Случайный роман. Том 2
О Хви «Случайный роман». Том 2
Глава 31. Вторая рана
Чёрный седан, в котором ехал Ынги, проехал через знакомый сад. Он сжал брови, глядя на мелькающие пейзажи за окном.
Дом отца остался точно таким же, каким был десять лет назад.
Ощущение было такое, будто он снова вернулся в тот день. В ночь после выпускного. Когда он собрал все вещи и сбежал.
В темноте тогда мелькнул силуэт отца.
И вот теперь, спустя десять лет, он снова стоял перед ним.
Ынги вышел из машины и поднялся по ступеням особняка.
Он знал, что всё это время отец следил за ним и Хёнсоном.
Возможно, с презрением. Возможно, с досадой.
«Посмотрим, как вы проживёте без меня».
«Но почему он решил показаться именно сейчас?»
Ынги прошёл через коридор, распахнул двери – и перед ним раскинулась огромная гостиная. На диване сидел мужчина с чашкой в руках.
Седые волосы, внушительная осанка.
Веки Ынги едва заметно дрогнули. Он сжал кулаки, заставляя себя сохранить невозмутимое выражение лица, и, не произнеся ни слова, сел напротив отца. Председатель Чха поставил чашку и впервые за десять лет спокойно посмотрел в глаза своему младшему сыну.
Ынги не отводил взгляда.
Он хотел показать, что изменился.
Взгляд отца, хоть и потускневший за эти годы, всё ещё был острым.
– Десять лет прошло. – первым нарушил молчание председатель Чха.
– Зачем Вы вызвали меня?
– Сначала поинтересуйся, как у меня дела. Ты что, малолетний хулиган, чтобы так разговаривать?
Морщинистое лицо исказилось от недовольства. Ынги стиснул зубы, а председатель раздражённо махнул рукой.
– Хватит упрямиться! Я не для этого тебя позвал!
Он провёл рукой по седым волосам.
Раньше Ынги бы задрожал от такого тона.
Но не сейчас.
Он не позволит этому человеку, державшему всю его жизнь в кулаке, снова диктовать условия.
– Вы же следили за нами. Должны знать, что у нас всё слишком хорошо. – холодно сказал Ынги.
– Слишком хорошо? – фыркнул председатель. – Если уж ты решил жить сам, то хотя бы сохраняй достоинство. Ты же не уличный хулиган, чтобы позорить нашу фамилию! Вступать в брачное агентство? Заводить интрижки с сотрудницами? Ты думаешь, я позволю тебе позорить имя компании Чхаджин?!
– Позорить?! – Ынги резко поднял брови.
– Разве можно доверять судьбу семьи каким-то свахам?!
– Для Вас люди – это только выгода и убытки, да?
– Неужели ты и правда веришь в эту чушь про любовь и романтику? Ты думал, что я стану терпеть такой идиотизм?!
Каждое слово отца било точно в цель…
Да, Ынги тоже так думал.
Любовь, отношения, поиск пары – всё это казалось ему глупым.
Но теперь…
Он сидел, сжав зубы, а председатель Чха смотрел на него с презрением.
– Хватит играть в адвоката, как твой брат. Иди в юридический отдел компании.
Взгляд Ынги сузился.
– Хёнсон слишком мягкий. Единственный раз, когда он осмелился перечить мне – это когда решил стать юристом. У него нет дерзости, как у тебя.
– …
– Я думал, что неплохо иметь своего человека в юридическом отделе. Но он слаб. Рыбок своих хоронил – и ночами ревел.
Председатель покачал головой.
– Займи пост начальника юридического отдела. А потом забери компанию. Чхаджин – это моё! Я не позволю совету директоров распоряжаться им!
– …
– Хёнсон – вылитая мать. А ты… Ты мой. Моя кровь.
Ынги резко вскочил, словно обожжённый:
– Как Вы смеете… Говорить о матери?!
«В этом доме ничего не изменилось».
«Тюремные стены. Удушающая атмосфера. И он сам…»
– «Мой»?! «Моя кровь»?! – голос Ынги дрожал от ярости. – Я бы выжал её из себя до последней капли!
– …
– Говорите, я не воспитан?! Вы даже не представляете, какое «воспитание» я получил в этом доме! И во что оно меня превратило!
Председатель Чха молчал.
Ынги развернулся, чтобы уйти.
– Десять лет – а ты всё такой же, как в день побега. – бросил ему вдогонку отец.
Ынги обернулся. В его взгляде была ненависть.
– Вы ничего не понимаете! И боюсь, так и умрёте в неведении.
Он уже сделал шаг к выходу, но голос отца снова остановил его:
– Я не могу ждать ещё десять лет. Мне нездоровится. Времени осталось мало.
Ынги проигнорировал неожиданное признание отца о здоровье и вышел, даже не взглянув на ожидавшего его водителя.
Он шагал в одиночестве по ухоженным дорожкам сада, и лишь когда особняк, больше похожий на тюрьму, скрылся за высокими деревьями, он позволил себе остановиться.
Облокотившись на ствол дерева, он глубоко вдохнул.
«Вы даже не представляете, какое «воспитание» я получил в этом доме! И во что оно меня превратило!»
Он сжал дрожащие веки, вновь и вновь прокручивая в голове эти слова, сказанные отцу.
* * *Боён стояла у окна, сжимая кружку в руках. За стеклом моросил осенний дождь.
Тёплый чай и стук капель по стеклу помогали ей снять напряжение после рабочего дня.
Сделав ещё глоток, она вспомнила свои показания в «Хэттабан».
Впервые она рассказала кому-то о том дне.
Даже близнецам она не рассказывала так подробно…
«И куда же так быстро ушёл Чха Ынги? Чья была эта машина?»
Вспомнив, как он сел в подозрительный седан, Боён машинально подняла руку и коснулась своих волос.
Казалось, она до сих пор чувствовала прикосновение его ладони.
«Это не Ваша вина».
Его тихий голос и взгляд всплывали в памяти так ясно.
«Я утешаю Вас. Потому что это раздражает. Я мог бы просто любить Вас, как велит сердце. Но в последнее время… Это стало раздражать».
Что он имел в виду? Почему её это так задело?
Будто в его словах был ответ, который она жаждала услышать.
Она опустила руку и покачала головой.
– Наверное, ничего особенного. Так и должно быть.
В этот момент раздался звонок в дверь.
*Дзинь-дзинь*
– Кто это в такое время?
Она взглянула на монитор домофона – и, узнав Ынги, бросилась к двери.
– Что случи…
Она замерла. То, что она увидела, не передавал экран.
Он был весь мокрый из-за дождя.
Капли стекали с его лица, одежда промокла насквозь.
Выражение его лица было привычным, но в то же время каким-то другим…
Он выглядел обессиленным. Измученным. Таким одиноким.
– Чха Ынги…
– Можно войти?
Она не смогла отказать и лишь кивнула.
* * *Пока Ынги оставался в гостиной, Боён, нервно засуетившись, пошла на кухню – поставила воду, решив заварить чай.
Ынги, не решаясь сесть на диван из-за мокрой одежды, молча наблюдал за ней.
– Я пришёл увидеть Ваше лицо. Зачем так спешите?
Боён наконец посмотрела на него:
– Вы же весь промокли!
– Я ненадолго. Просто хотел Вас увидеть.
– Просто увидеть? Вы что, стояли под дождём только ради этого?
Ынги ответил с привычной невозмутимостью:
– Мне нужно было убедиться.
– В чём?
– Что я… Не такой, как он. Что я способен любить.
– …
– Убедиться, что я не чудовище.
Боён окинула его растерянным взглядом, не понимая в чём дело, но затем твёрдо сказала:
– Раздевайтесь.
Ынги удивлённо поднял бровь:
– Что?
– Вы простудитесь. Я хотя бы высушу Вашу рубашку.
– Не нужно…
Не дав ему договорить, Боён бросилась в спальню и тут же вернулась, неся большой плед.
– Я правда в порядке.
– Вы сами разденетесь, или мне помочь? Вы пришли весь промокший, сказали, что просто хотите меня увидеть. Я должна Вас отпустить в таком виде? У меня к Вам есть вопросы, так что быстро раздевайтесь!
Она стояла с пледом в руках, не собираясь отступать.
Ынги медленно расстегнул первую пуговицу, глядя на её упрямый взгляд.
– Вы действительно собираетесь смотреть?
Когда несколько верхних пуговиц уже были расстёгнуты, и между полами рубашки на мгновение мелькнули очертания его груди, Боён резко отвела взгляд.
– П-простите! Я не специально! Я почти ничего не увидела!
Её уши горели. За её спиной послышался негромкий шелест снимаемой ткани.
Боён лишь крепче сжала плед в руках.
«Надеюсь он не слышит, как бьётся моё сердце…»
Боён, до этого лишь закатывая глаза, протянула руку за спину.
– Эй, держите одеяло!
Глядя на затылок Боён, Ынги взял одеяло. Та, не оборачиваясь, бросила:
– Давайте быстрее сюда рубашку.
Она молча наблюдала за нетерпеливо движущимися пальцами.
«Хоть я и влюблён безответно, но почему эта девушка так напряжена?»
Не дождавшись рубашки, Боён зажмурилась и стала размахивать рукой за спиной.
– Давайте же! Я её высушу…
Её рука, болтавшаяся в воздухе, наткнулась на что-то твёрдое.
«Что это?»
Нахмурившись, Боён медленно ощупала загадочный предмет.
«Гладкий и тёплый…»
Низкий голос остановил её руку:
– Не туда.
Боён открыла глаза и обернулась к Ынги.
То, что она трогала, оказались обнажёнными кубиками пресса.
Покрасневшая до кончиков ушей Боён отдёрнула руку с криком:
– Простите!!! Я не хотела это трогать!..
– Лучше рубашку высушите.
Ынги усмехнулся и протянул рубашку.
Дразнящая улыбка вывела Боён из себя, и она сердито выхватила мокрую рубашку.
* * *Они сидели друг напротив друга на диване и сушили мокрую куртку и рубашку.
Ынги, укутанный в одеяло, держал рубашку пока Боён направляла на неё горячий воздух из фена.
*Вжииииих*
Звук фена немного разрядил неловкость.
Боён украдкой взглянула на Ынги поверх рубашки.
Она не понимала, когда можно поднять тему всего произошедшего. Но что-то явно случилось.
Пока она нерешительно колебалась, Ынги заговорил первым:
– Вы не спросите, что случилось?
– Жду, когда сами расскажете.
– Я встретился с отцом…
«Но он же говорил, что разорвал все связи с семьёй…»
Боён выключила фен. Ынги, опустив взгляд, тихо продолжил:
– Мой отец строгий человек. Он не прощает ни единой ошибки, но и не даёт ни капли тепла или заботы.
– …
– Он никому не уступает и не улыбается. И вообще не умеет любить…
Ынги поднял глаза и посмотрел на Боён:
– Я рос, наблюдая за бесконечным бракоразводным процессом родителей. Уже в десять лет я понял, что любовь заканчивается предательством и крахом.
Боён вспомнила его прошлые слова.
– Я разучился верить во всё неясное и ненадёжное. В человеческие чувства. Особенно в любовь…
«Так вот в чем дело…»
В её глазах появилась жалость. Ынги спокойно произнёс, глядя на её уже наполняющиеся слезами глаза:
– Мама, мечтавшая о свободе, получила её, но вскоре умерла…
– Ах…
– Не стоит так переживать. – пробормотал Ынги. – После её смерти в доме остались только я и отец.
– А брат?..
– Он уже жил отдельно. В том огромном доме я научился жить, затаив дыхание. Меня воспитали по меркам отца: никогда не проигрывать, никогда не улыбаться.
Холодное, отстранённое лицо. Равнодушный тон. Всё в этом мужчине было выковано ранами прошлого…
Уголки губ Ынги дрогнули в сухой улыбке.
– Но сегодня я понял. Я стал точной копией человека, которого ненавидел…
– …
– Теперь я понимаю, почему дядя и брат всегда смотрели на меня с жалостью. Потому что я превратился в него.
Боён покачала головой, глядя на его горькое лицо:
– Нет.
– …
– Я не знаю Вашего отца, но… Вы не такой.
– О чем Вы?
– Вы часто улыбаетесь.
– Впервые слышу.
Боён закатила глаза, затем решительно подняла подбородок:
– Передо мной Вы улыбаетесь. Пусть и дразняще.
– Что? – фыркнул Ынги.
Боён ткнула пальцем в его лицо.
– Вот, видите? Улыбнулись! И Вы способны на добрую ложь. Разве это не человечно? И ещё…
Улыбка исчезла с лица Ынги. Он пристально посмотрел на Боён.
После выхода из того дома, полного ужасных воспоминаний, он думал только об одном человеке.
О том, кто докажет, что он не чудовище, как отец. Об единственном человеке…
– О, точно! Как это Вы не умеете любить? А как же я?! – Боён вдруг вскрикнула, хлопнув себя по груди. – Вы же любите меня, да? Любите?!..
Тонкие пальцы обхватили её шею и потянули к себе.
Ынги мягко склонился к её лицу, бережно касаясь полуоткрытых губ. Слова Боён растаяли в их поцелуе.
Та не смогла оттолкнуть его и лишь беспомощно сжала кулаки в воздухе.
Когда Ынги отстранился, Боён почувствовала, как бешено стучит её сердце.
«Кажется, я умру. Сердце колотится так, что не могу дышать. Прямо сейчас умру».
Ынги, не открывая глаз, провёл рукой по её щеке.
Боён закрыла глаза, перестав моргать.
Она выключила шум в голове, сосредоточившись на его нежных прикосновениях.
Учащённое сердцебиение сменилось приятным ритмом.
Её сжатые кулаки наконец расслабились, тяжело опускаясь на плечи Ынги. Одеяло сползло, обнажая рельеф его напряжённых мышц.
Ынги почувствовал дрожь в своих плечах и наклонился ещё ближе.
Боён, словно утопая в диване, медленно открыла глаза и, не двигаясь, смотрела только на его губы – те самые, что только что коснулись её.
Ынги вытер её покрасневшие губы и прошептал:
– Как хорошо, что я полюбил именно Вас.
Глава 32. Когда сердце говорит
Боён, глядя на Ынги, растерянно спросила:
– Что… Это значит?..
Возможно, для этого мужчины это просто ничего не значащий жест, как тот поцелуй, который когда-то случился в офисе.
Боён намеренно нахмурилась и сжала кулаки.
«Так что, сердце, не смей трепетать зря!»
Она хотела выглядеть совершенно равнодушной, но вспотевшие ладони, дрожащие веки, горящие губы – всё её тело надеялось, что, возможно, в этот раз в его поцелуе была искренность.
Ынги, глядя на её лицо, ожидающее ответа, наконец заговорил:
– Было время, когда я страдал от того, что полюбил Вас. Но теперь я чувствую облегчение. Потому что Вы доказали мне…
– …
– Что я, по крайней мере, не такой, как мой отец. Что я способен любить.
– И это всё?
– А ещё…
Губы, только что уверенно произносившие слова, вдруг замерли в нерешительности.
– А ещё… Ещё…
* * *«Как хорошо, что я полюбил именно Вас».
Ынги, осознав, что эти слова крутятся у него в голове, испугался.
«Что я вообще хочу сказать ей?»
«Почему я вдруг подумал об этом?»
Её светлые, искренние глаза с затаённой надеждой смотрели на него, ждали продолжения, но он не смог заставить себя произнести ни слова.
В этот момент из кармана брошенного пиджака раздался звонок телефона.
*Бзз-бзз*
Ынги, избегая взгляда Боён, проверил экран телефона и набросил на себя ещё не до конца высохшую рубашку.
– Мне звонят из дома. Видимо, дядя узнал, что я встретился с отцом. Мне пора идти.
– И, конечно, в этот раз тоже всё из-за Вашего сердца, которое заставило Вас влюбиться безответно.
Боён с покрасневшим лицом поднялась с дивана, следуя за ним. Ынги, перекинув пиджак через руку, обернулся к ней.
Её маленькое лицо было опущено, голос звучал тихо, почти шёпотом, когда она всё-таки заговорила:
– Вам ведь достаточно просто свалить всё на сердце, господин Чха Ынги. Даже если Вы скучали по мне, даже если дрожали при виде меня, даже если держали меня за руку… Даже если целовали меня – всё это было просто из-за сердца. Ваша воля тут ни при чём. И на этом всё заканчивается.
Ынги, глядя на её стиснутые губы, нахмурился.
«Да. Возможно вместо того, чтобы нести какую-то непонятную даже мне самому чушь, лучше и в этот раз списать всё на сердце».
«Даже если это подло и жалко…»
Он пристально посмотрел на Боён, которая сверлила его взглядом, полным обиды, и наконец сказал:
– Думайте так. Что и в этот раз всё из-за сердца. Какими бы ни были факты, так будет лучше.
Глаза, ещё мгновение назад сверкавшие гневом, в один миг наполнились слезами, и влажный блеск смыл с них всё раздражение.
Боён стиснула зубы и прошептала:
– Больше не появляйтесь передо мной.
– …
– Если понадобятся показания, я пришлю их по почте или сообщением. Так что давайте больше не встречаться.
Телефон Ынги снова зазвонил. Но он смотрел только на Боён, будто не слышал звонка.
«Такой реакции я не ожидал…»
– Погодите, Сон Боён. Кажется, Вы не так поняли мои слова…
– Нет. Это я была дурой всё это время. Слишком легко поддавалась без капли самоуважения.
Боён тихо пробормотала это, откинула волосы и улыбнулась. Её глаза, полные слёз, смотрели на него:
– Как же легко стало. Меня это всегда сбивало с толку. Но теперь я точно знаю – это не оно.
– Давайте поговорим ещё раз?..
– Вы не могли бы просто уйти?
Холодный тон Боён не оставил ему шанса на оправдания. Ынги молча вышел.
Боён, будто выгоняя его, захлопнула дверь и скривила лицо.
«Всё в порядке. Я молодец, что первая нанесла удар».
С каждым шагом, ведущим обратно в гостиную, из её больших глаз беззвучно катились слёзы – одна за другой.
«Чёрт… Зачем вообще нужно было так путать человека?..»
Дрожащий голос раздался в гостиной:
– Зачем ты варил мне суп, когда я болела?! Это так не в твоём стиле. Зачем улыбался только мне? Зачем смотрел только на меня? Зачем говорил, что любишь, таким взглядом? Почему влюбился именно в меня? Почему?
«Как я могла не запутаться?..»
«Как я могла не дрогнуть?..»
Боён медленно опустилась на пол. Обхватив колени, она прижалась к ним лицом и сглотнула ком в горле.
«Надо было оборвать всё это ещё тогда… Когда впервые расстроилась из-за его пустяков».
«Нет. Ещё раньше – когда начала так трепетно ждать его сообщений».
«Нет. Когда впервые улыбнулась, глядя на него. Вот тогда и надо было остановиться».
«Нельзя было слабеть из-за его слов: «Я буду тебя защищать».
«Как же я глупа…»
Она не была готова к этому. В её жизни, где все только осуждали или избегали её, такой человек появился впервые.
Он настойчиво шёл вперёд. Бесконечно смотрел на неё. Говорил, что любит.
И даже зная, что это не всерьёз, она всё равно надеялась. Всё равно дрогнула.
Она провела тыльной стороной ладони по губам, на которых ещё оставалось его прикосновение, и поднялась.
Боён шагнула на кухню и схватила перевёрнутый букет, висящий на стене.
«Это чтобы Вы, Сон Боён, иногда обо мне вспоминали. Хорошо ухаживайте за ним. Поливайте, ставьте на солнце».
Она швырнула букет с давно засохшими листьями в мусорное ведро.
Сухие лепестки рассыпались в пыль.
«Даже если поливать. Даже если ставить на солнце – он умрёт».
Ложная любовь, в которой нет воли к жизни.
Эти засохшие цветы – точь-в точь та любовь, о которой он говорил.
Боён вытерла слёзы, капающие на мусорное ведро, и отвернулась.
* * *Ынги не помнил, как добрался до дома. Его мысли были где-то далеко.
«В этот раз тоже всё из-за сердца, которое заставило Вас влюбиться безответно».
Сухая ладонь прижалась к левой стороне груди.
«Нет…»
«В этот раз всё было не так…»
В последнее время его не покидало это чувство. Оно сверлило глаза… Сверлило его сердце.
Эта девушка всё время заставляла его волноваться, заставляла чувствовать тревогу.
Он не понимал, что это за чувство, но теперь ему было сказано: «Больше не увидимся».
Голова Ынги была пуста, будто его ударили по затылку.
«Что теперь делать, если я не смогу её видеть?»
После того, как он влюбился, встречи с ней и мысли о ней стали его привычной жизнью. А теперь весь этот мир рухнул в один день.
«Как жить дальше?..»
Его шаги, медленные и неуверенные, вдруг прекратились.
В гостиной его ждали Бомсок и Хёнсон. Увидев его, они одновременно встали.
– Ынги…
Он сухо ответил на их беспокойные взгляды:
– Я в порядке. Не волнуйтесь. Я устал, пойду в комнату.
Кивнув им, он поднялся по лестнице.
Хёнсон, провожая его взглядом, схватился за голову и прошептал:
– Надо было продержаться чуть дольше… Забрать его с собой. Он был слишком молод, чтобы оставаться в том доме одному…
Бомсок молча похлопал его по плечу. Хёнсон поднял глаза и твёрдо сказал:
– Дядя, мне нужно встретиться с отцом.
– Давай я.
– Нет. Ынги… Теперь я должен его защищать.
Он больше не был тем двадцатилетним парнем, бегущим из дома, где его душили. Он вырос. Возраст уже позволял защитить младшего брата, который последовал за ним, бросив всё после университета.
Кулаки Хёнсона сжались, а веки дрожали от сдерживаемых эмоций.
* * *Ынги с серьёзным видом изучал документы, принесённые Ёнмином. Его острый взгляд скользил по распечатке звонков клиента, но на самом деле мозг отказывался воспринимать информацию.
«Может, сейчас стоит сказать, что я не это имел в виду?»
«Но что именно сказать?»
«Сказать, что счастлив, что влюбился именно в неё?»
«А если добавить «Сам не знаю, что это значит» – будет просто замечательно, черт возьми!»
Ёнмин, наблюдая за тем, как выражение лица Ынги становилось всё мрачнее, нерешительно топтался в кабинете, не решаясь уйти.
В конце концов, Ынги бросил на него острый взгляд.
– Вы не собираетесь уходить?
– А вы сегодня не идёте в «Хэттабан»?
В ответ Ынги лишь скривился.
Ёнмин почесал затылок и засмеялся:
– Ха-ха, ну, просто нужно быстрее собрать показания. Владелица того кафе… Та высокая женщина в маске выглядит красиво, но говорит очень спокойно. Она же одноклассница Сон Боён, да? Если Вы заняты, может, мне сходить и поговорить с ней?
Ынги уставился на него, будто пытаясь понять, отрепетировал ли Ёнмин эту речь заранее. Тот наконец смутился и отвёл взгляд.
В этот момент на телефон Ынги пришло уведомление.
*Бзз*
«Адвокат, это Нам Джухи. Я сейчас в пансионате в Янпхёне[1]».
Ынги резко вскочил с места.
– Адвокат, что случилось?
– Мне пришло сообщение от Нам Джухи.
– Н-Нам Джухи?!
Услышав, что сообщение пришло от пропавшей клиентки, Ёнмин округлил глаза.
– Что пишет? Где она?
– Сейчас едем в пансионат в Янпхёне. Следуйте за мной.
Ынги уже шёл к выходу, но обернулся к Ёнмину:
– Пока никому в фирме ни слова.
Ёнмин быстро кивнул.
* * *Боён пристально смотрела, как Донён спешно выходит из офиса.
«Опять пошёл выяснять что-то по просьбе клиента? Так до беды недалеко…»
Тхэман, словно прочитав её мысли, как только дверь закрылась, тихо сказал:
– По сравнению с филиалом, где ты работала, мы просто жалкие, да?
Боён, до этого подпирающая подбородок рукой, наконец расслабила напряжённое выражение лица и покачала головой:
– Нет, что Вы…
– Да какой «нет»? Но если честно, только благодаря Донёну наш филиал ещё хоть как-то держится на плаву.
«Неужели он знает, что менеджер по знакомствам даже выполняет личные поручения клиентов?»
Боён не решалась напрямую спросить и лишь украдкой наблюдала за Тхэманом. Тот поднял журнал, оставленный Донёном на столе, и показал ей.
– Этот парень реально старается. Главный офис экономит на рекламном бюджете и не выделяет нам ни копейки, а он сам раздаёт листовки, чтобы продвигать филиал, выполняет всю чёрную работу за клиентов и даже вот такие книги читает.
– Разве это не просто журнал?
– Колонки про отношения. Он скупает все журналы, вырезает и сохраняет любые статьи о любви и романтике. Да и романтические фильмы с сериалами, наверное, все пересмотрел. Главный офис считает нас пустым местом – нас никогда не включают в обучающие программы, у нас даже нет нормальных методичек. Вот он и учится всему сам.
Услышав это, Боён вспомнила слова Донёна.
«Наш метод смешон, да? Но я всему учился на собственном опыте, методом проб и ошибок. Наш жалкий филиал – это всё, чего я смог добиться».
Ей стало неловко, и она нервно провела рукой по шее.
Так вот что он имел в виду под «методом проб и ошибок».
Чувствовалась и неловкость, и вина…
Тхэман, откладывая журнал, вдруг вспомнил:
– Ах да! У Донёна есть менеджер по знакомствам, которого он безумно уважает. Он заучил каждое его слово и цитирует без ошибок – настоящий фанат.
– И кто же это?
– Понятия не имею. Говорит, что кейсы по подбору пар публикуют на сайте главного офиса. Так он только этого менеджера и ищет. Но в последнее время, кажется, тот перестал выкладывать.
