«Эхо пустоты»

Тэя уставилась на него, не понимая.

«Вы… вы знаете об этом?» – прошептала она.

«Я не «знаю». Я строю гипотезы. Как и вы. Просто мои гипотезы основаны не на субъективном восприятии, а на поиске физических закономерностей». Он помолчал, глядя на неё. «Вы не единственная, кто обладает повышенной чувствительностью к этим полям. Просто ваша чувствительность, судя по всему, аномально высока. Вы не просто «видите» их, вы взаимодействуете с ними на уровне сенсорики, что и вызывает физический дискомфорт».

«А вы? – голос Тэи дрогнул. – Почему вас нет? Почему вы… пустота?»

Лео медленно покачал головой.

«Я не пустота. У меня просто иная конфигурация. Представьте, что все люди – это радиоприёмники, постоянно передающие и принимающие сигналы. Вы – сверхчувствительный приёмник, который слышит все станции одновременно. А я…» Он на секунду задумался. «А я – глушилка. Моё поле не передаёт и не принимает. Оно гасит. Оно является абсолютным экраном».

«Как? Почему?»

«Травма», – сказал он просто, и это слово прозвучало с той же безэмоциональной интонацией, с какой он говорил об эмпатических полях. «В детстве. Случилось нечто, что потребовало полного отключения. Мозг нашёл способ. Он построил барьер. С тех пор я не могу генерировать то, что вы называете Следом. И, как побочный эффект, я глушу эти поля в непосредственной близости от себя. Примерно в радиусе пяти метров».

Вот оно. Объяснение. Не магия, не проклятие, а защитный механизм. Психологический щит, включённый навсегда.

«Но… но что вы чувствуете?» – спросила Тэя, не в силах сдержать дрожь. – «Если вы не оставляете Следов, вы вообще что-нибудь чувствуете?»

Впервые за весь разговор его взгляд дрогнул. В нём промелькнуло что-то неуловимое, похожее на отголосок той самой боли, что создала его броню.

«Я всё понимаю, – тихо сказал он. – Я понимаю разницу между добром и злом. Я понимаю логику поступков. Я могу смоделировать, что должен чувствовать человек в той или иной ситуации. Но я не чувствую этого сам. Это как… читать очень подробную инструкцию к устройству, которое ты никогда не держал в руках».

Тэя смотрела на него, и её охватила странная жалость, смешанная с благоговением. Он был одновременно и самым сильным, и самым уязвимым человеком, которого она встречала. Он был спасением от её кошмара, но его собственная реальность была ледяной пустыней.

«А вы… хотите чувствовать?» – рискнула она спросить.

Лео посмотрел на неё, и в его карих глазах, таких спокойных и пустых, вдруг возникла бездонная, невысказанная тоска.

«Это всё равно что спросить человека, родившегося слепым, хочет ли он видеть солнце, – медленно проговорил он. – Он не знает, чего именно он хочет. Он знает лишь, что чего-то лишён».

Он встал и подошёл к окну, глядя на шумный, полный Следов мир, который был от него закрыт.

«Ваш приход, Тэя, – самый громкий звук, который я слышал за последние десять лет».

Глава 6. Первый след

Тишина в комнате зазвенела по-новому после его признания. Она была больше не безмолвной, а наполненной отголосками слов, тяжёлых и точных, как медицинский диагноз: «травма», «глушилка», «экран». Они висели в стерильном воздухе, и Тэя почти физически ощущала их острые грани. Её собственный внутренний гул, на время усыплённый этой белизной, начал потихоньку просыпаться, но теперь это был не раздражающий шум, а тихое, настороженное жужжание – реакция её дара на аномалию, которую она наконец поняла.

Лео стоял у окна, его спина, прямая и неуступчивая, была обращена к ней. Он только что вывернул перед ней свою душу наизнанку, показав не боль, а её отсутствие – страшную механику своей защиты. И теперь ждал. Не слова утешения, а… чего? Приговора? Отступления? Он был учёным, наблюдающим за реакцией непредсказуемого образца – её.

Тэя медленно поднялась с дивана. Кожа на её незащищённых руках покрылась мурашками не от холода, а от этой пронзительной ясности. Его пустота не была магией или проклятием. Она была щитом, возведённым в момент детского ужаса, и ставшим пожизненной тюрьмой. И этот щит, такой прочный, оказался хрустальным – потому что был выкован из самой человеческой хрупкости.

Она подошла к нему, остановившись в шаге, ровно на той дистанции, где её собственное поле ещё не начинало мерцать и искажаться от близости его поглотителя. Она боялась нарушить это хрупкое равновесие, спугнуть первое за десять лет доверие.

«Десять лет», – тихо прошептала она, и слова растворились в тишине, не оставив и эха. – «Это очень долго быть единственным человеком в пустой комнате. Даже если эту комнату выстроил ты сам».

Он не обернулся, но его плечи, застывшие в напряжённой линии, чуть дрогнули, выдав усилие, с которым он сохранял неподвижность.

«Я научился», – его голос донёсся до неё приглушённым, будто из-за толстого стекла. – «Существуют когнитивные модели, заменяющие аффект. Логика. Анализ. Они… эффективны».

«Но вы не научились не хотеть выйти», – мягко, но настойчиво сказала Тэя. Это была не догадка, не женская интуиция. Это было знание, выстраданное годами чтения Следов. Она видела это. Не глазами, а всем своим существом. Видела в почти неощутимой дрожи его пальцев, сжатых в кулаки. В той самой бездонной тоске, что на одно мгновение мелькнула в его глазах, прежде чем быть схваченной и заточенной обратно. Это была не эмоция, которую он генерировал, а её негатив, её отпечаток, её тень, вшитая в самую ткань его существа. Самый первый, самый глубинный След, который не смог стереть даже его собственный щит. След желания – чувствовать.

Внезапно Лео резко обернулся. Его лицо, всегда такое безупречно невозмутимое, исказила гримаса чего-то острого, сырого и незнакомого. Это было похоже на сбой в программе, на трещину в идеально отполированном зеркале.

«А что, если я захочу? – его голос сорвался, впервые за весь вечер в нём появилась вибрация, щель в броне, и сквозь неё прорывался сдавленный, почти яростный шёпот. – Что, если этот щит однажды даст трещину? Что выйдет наружу? Вся та боль, которую он все эти годы сдерживал? Весь тот гнев, что я не мог выразить? Вся агония, что превратила меня в это?» Он сделал шаг к ней, и его глаза, обычно такие спокойные, горели холодным, испепеляющим огнём анализа, направленным теперь на самого себя. «Вы так жаждете моей тишины, Тэя, потому что не знаете, каков шум, который она запирает. Вы боитесь гула чужих душ. А я… я боюсь гула собственной».

Он был прекрасен и ужасен в этом первом, неотфильтрованном проявлении чего-то, что было так похоже на чувство. Настоящее, живое, пусть и искажённое годами подавления. Тэя не отступила. Напротив, её собственный страх растворился, смытый волной жгучего сострадания. Она подняла руку – всё ещё голую, без перчаток, свою самую уязвимую часть – и медленно, давая ему время отстраниться, отпрянуть, положила ладонь ему на грудь, в область сердца.

Контакт.

Физический мир: мягкая ткань футболки, тепло тела под ней. Мир Следов: ничего. Абсолютный ноль. Идеальный вакуум, в котором гасли любые вибрации. Но сквозь эту пустоту, сквозь самую плоть, она чувствовала бешеный, отчаянный стук его сердца. Оно билось так, как будто хотело разорвать свои невидимые оковы, вырваться на свободу из этой идеальной, стерильной тюрьмы.

«Я не боюсь вашего шума, Лео, – сказала она, глядя ему прямо в глаза, в эту бурю, бушующую за стеклянным взором. – Я всю жизнь живу в чужом. Я научена слушать. И мне не страшно услышать ваш».

Он замер, глядя на её руку на своей груди. Он, наверное, не чувствовал её прикосновения так, как чувствовали бы другие. Не было всплеска тепла, нежности или смущения – ни одной из тех мимолётных эмоций, что обычно оставляют на коже лёгкие, невидимые большинству отпечатки. Но он видел его. И видел её глаза – полные не жалости, не любопытства, а того самого понимания, которого он, возможно, ждал всё это время.

«Вы… первая, – он с трудом выговорил это, и его голос снова стал ровным, но теперь в нём слышалось не отстранение, а изумление. – Первая, кто не пытается меня «починить» или «растопить». Первая, кто ищет не мою пустоту, а… меня за ней».

И тогда это случилось.

Не яркая вспышка, не золотая нить Любви или алый язык Гнева. Нечто совершенно иное, чего Тэя никогда раньше не видела.

Прямо там, где её ладонь касалась его груди, в абсолютной, безраздельной белизне его ауры, возник крошечный, едва различимый отпечаток.

Он был похож на лёгкую рябь на поверхности идеально гладкой воды. На трепетный, серебристый след от падающей звезды на чёрном небе. В нём не было имени – ни Любви, ни Надежды, ни Страха. Это был След Присутствия. След Восприятия. След того, что его барьер, его глушилка, впервые за десятилетия заметил кого-то. Позволил кому-то оставить на себе знак. Это был след её доверия, её бесстрашия, её упрямого желания дойти до сути.

Это длилось всего мгновение. Меньше, чем одно биение его взволнованного сердца. Потом рябь улеглась, и белизна сомкнулась вновь, безупречная и непреступная.

Но Тэя это увидела.

Она ахнула, отшатнувшись, и рука сама потянулась к её рту. Её глаза расширились от изумления, в котором не было страха, только потрясённое открытие.

«Что? – спросил Лео, его лицо снова стало маской, но в глазах читалась тревога, почти паника. Он почувствовал что-то? Или просто увидел её реакцию? – Что случилось?»

«Вы… вы оставили След, – прошептала она, не веря собственному восприятию, перебирая в памяти все известные ей категории, чтобы найти ему название. – Микроскопический. Мимолётный. Но он был. Я его видела».

Он уставился на неё, потом медленно посмотрел на свою грудь, как будто мог увидеть его невооружённым взглядом, этот призрачный отпечаток.