Этапы сердца Алисы

Амели Ленуар

Этапы сердца Алисы

История 1: «Незнакомец в библиотеке»

Глава 1

Осенний ветер гнал по асфальту алые и золотые листья, словно торопясь поскорее уложить город спать. В университетской библиотеке, пахнущей старыми переплетами, пылью и тишиной, было тепло и уютно. Алиса Соколова, передвигаясь между стеллажами, чувствовала себя здесь как в своей скорлупе. В двадцать два года ее жизнь была расписана по полочкам: лекции, семинары, вот эта подработка среди книг и вечера с чаем и классическими романами. Она предпочитала вымышленные драмы реальным.

Именно поэтому, когда в ее царство тишины вошел Незнакомец, все ее внутренние струны натянулись, как струны скрипки.

Он появился в дверях, резко очерченный на фоне хмурого неба, в простецкой темной куртке, которая не могла скрыть его военной выправки. Движения были собранными, точными, но в глазах – пустота. Глубокая, как колодец. Он не спросил ни о чем, лишь молча взял список литературы у дежурного библиотекаря и направился в отдел художественной прозы.

Алиса, протирая полку, наблюдала за ним украдкой. Он выбирал книги медленно, почти с благоговением, проводя пальцами по корешкам. Его руки привлекли ее внимание – сильные, с тонкими шрамами на смуглой коже. Руки, которые держали не только книги.

Они столкнулись взглядами, когда он потянулся за томиком Хемингуэя. Всего на секунду. Серые, как ноябрьское небо, глаза Незнакомца встретились с ее зелеными. И в этой секунде Алиса почувствовала что-то острое и тревожное. Не страх. Предчувствие.

Она отвернулась первой, сгорая от внезапного стыда. Когда она снова рискнула поднять взгляд, он уже уходил, его широкая спина растворялась в полумраке коридора.

В тот вечер, возвращаясь домой под холодным дождем, Алиса думала только об этих глазах. О боли, которая в них жила.

Глава 2

Он стал приходить регулярно. Каждый четверг, ровно в шесть. Алиса невольно начала подстраивать под это время свой график. Она узнала его имя – Лев. Просто Лев. От сотрудницы она услышала обрывки слухов: бывший военный, контрактник, вернулся после ранения, теперь восстанавливается и, кажется, учится на заочном.

Они не разговаривали. Иногда он кивал ей, входя. Иногда она помогала ему найти нужный фолиант, и их пальцы случайно соприкасались. От его прикосновения по ее коже бежали мурашки.

Однажды, в особенно промозглый и темный вечер, в библиотеке никого не было, кроме них двоих. Алиса расставляла книги, а Лев сидел у окна, читая «Три товарища» Ремарка. Вдруг он отложил книгу, положил лицо в ладони и замер. Плечи его были напряжены до дрожи.

Алиса не думала. Она подошла к нему и молча поставила перед ним картонный стаканчик с дымящимся чаем, который принесла для себя.

– Берите, – тихо сказала она. – Вам, кажется, хуже, чем мне.

Лев медленно поднял на нее взгляд. Боль в его глазах была теперь такой близкой и голой, что у Алисы перехватило дыхание.

– Спасибо, – его голос был низким и хриплым, будто давно не использовался. Он взял стаканчик, и его пальцы снова коснулись ее. На этот раз он не отдернул руку. – Я… не всегда бываю хорошей компанией.

– Никто не обязан всегда быть хорошей компанией, – ответила Алиса. – Иногда достаточно просто быть.

Он пристально посмотрел на нее, и в его взгляде впервые промелькнуло что-то, кроме боли. Любопытство.

С этого вечера между ними возникла невидимая нить. Они начали общаться. Сначала односложно, потом дольше. Он рассказывал о книгах, которые брал. Она – о своих впечатлениях от них. Они говорили обо всем и ни о чем, избегая главного – его прошлого.

Глава 3

Прошло несколько недель. Лев стал улыбаться. Сначала только глазами, потом уголки его губ начали нерешительно ползти вверх. Эта первая настоящая улыбка показалась Алисе самым большим ее достижением.

Он начал провожать ее до дома после смены. Они шли по опустевшим вечерним улицам, и их дыхание превращалось в пар на холодном воздухе. Он рассказывал ей о звездах, называл созвездия. Оказалось, в армии, в долгих ночных караулах, это было его единственным развлечением.

Однажды он принес ей горячий шоколад в термосе.

– Ты вся замерзла, – сказал он, и в его голосе прозвучала та самая нотка заботы, от которой у Алисы защемило сердце.

Она пила сладкий, обжигающий напиток, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Она понимала, что влюбляется. Быстро, необратимо и безнадежно. Потому что он был крепостью, все еще окруженной колючей проволокой, и она не знала, есть ли у нее силы ее преодолеть.

Глава 4

Перелом наступил морозным вечером, когда первый снег крупными хлопьями начал падать на темные крыши. Они стояли на мостике над замерзшей рекой, завернувшись в свои куртки.

– Меня подорвали, – вдруг тихо сказал Лев, глядя на черную воду. – БТР, на котором мы ехали. Я был единственным, кто выжил.

Алиса замерла, не дыша.

– Я ношу их с собой, Алиса. Всех. Каждого, – его голос дрогнул. – Иногда ночью я просыпаюсь от их криков. И чувствую себя виноватым. За то, что жив. За то, что дышу этим воздухом, пью этот чай, смотрю на тебя…

Он повернулся к ней, и в его глазах стояли непролитые слезы.

– Я разбит внутри. И я не хочу, чтобы тебя поранило этими осколками.

Алиса не нашла слов. Она просто подошла к нему, встала на цыпочки и прижалась щекой к его холодной щеке. Потом ее губы коснулись шрама у его виска – отметины от того самого взрыва.

– Твои осколки – это теперь и мои осколки, – прошептала она. – Мы будем нести их вместе.

Он сжал ее в объятиях так сильно, что у нее снова перехватило дыхание. Но на этот раз от счастья. Он дрожал, прижимаясь лицом к ее волосам, и она знала – это дрожал не от холода, а от того, что его стены наконец рухнули.

Они стояли на том же самом пустом ночном пирсе, где все и началось. Зима уже вступала в свои права, и лед у берега скрипел под напором течения. Снег медленно падал на темную, почти черную воду, исчезая в ее пучине.

– Я не умею быть тем, кого ты заслуживаешь, – прошептал он, и слова его застывали в воздухе белым дымком. – Я не знаю, как быть… целым. Для тебя.Лев смотрел не на нее, а куда-то вдаль, за горизонт, где осталось его прошлое.

Алиса повернулась к нему. Она сняла перчатку и теплой ладонью коснулась его щеки, проведя пальцами по знакомому, неровному шраму. Он вздрогнул, но не отстранился.

– Я не прошу тебя быть кем-то, – сказала она так же тихо, но с несокрушимой уверенностью. – Я не жду, что ты станешь прежним. Я не знаю того человека. Я знаю тебя. Того, кто приходит в библиотеку за Ремарком, кто разбирается в звездах и кто приносит мне горячий шокалад, потому что боится, что я замерзну. Я прошу тебя просто быть. Рядом. Со мной.

Он закрыл глаза, словно ее слова были для него и болью, и бальзамом одновременно. Потом он взял ее руку, ту самую, что касалась его шрама, и прижал ее к своей груди. Сквозь толстую ткань куртки она чувствовала ровный, сильный стук его сердца.

– Я тоже, – улыбнулась Алиса. – Но мы же вместе, правда?– Я боюсь, – признался он, наконец глядя прямо на нее.

В тот миг, когда его пальцы переплелись с ее пальцами, ледяными от холода, но горячими от чувства, она поняла. Самая великая история любви – это не та, что написана в книгах на ее полках. Самая великая история пишется здесь и сейчас. Морозным дыханием, падающим снегом и биением двух сердец, которые, наконец, нашли свой ритм.

Он наклонился, и его губы коснулись ее губ. Это был не страстный, а скорее обещающий поцелуй. Поцелуй как клятва. Клятва пытаться. Клятва жить. Клятва идти вперед, несмотря на груз прошлого, держась за руки.

И когда они пошли обратно, по снежной аллее, оставляя за собой два следа, Алиса знала – ее жизнь с библиотекой, тишиной и вымышленными драмами закончилась. Начиналась новая, настоящая история. И она была готова ее прожить.

Глава 5

Зима сжала город в ледяной кулак, но Алиса почти не чувствовала холода. Внутри нее горел новый, непривычный огонь. Их с Львом отношения были похожи на хрупкий узор на замерзшем окне – прекрасный, сложный и боящийся резкого движения.

Они не стали парой, объявленной всем вокруг. Их связь оставалась их тайной, притихшей и глубокой, как лесное озеро подо льдом. Они встречались в укромных уголках города: в маленьком кафе с плохим кофе, но зато с полутемными кабинками; в заброшенной оранжерее парка, где под стеклянной крышей пахло влажной землей и прошлым летом; или просто гуляли по пустынным набережным, их руки в варежках были сплетены, а разговоры текли неспешно и важно.

Лев начал рассказывать. По кусочкам. По крупицам. Не о войне – об этом он говорил редко и сжато. Он рассказывал о своем детстве в сибирском городке, о том, как учился ориентироваться в тайге по звездам, о первом пойманном окуне, о собаке по кличке Верный, которую он до сих пор не может забыть. Алиса слушала, впитывая каждое слово, собирая образ того мальчика, которым он был до того, как жизнь надела на него форму.

Она, в свою очередь, открывала ему свой мир. Принесла ему свои старые тетради со стихами, которые писала в школе. Рассказала о страхе не оправдать ожиданий, о давлении «быть как все», о своем тихом бунте в виде работы среди книг, а не в модной компании.

– Ты видишь мир иначе, – как-то сказал он, поднимая на нее взгляд. – Ты видишь душу вещей. Я всегда видел только их функцию. Это… ценно.Он брал ее тетради в свои большие, неуклюжие на вид руки, но перелистывал страницы с такой бережностью, будто держал живую птицу.

В его словах не было пафоса, только констатация факта. И для Алисы это прозвучало лучше любой поэзии.

Глава 6

Но призраки прошлого не ушли. Они ждали своего часа. Однажды ночью Алисе позвонил Лев. Он не говорил, она лишь слышала его прерывистое, тяжелое дыхание в трубку.

– Лев? Что случилось? – испуганно спросила она, сердце уходя в пятки.

– Ничего… Просто… услышал твой голос, – он с силой выдохнул. – Плохой сон.

Она не стала расспрашивать. Просто начала говорить. О чем угодно. О том, как сегодня на лекции профессор запутался в собственном галстуке. О смешной собаке, которую видела днем. О книге, которую сейчас читает. Она говорила тихим, монотонным голосом, пока его дыхание на другом конце провода не выровнялось и не стало глубоким и спокойным.

– Спи, – прошептала она в конце. – Я тут.

– Не вешай трубку, – попросил он, и в его голосе снова послышалась уязвимость, которая разрывала ей сердце.

Она не повесила. Проснулась утром с телефоном у уха, слыша его ровное дыхание. И поняла, что любит его. Любит всю его боль, его страх, его тихую силу. Любит всего.

Глава 7

Наступил канун Нового года. Библиотека закрывалась на праздники. Алиса допоздна задержалась, чтобы расставить по местам последние книги. Лев ждал ее снаружи, прислонившись к стене старого здания.

– Пошли, – сказал он, когда она вышла, закутанная в шарф. – Я отвезу тебя домой.

Они шли к его старенькой машине по свежевыпавшему снегу, хрустящему под ногами. Город был украшен гирляндами, и в окнах горел теплый свет. Все спешили по своим семьям, к своим праздникам. А у них не было ни семьи, ни традиций. Были только они.

Вместо того чтобы ехать к ее дому, Лев свернул на заснеженную проселочную дорогу, ведущую за город. Они остановились на пустой смотровой площадке, с которой открывался вид на весь город, сверкающий внизу, как рассыпанная шкатулка с драгоценностями.

– У меня нет для тебя подарка, – сказал Лев, глядя прямо перед собой.Он выключил двигатель. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь их дыханием.

– Ты мне не нужен, – честно ответила Алиса.

– Я не могу обещать тебе обычное будущее. Дом, детей, спокойную жизнь. Я не знаю, смогу ли я это когда-нибудь.Он повернулся к ней. В свете луны, отражавшейся от снега, его лицо казалось высеченным из мрамора.

– Я не прошу у тебя обещаний, Лев. Я прошу у тебя настоящего. Вот этого момента. Сейчас.

– Это была у меня в рюкзаке… там, – его голос дрогнул. – Ее мне дал один парень… он любил поэзию. Он не вернулся. Я храню ее. Но теперь я хочу, чтобы она была у тебя.Он достал из кармана маленькую, потрепанную книжечку. Это был томик стихов Эмили Дикинсон.

Алиса взяла книгу дрожащими пальцами. Это был не просто подарок. Это была доверенная ей часть его души, его самой страшной боли и самой святой памяти.

Вдарили куранты. Далекие, приглушенные снегом. На город обрушился фейерверк, вспыхивая в небе разноцветными звездами.

– С Новым годом, Алиса, – прошептал Лев.

– С новым счастьем, Лев, – ответила она.

И когда он поцеловал ее, в глазах у него не было больше ни пустоты, ни боли. Была лишь она. И ее отражение в его слезах, которые, наконец, текли свободно, омывая старые раны. Он плакал. Тихо, беззвучно. И Алиса знала – это были не слезы слабости. Это были слезы освобождения.

Они сидели в машине, держась за руки, и смотрели, как зажигается новое year, новое начало. И Алиса верила, что самое главное чудо – это не то, что ждет в будущем, а то, что ты смог исцелить в прошлом. И она знала – она поможет ему. Сколько бы времени это ни заняло.