Апельсины на ёлке

Не-Талия Реприза

Апельсины на ёлке

КАК ХОРОШО БЫТЬ МАЛЕНЬКОЙ

У соседки была дочка Наденька, девочка лет пяти. Мне же исполнилось восемь. И эта разница в три года громадна. Я уже совсем взрослая. Никогда не плакала, даже когда давали на завтрак манную кашу. Терпеливо ложку за ложкой, съедала. Наденька так громко протестовала, что даже у нас в квартире слышны её вопли:

– Не хочу я размазню! Кто придумал эту еду? Кто? Разве человек может её выдумать?

– Больше ничего нет дома! Кушай! Вот, смотри, как твой братик из бутылочки её с удовольствием ест! Потому он и растёт хорошо! А ты останешься маленькой, если не будешь есть кашу!

– Всю жизнь буду ходить в детский садик?

– Да!

Думаете, что разница между мной и Наденькой заключалась только в умении есть, скрипя зубами от ненависти, эту гадкую манную кашу? Конечно, нет! Я стала совсем взрослой. Одна, без бабушки, ходила в школу, и возвращалась с портфелем и сменной обувью, не теряя по дороге. Гуляла во дворе с подружкой Людой или Светой. А Надю одну никуда и никогда не выпускали. На прогулку она шла всегда вместе с мамой и младшим братиком, который мирно спал в своей колясочке.

Однажды в мою первую школьную весну я собралась гулять со Светой. Она училась со мной в одном классе, жила в доме через улицу. Утром она зашла:

– Ты сапоги резиновые обула?

– Зачем? На улице тепло! Асфальтовые дорожки сухие, можно в туфельках идти гулять! Грязи нет!

– Нет грязи! Да ты лужу за школой видела?

– Нет!

– Там море грязи!!! Там воо-ооот такая большая лужа!

Светка развела руками в обе стороны.

– Идём скорее в школу!

– На каникулах и … снова в школу?

– А вдруг она потом после каникул высохнет?

Я влезла в резиновые сапоги. Вышли в подъезд, спускаемся и тут слышим знакомые голоса, это Наденька с мамой и братиком возвращаются домой. Девочка кричала и всхлипывала:

– Ну, вот, как всегда, Антошка хочет есть, и нам сразу домой надо идти!

– Он же твой братик! Он совсем маленький!

– А я – не сестра? Я – не маленькая?

– Нет, Надюша, ты уже совсем большая девочка!

– Как большая? Как кашу надо съесть, так я сразу маленькая, а как домой идти, так сразу – большая?

И она стала утирать слёзы рукавом кофточки.

Мы спускаемся по лестнице и уже поравнялись с соседями.

– Здравствуйте!

– Вот и Наташа с подружкой! Возьмёте Наденьку с собой гулять? Вы же во дворе будете?

– Да! Во дворе! Идём с нами! – обрадовалась Светка и взяла девочку за ручку.

– Вот и хорошо! – вздохнула соседка. – А я пока Антошку покормлю, потом ужин приготовлю. Через часок возвращайтесь!

На улице спрашиваю:

– Мы же в школу собрались идти? Зачем ты врёшь?

– Она говорила про двор, а мы и идём во двор. Только школьный. Школьный двор. Слышала такое?

Школа находилась совсем рядом. Надо пройти дом до последнего подъезда, пересечь дорогу, и вот уже виден металлический забор. Мы идём по полю, оно совсем сухое. Мальчишки гоняют мяч. У самого края и правда лужа. Громадное море! Ветер гонит по нему мелкую рябь, похожую на морские волны. Внутри у неё есть островки, а сама она тянется в длину метров на сто.

– Давай мерить! – говорит Светка. – Я сегодня видела, как мальчишки в болотных сапогах её переходили. Мы – моряки! Я – капитан, ты – матрос, а Наденька – юнга!

Подружка поднимает с земли длинную палку и бесстрашно шагает в лужу. Ходить по ней это то ещё удовольствие! Никогда не знаешь, где какая глубина, какое дно. Каждый шаг может стать роковым и наберёшь полный сапог холодной водицы. Вот она дошла до одного островка, забралась на него.

– Команда, за мной!

Я тоже шагаю вслед. Вот первый остров, иду ко второму.

Наденька не отстаёт, но ростом она ниже и сапоги у неё короче, у второго острова они уже полны грязной водицы.

– Я сапоги набрала полные! Нет, я больше никуда не пойду!

Она возвращается на первый остров и стоит там.

Мы идём дальше мерить глубину моря. Светка пытается проложить лучший водный маршрут к третьему острову, как вдруг она оступается и проваливается по самый пояс, но тут же резко выскакивает из ямы, как будто она не человек, а пружинка какая.

– Смотрите, смотрите, а там ещё глубже!

Она возвращается на второй остров.

– От мамы влетит! – говорит капитан. – Ничего, переживу я ещё одну порку. Но зато мы померяли эту лужу! Всем мальчишкам в школе скажем, что меряли, а они-то нет!

Наденька стоит на своём островке, начинает всхлипывать и плакать:

– Я замёрзла! Я хочу домой к маме и братику! Иии-иии!

– То домой не идёшь и плачешь, то на улице хочешь домой и снова ревёшь? – ругается на неё Светка.

В это время мимо школы по асфальтовой дорожке шла молодая парочка.

– Ой! Смотри! Дети застряли в луже! Вот эту маленькую девочку надо срочно спасти!

Парень перелезает через забор, заходит в лужу, подбирается к Наденьке, берёт её к себе на спину и относит на сушу.

Мы потихонечку выбираемся на берег и нам так обидно, что нас никто не хочет спасать. А Наденька говорит:

– Как же хорошо быть маленькой!

– Иди, иди теперь сама! Кашеедка несчастная!

– Как? – спрашиваю. – Как ты догадалась про манную кашу, которую не любит Наденька?

– У нас же в семье тоже маленький братик. А все мамы любят варить эти молочные каши. У нас даже папа её ест.

Возвращаемся домой, зная, что влетит нам непременно. Моя мама придёт с работы поздно, я успею просушить сапоги на батарее, может, ничего и не заметит.

Наденькина мама к нам подбежала растрёпанная. Не раз и не два она оббежала с десяток дворов и нигде нас не могла найти.

– Где вы были? Уже прошло четыре часа! Четыре! Уже папа домой вернулся!

– Мы были на море! Мама, там такое красивое море! Меня спасали с острова, на берег вынесли!

С тех пор нам со Светкой уже не доверяли Наденьку. Но мы не огорчались. Кому охота с малышнёй-то возиться? Наденька была рада больше всех: у её мамы от стресса пропало молоко и больше ей не варили манную кашу.

АПЕЛЬСИНЫ НА ЁЛКЕ

В один зимний день мы со Светкой шли из школы. Снег красиво искрился на солнце. Мелкие снежинки беззаботно летели на землю, сверкая своими острыми лучиками; они покрыли дорожки, упали на наши шапки, шубки и портфели. Подружка поймала одну снежинку на варежку и говорит:

– Какая же она красивая! Волшебная просто!

Мы грустно продолжали идти, и, как всегда, пинали сапожками ледышки, предчувствуя вечернюю взбучку.

– Две двойки за поведение! Подумаешь, беда! – сказала Светка.

– Тройка за контрольную! Не хочу я учить эту таблицу умножения! Пифагор её выдумал, вот пусть сам её и учит! Вот, скажи, зачем мне вообще эта таблица нужна?

– Как зачем? А вдруг ты будешь в магазине работать, продашь десять ящиков апельсинов по восемь рублей. А сколько всего возьмёшь с покупателя?

– Восемьдесят. Тут и считать-то нечего, нолик добавь, и всё!

– А если ящиков будет восемь?

– Восемью восемь, восемью восемь. Я сбиваюсь всё время на этих восьмёрках! Возьму тогда счёты!

– А у тебя почему двойки за поведение? Вдруг ты пойдёшь в школу учителем работать.

– Я? Учителем? Да ты что, я не смогу воспитывать таких детей, как я. Они же носятся по школе, директора с ног свалят, мальчишек поколотят, аквариум разобьют, котлеты с учительского стола стащат… Нет, я учителем никогда не буду! Краснеть за них, за детей этих! Вот ещё!

– Сейчас приду домой, а там никого. Мы ещё ёлку не убрали! Идём ко мне в гости!

Мы побежали вприпрыжку. Дома мы включили разноцветную гирлянду, любовались на зелёную красавицу. Под ней лежали уцелевшие, но изрядно исхудавшие подарки. Бросили портфели на диван и залезли на кровать. Койки тогда делали, видно, специально для нас, детей. На них здорово прыгалось, почти как на батуте. Важно равновесие держать, иначе улетишь куда не надо.

Я вскипятила чайник, высыпала угощение в большую вазу. Печенье, шоколадные конфеты и вафли. Объедение! Вдруг раздался звонок в дверь.

– Давай не откроем! – сказала я. – Никогда и никому не открываю. Нет никого дома!

– Да ты что? А вдруг кому-то срочно нужна наша помощь?

– Мы скорая помощь что ли?

Но Светка уже возилась с замками. На пороге стояла женщина средних лет.

– Скажите, а вы апельсины продаёте? – спросила она.

Подружка посмотрела на меня.

– Мы ничего не продаём! – сказала я категорично.

– Всё продали?

(Надо сказать, что в те далёкие времена апельсины приравнивались к дефициту, их нигде нельзя было купить. Их иногда раздавали на предприятиях по талонам).

– Мне хотя бы килограмм! На День рождения!

– Нет у нас апельсинов! – сказала Светка и закрыла дверь.

Сели за стол, развернули по конфетке, но тут в дверь громко и настойчиво постучали.

Новый гость выпалил:

– Девочки, черенок ёлки мне продадите?

– Какой ещё ёлки? – нахмурилась Светка.

– На которой растут апельсины. Я у себя на даче его посажу, буду апельсины под Новый год собирать!

– Нет, у нас ничего нет, ни апельсинов, ни черенков!

И подружка захлопнула дверь.

– Светка, это всё ты!

– Я-то здесь при чём?

– Ты придумала задачу про апельсины, рассказала её волшебной снежинке, и вот, весь город сошёл с ума от твоих цитрусов.

Светка почесала голову, в том месте, где крепилась бантом её косичка. Она всегда так делала в сложных ситуациях.

Раздался длинный звонок. Подружка снова побежала к входной двери. И вот уже новые гости – молодая пара – нам мило улыбаются.

– Добрый день! Разрешите сфотографироваться на фоне вашей ёлки с апельсинами?

– На нашей ёлке нет апельсинов!

– Как же нет? Вот же! Вот же! Есть же!

Парень достал из кармана пальто газету, развернул и зачитал:

– В нашем городе на улице Заречной произошло настоящее новогоднее чудо! В один прекрасный день на ёлке начали расти апельсины! На фото: девочка Наташа помогает собирать маме урожай. Вот!

И он протянул нам газету.

– Смотри, смотри, тут же ты на фотографии! И ёлка твоя, и квартира! Тебя же в газете напечатали?

– Вспомнила! – На работе маме дали задание написать в газету что-нибудь весёлое. К нам пришёл фотокорреспондент, мы повесили на ёлку апельсины и сделали такой снимок. Это шутка!

– Шутка? Разве можно, так шутить с читателями? Разве можно писать в газету небылицы? Это же городская газета! Это же документ, а не книга сказок! – сказали они гневно и ушли.

Решили больше никому не открывать.

Мы стояли у окна. Смеялись, дурачились. Светка научила меня делать поросячьи рожицы: большими пальцами она упиралась в ноздри, а другими – оттопыривала уши, при этом визгливо похрюкивала.

Подружка нашла окна своей квартиры в соседней пятиэтажке. И тут мы видим по дорожке идёт её мама, поднимает голову и смотрит прямо на нас.

– И этой апельсинов захотелось! – с негодованием выпалила Светка.

Я достала из-под ёлки последний, закатившийся несколько дней назад цитрус.

В дверь позвонили. Светкина мама вбежала в комнату.

– Вот, возьмите! Последний! —говорю и протягиваю апельсин.

– Спасибо, мне кроме Светы ничего на свете не нужно! Мне надо сбегать за продуктами, а не с кем оставить малыша. Что я на ужин сготовлю?

Светка покраснела до самых ушей, ведь снова нарушила своё обещание: после школы – сразу домой. Она собрала вещи, и они тут же ушли.

Вечером моя мама не успела переступить порог, как снова начали звонить и стучать в дверь горожане.

– Неужели люди совсем не понимают юмор? Этот текст про ёлку был опубликован под специальной рубрикой «Новогодние небылицы». Небылицы!

Мы держали оборону целую неделю, никому не открывали дверь. Нас постоянно выслеживали то возле дома, то возле школы. Однажды в субботу, когда я была в школе, мама выкинула ёлку.

– Доча, ты представляешь, я бросила её в мусорный бак, как вдруг откуда-то прибежал тот дачник, что несколько раз к нам приходил и старенькая бабушка. Значит, ждали, когда пойдём её выкидывать! Я закричала: люди, одумайтесь, на ней не растут апельсины! Но они не поверили. В неравном бою дачник победил бабушку и утащил ёлку…

С тех самых пор в городской газете больше никогда не появлялась рубрика «Новогодние небылицы».

БОЛЬШОЙ НОС ЕЁ НЕ ИСПОРТИЛ

Однажды в школе на уроке нам дали домашнее задание написать про маму. Сочинение так и должно было называться: «Мамин портрет».

– Ребята, опишите словами её портрет. Как вы свою маму зовёте дома, кем она работает.

После уроков меня поджидала бабушка и мы пошли к маме на работу, в местную газету. Меня она оставила, а сама ушла по своим делам.

Мама сидела в кабинете за столом, быстро печатала что-то на своей машинке, вытаскивала страницы и складывала стопочкой. А рядом лежали блокнот и ручка. В него она тоже заглядывала, что-то зачёркивала или писала. Меня она посадила за соседний стол, и я разложила учебники, тетради, ручки с карандашами.

Редакция – невкусное учреждение, это не кондитерская и не мясокомбинат, тут ничем съедобным и не угостят; сиди и жди, пока все не пойдут на обед. Я размечталась, а вот была бы мама кондитером, я бы уже пила чай с любимыми пирожными «Картошка»; а работала бы она на мясокомбинате, так я бы уже бутербродами с сервелатом наелась.

И тут вдруг получился первый в жизни стих.

«Моя мама журналистка, за столом она строчит.

Все мы маму уважаем

И, конечно, обожаем,

Потому что журналистка, за столом она строчит».

– Ты уроки думаешь делать? – спросила она.

Мама подошла и быстро просмотрела тетрадки и дневник:

– А почему у тебя по математике четвёрка с минусом? Вот, смотри, учительница тебе уже второй раз подряд пишет: учи таблицу умножения!

– Зачем? Таблица есть на обложке каждой тетради!

– На контрольной вам же не разрешают подглядывать в табличку!

– Я – на последней парте, пока дойдёт до меня, сто раз загляну!

И я села писать сочинение. Поймала маленький кусочек вдохновения, просто посмотрев на неё. Получился небольшой текст:

«Моя мама очень красивая. У неё большие голубые глаза, а брови выщипаны. Однажды она их выщипала, и теперь они никогда не растут, рисует их коричневым карандашом. Губы у мамы красивые, ровные, а не кривые, как у соседки тети Зины со второго этажа. А если широко улыбнётся, то становится страшно, ведь зубы у неё в дырочках, боится лечить. Ещё у моей мамы есть нос. Он большой, раскинулся на пол-лица, как Уральские горы на карте страны. Нос её совсем не портит. Она всё равно красивая. На ночь накручивает волосы на бигуди, а утром снимает, и они пушистой копной лежат на её плечах».

– Давай проверю сочинение!

– Нет! Это сочинение – подарок! Учительница самые лучшие зачитает на открытом уроке родителям!

На следующий день мы сдали тетради, а Любовь Геннадьевна проверила, пока были на физкультуре. Когда пришли, она была в ужасном настроении:

– Ваши мамы обидятся за такие портреты! Что же они вам такого плохого сделали? Они же Вас родили! Подарили вам эту жизнь! А вы, вы, что тут понаписали? У моей мамы большой нос, но он её совсем не портит! Когда моя мама улыбается, лицо у неё старушечье, в морщинках, наверное, скоро умрёт. Моя мама – Царевна-лягушка, разводит в ступке зелёную тину и мажет себе лицо. У моей мамы косые глаза. Приходит с работы, и я не понимаю на кого она смотрит, на меня (с шишкой на лбу) или на пьяного папу. Мою маму папа зовёт Зорькой, ведь она даёт молоко моему братику.

Мы всё смеялись и смеялись. Смешные же у нас мамы!

КАК МЫ СЛОМАЛИ РЕЧКУ

Однажды, в апреле, случился погожий денёчек. Мы шли из школы домой, мечтали поскорее сделать уроки и пойти гулять. Солнце опустило свои лучи на землю и так сильно припекало, что пришлось расстегнуть куртки. Непривычно тёплый ветер приятно обдувал наши лица, играя локонами волос, выскочивших из косичек цвета спелой пшеницы.

Позади раздались голоса мальчишек:

– Эй, красавицы!

Мы со Светкой уже привыкли к этому почётному титулу, нас учительница частенько так называла. Обернулись.

– Это не вам, крокодиловы морды! – и мальчишки громко засмеялись, удирая от нас в разные стороны.

Мы не обиделись ни капельки! В глубине души мы знали, красивее нас девочек не найти. Голубоглазые блондинки – это же чудо природы!