Карантинная зона Солнца

Эдуард Сероусов

Карантинная зона Солнца

Часть I: Контрабанда

Глава 1: Инцидент на станции "Деймос"

Уведомление застало Даниила Коржавина в тот самый момент, когда он вводил себе еженедельную дозу стимуляторов. Инъектор едва не соскользнул с вены, когда звуковой сигнал вибрацией прошел по всему телу. Дан – так его называли все, кроме официальных документов – выругался сквозь зубы. Семь минут покоя, вот всё, что ему требовалось. Семь чертовых минут, чтобы подготовиться к новой неделе работы.

– Прошу прощения, старший инспектор, – произнес нейтральный голос корабельного ИИ. – Входящее сообщение с приоритетом "красный-альфа" от комиссара Вронского.

Это заставило Дана насторожиться. "Красный-альфа" означал возможный прорыв карантинного протокола с высоким риском биологического заражения.

– Вывести на главный экран, – скомандовал он, закрепляя на запястье медицинский имплант, непрерывно анализирующий окружающую среду на наличие патогенов.

Обзорный экран его каюты на карантинном корабле "Цербер" мигнул, и перед ним возникло строгое лицо его непосредственного начальника, комиссара Алексея Вронского. Седеющие виски и прямой военный взгляд выдавали его прошлое в Космических Силах Земли. Вронский никогда не тратил время на приветствия.

– Коржавин, отменяй все плановые проверки. Немедленный вылет к исследовательской станции "Деймос-VII". Мы получили сигнал тревоги биозащиты третьего уровня, затем связь прервалась. Последнее автоматическое сообщение зафиксировало аномальные биопоказатели у троих членов персонала.

Дан почувствовал знакомый холод в груди. Третий уровень биозащиты означал потенциальное присутствие модифицированного марсианского организма. Того самого, что унес жизни его родителей и еще двадцати трех колонистов 32 года назад.

– Время с момента последнего контакта? – Дан уже вводил координаты в навигационную систему.

– Четыре часа и семнадцать минут. Станция перешла в автономный режим, аварийные протоколы активированы. Предварительный анализ показывает, что изоляция внешних отсеков могла быть нарушена.

– Контингент станции?

– Одиннадцать исследователей, четверо обслуживающего персонала. – Вронский помедлил. – Руководитель группы – доктор Сато. Он работал с твоими родителями на Марсе.

Дан сжал челюсти. Кэн Сато был одним из немногих выживших в той катастрофе. Именно он настоял, чтобы десятилетнего Дана эвакуировали в первую очередь, когда начались проблемы с системами биозащиты.

– Я буду на месте через сорок минут. Запрашиваю полномочия карантинного протокола "Янус".

Вронский нахмурился. Протокол "Янус" давал старшему инспектору МКС исключительное право принимать решения о полной изоляции станции и, в крайнем случае, о её уничтожении.

– Предоставлены. Но, Коржавин… – комиссар на мгновение сбился с официального тона, – я знаю, что Сато много значит для тебя. Но если там марсианский организм…

– Я знаю протокол, комиссар, – холодно прервал его Дан. – "Цербер" выдвигается немедленно.

Экран погас. Дан несколько секунд смотрел на свое отражение. Удлиненное тело с характерными для марсианских колонистов пропорциями, острые скулы и глубоко посаженные глаза. Таких, как он, легко опознать в толпе "земников" – выросших в условиях нормальной гравитации людей.

Сжав кулак, он активировал корабельную связь.

– Чанг, ты мне нужна за пультом немедленно. Экстренный вылет к Деймосу.

"Цербер" подходил к станции "Деймос-VII" с максимальной осторожностью. Майя Чанг, лучший пилот Карантинной службы, вела корабль так, будто они приближались к минному полю. В каком-то смысле так и было – неизвестно, насколько далеко распространилось заражение, если оно действительно имело место.

– Внешнее сканирование показывает целостность основной структуры, – сообщила она, сверяясь с показаниями датчиков. – Видимых пробоин нет. Но энергопотребление на тридцать процентов ниже нормы.

Майя выглядела старше своих тридцати четырех лет. Характерная черта людей, выросших на космических станциях – преждевременные морщинки вокруг глаз от постоянного напряжения при работе с экранами в условиях невесомости. В отличие от молчаливого Дана, она постоянно комментировала свои действия вслух, словно вела внутренний диалог.

– Коммуникационная система в офлайне. Автоматические маяки функционируют, но интерактивная связь отсутствует. Приближаемся к доку C-3, единственному активному по протоколу биозащиты.

Дан кивнул и активировал защитный костюм. Полупрозрачная наномембрана обволокла его тело второй кожей, уплотняясь в районе суставов и формируя шлем вокруг головы.

– Стандартная процедура, – произнес он, проверяя работу всех систем костюма. – Я иду один. Ты остаешься на "Цербере" и поддерживаешь связь. Если потеряешь контакт больше чем на двадцать минут – запускаешь протокол "Прометей".

Майя нахмурилась, но возражать не стала. Протокол "Прометей" предполагал дистанционное уничтожение станции направленным импульсом из главного орудия "Цербера", способного разрушить молекулярные связи в конструкциях, превращая станцию в облако элементарных частиц.

– Понимаю. Но давай обойдемся без героизма, хорошо? Мне еще отчеты писать.

Это была их обычная шутка перед опасными операциями, но сегодня в голосе Майи проскальзывала нескрываемая тревога. Она знала, что для Дана эта миссия личная.

– Стыковка через сорок секунд, – сообщила она. – Удачи.

Станцию "Деймос-VII" построили пять лет назад на одноименном спутнике Марса как передовой исследовательский центр ксенобиологии. Официальная задача станции – изучение безопасных методов взаимодействия с внеземными формами жизни, обнаруженными в подземных резервуарах Марса. Неофициальная, о которой знали только высшие чины МКС – поиск способов нейтрализации марсианского организма без уничтожения зараженных.

Шлюз открылся с легким шипением. Внутреннее давление на станции было в норме – уже хороший знак. Дан ступил в дезинфекционную камеру, ожидая стандартного цикла обработки, но система не активировалась.

– Майя, дезинфекция не запускается, – сообщил он через встроенный коммуникатор. – Проверь удаленный доступ.

– Уже проверяю… странно. Системы дезинфекции принудительно отключены. Командный код старшего исследователя… Сато.

Дан напрягся. Отключение дезинфекции было серьезным нарушением протокола. Сато должен был знать это лучше всех.

– Активирую ручной байпас.

Пальцы в защитном костюме двигались медленнее, чем хотелось бы. Через две минуты Дану удалось перезапустить систему, и его окутало густое облако дезинфицирующего аэрозоля. После завершения цикла внутренние двери разблокировались.

Коридор за ними был погружен в полумрак. Только аварийное освещение тускло мерцало красным, создавая зловещую атмосферу. Дан активировал встроенный в костюм фонарь.

– Вхожу в главный коридор A. Освещение на аварийном режиме. Следы крови на полу. Двигаюсь к центральной лаборатории.

– Понял тебя, – голос Майи звучал напряженно. – Биометрические датчики регистрируют… подожди, это странно. Я фиксирую девять жизненных форм, но сигналы нечеткие. Пять в восточном крыле, вероятно в жилом секторе, и четыре… четыре в центральной лаборатории. Но показатели не соответствуют стандартным человеческим.

Рука Дана непроизвольно опустилась к поясу, где находился излучатель высокой интенсивности – единственное эффективное оружие против измененных марсианским организмом тканей. Воспоминания тридцатидвухлетней давности некстати всплыли в памяти. Искаженные лица колонистов, крики, эвакуационная капсула, уносящая его прочь от родителей…

– Дан, твои показатели скачут. Кортизол повышается. Дыши ровнее.

Голос Майи вернул его к реальности. Он сделал глубокий вдох, концентрируясь на текущей задаче. Следы крови на полу вели в сторону лаборатории. Но это была не обычная кровь – в свете фонаря она казалась почти черной, с радужными разводами, как нефтяная пленка на воде.

– Зафиксированы следы измененной крови, – отчеканил Дан, беря образец специальным зондом. – Направляюсь к лаборатории.

Дверь в центральную лабораторию была заблокирована. Кардридер рядом с ней показывал, что помещение герметизировано изнутри. Дан приложил к сканеру свою идентификационную карту старшего инспектора МКС. Система несколько секунд обрабатывала запрос, затем дисплей мигнул зеленым.

– Внимание. Доступ разрешен согласно протоколу "Янус", – произнес механический голос. – Предупреждение: обнаружено биологическое заражение четвертого класса. Рекомендуется полная дезинфекция помещения.

Четвертый класс. Это было хуже, чем предполагали изначально. Дан активировал все защитные контуры костюма и приготовил излучатель.

– Майя, подтверди получение данных об уровне заражения, – произнес он.

– Подтверждаю, – голос Майи дрогнул. – Четвертый класс… Дан, ты уверен, что хочешь войти? Протокол предписывает немедленную изоляцию и…

– Там четыре жизненные формы, – оборвал ее Дан. – Я должен убедиться, что они не могут быть спасены.

– Но если это четвертый класс, то они уже не…

– Я знаю, – Дан сжал челюсти. – Открываю дверь.

С тихим шипением герметичный шлюз разъехался в стороны, и Дана обдало запахом, который он не забыл за тридцать с лишним лет. Сладковатый, тошнотворный аромат, напоминающий одновременно гниющие фрукты и озон. Запах измененной марсианским организмом органики.

Лаборатория представляла собой просторное круглое помещение с несколькими рабочими станциями по периметру. В центре располагался большой голографический проектор для трехмерной визуализации исследуемых образцов. Все поверхности были покрыты странной слизистой субстанцией с переливающимися пятнами. Но самое ужасное ждало в дальнем углу лаборатории.

Четыре фигуры, некогда бывшие людьми, сидели в полукруге, соприкасаясь видоизмененными конечностями. Их кожа приобрела почти прозрачную текстуру, сквозь которую просвечивались пульсирующие сосуды, наполненные не кровью, а чем-то переливающимся всеми цветами спектра. Черты лиц сохранились, но глаза… глаза стали полностью черными, с радужными переливами, как нефтяная пленка.

– Дан… – голос Майи звучал откуда-то издалека. – Твои показатели критические. Что ты видишь?

– Четвертая стадия трансформации, – механически произнес Дан, чувствуя, как во рту пересыхает. – Слияние нервной системы, образование коллективного сознания. Они… они формируют улей.

В этот момент одна из фигур повернула голову. Дан с ужасом узнал искаженное лицо Кэна Сато. Губы ученого шевельнулись, но вместо голоса раздался странный свистящий звук, словно ветер в пустых коридорах.

– Дааааниил, – наконец произнес он нечеловеческим, вибрирующим голосом. – Ты… вернулся.

Инстинкт самосохранения требовал немедленно уничтожить эти существа, активировать протокол "Прометей" и стерилизовать всю станцию. Но Дан не мог заставить себя поднять оружие на человека, который когда-то спас ему жизнь.

– Кэн, – Дан шагнул вперед, удерживая излучатель наготове. – Что случилось? Как произошло заражение?

Существо, бывшее Сато, издало звук, похожий на смех.

– Заражение… нет. Эволюция. Мы… добровольно. Новый образец… из глубинных пластов. Чистый. Не как тот… который убил твоих родителей.

Дан почувствовал, как земля уходит из-под ног.

– Добровольно? Вы намеренно заразили себя марсианским организмом?

– Слияние, не заражение, – свистящий голос становился всё более нечеловеческим. – Мы теперь больше… чем люди. Мы можем… выжить… за пределами…

– За пределами чего? – Дан ощутил, как покрывается холодным потом.

Существа одновременно повернули головы, их черные глаза уставились на него.

– За пределами карантина, – хором произнесли они. – Большого карантина.

В этот момент один из трансформированных резко вскочил и бросился к Дану с нечеловеческой скоростью. Инспектор инстинктивно нажал на спусковой крючок излучателя. Яркий луч прошил существо насквозь, оставив дымящуюся дыру в груди. Но тварь продолжала двигаться, даже когда Дан выстрелил еще дважды.

– Майя! – крикнул он, отступая к двери. – Немедленная эвакуация! Активируй протокол "Прометей-два"!

– Нет! – закричал Сато, поднимаясь на ноги. – Ты не понимаешь! Мы нашли способ выжить! Они идут, Даниил! Смотрители идут!

Дан выскочил в коридор и активировал аварийное закрытие дверей лаборатории. Массивные титановые пластины с лязгом сомкнулись, отрезая его от трансформированных. Но перед тем, как дверь закрылась полностью, он услышал последние слова Сато:

– Найди мои записи! Проект "Вавилон"! Они всё объяснят!

Вернувшись на "Цербер", Дан первым делом прошел через полную дезинфекцию. Тройную, вопреки стандартному протоколу. Только после этого он разрешил Майе запустить протокол "Прометей-два" – частичную стерилизацию центральной лаборатории, без уничтожения всей станции.

– Я не понимаю, – Майя нахмурилась, глядя на показания сканеров. – Почему не полный протокол? Ты сам видел, что они на четвертой стадии трансформации.

Дан сидел в дезинфекционной камере, всё еще облаченный в защитный костюм. Его лицо за прозрачным щитком было бледным, с заострившимися чертами.

– В лаборатории, да. Но остальные пять жизненных форм в жилом секторе показывают нормальные человеческие показатели. И Сато сказал кое-что… странное.

Он поднял взгляд на Майю.

– Мне нужно найти его записи о проекте "Вавилон". И понять, что он имел в виду под "большим карантином".

Майя побледнела.

– Дан, ты же не думаешь…

– Я пока ничего не думаю, – резко ответил он. – Сначала факты. Подготовь команду для безопасной эвакуации выживших из жилого сектора. И запроси у Вронского все данные по проекту "Вавилон", если такой существует.

– Хорошо, – Майя кивнула, но остановилась у двери. – Дан, эти твари… они уже не люди. Ты же понимаешь это, правда?

Коржавин посмотрел на свои руки, всё еще дрожащие от напряжения и воспоминаний.

– Тридцать два года назад я думал так же. А потом выяснилось, что при ранней диагностике процесс трансформации обратим. Именно благодаря этому открытию Сато спас семь зараженных колонистов. Я не могу просто списать его со счетов, не выяснив, что он обнаружил.

Майя вздохнула.

– Ладно, я поняла. Но будь осторожен. Иногда поиски правды могут привести к тому, что лучше бы осталось скрытым.

Когда она вышла, Дан активировал свой личный коммуникатор и ввел код прямой защищенной связи. На экране появилось изображение немолодой женщины с жесткими чертами лица.

– Инспектор Коржавин, – она не выглядела удивленной его звонком. – Чему обязана?

– Доктор Лю, – Дан кивнул с уважением. – Мне нужна информация о проекте "Вавилон" и о том, что может означать термин "большой карантин". Неофициально.

Доктор Вэй Лю, глава исследовательского отдела МКС и одна из немногих, кому Дан доверял, прищурилась.

– Где вы услышали эти термины?

– На станции "Деймос-VII". От доктора Сато… или от того, что от него осталось.

Лю выругалась на мандаринском.

– Сато добрался до этого? Проклятье… Слушайте внимательно, Коржавин. Не докладывайте об этом Вронскому. Не вносите в официальный отчет. Даже не произносите эти слова на территории МКС.

– Почему? – Дан напрягся.

– Потому что за упоминание "Вавилона" без соответствующего допуска полагается трибунал, – доктор Лю понизила голос. – Прилетайте на Ганимед. У меня отпуск на три дня. Буду на своей частной исследовательской станции. Одна. Без записи и наблюдения.

Экран погас прежде, чем Дан успел что-либо ответить. Он откинулся на спинку кресла, чувствуя, как холодок бежит по позвоночнику. То, что начиналось как стандартная, хоть и опасная, операция по сдерживанию биологической угрозы, превращалось в нечто гораздо более зловещее.

Марсианский организм. Проект "Вавилон". Большой карантин. Что-то подсказывало ему, что эти три элемента связаны гораздо теснее, чем кто-либо мог предположить. И что правда, скрывающаяся за ними, может изменить его представление не только о собственной работе, но и о месте человечества во вселенной.

Сигнал тревоги вырвал его из размышлений. Майя кричала по внутренней связи:

– Дан! В лабораторию, быстро! Один из образцов, который ты взял… он активен!

Глава 2: Следы в пустоте

Черная масса пульсировала в герметичном контейнере, как живое сердце. Каждый удар сопровождался слабым свечением, напоминающим северное сияние – волны зеленого, пурпурного и голубого пробегали по поверхности субстанции, образуя сложные, гипнотические узоры.

– Оно никак не должно было активироваться, – Майя Чанг нервно постукивала пальцами по краю стола, наблюдая за образцом через защитное стекло лабораторного отсека "Цербера". – Тройная изоляция, полное отсутствие питательной среды, температура близка к абсолютному нулю.

Дан Коржавин стоял неподвижно, не отрывая взгляда от пульсирующей массы. Выражение его лица оставалось нечитаемым, но желваки на скулах выдавали крайнюю степень напряжения.

– И тем не менее, – тихо произнес он, – оно активно. Более того, оно реагирует на наше присутствие.

Он был прав. Каждый раз, когда кто-то из них приближался к контейнеру, ритм пульсации ускорялся, а свечение становилось интенсивнее. Словно образец марсианского организма каким-то образом "чувствовал" их.

– Мы должны немедленно уничтожить его, – Майя потянулась к панели управления, где под защитной крышкой находилась красная кнопка активации плазменного инсинератора. – Протокол четко регламентирует действия при спонтанной активации образца класса "Омега".

Рука Дана остановила ее.

– Подожди. Это не обычная активация. Посмотри на структуру.

На экране сканера молекулярная структура образца постоянно перестраивалась, образуя последовательности, напоминающие…

– Код, – выдохнула Майя. – Черт возьми, это похоже на двоичный код!

Дан активировал программу анализа информации.

– Компьютер, расшифруй последовательности изменений структуры образца, предполагаемый формат – двоичный код.

Несколько секунд система обрабатывала данные, затем на экране начали появляться строки текста:

ВАВИЛОН. ВХОД. 51.4197,-0.4973. СМОТРИТЕЛИ БЛИЗКО. НАЙДИ НИЛЬСЕНА.

– Координаты, – Дан быстро ввел их в навигационную систему. – Земные. Район… старый космодром Хитроу в Лондоне. Там сейчас музей космической эры.

– Кто такой Нильсен? – Майя озадаченно посмотрела на Дана.

– Ивар Нильсен. Астрофизик, специализирующийся на исследованиях Оортового облака. – Дан нахмурился. – Я встречал его имя в некоторых засекреченных отчетах. Он утверждал, что обнаружил странные аномалии на границе Солнечной системы.

Образец внезапно начал пульсировать с утроенной частотой, свечение стало почти ослепительным. Затем так же внезапно активность прекратилась. Черная масса застыла, как обычная неживая материя.

– Он… передал сообщение и "умер"? – Майя выглядела потрясенной.

Дан не ответил. Он уже вызывал комиссара Вронского по защищенной линии. На экране появилось раздраженное лицо начальника.

– Коржавин? Я жду твой отчет уже два часа. Что с ситуацией на "Деймосе"?

– Ситуация под контролем, сэр. Очаг заражения локализован и нейтрализован. Пять выживших членов экипажа эвакуированы и помещены в карантинные боксы. Предварительное сканирование не выявило признаков заражения, но необходимо дополнительное обследование.

– Сато? – коротко спросил Вронский.

– Погиб. Вместе с тремя другими исследователями. Они… добровольно инфицировали себя модифицированным марсианским организмом. Четвертая стадия трансформации, формирование коллективного сознания.

Вронский побледнел.

– Невозможно. Сато лучше всех знал опасность. Он бы никогда…

– У меня есть видеозапись, – Дан был непреклонен. – И еще кое-что. Они упомянули проект "Вавилон" и астрофизика Ивара Нильсена.

Если до этого Вронский был бледен, то теперь он выглядел как мертвец. Его рука непроизвольно потянулась к горлу, где на серебряной цепочке висел медальон с эмблемой МКС.

– Ты никому больше не сообщал об этом? – голос комиссара упал до шепота.

– Нет, сэр, – солгал Дан, мысленно прося прощения у доктора Лю. – Только вам.

– Хорошо. Слушай внимательно, Коржавин. Это приказ высшего уровня секретности. Забудь имена "Вавилон" и "Нильсен". Вычеркни их из отчета. Образец, который ты собрал, должен быть немедленно уничтожен. И главное – держи эту информацию при себе, если хочешь дожить до пенсии.

Дан сохранял невозмутимое выражение лица, хотя внутри всё клокотало от гнева и любопытства.

– Сэр, при всем уважении, это может быть связано с модификацией марсианского организма. Если существует проект, изучающий…

– Не существует никакого проекта! – рявкнул Вронский. – Это приказ, инспектор! Доставь выживших на лунную базу для карантинного обследования и возвращайся к обычным обязанностям.

Связь прервалась. Майя вопросительно посмотрела на Дана.

– И что теперь?

Дан задумчиво смотрел на застывший образец.

– Теперь мы сделаем две вещи. Официально – выполним приказ. Неофициально… – он помедлил, – мы выясним, что такое "Вавилон", кто такие "Смотрители" и почему упоминание этих имен вызывает такую панику.

Он активировал процедуру уничтожения образца. Через мгновение яркая вспышка плазмы превратила контейнер и его содержимое в облако элементарных частиц.

– А как же прямой приказ комиссара? – Майя выглядела обеспокоенной.

– Я инспектор карантинной службы, – жестко ответил Дан. – Моя задача – выявлять угрозы биологической безопасности и нейтрализовывать их. Если существует проект, связанный с модификацией марсианского организма, я обязан знать о нем. Особенно если он настолько секретен, что Вронский готов нарушить протокол безопасности, лишь бы скрыть сам факт его существования.

Майя нервно прикусила губу.

– Ты понимаешь, что это может стоить нам карьеры? Или даже жизни?

– Понимаю, – кивнул Дан. – Поэтому не настаиваю на твоём участии. Ты можешь…

– Даже не думай закончить это предложение, – перебила его Майя. – Мы напарники. Если ты собираешься влезть в неприятности, я предпочту быть рядом, чтобы вытащить твою тощую задницу, когда всё пойдет наперекосяк.

Впервые за этот долгий день Дан слабо улыбнулся.

– Тогда нам нужно подготовить официальный отчет для Вронского. А затем… – его взгляд стал жестким, – нам предстоит визит на Ганимед. И возможно, к музею космической эры на Земле.

Лунная база МКС встретила "Цербер" протокольной сдержанностью. Выживших с "Деймоса" немедленно поместили в карантинные боксы для длительного наблюдения. Дан лично проследил, чтобы все процедуры безопасности были соблюдены, а затем представил свой отчет – тщательно отредактированный, без упоминания таинственного сообщения и имен "Вавилон" или "Нильсен".

После этого он запросил три дня отпуска – впервые за два года службы. Вронский, казалось, был только рад возможности удалить Дана с базы на некоторое время и без вопросов подписал разрешение.

– Куда направляешься? – спросил комиссар с наигранным равнодушием.

– На Марс, – снова солгал Дан. – Хочу навестить могилы родителей.

Вронский кивнул, но в его глазах читалось подозрение.

– Понимаю. Не задерживайся дольше трех дней. У нас плановые проверки карантинных зон Европы через 92 часа.

– Буду вовремя, сэр, – Дан развернулся, чтобы уйти, но комиссар остановил его.

– Коржавин, – голос Вронского звучал неожиданно мягко, – я знаю, что инцидент на "Деймосе" поднял старые раны. Особенно учитывая связь Сато с твоим прошлым. Но не позволяй личным чувствам затуманить твой разум. Есть вещи, которые лучше оставить в покое.

Дан удержался от резкого ответа и просто кивнул.

– Я всегда руководствуюсь протоколом, комиссар. До встречи через три дня.

Частный катер, арендованный на имя одного из многочисленных подставных лиц Майи, отстыковался от коммерческого дока лунной базы через шесть часов после того, как "Цербер" прибыл на базу МКС. Дан и Майя теперь были одеты в гражданскую одежду, без знаков различия или идентификационных меток МКС.

– Ты уверен, что нас не отследят? – Дан с сомнением смотрел на скромных размеров корабль.

– Этот малыш оснащен лучшими маскировочными системами, доступными на черном рынке, – Майя похлопала по панели управления с нежностью, словно обращалась к живому существу. – Для официальных радаров мы просто обломок космического мусора, дрейфующий по инерции.

– Откуда у тебя доступ к такой технике? – Дан приподнял бровь.

– У каждого свои секреты, Коржавин, – Майя подмигнула. – Скажем так, до МКС я работала не только на правительство.