Билет на комету

Эмир Кофанов

Билет на комету

1.

«Во всей Галактике найдется не больше десятка рас, которые устоят перед простым объявлением, если его вручить должным образом».

Гарольд закрыл книгу, пыльный переплет с позолотой щекотал ладони. «Пятьдесят оттенков инопланетного разума» – один из тех забытых шедевров золотого века фантастики, которые теперь можно было найти разве что на барахолках. Он вдохнул запах старой бумаги, сладковатый и горький одновременно. Эх. Человечество давно отказалось от бумаги, посчитав ее неэффективной, но именно в этой неэффективности, в этой тактильной связи с мыслью автора, жившей три столетия назад, и был главный смысл.

Гарольд Финч, младший аналитик третьего разряда в Отделе межпланетных связей (ОМС), был на грани отчаяния. Не от бедности – его скромная зарплата позволяла снимать каморку на лунной орбите и раз в месяц покупать синтетический, но вполне съедобный стейк. Его отчаяние было экзистенциальным. Всю свою карьеру, все пятнадцать лет, он составлял отчеты о динамике цен на гелий-3 с Пояса астероидов, оптимизировал логистические цепочки между Марсом и Венерой и чувствовал себя не на своем месте. Он был рожден для звезд, а его заставили торговать в космическом ларьке.

А потом появился ОН. Объект 6I/ATLAS. Межзвёздный скиталец. Не комета в привычном понимании, а нечто большее – сигарообразный объект, пришедший из бездны между звездами. Шестая посланница из глубин космоса. Весь мир замер в благоговейном ужасе.

2.

В кабинете начальника ОМС, Сириуса Карловича Бормана, пахло дорогим антисептиком и страхом. Борман, пухлый мужчина с лицом, выражавшим хроническое несварение, разглядывал Гарольда, как недоразумение.

– Финч, ваша «акция» – это бред, – Борман отшвырнул планшет с отчетом Гарольда, как фантик. – У нас тут протоколы, комитеты, пресс-релизы! Мы готовим грандиозную церемонию встречи! Вас поймут, Финч? Президент Лунной Колонии лично будет читать стихи на триллионе частот! А вы со своим «прайс-листом»!

За спиной Бормана на огромном экране плыла симуляция 6I/ATLAS. Ученые, сбившись в стаю и напоминая взъерошенных воробьёв, яростно спорили о составе комы и крича о «послании из иной звёздной колыбели». Военные строили хитроумные планы обороны, рисуя радужные траектории перехватчиков. Телеканалы круглосуточно транслировали пафосные передачи.

– Но сэр, спектральный анализ… паттерн… он очевиден! – попытался возразить Гарольд. – Это не послание мира или войны. Это… это предложение.

– Молчать! – прогремел Борман. – Ваша «акция» – это неподтверждённая гипотеза, порождающая репутационные риски. Вы получаете выговор. А теперь идите и составьте отчет о… – Борман задумался, его взгляд упал на экран, – о влиянии гравитационных аномалий ATLASа на миграцию космического планктона в поясе Койпера! Да, вот это будет научно!

3.

Ночь. Заброшенный сектор орбитальной станции «Зенит-7». Когда-то здесь был центр дальней связи, но его списали за ненадобностью после того, как проложили квантовые ретрансляторы. Воздух пах озоном и старым железом.

Гарольд пролез через аварийный люк. Его сердце билось в такт с тиканьем дозиметра. В центре зала, как король в изгнании, стоял древний, но исправный лазерный передатчик «Гиперион-М». Его зеркало, диаметром с рост человека, было покрыто тонким слоем пыли, но все еще готово к работе.