Веселые поминки

Жанна Паршинцева

Веселые поминки

В избе пахло малосольными огурцами и травами, развешенными пучками для просушки. В окошко сквозь приоткрытые занавески в цветочек прощальными лучами заглядывало солнышко.

– Ну давай помянем что ли?

– Серега же еще не пришел.

– И что? Мы его сколько ждать будем? Миша, давай наливай, не томи душу.

– Хорошо, – согласился Косолапый и поставил на стол медовуху и три глиняные кружки.

На столе уже обосновались те самые ароматно пахнущие малосольные огурчики, сало и мед.

– Сейчас картошечка подойдет, – Михаил Иванович заглянул в чугунок, – разливай, Степа.

Степан проворно справился с задачей, поднял кружку:

– Ну давай за Колобка, не чокаясь. Земля ему пухом. Тьфу, какая земля!

Заяц в сердцах махнул лапой и залпом опустошил содержимое.

– Да, – протянул Косолапый, – Хороший парень был, шустрый… Самонадеянный только.

– Вот! – с нажимом изрек Степан. – А я говорил!

Заяц заглянул в кружку, вздохнул, поелозил на лавке. Медведь неподвижной задумчивой горой высился напротив.

– Миш, не могу я твою медовуху пить, у меня сахар высокий.

Михаил Иванович оторвался от своих мыслей и посмотрел на зайца.

– У меня это, с собой.

Степан соскочил с лавки и достал из внутреннего кармана видавшего виды пиджака, висевшего на гвозде при входе, початую бутылку водки.

– Ну? – на заячьей морде заиграла многообещающая улыбка. – Будешь?

– Нет. Я лучше медовуху.

– Как знаешь.

Степа разлил.

– Ну земля… Тьфу, за Колобка в общем, – заяц выдохнул, замахнул и потянулся за огурцом.

Откинувшись в угол и облокотившись одной лапой на стол, а в другой держа закуску, Степан начал рассуждать:

– Ну что ему дома не сиделось? Ой, бабка с дедом его съедят. Что за фигня! Ага, жрать им нечего.

– На мир посмотреть хотелось, свободу ощутить. Ты, Степаша, смог бы в четырех стенах просидеть?

Заяц усмехнулся, всем своим видом давая понять, что это не для него, и продолжал хрустеть огурцом.

– Колобок любознательный был, молодой пытливый ум, – медведь постучал себя длинным загнутым когтем по лбу. – Бабушка из-за своей доброты только хуже сделала, что на подоконник его выставила: посмотреть, что там снаружи можно, а уходить нельзя. Дети ведь либо из страха, либо из любви делают то, что им родители говорят. А у Колобка еще никакого отношения к ним не сформировалось, свежеиспеченный – одно слово.

– Ну давай за воспитание, – Степашка подался к столу. – Ни хрена не понятно, как молодежь воспитывать.

– Сколько у тебя уже?

– Сорок три.

Медведь крякнул.

– С нами сейчас только восемнадцать младших живут, – успокоил Степан, поднимая кружку. – Вот я и говорю, без бутылки не разобраться.