Инспектор Фиалка

– Ну, видеокамера, новую вот поставили.

– И что в кабине было повреждено?

– Да я особо не разглядывал, вызвал Лило и Нинфео и велел им всё починить.

Фиалка отметил для себя это «починить». Он решил, что ничего больше здесь не добьётся, но всё же подошёл к самосвалу поближе, попросил Листа и Макулу отойти в сторонку, а сам незаметно вытащил фотоаппарат и снял кабину со всех сторон, а также изнутри, забравшись туда по лестнице.

Внутри вообще не было никаких следов убийства водителя – ни пятен крови, ни забытых мелких осколков стекла под резиновыми ковриками, вообще ничего. Всё это показалось Фиалке очень странным. Да и в целом кабина выглядела абсолютно новой, складывалось такое впечатление, что в ней никто ни разу не ездил – ни следов потёртости на руле или педалях, ручке переключения передач, или на сиденье водителя. Не было там и всяких мелких вещей, указывающих на недавнее присутствие человека – упаковок и обёрток из-под еды, пустых пластиковых бутылок или пачек сигарет. Он сел за руль, покачался из стороны в сторону – ничто под ним ни разу не скрипнуло, пружины и амортизаторы сиденья работали мягко и бесшумно. В слоте видеокамеры Фиалка обнаружил новую на вид компактную кассету и положил её к себе в карман.

Спустившись на землю, он больше ничего не стал спрашивать у Макулы, а просто поблагодарил начальника гаража за сотрудничество и предложил Листу прерваться на обед.

Обедали они в столовой на том же этаже офисного здания, где был кабинет Прохруста. Фиалка здорово проголодался, так как последнее, что он сегодня ел, было скудным завтраком в самолёте. В довольно большом помещении без окон стояло около десятка столиков, на стене у самого входа висело два умывальника с идеально чистыми полотенцами на уже проржавевших крючках, а за раздаточной линией скучал одинокий сотрудник в белом халате и колпаке. Кроме него и Фиалки с Листом, больше в столовой никого не было.

– Как вам, вкусно? – поинтересовался Лист. – Это местная еда, можно сказать, наши национальные деликатесы.

– Да, спасибо, – ответил Фиалка с набитым ртом, но на самом деле слукавил. У него с рождения были деградированы вкусовые рецепторы, но никто, кроме родителей этого не знал. Он мог ощущать только совсем уж сильные оттенки вкуса, например, как и все обычные люди, морщился, съев целый лимон, так что этот дефект его организма оставался незаметным для окружающих. Короче говоря, поступая в академию Интерпола, медицинскую комиссию он прошёл успешно.

– А где все сотрудники? – поинтересовался Фиалка. – Ведь сейчас время обеда?

– Нет, обеденное время уже закончилось, да и многие ланч-боксы с собой из дома берут, обедают на рабочем месте.

– А смысл? Еда здесь, как я вижу отличная, да и платить за неё не надо, правильно? Корпорация ведь обеспечивает сотрудников бесплатными обедами, разве не так?

– Да, всё так, но люди, наверное, всё же предпочитают домашнюю еду.

– Так они ведь у вас почти все вахтовики, разве нет? Откуда у них домашняя еда?

– Вот ведь зануда, – подумал Лист, – пристанет как репей, всё ему знать надо, как бы побыстрей от него избавиться? – А сам ответил:

– Ну, я не знаю, может на месте с кем-нибудь сходятся, или женятся. Их личная жизнь нас не касается.

– Ладно, – Фиалка допил стакан тёмно-красного ройбуша, промокнул усы салфеткой, и вернулся к делу:

– Господин Лист, предлагаю сейчас встретиться с шерифом, патологоанатомом, Носорогом и теми водителями, которые, возможно, тоже были на месте преступления. Пока я буду с ними беседовать, может быть займётесь поисками тела жертвы и тех двух, которые ремонтировали грузовик? Если они в городе, я бы тоже хотел с ними поговорить.

– Хорошо, – согласился Лист и достал рацию, а Фиалка отошёл взять ещё один стаканчик местного ройбуша, он ему понравился, хоть и был для него совершенно безвкусным.

– Шериф будет здесь через полчаса, успеем выкурить по сигаре, водители все на смене, доктора тоже нет, можно организовать встречу с ними только завтра, что же касается ремонтников и тела Шмеля, никто не знает где они.

– Вы же говорили, что тело Шмеля отправили на родину? Разве не знаете откуда он к вам прибыл? При заключении контракта вы у него никаких документов не требовали что ли?

– Нет конечно, какие документы? Показал он свои рекомендательные письма, вот и всё, добро пожаловать на работу. У меня, например, есть только один документ – удостоверение капитана Интерпола, а раньше был другой – сотрудника «Алмаза», но я его выкинул за ненадобностью. А у вас разве не так?

– Да всё так, я и имел в виду что-то типа рекомендательных писем. – вывернулся Фиалка, а сам подумал: «Вот как работать в таких условиях? Любой человек подвластен только корпорации, уволился он, и ищи его свищи».

Действительно, при отсутствии государств как таковых, все функции по защите населения и инфраструктуры легли на акционерные общества, да и вообще на все частные компании, налогов-то не было. Тот же Интерпол содержался на деньги крупных корпораций. Ну, и люди сами как-то объединялись, организовывали пожарные дружины, служили у шерифа, всё это, конечно, в свободное от работы время. Собственно, и документов никаких у людей не было – все базы данных были уничтожены во время войны, а потом некому было устраивать перепись населения, да и незачем.

– Рекомендательные письма Шмеля сохранились? – спросил Фиалка.

– Давайте узнаем в отделе кадров, – предложил Лист, – проще зайти туда будет, чем звонить, он в этом же здании.

Отдел кадров оказался маленькой комнатушкой, стены которой были почему-то завешаны многочисленными дипломами, сертификатами и вымпелами. В окружении многочисленными открытых шкафов за единственным столом сидела молодая девушка, очевидно, местная, её тёмная кожа отливала синевой в свете флуоресцентных ламп.

– Это наш главный знаток человеческих душ, а ещё спортсменка и активистка, Беро, – представил девушку Лист, и та сразу заулыбалась, с обожанием глядя на него.

«Ого» подумал Фиалка, «эти две души видать уже познали друг друга».

– Беро, дорогуша, найди нам с господином Фиалкой личное дело Шмеля.

– Это тот, которого застрелили? – голос у Беро, в противоположность её хрупкой фигуре, неожиданно оказался очень низким. – Сейчас.

Она уверенно выудила откуда-то тонкую папку и вручила её Листу, а тот Фиалке. В папке был только два листка – заявление о приёме на работу и короткий контракт, заключённый корпорацией «Алмаз» со Шмелём.

– Беро, а где рекомендательные письма Шмеля, он же вам их показывал?

–Да, но мне их не оставил, только дал почитать.

– А копии с них вы не сняли?

– У нас с этим делом строго, на всякую ерунду дорогую бумагу не тратим, экономия, да и не нужны эти письма в деле. Зачем?

– Ну а для меня исключение сделаете? – улыбнулся Фиалка, – скопируете личные дела Шмеля и Носорога?

– Да зачем копии, возьмите лучше сами дела, потом отдадите, когда не нужны будут, – Беро вручила ему тоненькое личное дело Шмеля, и, порывшись в шкафах, добавила к нему такую же по толщине, то есть никакую, папку с личным делом Носорога.

4

Фиалка с Листом так и не успели выкурить по послеобеденной местной сигаре, так как, спустившись из отдела кадров на этаж ниже, обнаружили в коридоре уже поджидавшего их шерифа, что было понятно по яркой звезде, приколотой на его груди.

Шерифа звали Бакисто, что на эсперанто буквально означало «Пекарь».

– У вас в семье всех так зовут? – не очень вежливо поинтересовался Фиалка. Шериф, крупный мужчина с иссиня-чёрным, наголо выбритым черепом смущённо ответил:

– Да нет, я первый, теперь куда уж деваться, надо соответствовать имени, хлеб печь я не бросил. – улыбнулся он.

Фиалка отправил Листа разыскивать ремонтников обстрелянного грузовика, а сам уединился с Бакисто в выделенной ему Листом переговорной комнате – стол, два стула и больше ничего. «Поразительная для крупной корпорации скромность» подумал он.