Стальные Призраки Хроноса. Сборник

Элайджа Гир

Стальные Призраки Хроноса. Сборник

Мальтийский сокол в паровом прессе

Дождь в Аэтро-Полисе – это не вода, а жидкая тоска, смешанная с угольной пылью и выхлопами паровых коллекторов. Он оставлял на окне моего кабинета жирные, ползучие следы. Я смотрел, как по улице, парящей в небесах, плывут тени дирижаблей, их прожектора выхватывали из мглы латунные фасады и ржавые балки. Внутри пахло дешевым виски, машинным маслом и старыми ошибками. Я, Лео Вальтер, бывший инквизитор, а ныне частный детектив, специалист по делам, которые никто больше не хочет трогать. Особенно Хроно-Инквизиция.

На столе лежали сломанные карманные часы. Я снова попытался их завести. Стрелки дрогнули, прошли несколько делений и замерли. Всегда на семь минут позже реального времени. Мой личный анахронизм. Напоминание о том, как я опоздал. Всего на семь минут. Этого хватило, чтобы Эмили превратилась в статистику, в еще одну "Тень"в отчете Инквизиции.

Дверь открылась без стука. Вместе с клубами пара из коридора в кабинет вплыла она. Женщина. Та, про которую пишут в романах, которые я давно перестал читать. Платье из черного шелка, отороченное металлической нитью, шляпка с фатой, скрывающей половину лица, но не скрывающей линию подбородка, обещающую либо поцелуй, либо удар кинжалом. От нее пахло жасмином. Дорогим, редким.

– Мистер Вальтер? – ее голос был низким, шепотом шелка по стали.

– Для друзей – Лео. Для вас – мистер Вальтер. Садитесь.

Она скользнула в кресло, ее движения были слишком плавными, слишком идеальными, как у заводной куклы.

– Меня зовут Элоиза Ван Дерлин. У меня украли кое-что. Небольшую вещь. Но ценную.

– Ценность – понятие растяжимое. Для кого-то ценна жизнь, для кого-то – последняя сигарета. Что украли?

Она достала из муфты сигарету в длинном мундштуке. Я чиркнул механическую зажигалку, выплавленную в виде дракона. Пламя осветило ее лицо на мгновение. Холодная красота. Глаза, видевшие вещи, которые им видеть не следовало.

– Набалдашник от трости. Латунный, с гравировкой. Выглядит как антиквариат.

Я усмехнулся, наливая себе виски в стакан, стоявший на миниатюрной паровой грелке. Жидкость зашипела.

– Вы рискнули зайти в это болото, в самый джунгли Нижнего Винта, ради набалдашника? Леди, не тратьте мое время.

– На нем изображено созвездие, – продолжила она, не обращая внимания на мою насмешку. – Созвездие, которого нет на картах. Тот, кто его украл… он был не обычным вором. Он пах озоном.

Мое сердце пропустило удар. Озон. Побочный продукт работы хроно-компаса. Запах путешественников во времени. Запах моей погибели.

– Опишите вора. Детали.Я сделал глоток обжигающего виски. – Он был высок. В плаще с медными застежками. Но я запомнила не это. У него был шрам на левой руке. Серебристый, как молния. И когда он убегал, тень от него отставала на секунду.

Тень Анахронизма. Классика. Этот парень был не просто Тенебристом, он был частым гостем в чужих эпохах. Его парадоксальная сущность уже начала размываться.

– И что вы хотите, чтобы я сделал? Вернул ваш сувенир?

– Найдите его. И человека, который его украл. Его зовут Сильван Кортес. Я заплачу вдвое вашего обычного гонорара. Половину сейчас.

Она положила на стол толстую пачку банкнот. Деньги пахли жасмином. Я сгреб их в ящик стола.

– Хорошо, леди Ван Дерлин. Я поиграю в охотника за безделушками.

Она ушла, оставив после себя лишь запах и чувство надвигающейся бури. Я снова взглянул на свои часы. Все те же семь минут позади. Почему-то мне показалось, что на этот раз они отстают еще больше.

Расследование началось с трущоб Нижнего Винта, где паровые трубы шипели, как разъяренные змеи, а с потолка капала маслянистая жижа. Мой источник, старый механик-автоматон по имени "Зип", жил в норе, заваленной шестеренками и обрывками медной проволоки.

– Кортес? – его голосовой модулятор хрипел. – Да, Лео, он здесь бывал. Пахнет бурей. Ищет покупателей на какую-то безделушку. Говорил о "Крысином короле".

"Крысиный король"– это не человек, а место. Подпольный клуб в самом сердце промышленного района, где собирались тенебристы, контрабандисты и прочий сброд, который верил, что может обмануть время.

Путь лежал через лабиринт труб и мостов. Воздух сгущался, запах озона становился сильнее. И тут я их почувствовал. Хроно-Инквизицию. Холодный ожог на коже, предвестник их появления. Я прижался к стене, наблюдая, как трое фигур в медных масках и плащах беззвучно скользят по улице, их стеклянные окуляры сканировали местность. Они шли по тому же следу. Элоиза что-то недоговаривала. Ее "безделушка"интересовала слишком могущественных игроков.

"Крысиный король"был наполнен густым табачным дымом и гудением нелегальных паровых генераторов. В углу, за столом, сидел он. Сильван Кортес. Высокий, изможденный. Его глаза метались по комнате, а пальцы нервно перебирали какой-то маленький предмет. Латунный набалдашник. Тот самый.

– Кортес? Меня прислала леди Ван Дерлин.Я подошел и сел напротив. – Слишком поздно. Сделка сорвалась. Они уже здесь.О его лицо исказилось гримасой страха. – Инквизиция. И… другие. – Он судорожно огляделся. – Она тебе не сказала, правда? Зачем ей ключ?– Кто "они"? – Ключ? От чего?

– От компаса Малкольма Ван Дерлина. Ее отца. Он не умер, Вальтер. Он застрял. В временной складке. А этот, – он ткнул пальцем в набалдашник, – единственный способ его найти. Гравюра… это не просто картинка. Это координаты.

Я взял набалдашник. При свете тусклой лампы я разглядел гравировку. Причудливые звезды, соединенные линиями. И тут я узнал его. Созвездие Змееносца. Но не настоящее. Искаженное, с дополнительной звездой в центре. Я видел его однажды, в архивах Инквизиции. Оно обозначало точку временного разлома неподалеку от Аэтро-Полиса.

В этот момент дверь в клуб с грохотом распахнулась. На пороге стояли они. Медные маски Инквизиции. Один из них поднял руку, и в воздухе запахло грозой.

– Бежим! – крикнул я Кортесу, но было поздно.

Стол, за которым мы сидели, с грохотом разлетелся на куски от невидимого удара силы. Кортес отлетел к стене, его тело на мгновение окуталось синим свечением. Когда свет погас, он был не просто мертв. Он был… размазан по времени. Его черты плыли, как чернила в воде.

Я рванул в заднюю дверь, сжимая в кулаке набалдашник. Позади слышались шаги и шипение паровых разрядников. Я знал, куда идти. Если Ван Дерлин-старший застрял, то его лаборатория – первое место, куда стоит посмотреть.

Лаборатория находилась на заброшенной дирижабельной верфи. Гигантский ангар был заполнен призраками былого величия – скелетами недостроенных цеппелинов, похожими на китов, пойманных в сети из труб и тросов. В центре стоял массивный хроно-компас, похожий на гигантский астролябию, опутанный проводами и паропроводами. И у него не хватало центральной детали.

Рядом с ним стояла Элоиза. Но теперь на ее лице не было и тени беспомощности. В руке она держала компактный хроно-компас.

– Лео, – сказала она без удивления. – Я знала, что ты его найдешь. Ты всегда находил то, что терялось. Даже если это были всего лишь семь минут.

– Ты… ты знаешь?Ледяная дрожь пробежала по моей спине.

– Я знаю о тебе все, Лео Вальтер. Я изучала тебя, прежде чем нанять. Твой персональный демон, твои семь минут позора. Мне нужен был кто-то, кого не испугает запах озона и тени из прошлого. Кто доведет дело до конца, несмотря ни на что.

– Набалдашник, Лео. Это ключ. С его помощью я могу вернуть отца. И его изобретение.Она протянула руку.

– Его изобретение? – я медленно приближался к ней, сжимая латунный шар. – И что это за изобретение, ради которого ты готова была послать на убой Кортеса и меня?

– Устройство, которое может стабилизировать временные разломы. Сделать путешествия безопасными. Оно обесценит Хроно-Инквизицию и передаст контроль над временем в руки моего家族 (клана). Теперь отдай ключ.

В этот момент из теней между скелетами дирижаблей вышли три фигуры. Агенты Инквизиции. Их медные маски безразлично смотрели на нас.

– Элоиза Ван Дерлин, – раздался механический голос из-под маски. – Вы обвиняетесь в нарушении Темпорального Протокола. Передайте артефакт.

– Лео, они убьют нас обоих и заберут его. Ты можешь остаться героем, который помог вернуть великое изобретение. Или трупом, который ему помешал.Элоиза смотрела на меня. В ее глазах не было мольбы. Был расчет.

Я посмотрел на набалдашник в своей руке. На звезду в центре Змееносца. Звезду, которой не должно было быть. Я вспомнил отчет о гибели Эмили. Там тоже были аномалии. Следы несанкционированного вмешательства. Следы, которые вели к семье Ван Дерлин.

Я бросил набалдашник Элоизе. Но не в руку, а под ноги.

– Лови.

Она наклонилась. Это была ее ошибка. Я рванул к хроно-компасу и ударил по корпусу. Латунь треснула. Из трещин повалил пар, и заискрили провода. Стабилизатор вышел из строя. Компас завизжал, как раненый зверь.

– Что ты наделал?! – закричала Элоиза.

– Я просто… исправил свою ошибку, – сказал я. – С опозданием на семь лет.

Вокруг нас пространство затрепетало. Тени стали длиннее и извилистее. Агенты Инквизиции замерли, их аппараты, видимо, фиксировали катастрофический выброс темпоральной энергии.

– Остановите его! – скомандовал один из них, но было поздно.

Гигантский компас взорвался волной не света, а беззвучного, всепоглощающего мрака. Когда зрение вернулось, агенты Инквизиции и Элоиза лежали без сознания. Хроно-компас был мертв. Набалдашник, лежавший рядом с ним, почернел и покрылся трещинами. Координаты были стерты навсегда.

Я вышел из ангара. Дождь все так же моросил. Я достал свои карманные часы. Стрелки по-прежнему отставали на семь минут. Но теперь это отставание казалось мне не проклятием, а напоминанием. Напоминанием о том, что некоторые двери в прошлое лучше не открывать. А некоторые ключи – лучше потерять.

Вернувшись в кабинет, я налил виски. На столе лежали часы, подаренные Элоизой в день нашего первого "знакомства". Изящные, с серебристым корпусом. Я взял их в руку. Она сказала, что они никогда не отстают. Я поднес их к уху. Тихий, почти неслышный щелчок. Не тиканье шестеренок. Щелчок, похожий на работу миниатюрного передатчика.

Я улыбнулся, поставил часы на место и налил еще виски. Пусть слушает. Пусть слышит, как тикают мои собственные, сломанные часы. У нее было много деталей в игре. Но и у меня появилась своя. И эта деталь отстает ровно на семь минут.

Шепот ржавых шестеренок

Дождь в Аэтро-Полисе барабанил по крыше механического экипажа, словно пытался вбить Габриэля Росса в проржавевшее сиденье. Он держал в руках термос с кофе, который был густ, как машинное масло, и почти так же эффективно прогонял сон. Его кожаный плащ, покрытый медными заклепками и пятнами неизвестного происхождения, тяжелел от сырости.

Экипаж, кряхтя и выпуская клубы пара, поднялся в район «Верхний Винт». Здесь воздух был чуть чище, а с фасадов особняков не стекала вечная ржавая жижа. Один из таких особняков, принадлежавший мастеру-часовщику Альберту Фальконе, был оцеплен. У парадной двери стоял молодой сержант, бледный как полотно.

– Инспектор Росс, Отдел Аномальных Преступлений, – буркнул Габриэль, показывая бляху. – Что тут у нас? Самоубийство с элементом театральности?

– Лучше сами посмотрите, сэр, – проговорил сержант, глотая воздух. – Я такое впервые вижу.

Войдя внутрь, Росс нахмурился. Мастерская была царством порядка и точности. Сотни часов тикали в унисон, создавая гипнотизирующий гул. На стенах видели сложные механизмы из латуни и позолоты. И в центре этого идеального микрокосма, в кожаном кресле, сидел хозяин.

Альберт Фальконе был мертв. Но это было не обычное тело. Его кожа то морщилась, покрываясь пигментными пятнами глубокой старости, то разглаживалась, становясь упругой и молодой. Волосы седели и темнели, ногти то отрастали, то втягивались обратно. Процесс был бесконечным и ужасающим. Воздух в комнате пахнет озоном и… жасмином. Слабый, едва уловимый аромат, который Росс почему-то связал с дорогими духами и несчастьями.

– В пути, инспектор.– Вызвали судмедэксперта-темпоролога? – спросил Росс, надевая перчатки.

Росс начал осмотр. Мастерская была заперта изнутри. Ни признаков борьбы, ни взлома. Лишь один странный диссонанс. На огромном рабочем столе, заваленном инструментами и чертежами, стоял невероятно сложный механизм, похожий на планетарий. Десятки шестеренок вращались вокруг центрального маховика. И в одной из внешних орбит зияла пустота. Не хватало одной, маленькой шестеренки.

Осматривая кресло, Росс заметил на полу, под расслабленной правой рукой покойного, маленький сверкающий осколок. Лазурит. Такие же камни использовались в глазницах церемониальных автоматонов в Университете Времени, где когда-то преподавал Фальконе.

Единственным «свидетелем» оказалась механическая служанка, стоявшая в углу. Ее оптические сенсоры были тусклыми. Росс запустил ее диагностический режим. Память была повреждена, но в ее речевом модуле зациклилась одна фраза, которую она периодически выдавала на шипящем шепоте: «Мастер боялся теней без прошлого. Он искал Первозданную Шестерню.»

На столе Росс нашел изящную перьевую ручку и пустой блокнот. Интуиция, выработанная годами борьбы с аномалиями, подсказала ему поднести блокнот к пару, вырывающемуся из ближайшего парового клапана обогревателя. На страницах проступили лиловые строчки. Невидимые термочернила. Дневник Фальконе.

Росс углубился в чтение. Фальконе писал о «Великом Заводе» – мифическом механизме, который, по легендам, заводит пружину самого Времени. Он был одержим идеей создать «Идеальные Часы», устройство, способное исправлять темпоральные разрывы. Но для его сердца, для главного осциллятора, требовалась «Первозданная Шестерня» – деталь, созданная вне времени, не подверженная энтропии.

«…Сильван был прав, – гласила последняя запись, сделанная корявым почерком, будто писавшимся в страхе. – Она существует. Но цена… Цена ужасна. Он предупреждал, что Ван Дерлин…»

Запись обрывалась. Сильван. Ван Дерлин. Первая фамилия отозвалась в памяти Росса сводкой о найденном в трущобах теле с признаками темпорального распада. Вторая – скандалом несколько лет назад, связанным с исчезновением видного ученого.

Расследование привело Росса в Университет Времени. Мрачное готическое здание, где по коридорам скользили молчаливые автоматоны-прислужники и пахло озоном от учебных хроно-компасов. Лазуритный осколок привел его к церемониальным стражам – двум неподвижным автоматонам в нишах у входа в архив. И у одного из них в левой глазнице не хватало точно такого же камня.

– Это глаз Стража. Его выдрал несколько недель назад один из наших бывших студентов. Талантливый, но нестабильный. Джулиан Марлоу. Он был одержим работами вашего покойного, Фальконе. Считал, что «Идеальные Часы» могут вернуть то, что безвозвратно утеряно.Смотритель архива, сухой старик с глазами-буравчиками, узнав осколок, помрачнел.

Джулиан Марлоу. Адрес его мастерской был на краю «Верхнего Винта», в старом индустриальном квартале.

Мастерская Марлоу оказалась антиподом лаборатории Фальконе. Хаос из чертежей, проводов, паяльных ламп и полудемонтированных механизмов. А в центре, на верстаке, стоял прототип тех самых Часов. И на своем месте, в сердце механизма, сияла та самая недостающая шестеренка из мастерской Фальконе. Она была странной, сделанной из непонятного материала, который казался то металлом, то перламутром, и светился тусклым внутренним светом.

Сам Джулиан Марлоу сидел на полу, прислонившись к стене. Он был молод, его лицо искажено гримасой усталости и отчаяния. На его левой руке были те самые серебристые прожилки – Тень Анахронизма.

– Он сам отдал ее мне! – выкрикнул Джулиан, увидев Росса. – Фальконе! Он понял, что я был прав! Мы могли вернуть ее! Мою Лилу!

– Лила? – спокойно спросил Росс, не приближаясь.

– Она погибла. Год назад. В результате… темпоральной аварии. – Джулиан сглотнул. – Фальконе говорил, что Часы могут стабилизировать разлом. Можно было пройти через него и… и вытащить ее, до того как все случилось. Но для пробного запуска нужна была Шестерня. Настоящая. Та, что не подвластна времени. Фальконе украл ее из своих старых запасов, с кафедры. Но когда мы начали тест… что-то пошло не так.

– Оно… время… оно устремилось на него. Как река, прорвавшая плотину. Оно текло через него. Я попытался остановить, выдернул Шестерню… но было поздно. Он сказал лишь одно: «Ван Дерлин… он знал…» и затем… он начал меняться.Джулиан смотрел в пустоту.

Росс молчал. Он видел вдохновенного фанатика, сломленного собственной одержимостью. Он не был хладнокровным убийцей. Он был мальчишкой, пытавшимся обмануть саму смерть и обманувшим самого себя.

В этот момент воздух в мастерской сгустился, и запах озона стал резким, едким. Из угла комнаты, словно из самой тени, вышли две фигуры в медных масках. Агенты Хроно-Инквизиции.

– Джулиан Марлоу. Вы обвиняетесь в несанкционированном темпоральном вмешательстве, краже артефакта и создании парадокса первой степени. Вы будете изъяты.Один из них, не глядя на Росса, обратился к Джулиану: – Изъяты? – тихо спросил Росс. – По какому протоколу?

– По протоколу «Стирание», инспектор. Дело вне вашей юрисдикции. Ваш отчет будет предоставлен вашему начальству.Медная маска повернулась к нему. За стеклянными окулярами не было ничего, кроме холодного свечения.

Джулиан смотрел на Росса с животным страхом. Он был преступником, но он не заслуживал быть «стертым». Росс понял, что значит «изъять». Его не просто убьют. Его удалят из времени. Как будто его никогда не было.

Росс посмотрел на Шестерню в механизме Часов. Она сияла, обещая невозможное. Он посмотрел на лицо Джулиана, искаженное ужасом. Он вспомнил отчет о «темпоральной аварии» годовой давности, где погибла девушка по имени Лила. В графе «причина» стояло: «Несанкционированный эксперимент с хроно-компасом, принадлежащим семье Ван Дерлин».

– Он ваш, – тихо сказал Росс агентам. – Дело закрыто. Причина смерти Фальконе – несчастный случай при контакте с нестабильным темпоральным артефактом.Он сделал шаг назад.

Один из агентов кивнул. Они взяли Джулиана под руки. Тот не сопротивлялся. Прежде чем они исчезли в той же вспышке синего света, что и Кортес, Джулиан посмотрел на Росса. И в его взгляде было не благодарность, а странное понимание. Почти облегчение.

Росс остался один в пустой мастерской. Он подошел к столу, взял блокнот, в котором вел заметки по делу Фальконе. Он достал свою зажигалку. Пламя лизало бумагу, превращая имена «Фальконе», «Марлоу», «Ван Дерлин» и «Первозданная Шестерня» в пепел.

Некоторые истины были слишком опасны, чтобы их хранить. А некоторые шестеренки, даже самые первозданные, не должны были быть найдены.

Он вышел на улицу. Дождь все еще шел. Он сделал глоток кофе из термоса. Он был холодным и горьким. Как и правда в этом проклятом городе.

Прошлое, что пришло с дождем

Дождь в Аэтро-Полисе был ей не помехой. Виктория Шоу стояла на мокрой, покатой крыше, не двигаясь, вцепившись латунными пальцами правой руки в желоб. Ее кибернетический глаз, холодный кусок стекла и стали, был настроен на режим «охоты». Он отсекал лишнее – романтический ореол огней города, плывущие в небе дирижабли. Оставлял только сухую информацию: тепловые следы, структурные слабости здания напротив и слабую, но различимую ауру темпорального искажения вокруг окна на третьем этаже.

Ее наняли найти человека. Обычное дело для охотницы за головами, специализирующейся на сбежавших Тенебристах. Но этот случай был другим. Наниматель, старик с глазами, потухшими как угли, нашел ее в ее логове – бывшем цехе по ремонту паровых двигателей. Он пах сыростью Нижнего мира и старостью, которая казалась неестественной даже для его лет.

– Найдите Казимира Вольфа, – просипел он, положив на стол толстый конверт. – Ученого. Он пропал двадцать лет назад. Во время эксперимента.

– Двадцать лет? Мистер, даже призраки за такое время рассеиваются. Он либо мертв, либо его «стерли».Вики фыркнула, закуривая длинную сигарету.

– Он жив, – старик постучал костяным пальцем по столу. – Я это знаю. И вы найдете его по этому. – Он протянул ей фотографию.

Снимок был старым, размытым. На нем мужчина в лабораторном халате стоял, улыбаясь, у фонтана с бронзовой фигурой тритона. Фонтан, которого в Аэтро-Полисе никогда не было.

Во время поисков ее глаз зафиксировал не только ауру цели, но и микроскопические частицы в воздухе – пыльцу растения, вымершего за пятьдесят лет до ее рождения.

С тех пор как она начала расследование, в городе пошли странные, почти незаметные кислотные дожди. В каплях, стекавших по стеклу ее мастерской, на долю секунды отражались не огни города, а два солнца в багровом небе.

Ее поиски привели ее к бывшим коллегам Вольфа. Все они были мертвы. Убиты изощренно. И на внутренней стороне запястья каждого был выжжен свежий, пузырящийся плотью символ: Уроборос, змея, пожирающая свой хвост, но составленная из крошечных шестеренок.

Среди хлама в квартире одного из убитых она нашла необычный артефакт – механическую бабочку из позолоченной латуни. Когда она завела ее миниатюрным ключиком, бабочка взлетела, описала круг по комнате и упала за книжный шкаф, указывая на скрытый сейф.

След привел ее сюда, на крышу, в элитный район, которого не было на картах. Район, построенный поверх старого университетского квартала, того самого, где работал Вольф.

Вики проверила свой хроно-компас, компактное устройство, похожее на сложные часы-браслет. Стрелка дрожала, указывая прямо на то самое окно. Аномалия была тут.

Она проникла внутрь, бесшумно, как тень. Квартира была стерильно чиста и пуста. Ни пыли, ни личных вещей. Только в центре гостиной стоял один-единственный стул. А на стене висела та самая фотография с фонтаном, но теперь она была четкой, яркой, будто сделанной вчера.

И тут ее глаз зафиксировал несоответствие. Пространство в углу комнаты «плыло». Как воздух над раскаленным металлом. Она подошла ближе, чувствуя знакомое покалывание на коже – предвестник темпорального скачка.

Ее кибернетическая рука сжала рукоять энергетического резака. Она сделала шаг.

И мир перевернулся.

Она стояла в той же комнате. Но она не была пустой. Она была лабораторией, заваленной чертежами, приборами и гудящей аппаратурой. В воздухе висел едкий запах озона и жженой изоляции. А в центре комнаты, у того самого фонтана с тритоном, который теперь бил струей чистой воды, стоял он. Казимир Вольф. Не старик, каким должен был быть, а мужчина в расцвете сил, каким он был на фотографии.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он, не оборачиваясь. Его голос был усталым. – Он, в конце концов, всегда находит способ.

– Кто он?Вики медленно опустила резак.

– Я. Тот, кто нанял тебя. Мое будущее «я». Мы застряли здесь. В этой временной складке. Петле, созданной взрывом экспериментального компаса. Она питается нашей собственной темпоральной энергией. Чем дольше мы здесь, тем сильнее становится петля. И тем слабее становимся мы.Вольф обернулся. Его лицо было измождено не физически, а духовно.

Вики окинула взглядом комнату. Ее глаз анализировал все. Треснувшую колбу, в которой булькала фиолетовая жидкость. Схему на столе, где Уроборос из шестеренок был центральным элементом. И самое главное – слабый, едва видимый шов в воздухе, через который она прошла. Выход.

– Он… я… отчаялся, – продолжал Вольф. – Он думает, что если уничтожить всех, кто знал о нашем эксперименте, это ослабит связь петли с реальностью и он сможет ее разорвать. Он посылает тебя, чтобы ты нашла меня, надеясь, что охотник и добыча, столкнувшись в эпицентре, разорвут петлю изнутри. Но это убьет нас обоих. Настоящих.

– Почему ты просто не уйдешь? – спросила Вики, указывая на шов.

– Не могу! – он с отчаянием ударил кулаком по станку. – Петля держит. Чтобы выйти, нужно… перезаписать точку входа. Создать парадокс. Он послал тебя как ключ. Твое вмешательство – это и есть тот парадокс.

Воздух в лаборатории сгустился. Из теней за фонтаном поднялась фигура. Старик. Ее наниматель. Его лицо было искажено яростью и безумием. В руке он сжимал устройство, увенчанное символом Уробороса.

– Она не должна была все понять! – прохрипел он. – Ты должен был быть уничтожен! Наша энергия сливается, и я выйду на свободу!

Это был не просто побег. Это было самоубийство, растянутое на два десятилетия. Будущее «я» пыталось пожертвовать своим прошлым, чтобы выжить.

Старик активировал устройство. Лаборатория задрожала. Предметы начали терять форму. Фонтан закипел. Вики почувствовала, как ее собственное тело начинает неметь, клетки кричать от противоречивых команд – стареть и молодеть одновременно.