где?
– Мы его не придумали.
Бриджер почесал свой подбородок и вытер руку от собачьих угощений об коричневую футболку.
– Джей-Пи, ты же понимаешь, что на это никто не даст денег? Тем более 7 цифр?
– А вот поэтому мы и пришли к тебе… Ты должен придумать то, на что деньги выдадут, словно они наши собственные.
– И только ты можешь это сделать! – вмешался Трэвис.
– Но я ни хрена не смыслю в европейском кино!
– Все эти Каурисмяки, пиздяки, хуяки, все они должны утопнуть в своём дерьме, когда увидят настоящего профи за работой! У тебя есть Оскар, блин!
– Оскара мы похоронили пару месяцев назад…
– Да я не о твоих псинах! Оскар, золотой мальчишка, предел мечтаний!
– А у них каннские львы…
– Да плевать на этих львов!
– Да, нахуй львов!
– Львы не приносят миллионы…
Бриджер кивнул, молча согласившись с собеседниками.
– А как вы будете платить мне, если вам ещё ничего не дали?
– Вот это Питер Бриджер, – повторился Трэвис. – Я дам тебе бабки из своего кармана.
– Ты ёбнулся… Так не делается…
– Полтора ляма сейчас и пятьсот тысяч, когда запустим съёмки.
Питер замолчал, пересчитывая в уме прибыль.
– Я уже сказал тебе, что согласен, но идею нужно дорабатывать и дорабатывать…
– Сколько тебе надо времени?
– 3 месяца.
Жан-Пьер удивлёнными глазами посмотрел на Трэвиса.
– Всего 3?
– Да, за это время я справлюсь, но у меня есть одно условие!
– Валяй, мы готовы на всё.
– Если моя жена узнает, что я снова пишу, я рву контракт на любой его стадии! Хоть прямо перед съёмками!
Трэвис улыбнулся.
– Мы точно не собирались ей ничего говорить, – посмеялся он. Жан-Пьер поддержал его доброй ухмылкой.
– Ей нужно будет соврать!
– Беру на себя, – ответил Колкен.
– А в чём… В чём такая проблема, Пит? – не унимался француз.
– Вот этот бидон я отрастил, когда написал «Одуванчиковое поле».
Бриджер хлопнул себя по пузу с силой и снова опёрся на колени, тяжело дыша.
– Она хочет, чтобы я похудел, а у меня с писанины жор… Жуткий, беспощадный…
– Ты же богатый мужик, можешь себе позволить диетолога!
– Я слаб… Еда – мой бич!
– У меня есть знакомый, могу сам тебе нанять его…
Бриджер сморщил нос.
– Гомера Пипудопуло помнишь?
– Он больше меня раза в два!
– Был. Летом он скинул 116 килограмм, и теперь снова снимается в боевиках. У него прорезались скулы, исчез бурдюк, а бицепс стал как у заправского physique classic…
– И ты его знаешь?
– Будет тяжело, но результат превзойдёт твои ожидания.
– Дашь телефон?
Жан-Пьер полез в мобильный и начал копаться в своей адресной книге, в которой насчитывалось более трёх тысяч контактов. В это время Ричи вернулся со своей прогулки. Во рту у пса был какой-то пакетик. Пёс тихонько завыл, и пакетик выпал. Трэвис Колкен забрал пакетик и сунул его в брюки.
– Ты себя через месяц уже не узнаёшь!
– Ну негоже такой жирной свиньёй ходить! – брякнул Трэвис.
– Я ещё не написал вам сценарий! – сказал Пит и грустно посмеялся.
– Не бери в голову.
– Будем на связи, пойдём Ричи.
Пёс ещё больше растопырил свои глаза и пошёл домой вслед за хозяином.
– Вот это туша!
– Пит довёл себя… Но таланта у него не занимать. Ждать всего три месяца.
– Он бриллиант в жировой прослойке.
– И принесёт нам куда больше!
– Просто ноу-контест для любого Йокодзуны…
– Да ты заебал!
Трэвис успокоился.
– Выпьем, отметим?
– Не, сегодня я сух. Дойду до Сэмми, тут пара кварталов. Поговорю с ним насчёт композитора… Нам нужна музыка до начала съёмок.
– Здравая идея.
– Ладно, коротышка, звони, если что.
– Спасибо, дрищ.
Жан-Пьер смешно поклонился, чуть не наступил в кляксу из грязи, и присвистывая пошёл вглубь района. Его тонкий силуэт быстро исчезал за тенями деревьев.
Трэвис помахал ему, хотя француз уже и не смотрел в его сторону. Брюнет сел в свою машину, завёл её кнопкой и включил Майлза Дэвиса в стереосистеме через телефон. Он засунул руку в джинсы, и нащупал там пакетик, который принёс Ричи. Внутри прозрачного пакетика лежала здоровенная фиолетовая шишка. Она пахла будто мочой.
– Ой-ца-ца, – пропел Трэвис и тронулся с места.
Трубочист вылетает из трубы
Томасу Диллиану было чуть-чуть за 30. Он сидел в кресле в гостиной своего маленького дома. Дом его располагался неподалёку от сияющих торговых центров, где люди сновали тут и там в поисках автографов знаменитостей, случайно зашедших купить себе, например, новые шторы дизайнерского происхождения. Это был единственный двухэтажный домик на улице – у самого Диллиана не хватило бы средств, чтобы оплатить участок в таком месте. Сам участок был получен как гонорар за две песни в мультфильме про путешествия во времени. Томас считал мультик редкостным говном, но выживать приходилось по-всякому. Композитора считали гением, но никто из ныне живущих мэтров не хотел с ним работать, потому что он был занозой в головке члена. Характер у него был вполне милым, когда ты говорил с ним с глазу на глаз, но стоило только выйти из его поле зрения, как Диллиан тут же начинал обсирать всё и вся вокруг. То ему не нравится партитура, то цвет брюк главного героя, то витиеватые повороты сюжета… Ко всему этому, кроме музыки, Томас отношения не имел, зато имел собственный взгляд почти на что угодно. Заметно победневшее состояние его было заметно по убранству дома – занавесок не было нигде, посудомойка сломалась и была просто открыта, зазывая в себя мух и других насекомых, участок во дворе был неухожен и захламлён разным дерьмом, в холодильнике же стояли консервы – ветчина в банке и несколько бутылок пива, которые подают далеко не в самых лучших барах города. Томас Диллиан ждал трубочиста, которому предстояло разгрести угольные завалы в камине и вытереть от сажи все стенки дымохода. Когда горе-композитор разводил огонь, а бывало это часто из-за неуплаты счетов за отопление, то дым просто валил в дом, и только редкие его части выплывали в небо, окрашивая всё перед собой в чёрный цвет.
– Нет… А я не могу… Мам, я не буду, серьёзно.
Томас достал кружку из специального разъёма в кресле, хлебнул оттуда пива и хлопнул её обратно с грохотом.
– Джекки не хочет меня видеть! Я ей в хуй не впёрся! Звонить я ей не буду! НЕ БУДУ!
Композитор скинул звонок своей матери, с яростью огляделся, пытаясь услышать какой-нибудь шум, чтобы заорать на того, кто его издаёт. Но было тихо. Через мгновение в дверь постучали. Диллиан одёрнул свой халат, поднялся и медленно пошёл к двери. Денег на трубочиста было впритык.
Он рванул дверь на себя, но перед ним на крыльце стоял не трубочист. Это были Трэвис и Жан-Пьер.
– Здорово, пердун, – сказал Колкен и зашёл внутрь, будто это был его собственный дом.
Жан-Пьер неуклюже поклонился и прошёл вслед за своим спутником.
Оба направились в гостиную. Трэвис деловито подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку пива и плюхнулся на диван. Француз начал осматривать картины, висевшие на стенах. Ничего дорогого и примечательного там не было.
– Как и всегда, никакого пиетета.
– И тебе привет!
– Не злись, – сказал Жан-Пьер, пожав плечами.
– Привет, Джей-Пи.
– Долго пиздеть не будем… Работа нужна? – поинтересовался Колкен.
Томас сел в своё кресло, хлебнул ещё немного из кружки и уставился на незваных гостей.
– И что у тебя за предложение?
Колкен улыбнулся.
– Нужна. Вижу… По всему вижу…
Трэвис осмотрел всё помещение, неодобрительно цокнул и открыл бутылку пива, скрутив пробку рукой.
– Делаем умное кино. Не та белиберда, что ты привык снимать, чтобы прокормить себя фокаччей с чесноком за 5 центов, и той ублюдской ветчиной, а нормальное полуевропейское кино, но с огромным бюджетом. В планах освоить минимум 100 лямов.
Диллиан усмехнулся.
– А что? Думаешь, никто не даст?
– Подвязы уже есть, – кивнул Жан-Пьер.
– Это не подвязы… Рыбка уже почти в ведре, надо только ёбнуть по ней веслом. Да с таким звуком, – Трэвис ткнул пальцем в Диллиана, – Чтобы всем было слышно. Даём 400 тысяч, тебе этого за глаза хватит.
Томас встал с кресла.
– Трэ, я, правда, не в духе сейчас… Ты не можешь просто зайти ко мне домой, швырнуть несуществующие деньги и смотреть, как я сажусь за свой рояль.
– А нам не нужен рояль. Только духовые.
– Эээ…
– Весь фильм одни духовые, в конце скрипка. Что-то наваяешь на компьютере, что-то сбацаешь со своими друзьями патлатыми из King Consequence…
– Он не работает с ними уже года три, – сказал себе под нос Жан-Пьер.
– Фабула, сюжет, идея? – с недоумением спросил Томас.
– Мы пишем сценарий, – ответил француз. – У Бриджера, ты его помнишь, вместе пили ромовые коктейли, когда он получил своего золотого… У него осталось два месяца. Да, ровно два.
– Фильм-то о чём?
– О юности, которую нужно пережить ещё раз, но уже в совершенно другом возрасте. Короче, главный герой в будущем находит корпорацию, которая позволяет прожить ещё раз все свои юношеские годы. И че-то там поменять, если пошло в другое русло, сечёшь?
– Подробнее…
– Хватит с тебя подробностей! – заорал Колкен. – Ему работу дают, он нос воротит!
Брюнет выпил полбутылки пива разом, вскочил со своего места и принялся отчитывать композитора.
– У тебя SPAM на завтрак, а мы сегодня утром ели омаров…
Омаров они не ели.
– Что за картина с шахматами? Купил на блошином рынке?
Диллиан молчал.
– У тебя камину пизда, как ты ещё здесь не задохнулся?!
– Я вызвал трубочиста…
В дверь снова постучали. Томас быстро подскочил к двери, открыл её и там действительно стоял трубочист.
– Вызывали?
– Проходите.
Трубочист был весь изгваздан в угле, поэтому руки он никому не пожал, а только заискивающе моргал. Телосложение его было хилым, однако он нёс здоровенный бардачок с инструментами, довольно легко раскачивая его взад-вперёд.
– Камин вижу, можете подвинуться?
Трэвис отодвинул угол дивана и снова плюхнулся в него.
– Спасибочки.
Жан-Пьер и Трэвис принялись горячо окучивать Диллиана, а тот не мог вымолвить ни слова. Каждый из них вкидывал по реплике, другой подтверждал или просто усердно мотал головой, одобряя слова собеседника. Трубочист почти полностью залез в трубу с кочергой и ковырял ею внутри, пытаясь пробраться наверх по кирпичам. Оживлённая беседа прекратилась, все принялись пить пиво. Трэвис взял вторую бутылку из холодильника, Жан-Пьер отказался под предлогом того, что собирается идти к стоматологу, а Диллиан продолжал хлестать маленькими глотками из своей кружки.
Минут через пятнадцать послышалось сопение. Троица переглянулась. Сопение усилилось и превратилось в стоны. Постанывание нарастало и почти превратилось в визг. Все эти звуки доносились из трубы.
– Помо… По… ПОМОГИ-И-И-И-ИТЕ!
– Бля, он застрял.
– Супер, просто охуенно.
Трэвис прыгнул к камину и заверещал: – Что случилось, мужик? Как помочь? Ты не умираешь?
Жан-Пьер не знал, куда ему деться, и просто пялился на трубу. Диллиан встал сзади Трэвиса. Из трубы выпала кочерга, рассыпав всё пространство густой чёрной золой из дымохода.
– Ебать, – прошептал Диллиан, представляя, как ему придётся всё это убирать.
– Не время, – перебил его Трэ и принялся тянуть трубочиста за его ногу.
– Ой бля, ой ё-ёшеньки, мать моя алкоголичка, – послышалось из трубы. – Тяните, тяните, бля!
Трэвис крепко прижал ногу трубочиста к себе, заляпав весь свой пиджак, и принялся потихоньку тянуть. Тело мужика было недвижимо.
– Хули стоите?! Помогайте!
Диллиан схватил мужика за вторую ногу, Жан-Пьер схватил обоих за живот, и вся троица принялась тянуть трубочиста. Он орал, сипел, сопел, стонал, но кое-как продвигался вниз. Трэвис пихнул ногой кочергу в сторону и скомандовал: – Со всей ебаной дури, РАЗ-ДВА!
Новоиспечённая бригада потянула изо всех сил, трубочист завопил и шмякнулся головой об пол. Помогла только каска, которая была натянута почти до носа. За ним на пол вылетел целый туман чёрной золы. Она оседала и будто пропитывала собой всё, что было в зоне её досягаемости. Трэвис и Томас упали на задницы, а Жан-Пьер ловко отскочил в сторону кухни. Через несколько секунд трубочист «ожил», поднял голову и посмотрел на своих спасителей. У всех троих было чёрное от сажи лицо. Они развернулись к Жан-Пьеру, и тот разорвался от хохота.
* * *Умывшись и почистив все ногти от сажи, Трэвис вышел в гостиную, где его уже ждали все остальные участники спасения и сам спасённый. Он молча подошёл к холодильнику, достал последние три бутылки пива и раздал их всем присутствующим, кроме Жан-Пьера.
– Да…
– М-да…
– Да…
Жан-Пьер молчал, пытаясь сдерживать смех внутри себя.
– Том, 500 тысяч, у тебя два месяца.
– Слишком мало.
– Да не ебёт нас!
Диллиан замолчал.
– За 500 тысяч я тоже смогу! – сказал трубочист. – Хотя и не знаю, что надо делать…
Трэвис рассмеялся и тыкнул кулаком в плечо мужику.
– Тогда он будет нашим композитором…
– Ладно…
Диллиан встал со своего кресла и протянул руку Трэвису.
– Гениальная музыка… Ждём только её, – сказал Колкен и пожал руку.
Жан-Пьер поднёс свою ладонь и Диллиан пожал её в ответ. Трубочист почесал нос и тоже выставил свою грубую ладонь в мозолях. Трое работников кинематографа рассмеялись и поочерёдно пожали ему руку. После паузы все продолжили пить пиво. Кроме француза, уже опаздывавшего к стоматологу.
Похороны Ива Бокю
– Ив Бокю умер…
– Опять шутишь?
– Дэээ… В общем-то, нет… Старик испустил дух вчера утром. Мирно отошёл к Аиду в своей кровати. Просто от старости, без всяких экивоков.
– Печальная история.
– Нет Бокю, всё. Придётся искать кого-то нового.
– Нас пригласили на похороны?
– Меня – да.
– Нужно позвонить его менеджеру? Кто там вообще будет?
– Там целый список, лонг-лист здоровенный. И Хаузер Эррингтон будет, которого назвали лучшим африканцем Голливуда в этом году, и Пэт Дженнингс, потерявший всё своё состояние на финансовой пирамиде, продававшей яйца страуса по всему миру, и Ава Блимс…
– Ава? Та самая?
– Да, Блимс тоже там будет.
– Я мечтал её трахнуть с того момента, как она ушла из порно!
– Я хер знает, откуда они со стариком вообще были знакомы, но Блимс в числе близких гостей. Может, тренировала румынский хобот когда-то, а может, просто подлизывалась для завещания.
– Ава Блимс… Я приеду, это завтра?
– К часу дня на 2-м кладбище.
– А что, у Бокю не было денег на 1-е?
– У Бокю были деньги на всё, ты и сам это прекрасно знаешь… Там его мать захоронена… Поэтому он сам хотел к ней прилечь.
– Звучит достойно…
– Ну… эээ… Короче, завтра там, заедешь за мной?
– Утром я буду занят, могу опоздать. Мне нужно переговорить с Бриджером, у него появились проблемы.
– Какие? Забыл, куда положил пончик с кремом?
– Его жена прознала про сценарий. Грядёт пиздец, но искать другого человека я не хочу.
– Я тоже.
– Будем вызволять толстяка из плена.
– Замётано.
– Ладно… Почему мы постоянно кого-то ищем? Когда это закончится?
– Стартанут съёмки и будут уже другие заботы. Надо просто дотянуть до этого момента. Режиков обзвонил?
– Да, – соврал Трэвис. – Есть на примете кое-кто, завтра расскажу.
– Как скажешь, дворф.
– Увидимся, Слендермен.
– …Ты только это… Хуй свой спрячь, когда увидишь Блимс. Такого позора не переживёт ни один из родственников Бокю. Чужая ебля на собственных похоронах не входила в его планы…
– Можешь не переживать… Буду в брюках без ширинки…
* * *На процессии было больше двух сотен человек. Там были актёры, режиссёры, прочие работники кино, родственники Ива Бокю, инфлюенсеры пожилого возраста, модельеры, курьеры, грузчики, стоматологи, водители и прочая королевская рать, которая знала легенду голливудских холмов. Ив Бокю начал сниматься в кино с началом Второй мировой войны и быстро завоевал любовь киноманов по ту сторону экрана. О его крепком, здоровом, остром носе мечтали в то время все мужчины Америки; его остроумие считалось безупречным, а вихор волос, норовящий опуститься на лоб, воспевали в своих кроватях жены этих самых мужчин, когда залезали на своих мужей по ночам. Бокю было почти под 90 лет, когда он решил уйти к праотцам. Влияние его переоценить было нельзя – и стар и млад знали, что после Бокю уйдёт целая эпоха кино, ведь старик снимался до самой глубокой старости. В его календаре «Юность» должна была стать предпоследним фильмом, в котором он хотел посиять ещё немного, перед уходом на пенсию. Последним же фильмом должна была стать роль в фильме про отца, потерявшего всех своих сыновей во Вьетнаме – спустя время главный герой понимал, что все его отпрыски стали семенами хорошего и здорового будущего многих поколений уже совершенно других людей. Но не вышло…
