Полная версия
Стеклянное сердце
Эрик Бери
Стеклянное сердце
Иногда, чтобы начать всё сначала, нужно не бежать от прошлого, а пройти сквозь него. И найти того, чьи трещины идеально совпадают с твоими.
Автор
Глава 1. Город, который не ждал
Дождь в Релонд-Сити был другим. Он не обрушивался ливнем, не шелестел робкими струйками. Он висел в воздухе мёртвой, холодной дымкой, пронизывая до костей и окрашивая мир в оттенки свинца и тоски. Именно таким город увидел Артём из окна такси – размытым, безразличным и абсолютно чужим.
Таксист, угрюмый мужчина в помятой кепке, бросил его чемодан на мокрый тротуар так, будто внутри были не вещи, а грехи прошлой жизни. Чемодан один. Вся жизнь Артёма уместилась в один чемодан. Ирония судьбы, которую он оценил бы в другое время, сейчас вызывала лишь кислую усмешку.
– С вас триста семьдесят лотов – буркнул водитель, даже не взглянув на него.
Артём молча протянул купюры. Деньги, последние наличные. Остальное – на карте, которая была тонкой нитью, связывающей его с тем, что было «до». До ошибки. До провала. До того, как его жизнь треснула по швам, как старый фарфор.
Он остался стоять на тротуаре, вглядываясь в фасад пятиэтажного дома. Дом был старым, из серого камня, с выщербленными ступенями и ажурными, но покрытыми ржавчиной решётками на окнах. «Привет, новое убежище» – мысленно произнёс он. Убежище или тюрьма – пока было неясно.
Квартира на третьем этаже встретила его запахом пыли, старого дерева и запахом чужого быта. Пустые комнаты гулко отзывались на каждый его шаг. Он поставил чемодан посреди гостиной, посреди самой громкой тишины, какую он когда-либо слышал. Тишина большого города, в котором тебя никто не ждёт, гораздо оглушительнее, чем любой шум.
Он подошёл к окну. За мутным стеклом, в обрамлении стекающих капель, лежал Релонд-Сити. Бесконечные ряды таких же серых домов, острые шпили каких-то старых зданий вдали, и редкие огни машин, ползавшие по улицам, как светлячки в паутине. Этот город не пытался быть ни уютным, ни дружелюбным. Он просто был. Монументальный, холодный, полный своих собственных тайн, до которых ему, Артёму, не было никакого дела.
Рука сама потянулась к карману, к холодному корпусу телефона. Одно движение – и он услышит знакомый голос, увидит знакомую улыбку на экране. Но он сдержался. Он сжал телефон так, что кости побелели, и убрал руку. Он приехал сюда не для того, чтобы цепляться за прошлое. Он приехал, чтобы его забыть. Или чтобы оно забыло его.
Его мысли прервал резкий звук – скрип тормозов на улице. Он вздрогнул, словно пойманный на чём-то запретном. Внизу остановился чёрный седан, из которого вышла женщина в длинном плаще. Она что-то крикнула водителю, и её голос, звонкий и уверенный, на секунду прорезал монотонный шум дождя. Она посмотрела наверх, прямо на его окно. Артём инстинктивно отпрянул в тень, сердце бешено заколотилось в груди. Но, конечно, она смотрела не на него. Она не могла его видеть. Она была частью этого города, а он – лишь пылинка, случайно занесённая ветром.
Он отступил от окна и, наконец, разъял молнию чемодана. Внутри лежали аккуратно сложенные свитера, несколько книг и одинокая серебряная рамка для фото, пустая. Он так и не решился, чьё лицо поместить туда.
Артём достал первую попавшуюся книгу и сел на подоконник, прислонившись лбом к холодному стеклу. За окном сгущались сумерки, проглатывая очертания города.
«Релонд-Сити – подумал он. – И что же ты припас для меня?»
Снаружи завыл ветер, вбивая дождь в стёкла. Это был ответ. Но какой – ему только предстояло узнать.
Глава 2. Отражение в пустоте
Он проснулся от того, что замёрз. Холодный пол пустой квартиры буквально высасывал тепло из тела. Артём сел, потирая лицо ладонями, и в нос снова ударил запах пыли и одиночества. Первая ночь в Релонд-Сити оказалась беспокойной и короткой.
Он встал и побрёл в ванную. Единственное, что работало здесь безупречно – это вода. Ледяная и обжигающая. Он умылся, чувствуя, как мурашки бегут по коже, и наконец поднял голову, чтобы встретиться с собственным отражением.
Человек в зеркале был ему знаком, но словно из другого времени. **Артём был высоким, худощавым, с телом, которое скорее напоминало о бессонных ночах и пропущенных обедах, чем о спортивной форме.** Его тёмные волосы, обычно аккуратно уложенные, сейчас беспорядочно падали на лоб, оттеняя бледность кожи. Но больше всего его выдавали глаза. **Большие, серые, обычно живые и насмешливые, сейчас они смотрели устало и отрешённо.** Глубокие тени под ними казались финальным штрихом, который довершил портрет человека, находящегося на грани.
«Тридцать два года – с горькой иронией подумал он. – А выгляжу на все сорок. Идеально для нового старта».
Он отвернулся от зеркала, не в силах выдерживать этот взгляд. Причина его переезда, та самая, о которой он пытался не думать, навалилась на него всей своей тяжестью, едва он ослабил контроль.
Это не было бегством в романтическом смысле. Не из-за несчастной любви или жажды приключений. Это было **банкротство**.
Не личное, а дело всей его жизни. Его IT-стартап, «Квантум», который он строил семь лет, рухнул в одночасье. Не из-за плохой идеи – идея была блестящей. Не из-за лени – он отдавал проекту всего себя. Из-за доверия. Он доверил финансы партнеру, другу, Максиму. Тому, с кем они начинали в крошечном офисе, заедая дошираком и веря, что покорят мир.
Максим покорил. Но один. Выведя все активы и оставив Артёма одного с многомиллионными долгами, испорченной репутацией и судебными исками.
Последний разговор с ним стоял в ушах до сих пор.
*«Пойми, Артем, это просто бизнес – голос Макса был спокоен и холоден. – Ты бы сделал то же самое на моем месте».*
*«Нет – хрипел Артем, сжимая телефон. – Никогда. Я бы не сделал».*
*«Вот потому ты и проигрываешь. Слишком много чувств».*
«Слишком много чувств». Эта фраза стала его эпитафией.
Он не просто потерял бизнес. Он потерял веру в людей. Веру в себя. Кредиторы, бывшие «друзья», отворачивающиеся знакомые… Он стал прокажённым в своём же городе. Переезд в Релонд-Сити был не попыткой начать все с чистого листа. Это была **эвакуация**. Единственный способ сохранить рассудок и хоть какую-то возможность когда-нибудь выплыть.
Он вернулся в гостиную и снова подошёл к окну. Дождь кончился. Город под серым утренним небом выглядел немного менее враждебным, но не более дружелюбным. Люди спешили на работу, их жизнь текла по своим, давно установленным руслам.
Он наблюдал за ними и чувствовал себя призраком. Невидимым наблюдателем из другого измерения. У них были дела, цели, люди, которые ждут их дома. У него был только чемодан, пустая фотография и долг, который ему предстояло годами выплачивать, работая удалённо на чужие проекты под чужим именем.
Внезапно его взгляд упал на тот самый чёрный седан, припаркованный через дорогу. Вчерашняя женщина в плаще? Он всмотрелся, но машина была пуста.
Артём глубоко вздохнул и потянулся за ноутбуком – своим единственным рабочим инструментом и связью с тем миром, который он покинул. Пришло время заново учиться дышать. И первый вдох в Релонд-Сити был горьким и одиноким.
Он открыл крышку. Экран вспыхнул холодным светом, осветив его бледное, уставшее лицо в темноте пустой комнаты. Новая жизнь началась.
Глава 3. Первый след на мокром асфальте
Неделя в Релонд-Сити растянулась в подобие одного долгого, серого и бесконечно длящегося дня. Артём существовал в режиме автономного энергосбережения: сон, работа, взгляд в окно. Его мир сузился до размеров квартиры, а единственными голосами извне были сухие, лишённые эмоций комментарии коллег во время редких видеоконференций. Он выполнял свою работу – вёрстку сложных макетов для столичного дизайн-бюро – с автоматической точностью, но без единой искры того энтузиазма, что когда-то заставлял его работать сутками над своим «Квантумом».
Но долг за квартиру и необходимость есть заставили его совершить первую вылазку за пределы своего убежища за продуктами. Супермаркет «Рассвет» находился в двух кварталах от дома, и путь туда напоминал прохождение через чужой, минималистичный лабиринт.
Релонд-Сити при свете дня, лишенный романтики вечерних огней и драматизма дождя, оказался строгим и геометрически выверенным. Широкие проспекты, застроенные солидными, но безликими каменными зданиями, пересекались под прямыми углами. Люди двигались по тротуарам с целеустремленностью муравьев, их лица были сосредоточены и непроницаемы. Никакой лишней суеты, громких разговоров, случайного смеха. Город работал, как отлаженный механизм, и Артём чувствовал себя песчинкой, застрявшей в его шестернях.
В «Рассвете» его поразила та же стерильная чистота и порядок. Полки ломились от товаров, но все было разложено с почти военной точностью. Он бродил по бесконечным рядам, закидывая в корзину самые необходимые вещи: пасту, хлеб, консервы, кофе. Его движения были экономными, выверенными – привычка считать каждую копейку, оставшаяся после финансового краха, въелась в кровь.
У кассы очередь двигалась быстро и молча. Кассирша, женщина лет пятидесяти с идеально гладкой причёской, пробивала товары, не глядя на покупателей. Когда подошла его очередь, Артём молча поставил корзину на ленту.
– Пакет нужен? – её голос был ровным, как линия горизонта за окном.
– Нет – коротко бросил он, доставая кошелёк.
В этот момент его взгляд упал на стойку с местными газетами. Черно-белый заголовок кричал: **«КРИЗИС КОРПОРАЦИИ «ВЕКТОР»: АКЦИИ РУХНУЛИ НА 15%»**. Что-то ёкнуло внутри, старая, знакомая боль. Другой масштаб, та же суть – падение, обвал, разорение. Он отвернулся, чувствуя приступ тошноты.
Расплатившись, он вышел на улицу, засунув покупки в свой потёртый рюкзак. Воздух был холодным и резким. Он решил не возвращаться сразу домой, а свернуть в небольшой сквер, который он каждый день видел из своего окна. Парк «Затишье» – табличка у входа гласила именно так. Название казалось насмешкой.
Сквер был таким же строгим, как и весь город: ровные дорожки, аккуратно подстриженные кусты, скамейки, выкрашенные в одинаковый серо-зеленый цвет. На одной из них, спиной к нему, сидел старик и кормил голубей. Птицы слетались к его ногам пугливой, шумной стаей, и на мгновение их суетливое воркование нарушало гнетущую тишину.
Артём сел на дальнюю скамейку, достал пачку сигарет. Он бросил курить года два назад, но в последние месяцы снова начал. Это был не ритуал, не удовольствие, а просто способ занять чем-то руки и дать передышку перегруженному мыслями мозгу. Он затянулся, чувствуя, как едкий дым обжигает лёгкие, и наблюдал за стариком. Тот сидел не двигаясь, лишь изредка бросая на землю новые крошки. В его позе была какая-то философская отрешённость, принятие. Артём с трудом мог представить, что когда-нибудь сам сможет так же спокойно сидеть и наблюдать за крушением всего, что имел.
Внезапно старик обернулся. Их взгляды встретились всего на секунду. У старика были удивительно живые, ярко-голубые глаза в сети морщин. В них не было ни любопытства, ни осуждения, лишь глубокая, всепонимающая ясность. Он кивнул Артёму, едва заметное движение головы, и снова повернулся к голубям.
Этот простой жест – молчаливое признание его существования в этом городе – вызвал в Артёме неожиданный прилив чего-то похожего на облегчение. Он не был здесь полностью невидимкой. Он оставил свой первый, едва заметный след.
Он потушил сигарету и поднялся. Пора было возвращаться к своим четырём стенам, к мерцающему экрану ноутбука, к долгам и воспоминаниям. Но по дороге домой он уже не смотрел себе под ноги. Он смотрел по сторонам, пытаясь разгадать код этого холодного, молчаливого города. Возможно, в его строгой геометрии и отстранённости была своя, особая правда. Правда, которая не требовала чувств. И, может быть, именно это ему сейчас и было нужно.
Подходя к своему дому, он снова заметил тот самый чёрный седан. На этот раз за рулём сидел кто-то в тёмных очках. Машина стояла все там же, через дорогу, и казалась такой же неотъемлемой частью пейзажа, как и серые каменные плиты тротуара. Артём нахмурился, на секунду задержав взгляд, но затем пожал плечами. Паранойя – не лучший спутник для того, кто пытается начать все с чистого листа. Он вошёл в подъезд, даже не подозревая, что его молчаливый диалог с Релонд-Сити только что перешёл на новую, куда более сложную стадию.
Глава 4. Каменная летопись
Спустя несколько дней автоматического существования Артём почувствовал, что стены квартиры начинают медленно сжиматься. Гулкая тишина, бывшая фоном, превратилась в навязчивый звон в ушах, а мерцание экрана ноутбука стало вызывать физическую тошноту. Он понимал – если он сейчас не выйдет, не заставит себя двинуться без конкретной цели, кроме как «уйти от себя», он рискует навсегда остаться в этой раковине из пыли и одиночества.
Решение созрело спонтанно. Закрыв ноутбук, он одел самое простое, что у него было – тёмные джинсы и потёртую куртку – и вышел из дома. Не в магазин, не по делам. А просто так.
На этот раз он не пошёл по знакомому маршруту к «Рассвету». Он свернул в противоположную сторону, туда, где над крышами серых пятиэтажек возвышались те самые острые шпили, что он видел из окна.
Первый же поворот открыл ему другую геометрию. Если район его дома был порождением утилитарного, почти бездушного модернизма, то здесь начинался старый город. Широкие проспекты сменились узкими, извилистыми улочками, вымощенными брусчаткой, отполированной до блеска бесчисленными подошвами и дождями. Воздух здесь был другим – не таким резким, в нём витали запахи старого камня, влажной земли из крошечных двориков-колодцев и слабый, едва уловимый аромат кофе из невидимой кофейни.
Архитектура заговорила с ним, и её язык был сложен и многослоен.
Он шёл мимо зданий, фасады которых были украшены **«неогригорианским» стилем** – строгая симметрия, высокие окна с арочными завершениями, украшенные резными карнизами и горгульями, взиравшими на улицу с каменным безразличием. Это была аристократическая, надменная часть города. За каждым таким фасадом чудилась история власти и денег, недоступная для таких, как он.
Затем стиль начал меняться. Появились черты **«релондского ар-деко»** – геометрические орнаменты, зиккуратообразные ступенчатые крыши, длинные ленты окон с тонкими переплётами. В этих зданиях чувствовалась уже не аристократическая надменность, а уверенная, буржуазная роскошь эпохи промышленного расцвета города. Они говорили не о роде, а о капитале.
Но самой поразительной находкой стали вкрапления чего-то совсем уж чужеродного – **«викторианского модерна»**. Несколько особняков, затерявшихся между каменными великанами, выглядели так, будто их перенесли сюда из другой страны, из другой эпохи. Асимметричные, приземистые, с витиеватыми коваными решётками на окнах, цветными витражами и оплетающими стены остатками плюща, они казались живыми, дышащими существами среди бездушной каменной роскоши. Они хранили тайну, и Артём на секунду задержался у одного из них, воображая, каково это – жить в доме с душой, а не в машине для жилья.
Он поднялся на небольшой холм, где узкая улочка вывела на смотровую площадку, о которой, судя по всему, знали только местные. Отсюда открывалась панорама на весь Релонд-Сити.
И тут он наконец увидел всю картину, всю **«каменную летопись»**. Город не был хаотичным нагромождением стилей. Он был чётко структурирован, как страницы в книге. В центре, у подножия холма, теснился старый город – лабиринт неогригорианских и ар-деко зданий, сердце и, возможно, мозг Релонд-Сити. От него лучами расходились широкие проспекты, застроенные уже знакомыми ему строгими, безликими зданиями его района – **«пост-релондский функционализм»**, порождение XX века, эпохи эффективности и тотального порядка. А на самом горизонте, подобно остриям копий, вздымались стеклянные небоскрёбы нового делового района – **«стеклянный каньон»**, холодный, стерильный и абсолютно бездушный символ будущего.
Это был город, который не скрывал своей истории. Он выставлял её напоказ, как музейные экспонаты. Каждая эпоха оставила здесь свой след, свой архитектурный слой. От аристократического прошлого через буржуазный расцвет к функционалистскому настоящему и стеклянному, отчуждённому будущему.
Артём стоял на краю площадки, и ветер трепал его волосы. Впервые он почувствовал не просто безразличие или враждебность этого места. Он почувствовал его масштаб. Его собственная драма с провалившимся стартапом, предательством и долгами была лишь ничтожной песчинкой в этой многовековой каменной летописи. Город видел взлёты и падения куда более грандиозные. Он переживал империи и кризисы. И он просто стоял, безмолвный и вечный.
Эта мысль была не утешительной, но… странным образом освобождающей. Его проблемы не становились меньше, но мир вокруг них стал огромным, полным незнакомых маршрутов и неразгаданных кодов.
Спускаясь вниз, к своему серому функционалистскому району, он поймал себя на том, что смотрит на лица прохожих с новым любопытством. Кто эти люди, живущие в неогригорианских особняках? Кто работает в стеклянных небоскрёбах? Кто, как и он, ютится в каменных коробках «пост-релондского функционализма»?
Он ещё не был частью этого города. Но он больше не был и случайной пылинкой. Он стал читателем. И каменная летопись Релонд-Сити была огромной и полной загадок, которые требовали расшифровки.
Перед самым домом его взгляд машинально скользнул через дорогу. Чёрный седан был на месте. Но на этот раз окно водителя было опущено, и человек в тёмных очках, казалось, смотрел прямо на него. Не сквозь него, а на него. Их взгляды встретились на долю секунды, прежде чем Артём, сердце заколотившись уже по-новому, поспешно нырнул в подъезд.
Прогулка закончилась. Но его диалог с городом только что обрёл новый, куда более сложный словарь.
Глава 5. Водоворот тишины
В то время как Артём бродил по каменным летописям старого города, в другом конце Релонд-Сити, в сердце «стеклянного каньона», Аврора Дэйн тонула в делах. Её мир был полной противоположностью пустынных улиц и гулких квартир – он был стерилен, гиперпродуктивен и оглушителен своей тишиной.
Её кабинет на сорок восьмом этаже башни «Вектор» представлял собой образец минимализма. Стеклянная стена от пола до потолка открывала вид на город, лежащий как карта у её ног. Белый лакированный стол, одинокий моноблок, ни одной лишней бумажки. Воздух был очищен и ионизирован, температура поддерживалась на идеальных для продуктивности двадцати одном градусе. Тишину нарушал лишь почти неслышный гул серверов и щелчки её каблуков по полированному бетонному полу.
Аврора проверяла отчёт. Цифры плясали перед глазами, но её мозг, обычно острый как бритва, сегодня предательски тупил. Заголовок в газете, которую она мельком видела утром – «КРИЗИС КОРПОРАЦИИ «ВЕКТОР»: АКЦИИ РУХНУЛИ НА 15%» – был не просто новостью. Это была её текущая реальность, её провал, который нужно было срочно локализовать.
Она провела ладонью по лицу, чувствуя, как подушечками пальцев проступают следы усталости. **Аврора была женщиной, чья внешность являлась таким же отточенным инструментом, как и её интеллект.** Высокая, с идеальной осанкой, она всегда выглядела собранной. Её светлые волосы были убраны в тугой пучок, не оставлявший ни единой непослушной пряди. Глаза, цвета холодного моря, могли одним взглядом остановить разговор в зале заседаний. Сейчас на ней был её «доспех» – строгий костюм-двойка тёмно-синего цвета, подчёркивавший её хрупкую, но уверенную фигуру.
Но даже доспехи имеют свойство утяжелять.
В её плане не было места прогулкам, размышлениям у окна или встречам взглядов со случайными стариками в парке. Её день был расписан поминутно. Следующим пунктом был звонок с кризисным PR-агентом, затем – жёсткий разговор с главой аналитического отдела, чья халатность и стала одной из причин обвала.
Она взяла смартфон, её пальцы быстро пролистали контакты. Взгляд на секунду зацепился за старую, давно не обновлявшуюся фотографию – она смеялась, запрокинув голову, на каком-то пляже, волосы разметались по ветру. Это было «до». До «Вектора». До этой башни. До жизни, в которой каждый её шаг был просчитан и имел цену.
Она закрыла галерею и нажала на нужный контакт.
– Марк, у вас есть три минуты, чтобы объяснить, почему ваши люди пропустили слив информации – её голос прозвучал ровно и холодно, без приветствия. Она слушала, глядя в стекло. За ним город был геометрически совершенен и бездушен. Таким же, каким она становилась.
Переговоры заняли не три, а двадцать минут. Она расчленила аргументы Марка, выявила слабые места и поставила новые, жёсткие дедлайны. Закончив разговор, она не почувствовала удовлетворения. Лишь пустоту, которую обычно заполняла следующей задачей.
Мысль о чёрном седане, том самом, что она использовала на днях, мелькнула на периферии сознания. Мелкое поручение, личное. Проверить нового жильца в том старом доме на окраине центра. Артём. Быстро пробежаться по базе, убедиться, что он не представляет интереса. Проблема «Вектора» была на три порядка важнее.
Но что-то в отчёте о нём зацепило. Банкрот. IT-стартап. Партнёр, сбежавший с деньгами. История, как из криминальной хроники бизнес-раздела, слишком гротескная, чтобы быть правдой. Или, наоборот, слишком банальная.
Она отмахнулась. Не сейчас. Сейчас нужно было тушить пожар, который угрожал спалить дотла всё, что она строила годами.
Она подошла к окну, чувствуя, как холод от стекла проникает через тонкую подошву её туфель. Отсюда, с высоты, Релонд-Сити казался идеальным механизмом. Но она-то знала, что в его шестернях застряли осколки человеческих судеб, провалов и предательств. Её собственные в том числе.
Она была не пылинкой, занесённой ветром, как Артём. Она была одной из тех, кто управлял этим механизмом. Или, по крайней мере, думал, что управляет. Но сегодня, глядя на город, погружающийся в вечерние тени, она впервые за долгое время почувствовала, что это не она держит всё под контролем, а что её саму затягивает в водоворот, созданный холодной логикой башен из стекла и бетона.
В её мире не было места для «слишком много чувств». Но сегодня, всего на секунду, ей показалось, что она слышит отдалённое эхо того самого смеха с фотографии. Эхо, которое безнадёжно тонуло в оглушительной тишине её кабинета.
Глава 6. Эхо среди крон
Решение пришло внезапно и вопреки всему. Между двумя совещаниями, в крошечный промежуток, который обычно занимало беглое пролистывание новых отчётов, Аврора вдруг поднялась с кресла. Её тело, зажатое в идеально сидящий костюм, словно взбунтовалось, требуя не кофе, не очередной порции кофеина, а просто – движения.
– Перенесите звонок с Ларсеном на полчаса – бросила она секретарю через систему связи, даже не объясняя причину. В её голосе прозвучала нехарактерная резкость, и сама она этому удивилась.
Она вышла из башни «Вектор» не через главный вход, а через боковой, ведущий в небольшой приватный сквер, что располагался между небоскребами. Это было её личное, хоть и редко используемое, пространство для «мысленных собраний». Сегодня же это была не стратегическая сессия, а побег.
Парк «Затишье» находился в двадцати минутах ходьбы. Идти пешком, а не ехать на машине, было вторым спонтанным решением. Плотно запахнув плащ, она зашагала по тротуарам, чувствуя, как холодный воздух обжигает лёгкие, привыкшие к кондиционированной атмосфере офиса.
«Затишье» встретило её той самой строгой, выверенной тишиной, что и Артёма несколькими днями ранее. Скамейки, дорожки, подстриженные кусты – всё на своих местах. Идиллическая, но безжизненная картинка. Однако сегодня её это не раздражало. Скорее, успокаивало. Здесь не нужно было никого поражать, ничего контролировать.
Она села на ту самую дальнюю скамейку, где тогда сидел Артём. Поза была непривычно расслабленной, плечи опущены, руки лежали на коленях, не сжимаясь в привычные кулаки. И тогда, сквозь стерильную чистоту парка, до неё донеслось эхо.
Не звуковое. Эхо запаха.
Слабый, едва уловимый аромат влажной земли, прелой листвы и чего-то сладковатого – то ли от последних осенних цветов, то ли от далёких воспоминаний. Это был запах из «до».
Перед её внутренним взором всплыл не пляж с той фотографии, а другой образ. Большой, немного запущенный сад за домом её бабушки в провинции. Она, восьмилетняя, с растрёпанными волосами, залитая солнечным светом, а не светом монитора. Она бежала по травяным дорожкам, не думая о времени, о целях, о долге. Её мир тогда состоял из запаха яблок, пыли на крыльце и тёплых ладоней бабушки, которые могли утешить любую, самую страшную обиду.
