Блюз для майора Пронина

По дороге от парадной пронинского дома до автомобиля Евлахов, наконец, предложил и Железнову с Зайцевым познакомиться, представил каждого по имени-отчеству. Зайцев судорожным движением поймал руку Железнова в две свои и поспешно закивал.

«Как плохо сидит на нем костюм. И это пальто, переброшенное через руку… А ведь вещи все добротные, не из дешевых. Он просто покупает готовую одежду, этот провинциал Зайцев. По ателье не шастает. Не приучился еще. И женщины при нем нет. Запомним» – Железнову хотелось думать четко, учитывая и подмечая детали, на которые никто, включая самого Ивана Николаевича, внимания не обратит, а именно они и дадут ключ к раскрытию этого архиважного дела. Проще, конечно, было бы предположить, что инженера Зайцева наспех одели от щедрот наркомата с тем, чтобы он выглядел прилично, если вдруг инженера вызовут на «самое высоко», но в таком сугубом прозаизме не было романтики и красоты, поэтому Железнов оставил его для повседневной работы, а для глубинной, тайной работы «сыскного» мозга отложил первое наблюдение.

– Между прочим, – Зайцев неожиданно прервал молчание, – у Сливинского в Москве ни родных, ни знакомых.

Уже в машине Железнов ответил вопросом на вопрос:

– А вы уверены в этом Сливинском?

– Знаю его со школы, с девяти лет. Ручаюсь, как за самого себя. Если вы имеете в виду неосторожность… Вообще-то Сливинский – человек серьезный. Не могу поверить… – Зайцев запнулся.

– Напрасно ручаетесь.

– Что, простите?

– Напрасно, говорю, вы ручаетесь за другого человека, пусть даже и знакомого вам со школьной скамьи, как за самого себя. Газет не читаете?

– Да, вы правы, конечно, извините. Бдительность лишней не бывает… – В мягком голосе Зайцева вдруг обозначилось упрямство. – Но Сливинскому я доверяю и подлостей от него не жду.

Виктор посмотрел на инженера с симпатией: верный друг – это уже немалая информация о человеке.

В вестибюле гостиницы «Москва» переполох. Милиция, врачи, горничные, официанты – аморфная толпа, галдящая без толку и смысла. Откуда-то громко звучит совершенно неуместная утесовская песня: «Что-то я тебя, корова, толком не пойму…»

– Мертвый он, мертвый!

– Освободите лифт…

– Товарищи, не толпитесь.

Сквозь толпу к лифту, как нож входит в масло, проходит Железнов. На миг буквально выскочила из кармана гимнастерки вишневая книжечка – и толпа поспешно развалилась пополам, образовав для него живой коридор. Все смолкло.

– Пропустите, пожалуйста. Так…

Возле лифта стоит портье. Он уже давно и со смаком раза три пересказал зевакам, что и как он увидел… Появление Железнова прервало его болтовню:

– Откройте двери лифта, пожалуйста.

– Есть! Там это…

– Откройте.

Портье повиновался, и Железнов опешил, безмерно удивленный: он бы сразу же узнал Сливинского, фото которого успел рассмотреть по дороге, в машине… Но это не его тело. И все равно, план есть план…

– Так, товарищи… Прошу всех разойтись по рабочим местам. Стоп! Вот вы, товарищ старшина, составьте список всех присутствующих. Потом будут собеседования… Кто? Пусть подойдет, но это не компетенция МУРа. Я это говорю и за это отвечаю. Капитан Железнов. Так точно.

Труп в гостиничной униформе.

– Это точно лифтер Гущин? – спрашивает Железнов.

Милиционер кивает.

– Освободите же вестибюль от посторонних. И прикройте тело. Я сам позвоню в управление и вызову нашу следственную бригаду.

Милиционер передал Железнову бумагу со списком, под нею еще какие-то и тихо доложил:

– Здесь еще информация из отдела кадров. Всех присутствующих мы записали. Список дежурных по этажам вот этот, на бланке. Ниже – результаты первого осмотра. Затылок раздроблен чем-то твердым. Но наш эксперт просил передать, что это не случайный предмет, типа кирпича или полена. Похоже, что кастетом. Мгновенная смерть. Кровоизлияние в мозг. Его обнаружил дежурный монтер Доренко. Доренко семьдесят пятого года рождения, хлипкий он, да и был весь вечер на виду. Но он тоже задержан.

– Отпустите его к чертовой матери и желательно не затягивая. Можно с извинениями. Не плодите панику ненужными задержаниями и оформите все, как положено. Вас не учили, как надо это делать? И уберите вашу развеселую музыку, человека же убили! – Последнюю фразу Железнов усилил, почти прокричал, чтобы слышали гостиничные работники.

К Пронину Железнов явился с тяжелым сердцем. Пропал Сливинский, теперь убили этого старичка-лифтера. Логика событий оставалась для Виктора неясной и загадочной, и на отчете у Пронина он был бледен.

– А муровцы не настаивали? Не бились за свои права?

– Никак нет. Сразу же свернулись и уехали.

– Без справки, без никакой?..

– Нет, ну написал я, что положено им и следователю… Для прокуратуры…

– Прэлестно… не дал, значит, пожать лавры коллегам-смежникам… Я тебе сколько раз говорил…

– Виноват, Иван Николаевич. Как-то само из меня выскочило. Я же для пользы дела, для оперативности. Думал, чтобы скорее все раскрутить, по горячим следам…

– По горячим, не по горячим, но они должны были оформить на себя. А потом уже… Потом, Витя, мы могли бы маневрировать: им оставить или себе отнять… Потом, понимаешь ты это? А пока употребить наши скромные силы на более важные и неотложные дела.

– Понимаю. – Капитан Железнов действительно понимал всю глубину допущенного им бюрократического промаха… Писанины и контактов с прокуратурой теперь не оберешься, а время тикает и его предельно мало…

– Хорошо, что хоть понимаешь… Ладно, пора дальше думать, слезами и чистосердечным раскаянием горю не поможешь, не в кино… Между прочим, от муровцев, из результатов их экспертизы, всегда можно получить прелюбопытную информацию. Они так портачат, что по их промахам порой можно определить реальную картину. А наши родные эксперты, слава Аллаху, еще не привыкли надуваться на ровном месте и всякую чушь в секрете держать от своих же не будут.

– Виноват… Иван Николаевич, разрешите, я обещал позвонить в гостиницу. Может быть, Сливинский нашелся.

– Сливинский не нашелся. Можешь не звонить, я только что это сделал. Ночь проведешь в гостинице, поближе к эпицентру. Шуруй туда. Приметы Сливинского сообщи милиции, в МУР и по моргам. На всякий случай и по больницам. Утром – ко мне, с отчетом. Я, увы, боюсь и даже уверен, что тебе будет чем похвастать. Мы не имеем права задействовать на местах много народу и тем самым нагонять панику на наших коллег и кураторов, помимо нас имеющих доступ в Кремль, Политбюро и так далее.

– А у нас самих есть какие-нибудь дополнительные права?

– Любые, сколько унесешь, а до того у меня выпросишь. Берия лично распорядился.

Ночь Виктор проводил в гостиничном вестибюле, сосредоточенно наблюдая работу уборщиц. Портье, опершись локтями на стойку, рассказывал какому-то старичку в униформе свои соображения о гибели лифтера. Как ни пытался Железнов абстрагироваться, отключить свои уши от этих речей, но раза по три, не меньше, насчитал он слов «теракт» и «японцы». К портье подошла одна из уборщиц, что-то пошептала ему в ухо, и тот направился к Виктору, беря под козырек:

– Так что, товарищ Железнов, нашелся чемодан.

– Как? – Железнов встрепенулся. – Где? Где чемодан?

Две уборщицы в застиранных халатах, низкорослые тщедушные тетки неопределенного возраста, торжественно несли раскрытый пустой чемодан.

Железнов подозвал их поближе:

– Кто открывал?

– Никто, так и было, товарищ…

– Железнов.

– Так и лежал открытый, товарищ Железнов. Я сразу Нинку и позвала, тут же, у нее хоть спросите!

– Точно! Она мне крикнула, и я сразу же к ней. А потом сразу же сюда! Пустой был и открытый! Век воли не видать, гражданин Железнов! – Уборщица Нинка даже перекрестилась для убедительности; Железнов машинально отметил про себя наличие татуировки «Север» на ее запястье.

– За что сидела?

– По бытовой.

– А конкретнее?

– Сто шестьдесять вторая «е», согласно прошлогоднева указа. По предварительному сговору с подельницей украла две лампочки електрические. По девять месяцев на лоб наградили. Откинулась звонком.

– А почему не досрочно?

– Не успела, гражданин начальник. Пока меня представили на досрочное, пока все как надо оформили – ан и срок весь вышел…

Железнов не стал спорить и уличать дальше.

– Проверьте урны!

– Мы весь уже мусор свезли… – пролепетала первая уборщица.

Портье многозначительно улыбнулся:

– Но кое-что интересное мои девчата все-таки нашли.

Портье, само собой, был штатным осведомителем, имел служебный псевдоним, куратора, обычный набор тайных обязанностей и даже сержантское звание по системе Народного комиссариата внутренних дел. На этом основании он считал себя и Железнова коллегами и в разговоре всячески пытался это подчеркнуть. Будь на месте капитана Железнова майор Пронин – он бы принял панибратские речи «коллеги» и глазом бы не моргнул, ни одним лицевым мускулом не дрогнул бы товарищ Пронин… Потом бы, конечно, принял организационно-воспитательные меры в отношении болтуна, но – после завершения дела, а не во время него. Капитан Железнов, будучи по природе своей идеалистом, испытывал жгучее желание попытаться исправить человеческую породу тотчас же… Но пока терпел.

– Говорите, пожалуйста, не интригуя и по существу, то есть четко и кратко.

Портье, законченный болван, не испугался намека и продолжал в прежнем тоне: