Тринадцатый. Мой любимый номер.

Верона Виера

Тринадцатый. Мой любимый номер.

Глава 1 Джеки

Переехать с Камчатки, чтобы сидеть на камчатке, на последней парте – ирония судьбы или я проклята? Радует только, что сижу одна и это мой последний класс. Мой отец военный и мы часто мотыляемся по стране. Новый город, новая школа и новые враги – восемнадцать в юбках и шестнадцать в брюках.

Еще классная так нелепо меня представила перед всеми, как дочь полка, будто я единственный ребенок на весь гарнизон, притом, что половина школы – дети военных. И в глазах новых одноклассников я явно не герой, а повод для насмешек. Всего месяц, как началась учеба, а мне охота сбежать. Сменить город, страну и планету.

Отличников никто не любит, считают заучками, тихонями. Хотя по Тихоновой так не скажешь. Даже её фамилия и высокий белобрысый хвост с разноцветными прядями не делают из неё милого пони и не смягчают наглый характер. Мисс Единорог слишком уверена в своей неотразимости. Не думаю, что с ней дружат из-за оценок или фальшивой доброжелательности.

У Тихоновой отец – бизнесмен, мотается по заграницам и только начался учебный год, она уже подкупила одноклассников заморскими жвачками, заколками, магнитами на холодильник.

Тоже мне валюта любви!

Я еще не запомнила всех по именам, но многим дала звучные смешные прозвища. Так проще.

– Псс! Передай в первый ряд, – Иванов, который сидит справа и параллельно, бросает на мою парту скомканный тетрадный лист. Но мне фиолетово, поэтому кидаю ему записку обратно.

Параллельные линии не пересекаются и, как сказал бы мой дед на это: «Слава комсомолу!».

«Иванов, не стоит отрываться от коллектива», – так всегда одергивает его классная, когда нужно проявить инициативу.

«Да, Иванов, не стоит», – в уме соглашаюсь с Анастасией Леонидовной, что непорядок, у всех есть прозвища, а ему не придумала. – «Будешь тринадцатым!».

Глянув на взъерошенные светлые волосы Иванова, я издаю непроизвольный смешок. В ответ получаю осуждающий взгляд.

Тринадцатый!

Нет, не потому что он в журнале под этим номером. Он просто похож на лохматого черта из старого мульта – «Любить всех, ненавидеть себя!». Не знаю, как насчет ненависти, но то, что он всем девчонкам в классе строит свои коричневые, как понос, глазки – это невозможно не заметить.

– Вы же сами сказали, не отрываться от коллектива! Вот я и не отрываюсь! – неделю назад он возразил Анастасии Леонидовне, когда был застукан на перемене в обнимку с Тихоновой у дверей женского туалета.

Столкнулась с ними, выходя.

У нашей классной тоже есть прозвище – Анасасия.

Не знаю, правда ли, но оно – заслуга соседа Тринадцатого по парте, Батона. На самом деле его зовут Глеб и прозвище «Батон» ему придумали до меня. Сперва я предположила, это из-за того, что он немного пухлый, всегда румяный, мягкий по характеру, поэтому Батон. Но, оказалось, всё очень банально – Глеб тире хлеб. Хлеб тире Батон. Но я дам ему своё – Мякушка.

По слухам, когда в прошлом году он пришел первого сентября после каникул с брекетами, вместо Анастасии, назвал классную Анасасией. Сейчас к его зубам ничего не прилипает, зато к нашему руководителю прозвище прилипло как родное.

До окончания уроков ещё бесконечных пять минут.

– Женя. Мирошина, – учитель истории отвлекает меня от наручных часов.

Под пристальные взгляды врагов я встаю с места и жду вопрос.

– Напомни, пожалуйста, какие страны накануне Первой мировой войны входили в Антанту?

– Россия, Франция и…

Специально запинаюсь, чтобы проверить, кто входит в мой союз из этого класса. Но все они молчат с застывшими насмешками на лицах, ждут моего провала.

– Бельгия… – справа раздается шепот Тринадцатого.

И без него знаю…

– Беларусь, – не нужна мне его помощь.

– Ну какая Беларусь, Женя! Валерия, Тихонова!

– Бельгия, Валентина Семёновна! – вскакивает с места мисс Единорог.

– Молодец, Лерочка! – историчка дарит ей улыбку, а при взгляде на меня её улыбка сползает. – Стыдно, Женя. Садись.

«Молодец, Лерочка, скушай разноцветную морковку!»

Равнодушно посмотрев на Тринадцатого, я плюхаюсь за парту.

Звенит звонок и тишину в классе сменяют вопли, крики и блеяние Тихоновой. Вот бы их всех к папе на перевоспитание.

Я складываю рюкзак, а Тринадцатый тулит свой зад на мою парту и внимательно следит за тем, что я делаю. За ним внимательно наблюдает Тихонова.

– У тебя проблемы со слухом? Я же тебе подсказывал, – он берёт ручку со стола и кидает мне в рюкзак. – Ты в военной общаге живешь или у вас своя квартира?

Игнорирую вопрос и, вынув обратно ручку, я кладу её в пенал.

– Зато с дисциплиной у меня – всё ок. Слезь со стола.

Искусственно ему улыбнувшись, я демонстративно застегиваю рюкзак и, закинув лямку на плечо, прощаюсь:

– Пока, Тринадцатый!

– Чего? – слышу его недовольное в спину.

Хихикнув себе под нос, я выхожу из класса под пристальные взгляды свиты мисс Единорога. Спешу домой. Надо успеть прибраться, помыть полы, приготовить ужин и сделать уроки.

«Дисциплина делает из обезьяны человека!» – любимая поговорка отца и не дай Бог не успеешь….

В коридоре тоже хаос, а в параллельных классах своя чертовщина. Уже не первый день меня сносит один тип, видела его много раз на нашем этаже в общаге.

– Смотри, куда идёшь, новинка!

– Смотри, куда гадишь, придурок!

– Чё?

– Через плечо! Увижу, что бросаешь бычки с нашего балкона, я тебя сдам.

– Стукачки долго не живут, – он напирает на ме меня и пристально смотрит в глаза.

– Курильщики дохнут быстрее, – не на ту напал.

– Барсук, отвали от неё, – Тринадцатый кричит за моей спиной.

Закатив на мгновение глаза, я оборачиваюсь и упираюсь взглядом в серую клетку его жилета.

– А то что? – нахал из параллельного сдвигает меня в сторону и они, как два барана, таращатся друг на друга, упираются невидимыми рогами.

– Вечером узнаешь, на ринге.

Какое счастье привалило! Из-за меня будет драка. Сейчас вырвет радугой на зависть мисс Единорожке. Нет времени слушать их препирания, поэтому сбегаю по лестнице и, пробравшись сквозь толпу бесящих младшеклассников, я, наконец, выхожу из школы.

Осень в этом городе тёплая. Утром прохладно, но в полдень почти лето. Перекинув джемпер через руку, я перехожу дорогу и прямиком через парк, спешу домой.

***

Многие мои одногодки мечтают о новых гаджетах, а я об отдельной собственной комнате. Наведя порядок, спешу по коридору на общую кухню с кастрюлей, в которой растительное масло, пачка макарон и фарш в пакете. С маминой моя стряпня, конечно, не сравнится, но мамуля сегодня на дежурстве в больнице, а папу кормить надо. Через пару часов он вернётся с наряда, и макароны по-флотски – самое быстрое в приготовлении блюдо.

Дурацкая плита! Никак не приноровлюсь зажигать газ. То ли неправильно что-то делаю, то ли снова у кого-то выкипел суп и залил единственную нормальную конфорку. Уже пол коробка спичек перевела.

Услышав в коридоре шаги, я выглядываю в надежде на спасение. Это наверняка кто-то из соседей, потому бегу на звук.

– Опять ты! – резко торможу, обнаружив знакомую фигуру.

Парень из параллельного, как шахматный конь, наклоняя голову, пробирается под веревками с бельем к общему балкону.

– А ты что, за мной следишь? – он облокачивается локтями об ограждение и смотрит оценивающим взглядом, задерживаясь на моих пушистых тапках в виде мультяшной морды собаки.

– Конечно! Нефиг здесь коптить! Тут вообще-то бельё сохнет.

– Бельё сохнет или ты по мне? – он выпрямляется, растянув на лице придурковатую улыбку и прячет руку в карман.

– Чего?

– Я спортсмен, и я не курю. Я делаю вид, что курю.

– Зачем?

– Тебе не понять.

– А ты объясни.

– Ладно. Иди сюда.

– Зачем?

– Ты другие слова знаешь? Просто подойди.

Пожимаю плечами и неуверенно шагаю к нему:

– Ты же не решил меня выкинуть с балкона?

– Нет. Об этом я думал минут пять назад. Что ты видишь?

Он поворачивается спиной, когда подхожу. Но я встаю не очень близко, боюсь высоты. Очерчиваю взглядом горизонт и вид с балкона:

– Ничего. Ничего особенного: гаражи, деревья, люди, осень. А ты что, их не видишь?

– Вот именно, ни-че-го. И каждый раз, когда я здесь стою, то вижу только это. Ничего не меняется. Я только убеждаюсь, что надо отсюда валить. Это моя мотивация не застрять здесь навечно, а двигаться вперёд. Вот зачем я здесь стою.

– «От себя не убежишь» – так говорит мой папа. Я столько сменила городов, и поверь мне – везде всё одинаково.

Помедлив, он поворачивается и смотрит на коробок в моих руках:

– Спички жжёшь?

– Людей пытаю!

Наши взгляды встречаются минуты на три. Не уверена, что именно настолько, но то, что надолго – это точно. Я даже разглядела цвет его глаз – они зеленые со всполохами цвета чая. Как будто смотришь на болотную жижу, из которой торчат камыши.

Я не выдерживаю поединок лиц кирпичом, и поэтому наигранно улыбаюсь:

– Раз ты не такой урод, как я о тебе подумала, можешь тогда помочь мне разжечь газ? По-соседски?

Насупившись, он делает мне одолжение:

– Ну, раз я не урод, то идём… посмотрим в чём там дело.

Парень забирает спички и направляется на общую кухню. Я поспеваю за ним.

– Эта? – он указывает на плиту, единственную не заставленную чужими кастрюлями и сковородками.

– Да. Тут работает одна конфорка, большая, но она не зажигается. Мне надо к пяти успеть сварить отцу, а эта зараза…

Пока он тщетно пытается разжечь газ, я качаю помпу с привозной питьевой водой, наливаю в кастрюлю воду.

– Нет, это бесполезно. Что-то не так. Может газ закончился? – наклонившись к конфорке, парень принюхивается. – Странно. Газ есть, – он распрямляется и, хмыкнув, кидает пустой коробок в мусорку. – Дошик ему завари.

– Если б можно было, я бы так и сделала, умник, – выливаю половину воды в общий чайник, а оставшуюся часть в раковину.

– Че, батя строгий?

Киваю и разочарованно вздыхаю:

– Ладно… спасибо тебе за помощь. Придётся потратить карманные, купить что-то в местной столовке и выдать за своё, – улыбаюсь, обнимая кастрюлю, как родную. – Барсук, да?

– Макс.

– Безумный Макс? – хихикнув, всё складываю обратно в кастрюлю. – Спасибо, Макс!

Он в немом вопросе вскидывает брови.

– Что? – пожимаю плечами. – Про безумного – это была шутка. Я же сказала, спасибо!

– Имя-то у тебя есть?

– А! Женя или Джеки. Но Джеки – это уже для друзей.

– Почему?

– Говорю же, для друзей.

Он снова вскидывает брови. Напрашивается в друзья?

– Ладно. Просто однажды отбила подругу от такой, как мисс Единорог.

Понятнее ему не становится.

– Ходила в детстве на каратэ – вот и применила пару дурацких приёмов, разбила одной заносчивой заднице нос, а подруга меня прозвала Джеки Чан. Будут проблемы, обращайся.

– Задница с носом, – сдержав улыбку, Макс издает одиночный хрюк.

Он делает серьезное лицо, будто является сотрудником научной лаборатории, и вывел неизвестный вид:

– Прямо мутант какой-то!

– Да, в каждой школе страны есть своя разновидность.

– А в нашей какая?

– Задница с радужным хвостом.

Макс качает головой, дает понять, что знает, о ком речь.

– О! Жопапони – это исчезающий вид, к ним нужен особый подход.

Прыскаю смехом:

– А мы могли бы подружиться, – оставляю улыбку на губах и барабаню пальцами по кастрюле. – Ладно, сосед. С тобой весело, но мне надо поторопиться.

Кивнув Максу на прощанье, я выхожу в общий коридор и семеню почти в самое начало, к двери своей комнаты.

– Подожди, Жень! – Макс обгоняет и преграждает путь. – Так и быть, выручу тебя.

– Сам сбегаешь в столовку?

– Нет. Предоставлю свою кухню.

С каких таких бумажных пакетов общая кухня на этаже стала его личной? Он указывает в сторону общей лестничной площадки.

– С чего это вдруг?

– Взамен ты придёшь меня поддержать. Вечером, в семь.

Он забирает из моих рук кастрюлю и решительно чешет по коридору. С трудом поспеваю за его размашистым шагом:

– А что, кроме меня поддержать больше некому?

Макс игнорирует вопрос и, открыв дверь, пропускает меня вперёд на лестничную площадку.

– Какие мы джентльмены, – наигранно хлопаю ресницами, как мисс Единорожка, а он в ответ закатывает свои. – И я – не стукачка.

– Верю. Нам на первый.

Я только успела спуститься на три ступеньки, а он уже стоит этажом ниже, альбатрос.

– А где будет бой?

– В нашей школе, в спортзале. У нас есть секция кик-боксинга, ты не знала?

– Директриса что-то про это говорила, – спешу за ним.

– Ты есть в школьном чате?

– Нет. У меня кнопочный телефон. Только для звонков.

Макс цокает:

– Ты ничего не теряешь. Разве что новости, а в остальном – там мусор.

Глава 2. Барсук

Эта девчонка забавная, как её тапки на ногах, но в остальном… Приходится постоянно отвлекаться, чтобы не пялиться на её зад в обтягивающих джинсах, когда она стоит спиной у плиты и, как маленькая ведьма, что-то бормочет над кастрюлей.

Наконец, она меня заметила. Хвала старой газовой плите, которые давно пора меня. Четыре месяца кручусь у Женьки под ногами, сшибаю в коридорах школы, мозолю ей глаза на этаже. Эту чушь про мотивацию на ходу придумал. Просто торчу тут, чтоб лишний раз на неё поглазеть. Сразу приметил, как только она заселилась в нашу общагу в начале лета. Красивая, хоть и скромная – не выпячивает свои прелести глубоким декольте. Хотя воображение у меня развито на пятерку. И то, что Женя её звать, узнал в первый же день у нашего соседа с пятого этажа. Дядь Витька – ходячая энциклопедия и сплетник высшего разряда: кто, как зовут, чей брат-сват – за бесплатной информацией все идут к нему.

Эх… Если бы не режим перед соревнованиями, уже давно присел бы ей на мозг. Тренер говорит, что тренировки, пробежка помогают бороться с бушующими гормонами, отвлекают от пошлых мыслей.

Отвлекают? В восемнадцать? Серьёзно?

Как по мне, то против природы не попрёшь. Я ведь нормальный и, как сказала Женя, не урод. И сегодня решающий бой. Выберут нескольких от нашей школы, кто поедет после Нового года на соревнования в Москву, а это – отличный шанс вырваться отсюда. Себя показать. Ей, в том числе. Хочу стать известным бойцом ММА. Слава, деньги. Куплю мамульке квартиру, а Женьке что захочет, если будет со мной.

– Можешь попробовать? – Женя выглядывает из нашей импровизированной кухни.

Встаю с дивана и вальяжно, на правах хозяина комнат, подхожу.

Мучное она не ест – заигрывает, что ли?

Уже третий раз заставляет пробовать свои макароны и смотрит огромными голубыми глазами, как щенок в предвкушении награды.

– Нормально, – бурчу, прожевав макарошку. – Давай, я воду солью́, а ты зажаривай фарш. Только про лук не забудь.

Забыла и лук, и соль. Повариха!

Странно, что она всему удивляется, вроде не дурочка и, говорит, отличница. Сначала её удивили цифры на двери, что наша комната под номером тринадцать, а когда зашла внутрь, так вообще дар речи потеряла, будто попала в сказку. Говорит, что это её мечта.

Странная мечта.

Да, комнат у нас три и есть импровизированная кухня. Лишние двери мы замуровали, а внутри сделали проёмы.

Но лучше бы квартира!

Когда отец погиб пять лет назад в командировке в Сирии, вместо положенной квартиры, нам разрешили занять пару соседних комнат. Типа на нас очередь внезапно закончилась. Хотя тем, кто в них жил – дали в новостройке. Нет тела – нет дела, то есть квартиры. Суки они все, всё батино руководство – мама так говорила, когда пыталась справиться с потерей отца, утешаясь за бутылкой.

Родоки Иванова были в числе тех, кто получил. Так что у него и батя есть, и квартира – полный боекомплект. Везучий, гад! Но ничего, сегодня я его башку встряхну, как следует, чтоб снова не зарился на моё.

Глянув на довольную Женьку, я беру полотенце и кипящую кастрюлю, несусь с макаронами на общую кухню.

– Все, фарш готов! Можно мешать, – восклицает причина моих эротических фантазий, когда возвращаюсь и ставлю кастрюлю на доску.

Наблюдаю за ней, пока перекладывает ароматную мясную кашу и размешивает. Я бы с ней замутил по-серьезному. Встречался раньше с разными, но все не то. Не знаю, вроде нормальные были, но как видели, что живу в общаге, сливались. А я и не настаивал. Часто прерывал контакты первым. Никогда не привязывался. Мне для опыта, расслабиться на пару раз – да, а им – фиг знает зачем. Спортсменов все любят. Может, из-за тела – сейчас я в отличной форме, не то, что в двенадцать – тогда был толстяком. А потом не стало бати, мамулька с горя запила, Иванов предал, мудак. Нервы, то сё, и решил! А если я в башку себе что-то втемячу – то в сторону меня не уведёшь. Теперь в ней ещё одна цель: Женька, и щипцами никто её не вытянет.

Она мне нравится. Возможно влюбился. Серьезно. И с ней, кажется, у нас найдутся точки соприкосновения. Буду рад, если вечером придёт. Честно! Представляю морду Иванова, когда вместо его имени, она будет кричать моё. И хотелось бы услышать свое имя не только на ринге.

Думай о бое, Барсук! О бое!

– Давай я тебя угощу, в знак благодарности, – закончив перемешивать свой кулинарный шедевр, Женя отрывает меня от раздумий.

– Не! Я уже перекусил, – вру. Пахнет, конечно… сожрал бы полкастрюли. – Неси домой, Джеки.

– Как хочешь! Значит, дружба? – она протягивает руку для рукопожатия.

Смотрю на её ладонь, а потом в глаза:

– Если ты придёшь.

– Я постараюсь, – она несмело улыбается.

Интересно, я вообще в её вкусе, или она как все, под чарами Иванова?

Киваю в знак согласия и жму руку, большим пальцем неосознанно провожу по коже. Гладкая. Женя опускает взгляд и, улыбнувшись, осторожно вытягивает кисть. Чёрт! Кажется, я спалился.

– Тогда до вечера, Макс.

Я киваю и снимаю с крючка кухонное полотенце. Женя накрывает кастрюлю и берется за ручки, а я открываю ей дверь и провожаю взглядом по коридору.

Да-а…. За эту медаль придётся побороться.

Ладно, пятнадцать минут поваляюсь и начну готовиться. Никогда не ем в день боя. Нравится быть голодным и злым.

***

Тридцать подтягиваний на перекладине в проеме, сорок отжиманий, и я прыгаю на месте, чтобы взбодриться.

Чистая форма уже в сумке, шлем и перчатки, вода тоже. Застегиваю.

Мамулька тоже обещала прийти со своим новым, но может и забыть. Она уже полгода у него живёт. Ходит только на школьные собрания. Сюда, в общагу, очень редко. Не любит она это место. Говорит, напоминает об отце. Её новый чел вроде норм. Но я его предупредил – обидит, сразу купол снесу. Я заходил к ним несколько раз с проверками: мама, вроде счастлива, видел по глазам – в них снова блеск. Значит, точно норм.

Надеваю кроссы, беру с вешалки косуху, сумку с пола и выхожу, и тут же охреневаю от счастья, а через мгновение уже нет.

Женька идёт по коридору, но в своих смешных тапочках, и с кислым выражением лица. Закрываю дверь на замок, убираю ключи в карман и, закинув сумку на плечо, иду навстречу.

– Макс, у меня не получится прийти, – она грустно вздыхает, как только подхожу.

– Почему?

– Папа не отпускает меня одну, а мне не с кем. Ещё ни с кем не подружилась.

– А как же я?

Она смотрит непонимающе:

– Что ты?

– Ну я же, теперь, типа друг?

– Да, но… он тебя не знает.

Глянув на часы, решаю, что успею. Начало в семь, но сперва будут драться самые маленькие, потом постарше и мы, старшаки на десерт.

– Значит, пошли, знакомиться!

Женя, как золотая рыбка, шлепает губами:

– Плохая идея.

– А по-моему – отличная! Идём быстрее, а то могу опоздать.

Разворачиваю Женю к выходу и мы спешим по лестнице на третий этаж.

– Отца как зовут?

– Александр.

– А полное? – запыхавшись, останавливаемся на лестничной площадке. Вытаскиваю из неё каждое слово.

– Мирошин Александр Евгеньевич.

Усмехаюсь, глянув на неё:

– Тебя в честь деда что ли назвали?

– Это секретная информация, – она хихикает в ответ.

Наконец, стоим у её двери.

– Он в хорошем настроении? – спрашиваю шепотом, на всякий случай.

– Вроде, да.

– Ну макароны-то понравились? – уточняю, чтобы понять в хорошем насколько.

– Сказал, я молодец – значит, да.

– Тогда зови.

Она не решается открыть дверь, зависнув взглядом на моём лице.

– Давай, – шепчу, подбадривая.

Провернув ручку, Женя толкает дверь. Её батя сидит за столом прямо напротив входа с кружкой в одной руке и планшетом в другой и смотрит на нас исподлобья, даже сердито.

– Пап, я не одна пойду, а с Максом.

– Здрасьте! Я – Макс, – киваю и вытягиваю руку, чтобы пожать, но тот сидит неподвижно.

Взгляд Женькиного отца – тяжёлый, с радиоактивным излучением. Он, как рентген – невидимым лучом просвечивает меня с головы до ног, останавливаясь на отдельных частях тела. От этого чувствую каким-то дефективным.

– Макс учится в параллельном, мы недавно дружим и это у него сегодня бой, – Женька прикрывает меня словесным щитом. – Можно я пойду его поддержать? Я обещала, а ты сам всегда говоришь, что слово надо держать.

– Друг? Не парень? – её отец еще проходится по мне взглядом и встаёт. Он подходит ко мне, но руку не жмёт, бросает на неё надменный взгляд.

Ладно…. Опускаю.

– Так точно, – зачем-то отвечаю, как своему, по привычке. – Пока нет, но…

Женька внезапно пихает меня в бок.

– То есть нет, не парень. Просто друг.

Её отец, кажется, размяк от такой прекрасной новости.

– Спортсмен, значит. Сколько отжимаешься?

– В среднем или как?

– Минимум.

– Сорок. Так вы её отпустите со мной? – наглею, потому что могу опоздать. – Обратно приведу, в целости и сохранности.

Женя стоит, прижавшись к стенке и, кажется, не дышит. Смотрит куда-то в одну точку.

– До скольки? – её отец ещё сомневается.

– В десять точно вернемся.

Уже сам начинаю нервничать от его взгляда и прячу руки в карманы куртки.

Глянув на испуганную Женю, он максимально приближается и шепчет:

– Попробуешь затащить её в койку, я тебя кастрирую.

Александр Евгеньевич явно хотел сказать по-другому, но, видимо, при дочери не стал. Чёрт! Ещё и его придется очаровывать. А эта крепость прочнее Женькиной.

– Понял, не дурак! – рапортую как салага.

– Пошли покурим, – он кивает в сторону двери и, открыв, обращается к Женьке. – А ты собирайся.

Мы выходим в тусклый коридор.

– Вообще-то я не курю, – сжав лямку на плече, семеню за ним и поглядываю на часы.

– Значит, посмотришь.

Александр Евгеньевич достает из кармана трико пачку дешевых сигарет и на ходу закуривает, выпуская кольца дыма в сторону.

Надеюсь, Женька там не будет долго стоять у шкафа и думать, что надеть. Хотя… шкаф у них небольшой, а значит выбора немного. Иначе точно опоздаем.

– Ну, рассказывай, – выйдя на балкон, Женькин батя дует в мою сторону. – Кто такой, откуда?

– Отсюда, с первого этажа. Живу с матерью, отец погиб в Сирии.

Он будто зауважал меня, выпрямляется, смотрит так, словно на плечах моей косухи выросли генеральские звезды.

– А фамилия?

– Барсуков.

– А! – он многозначительно вскидывает бровь, еще чуть-чуть и честь отдаст. – Видел на доске почета.

– Угу… герой посмертно.

– А почему здесь? Квартиру не дают?

Усмехаясь, хочу съязвить, но влетает запыхавшаяся Женька:

– Все, я готова! Скоро семь.

Она почти не смотрит на отца, а зря. Выглядит это очень подозрительно.

Я подаю ему руку и крепко жму.

– В десять, без опозданий, – напоминает он мне и Женьке.

– Так точно! – снова по старой привычке рапортую и мы с моей «подругой» спешим на выход.

Женя в тех же джинсах, в худи с капюшоном, который свисает на спине косухи, как у меня. Почти фэмили-лук.

Мысленно хихикнув, отвожу от неё взгляд. Бежим с Женькой по лестнице.

– Опаздываешь, да? – переживает.

Незаметно растягиваю улыбку.

– Нет, не думаю. Тренер бы уже названивал.

Мы выходим на улицу и напрямик несёмся через парк в сторону школы.

Глава 3. Иванов

Барсук влетает в раздевалку, как ураган, но при этом с очень довольным фэйсом. Он будто уже всё выиграл и пришёл просто размяться.

– Чё такой довольный? – не могу не задеть, так и хочется стереть его счастливую рожу. – Кто-то дал и ты кайфанул? А ей хватило? На ринге-то твой максимум – всего две минуты?!

Да, я провокатор!

– Мне хватит, чтобы начистить твою морду, – он равнодушно отвечает, кинув сумку возле локера.