Спасенному рая не будет

– Не беспокойся, дотопаю. Проводишь меня до калитки?

Она согласно кивнула. Появилась с чайником в руках Ирина Семеновна.

– Никак уходить собираетесь, Алексей Николаевич?

– Собираюсь.

– Как же до гостиницы доберетесь? Автобус уже не ходит. Такси здесь не поймаете. Может, переночуете?

Это было уже что-то. Только где ему постелют?

– Не стесню? – ответил он вопросом.

– Анюта! – крикнула мать. – Алексей Николаевич ночует у нас…

Перед сном, пока Ирина Семеновна готовила постели, они сидели с Анютой на крыльце. Он пытался ее обнять. Она увертывалась. И вообще была холодным речным валуном. Неживой женщиной была! Вывернулась из его рук и скрылась в избе. Он пожалел, что не ушел в гостиницу. Тупо сидел на крыльце, пока не вышла ее мать. Помолчала, облокотившись на перила, затем спросила:

– Ваши-то, наверно, уже соскучились?

Алексей не собирался строить из себя холостяка, и семейная тема была совсем не к месту. Ответил сухо:

– Они привыкли к моим командировкам…

Спал он на узкой Анюткиной кровати. Сама она устроилась с матерью на диване.

В Москву он улетел на день раньше срока.

2

Столица бурлила. Народ громогласно, непонятно от кого требовал непонятно что. Ельцин в сопровождении своего крестоносца-охранника всем обещал райскую жизнь. Перестройщики поливали армию помоями. Политуправление пыхтело от натуги, придумывая, как и чем защитить ее от нападок голодных демократов. Придумало. Создало роту военных писателей, чтобы они оперативно прославляли доблестные вооруженные силы. В нее рекрутировали и Алексея. Новая служба оказалась непыльной и ненатужливой. Пиши, хоть дома, хоть на рыбалке, хоть в туалете. Приноси готовый продукт и гуляй! Гулять Алексей не собирался: либо томился от безделья, либо крапал что-то невразумительное…

Прошло больше полгода, как он уехал из Пржевальска. Заноза по имени Анюта уже не беспокоила. Но однажды затрезвонил межгород. Он не признал женский голос, пока не услышал:

– Это мама Анюты.

– Что-нибудь случилось, Ирина Семеновна?

– Анюту уволили.

– А куда же редактор смотрел? – нелепо удивился он.

– Его тоже выгнали. Дом мы продали, уезжаем к сестре в Алма-Ату. Она нашла нам полдома по сходной цене на улице Богенбай-батыра. – Ирина Семеновна сделала паузу, явно намереваясь сообщить что-то еще. Он ждал. Она сказала: – Анюта переживает, Алексей Николаевич. Напишите ей, подбодрите. Я вам сейчас алма-атинский адрес продиктую…

Письмо он написал чисто дружеское. В конце не удержался: пригласил Анюту в Москву. По инерции пригласил, намекая на свое постоянство. А на приезд и не рассчитывал. Однако адрес дал – «до востребования».

Каково же было его удивление, когда через месяц почтовая барышня протянула ему конверт. В нем была всего лишь Анютина записка: купила билет, поезд…, вагон… Алексей даже растерялся. Где поместить гостью? Разве что на дачу к Рязанцеву?.. Друг у него экономил на всем, вернее, не друг, а его жена Валентина – вот и возвели на полученном от редакции участке халабуду, в которой летом вполне можно было спрятаться от дождя. Но поедет ли туда с ним Анютка? Она же – холодный речной валун! Однако не глупая, должна соображать, чем это кончится. Выхода все равно не было. Забрал у Рязанцева запасные ключи от халабуды. Выцыганил у его жены триста рублей до получки. Заранее завез на дачу продукты, выпивку и даже, на всякий случай, свое рыбацкое снаряжение. Дома сказал, что уезжает в командировку. И отправился на вокзал встречать гостью…

Она вышла из вагона с легким чемоданчиком, неуверенная, растерянная и сильно похудевшая. Поздоровались они за руку, словно малознакомые люди. Пошли по перрону. И впервые Алексей не знал, о чем говорить. У входа в метро произнес с вопросительной интонацией:

– Едем на дачу к моему другу.

– Там кто-нибудь есть?

– Только ты и я.

Она обречено промолчала…

На даче они сидели за неустойчивым, покрытым пестренькой клеенкой столом. Ели. Пили коньяк. Анютка храбро и с заметным отвращением выцедила две рюмки.

– Не могу больше, – проговорила.

– А ведь нам придется вместе спать, Анюта, – сказал он то, что занимало его больше всего.

Она вспыхнула. Кинула обреченный взгляд на кровать с панцирной сеткой. Опустила голову. Произнесла полушепотом:

– Знаю…

В комнате было темно, как в берлоге. Позже, когда уже произошло то, что и должно было произойти, он пожалел, что не видит ее лица. Не мог взять в толк, как же она дотерпела до тридцати лет и не познала мужчины? Как же решилась вот так, вдруг, в чужом городе и без надежды привязать к себе самого первого?..

Какое-то время оба молчали. Потом он, стараясь ее не встревожить, спросил:

– Почему ты пошла на это, Нюрочка?

– Мне стыдно, – прошептала она.

– Все будет хорошо, – сказал он, понимая, что хорошего ей ждать неоткуда.

– Я люблю вас.

– Теперь-то зачем на «вы»?

– Не знаю.

Его тревожил еще один вопрос. Но он опасался напугать ее. А спросить надо.

– Ты не боишься забеременеть?

– Пусть.

– Как пусть? У меня же семья, Анюта!

– Я сама воспитаю.

– А мама что скажет?

– Она уже сказала: если в доме нет детского смеха, в нем поселится ужас…

Они не покидали дачу трое суток, пока не съели даже запасы Рязанцевых. В субботу должны были приехать хозяева. Узнав об этом, Анюта впала в панику. Знакомство с посторонними людьми пугало ее, как косулю, почуявшую охотника. И как за спасительную соломинку, она ухватилась за его предложение сбежать на это время на рыбалку.

Остров с заповедной заводью пришлось отставить. До него надо было добираться два часа на электричке и три километра – пешком с рюкзаками. Комфортнее – с Речного вокзала на катере. Он ни разу не был на людном Пестовском водохранилище, но знал, что красивых мест там хватает…

Сошли они на безлюдной пристани с голыми болотистыми берегами. А на той стороне густел сосновый бор, виднелись песчаные бухточки. Надо было искать оказию, чтобы переправиться. Оказия в виде прогулочного катера сама подтарахтела к причалу. Моторист неожиданно предложил:

– Садитесь.

– Сколько возьмешь? – спросил Алексей.

– Шутить изволите? – осклабился тот. – Роберт Леваныч и так вас заждался.

Кто кого заждался, Алексей выяснять не стал. Забросил в катер рюкзак, снасти и палатку, усадил на корму Анютку и сам уселся, приобняв ее.

Моторист правил почему-то наискосок, туда, где виднелись в соснах нарядные строения. И не успели они очухаться, как показался аккуратный причал, какие-то люди на нем. Пришвартовались. Перевозчик почтительно доложил чернокудрому молодцу в адидасовском костюме и с биноклем:

– Так что доставил, Леваныч.

– Прошу! – произнес тот и галантно подал Анюте руку.

Моторист выставил на пирс их рыбацкие причиндалы. Адидасовый молодец недоуменно поглядел на них. Протянул Алексею поросшую черными волосами руку:

– С прибытием, Алексей Альбертович! – его явно принимали за кого-то другого, но по имени получилось в яблочко. – А где же Борисыч?

Алексей слыхом не слыхал ни про Борисыча, ни про Альбертовича, но не признаваться же в этом!

– Борисыч задерживается по о-очень, – с нажимом и намеком произнес он, – уважительной причине. А меня, Роберт, называй просто по имени.

– Понимаю, – заулыбался Адидас. – Комнаты готовы. Телевизор заменили. Уха ждет. Сауна, как и заказывали, вечером.

Анютка с испугом взглядывала на Алексея, явно не понимая, что происходит. Он тоже не понимал, но кивнул ей ободряюще. И соображал, как выкрутиться.

– Мы с подругой решили по рабоче-крестьянски, – сказал небрежно, – в палатке. Даже с собой вон прихватили, – кивнул на рыбацкие пожитки. – До приезда Борисыча.

– Зачем так, дорогой Алексей? – возражающе произнес хозяин.

– Надоели стены и сауны! Душа простора жаждет!

– Простор организуем. В заказник определим.

– Никаких заказников! Дикарями! Сам должен понимать, Роберт.

– Понял. – И скомандовал кому-то из помощников: – Подготовьте двушку! И все, как полагается! – Повернулся к Алексею: – Первую для Борисыча держим, не признает других.

Лодка под номером два оказалась сухой и небесно чистой, словно из магазина. В кормовой отсек были загружены две картонные коробки, в носовой – свернутый рулоном двуспальный надувной матрас. Алексей усадил на корму Анюту, покидал в лодку рюкзаки и спиннинги и сел за весла. Адидас помахал им, и они отчалили от пирса.

Когда отплыли, Анюта испуганно проговорила:

– Нас же приняли за других. Выяснят – побьют!

– Отбиваться будем, Нюрочка, – храбро пошутил он, однако спокойствия не было.

Высадились на песчаном мысу. Алексей поставил под соснами палатку. Распотрошил презентованные адидасовым Робертом коробки. В одной оказалась посудная утварь, в другой – коньячный набор и куча банок с иностранными этикетками, судя по всему, со склада гуманитарной помощи. Во времена Горбачева съедобные подачки за проданные державные секреты были популярны. Не успел он рассортировать продовольственное богатство, как услышал звук мотора и увидел направлявшийся к ним катер.

– Разоблачили, – потерянно произнесла Анютка и начала торопливо укладывать продукты обратно в коробку.

Однако то был всего лишь их знакомый перевозчик.

– Начальник мебель прислал и дрова для костра! – прокричал он, причаливая.

Навыбрасывал на берег ворох березовых поленьев. Вынес к палатке раскладной стол и три матерчатых кресла. Одно было явно лишним.

Чудеса продолжались и вечером. Алексей исхитрился наловить рыбьей мелочи и сварить уху. Анюта собрала на стол. Они уселись в кресла, ровно белые люди под пальмами. И тут объявился сам Адидас. Пришел по берегу. На шее тот же бинокль, в руках фонарь.

– Борисыч так и не приехал, – сообщил с печалью в голосе.

– Обстоятельства! – со значением ответил Алексей.

– Знаю эти рыжие обстоятельства.

– Что поделать, красота требует жертв.

– Вах! – скривился Адидас. – Женщина без тела, что петух без голоса.

Он сам раскупорил коньяк и возложил на себя обязанности тамады. Первый тост поднял за Борисыча. И вообще тот незримо присутствовал в продолжение всего берегового ужина, на котором Алексей оказался в роли его полномочного представителя.

– Напомни ему, дорогой, про машину и холодильную камеру, – попросил Адидас после очередного тоста.

– Обязательно.

– И с актами на списание пусть поторопится, пока в отчетности бардак.

– Акты уже подписаны и утверждены! – погнал волну подвыпивший Алексей.

– Ну?! – оживился Адидас. – На оба катера?

– На оба.

– Чего же молчал, дорогой?

– Об этом должен был объявить сам Борисыч.

– За такой сюрприз полагается…

Перед тем, как отбыть на базу, он спросил:

– Может, завтра сауну?

– Нет. Мы уезжаем. Тем более Борисыча рыжая вобла не выпустила. Добросишь до пристани?

– Вах! Как есть – вобла!.. Когда вам транспорт?

– К девяти…

Анютка как-то разом успокоилась. И даже раскрепостилась, обнимая ночью Алексея. И впервые назвала его на «ты»…

Адидас появился в срок. Передал для Борисыча аккуратно упакованную коробку, как потом оказалось, с двумя глиняными бутылками рижского бальзама и двумя – коньяка «Ахтамар». И Алексею вручил бальзамную бутылочку. Скомандовал мотористу:

– К «Голубому заливу»!

Высадившись на пристани, они перевели дух. Освобождено помахали вслед катеру. И когда тот скрылся за поворотом, потопали, нагрузившись, в сторону боровой сопки. Там они спокойно прожили еще трое суток. Пили мягкий коньяк «Ахтамар», ели уху и адидасовы деликатесы. И обпивались чаем с рижским бальзамом.

Через девять месяцев в Алма-Ате родилась Аленушка…

Покушение

1

После телефонного разговора с Аленушкой Алексей бестолково шатался по бутикам, покупая для дочери то, что на его взгляд, было ей необходимо: дубленку, кроссовки, костюм с красными оборками, трубку сотового телефона с фотокамерой. И еще – Ирине Семеновне – шерстяную вязаную кофту, Анюте с Аленкой – золотые цепочки со знаками зодиака. И вдруг обнаружил, что денег у него осталось только на билеты. А надо было их много, чтобы оставить дочке на учебу в институте. Одних знаний теперь для этого мало, нужны средства, чтобы оплатить занятия. Дожили, даже образование для детей зависит от толщины кошелька! Алексей не знал, где раздобудет приличную сумму, но почему-то это его не тревожило. Был уверен: придет час, и деньги появятся.

С такими мыслями он вышел из «Детского мира». И уже шагнул под арку, чтобы нырнуть в метро, когда ощутил спиной чей-то вороватый взгляд. Остановился у входа в подземку, оперся о колонну, оглядел заполненный торговцами пятачок. Сигнал тревоги шел от кучки зевак, сгрудившихся подле наперсточника.

Он неторопливо подошел к толпе и тут же уловил: «Никак клиент лопухнуться решил напоследок!». Мысль эта оформилась в черепушке у парня, стоявшего сбоку, и явно относилась к Алексею. Но почему «напоследок»?.. Он, не маскируясь, оглядел сигнальщика. Назвать его парнем было, пожалуй, уже поздно. Лет тридцати с малым гаком, в приличном прикиде полуспортивного покроя, длинноволосый, но с аккуратной прической, в очках в массивной оправе. Судя по внешности, творческий работник.

Понимая, что потащит наемника за собой, Алексей, не оглядываясь, двинулся к входу в метро. В душе не было ни беспокойства, ни опаски, хотя мелькнувшее в голове «творческого работника» слово «напоследок» имело только одно толкование. Кому-то Алексей не понравился. Причем настолько сильно, что этот кто-то решил от него избавиться. И подослал интеллигентного спеца «по несчастным случаям».

Алексею захотелось сказать ему: «Не глупи, дурачок! А то ведь и сам окажешься „напоследок“!». Но тот был вне поля зрения и объявился лишь на подземном перроне. На станции «Кузнецкий мост» всегда столпотворение, в центр столицы стремятся все приезжие. Даже в эту послеполуденную пору толпа бурлила, суетилась на перроне поближе к вагонным дверям. Наемник вклинился в толчею и оказался за спиной Алексея. Все было ясно, как божий день. Сейчас покажется состав, задние поднапрут на передних, и Алексей полетит на рельсы перед самым носом поезда.

А локомотив уже полоснул фарами по облицовке станции, выскочил из тоннеля и неотвратимо приближался. «Пора!» – услышал Алексей. Прижав сумку с покупками, он резко сдвинулся влево в тот самый момент, когда напружинившийся «интеллигент» с силой двинул плечом, намереваясь толкнуть его в спину. Наверное, инерции ему добавила толпа. Оказавшись на самом краю платформы, он судорожно взмахнул руками и беззвучно рухнул прямо под колеса. Запоздало взвизгнули тормоза локомотива. Толпа ахнула и попятилась.

Алексей ничего не слышал. Для него приглушенно заиграла музыка, будто выплывавшая из глубины теплого озера. Он сидел на берегу один, зная, что женщина со странным именем Оника в этот раз не появится. Но голос ее продолжал звучать, как и прежде. «Добро и насилие ходят рядом». Он мог бы ответить, что добро должно быть с кулаками. Так говорят на Земле. Но она его не слышала. «Чрезмерная жалость наносит вред». Конечно, жалость не всегда полезна, думал Алексей. От нее – попустительство и вседозволенность.

– Пр-рашу разойтись!

Лейтенант милиции в сопровождении краснофуражечной дежурной расталкивал толпу. Люди отхлынули и замерли. Только продолжал всхлипывать малыш. Алексею было наплевать на смерть наемника, хотя жаба сожаления на миг и толкнулась в грудь. Толкнулась и исчезла. Он не стал ждать, когда на ветке восстановится движение. Перешел на противоположную платформу и поехал в обратном направлении, чтобы перейти на кольцевую линию.

2

Клим переминался с ноги на ногу. Похожий на раздувшуюся бочку Юсуп делал вид, что в упор не замечает его. Сидел за столиком в пустом ресторанном зале казино, запускал столовую ложку в огромный торт и лопал его, ровно бы хлебал суп. Зад его едва умещался в кресле, жирные щеки подрагивали в такт челюстям. Короткие пухлые пальцы, унизанные перстнями, лоснились от крема. Наконец, он рыгнул и повернулся к Климу:

– Шурши! – повелел.

– Промахнулся Интеллигент. Сам, типа, влетел с разбега на рельсы.

– Свинячье ухо! – рыкнул Юсуп. – А этот, Утопленник?

– Слинял.

– Куда?

– Я с Интеллигентом остался.

– Его же задавило!

– Ну да. Я глядел, как его вытаскивали.

– Масла в твоем калгане нет!

Юсуп погрузился в мрачное раздумье. Откуда взялся этот похороненный утопленник? Соседи видали, как закапывали, а он живой!.. Заманил смотрящих за уродами в парк, а там, как они сказали, их поджидали еще четверо в масках. Почему Утопленник с них штаны снял? Для понта?.. Откуда он знает Клима? Этот придурок доложил, что тот знает и его самого… Зачем Утопленник ходил в больничку к писаке, который расколол стриптизершу?..

Юсуп смерил Клима презрительным взглядом:

– Бери Жилу – и делайте стриптизершу. Упустите – на кол конкретно посажу!

Клим на полусогнутых удалился. Юсуп еще пару раз ковырнул ложкой торт. Ему всегда становилось не по себе, когда возникали заморочки. А с Утопленником – заморочек выше крыши. Кто за ним стоит? Если он человек свалившего за бугор Американца, то почему отказался от базара? Перетерли бы тему, и делов нет… А если конторщик?.. Не мог Интеллигент сам сигануть на рельсы, кто-то помог ему…

Самым неприятным для Юсупа было то, что придется обо всем доложить Зурабу. Высоко взобрался земляк, во власть втиснулся. Всех подмял и Москву поделил, как пирог. Доложить про Утопленника – значит, признаться, что сам закрыть тему не в силах. Зурабу, конечно, такой абрикос придется не по вкусу, но деваться некуда.

3

Алексей не стал ломать голову, где взять денег. Позвонил ласковому Бычку:

– Ты еще не раздумал дружить со мной?

– Всегда рад тебя видеть, дорогуша.

– Сегодня тоже рад будешь?

– Сегодня?..

– Я могу и передумать, Антон.

– Где хочешь назначить встречу?

– У тебя в офисе. Приготовь на всякий случай пять штук УЕ.

– Не много ли, дорогуша?

– Когда встретимся, решишь: много или мало. Буду у тебя в 16.00.

На этот раз издательская приемная пустовала. Антон Бычевский, увидев вошедшего Алексея и блеснув влажными глазами, поднялся из-за стола и, распахнув объятия, двинулся навстречу.

– Выгнал секретаршу? – спросил его Алексей.

– Она стучала? – задал тот встречный вопрос.

– И она тоже, – наугад ответил Алексей.

– Как? – издатель сменился с лица. – Неужели еще кто-то?

– Да, еще кто-то.

– Кто?

– Не торопись. Рассказать про твои фирмы-однодневки для сбыта продукции?

В голове ласкового Бычка мелькнули два названия: «Гелиос-классик» и «Афина-пресс». Однако тот сумел взять себя в руки и, улыбаясь, сказал:

– А вот тут ты, дорогуша, загнул.

– «Гелиос-классик» и «Афина-пресс».

Бычевский молча встал, подошел к сейфу, открыл его и выбросил на стол перед Алексеем перетянутую резинкой пачку стодолларовых ассигнаций. Сел напротив:

– Можешь не считать: пять штук. Поговорим серьезно?

– Поговорим.

– Откуда информация?

– От твоих сотрудников.

– От кого конкретно?

Алексей ничего не знал ни конкретно, ни, в общем. Но предполагал, что стукач, работавший на конкурентов, все равно есть. Того требовали волчьи законы бизнеса.

– Вызывай в кабинет всех нетворческих сотрудников, – сказал уверенно. – Складских работников – тоже. Скажи, что с ними хочет побеседовать психолог.

– Ты что, стукача только в лицо знаешь?

– Делай, Антон, что говорю.

Издатель вышел и почти тотчас же вернулся. Через несколько минут кабинет заполнился довольно бойкими молодыми людьми, которые с любопытством уставились на Алексея.

– Отдел менеджмента и рекламы, – представил их ласковый Бычок.

Алексей встал и объявил:

– В коллективе появился засланный казачок. Я знаю его в лицо.

Подошел к сотрудникам отдела, вглядываясь в каждого. Сказал:

– Свободны!

– Ну? – спросил Бычок, когда те вышли.

– Вызывай следующих.

Из бухгалтерии издательства на смотр явились восемь человек. Они тоже услышали от Алексея про засланного казачка. Информацию он снял только с грудастой большеротой кассирши: «Откуда этому психологу знать про лапочку Жеку?»

Остановившись напротив нее, Алексей участливо спросил:

– Как поживает лапочка Жека?

– Кто? – растерянно произнесла она. – Нет! – взвизгнула. – Не-ет! – и выбежала из кабинета.

– Ну, ты даешь! – серьезно и уважительно произнес ласковый Бычок.

– Мы еще не закончили, – отмахнулся от него Алексей.

– Неужели еще есть?

– Вызывай.

– Здесь только начальник складов и два моих зама. Я им доверяю.

– Как хочешь. Я не доверяю.

Издатель сам отправился за доверенными работниками. Те вошли и спокойно уселись в кресла напротив Алексея. Он поглядел на них и спросил:

– Признавайтесь, кто из вас работает против владельца издательства?

Информация пошла сразу от двоих: заведующего складами готовой продукции и от первого зама. Причем, главный кладовщик мыслил спокойно и даже с каким-то чувством превосходства над другими. А первый зам явно намеревался утопить шефа собранным компроматом, чтобы самому занять его место. К нему Алексей и обратился:

– Собранный вами компромат вам не поможет. Считаю, что вы должны подыскать себе другое место работы. А вы, – обратился он к кладовщику, – решайте свои дела вместе с хозяином.

Когда троица покинула кабинет, ласковый Бычок какое-то время сидел, уставившись в стол. Затем поднял искривившееся лицо и сказал:

– Хочу напиться.

– Валяй, – ответил Алексей.

– А ты?

– Мне безалкогольного пива.

– Что так?

– Я уже объяснял, что в Тибете закодировали.

– Меня бы кто закодировал.

Он прошествовал к холодильнику, достал бутылку водки с позолоченной пробкой, две банки невского пива и бутерброды с сыром и черной икрой. Поставил на стол два фужера.

– Извини меня за глупости, – сказал и крупными глотками выдул фужер до дна. Вытер губы. Произнес со вздохом: – Ты, конечно, не скажешь, что у вас за контора?

– Не скажу.

– Мне кладовщика один авторитет вместе с ментовским полковником навязали. Вроде бы и надзор, и крыша.

– Авторитет – Юсуп?

– Ни хрена себе! О Юсупе тоже знаете?

– Знаем.

– И что же вы их не возьмете?

– Рано, Антон. Но дело к этому идет.

– Может, мою фирму крышевать станете?

– Мелочевкой не занимаемся. А информацию копим.

– Страшный ты человек, Алексей. Как я с тобой обмишулился, в толк не возьму.

– Поймешь, когда поумнеешь.

– Между прочим, ты продешевил со своей информацией.

– А мне больше пока не надо.

– Если понадобится, обращайся.

– Может, и обращусь. Одно тебе скажу: выводи капитал из тени. Иначе опоздаешь…

Алексей чувствовал себя опустошенным, как после долгой бессонной ночи. На него навалилась усталость, будто целый день таскал тяжелые мешки. Проблема с деньгами была решена, и теперь он хотел быстрее сесть в поезд. Не самолетом лететь, как вначале собирался. А занять полку в двухместном спальном купе и спать все трое суток до Алма-Аты. Однако в Москве оставалось еще одно дело: данное Рязанцеву обещание. Предстояло узнать, жива ли стриптизерша Лолита. Это можно будет сделать завтра.

Дома он застал Олега, покинувшего на сутки свою пассию, чтобы обозначиться перед родителями. Сын наворачивал блины с красной рыбой и косил глазом на экран телевизора. Вещала дикторша, не оставлявшая зрителей без ежедневных криминальных новостей. Поздоровавшись с сыном, Алексей присоединился к блинам, улавливая краем уха информацию о пожарах, убийствах и похищениях. Насторожился и уставился на экран, когда дикторша сообщила, что в одном из столичных изоляторов временного содержания обнаружен труп стриптизерши.

Сначала шли крупным планом решетки и металлические двери. Затем во весь экран – фотография еще живой стриптизерши: так себе бабенка, даже полновата для своей профессии. Фотографию сменило закрытое простыней тело со сдвинутой в сторону голой ногой. И лишь после этого объявилась дикторша с подробностями. Примадонна стриптиза выступала в ночном клубе «У Евы» под сценическим псевдонимом Лолита. Обвинялась она в ограблении казино. Накануне, по просьбе адвоката Геннадия Спирина, сославшегося на состояние здоровья подзащитной, была переведена в одиночную камеру. Дикторша предположила, что жрица любви страшилась наказания. Потому и покончила жизнь самоубийством, повесившись на капроновых колготках…

Операция «Дуст»

1

За мирным названием «Белая дача» скрывалось засекреченная структура Главного разведывательного управления. Возникла она еще в эпоху холодной войны. Чем занималась – не знал никто, кроме нескольких человек в государстве. Но время от времени мир потрясали сообщения о странной и загадочной гибели политических деятелей, о несчастных случаях, происходивших с популярными на западе перебежчиками из Страны Советов, о внезапных государственных переворотах в странах третьего мира. Эта структура тихо и незаметно исчезла с развалом союзной державы и так же тихо возродилась после самоотставки первого российского президента. Уровень возрождения был, конечно, не тот, что прежде. Но секретность была соблюдена по всем параметрам.