Сатир и я

Иван Горбатов

Сатир и я

Обещания

Обещания.

Как же легко обещать самому себе. Ведь нет ничего проще – всё что угодно пообещать и договориться: не курить, не ругаться матом, не бить женщин, ходить на собрания, слушать жену, выполнять обещания, ну и не пить, в конце концов.

– Крайухов! Крайухов! Сидор! – женщина стояла в полумраке коридора, уперев руки в бок. Человек, лежащий на полу, не отвечал. Хотел, но не мог. Входная дверь была слегка приоткрыта, закрыться до конца ей мешала нога Сидора – нога без ботинка, но в носке. Сидор, в попытке проникнуть в квартиру бесшумно, споткнулся о порог и упал, а упав, уснул. Хотя, скорее всего, он пребывал в царстве Морфея уже давно и в горизонтальном положении просто зафиксировался в пространстве.

Свет из подъезда падал ровной полосой, освещая согнутую правую ногу, правую руку и половину умиротворённого лица. Изо рта на умиротворённом лице стекала тягучая слюна. Крайухов был мертвецки пьян. Женщина ногой пнула вытянутую вдоль тела вперёд левую руку, которая подпрыгнула и упала обратно.

– Паразит! – выругалась женщина и вернулась на кухню к пельменям, которые ловко лепила: нарезая аккуратно из тонко раскатанного теста кружок гранёным стаканом, добавляя по центру чайную ложку фарша.

Поднимавшийся домой на этаж выше семилетний мальчишка Петька поздоровался в приоткрытую дверь:

– Здрасьте, дядь Сидор! – Дядя Сидор невоспитанно промолчал.

Марина вышла из кухни, вытирая руки об фартук, небрежно перешагнула через Крайухова, немного прищемив ему живот, от чего Сидор сморщился, закинула торчащую ногу в коридор и закрыла дверь.

Жажда приводит человека в чувство из любого состояния. Сидор со стоном и неимоверными усилиями открыл правый глаз. Другой глаз абсолютно затек, как и вся левая сторона лица. Он закрыл рот, попробовал смочить его хотя бы слюной. Тщетно. В пустыне Каракумы влаги было больше, чем сейчас во рту у Крайухова. Голова невыносимо пульсировала изнутри, тело не слушалось и ломило. Весь организм Сидора затек, и, по ощущениям, казалось, умер пару дней назад.

Собрав остатки сил и воли, Крайухов встал, опираясь на встроенный в стену шкаф, его шатало. От принятия вертикального положения лавинообразно накатила густая тошнота. Пройдя по прямой, шатаясь, пару шагов, он открыл дверь в ванну и прильнул к крану с живительной влагой. Только пьющий может понять настоящий вкус воды утром. Большими глотками восполнял водный баланс Сидор, набирая полный рот и глотая до боли в груди.

Напившись, он умылся и направился на кухню. В окно пробивался серебряный лунный свет, хорошо освещая комнату с холодильником. Сидор набрал в мойке полную кружку воды и сел за стол. Посмотрел на улицу.

Дорога мирно спала под электрическим светом фонарей и убегала вдаль вдоль многоэтажек. Тротуар, укрытый густыми кронами молодых каштанов, дремал в серых лучах полной луны. Звёзды мерцали, переливаясь. В городе царила ночь.

Крайухов почесал под рубашкой живот и разом осушил половину эмалированной кружки. Тошнота волнообразно гуляла где-то внутри, тело начало трясти, каждый орган трясся самостоятельно и не в унисон с другими органами. В голове словно кисель – при малейшем движении он колыхался, вызывая тупую боль, разливающуюся по всей черепной коробке. Сидор достал из кармана штанов мятую пачку сигарет и закурил.

– Крайухов! Ты совсем стыд потерял! – вспышка яркого света и громкий голос копьём пронзили хрупкое хворое сознание Сидора. Он обеими руками закрыл глаза со стоном, от этого движения пепел с сигареты сорвался и упал на скатерть.

– Правильно! Давай ещё и скатерть мне сожжёшь! – женщина грозно возвышалась над сидящим за столом. – Ты что? Совсем допился, Сидор! Или ещё не до конца?

– Рая, не кричи так громко. Пожалуйста.

– Здарова-были, Рая! Нет, видать, с концами ум пропил, а на сдачу – совесть! – женщина села напротив, внимательно глядя на Крайухова.

Тот словно сквозь мутное стекло пытался сфокусировать взгляд на приятном лице с чёрными волосами.

– Ой-ё… – чёрные волосы – это совсем не Рая Крайухова, его жена.

– Вот ты, конечно, алкаш, Сидор.

– Маринка, это как я к тебе-то попал снова? – он продолжил курить.

– Нет, совсем совесть пропил! – Марина выхватила у него сигарету, затушила её в кружке с водой, пошла, вылила в унитаз, вернулась, помыла кружку и села на своё место.

– Прошу прощения, Марин, – Крайухов еле ворочал языком, он оставался в большей степени пьян, чем трезв, – я это… Не знаю, в общем.

– Чего не знаешь? Подъездом ошибся по пьяни? В аккурат одного не дошёл, сил, видать, не хватило. Иссякли!

– Гм…

– Ты чего нажрался так?

– Обещал.

– Нажраться?

– Да нет! Не нажираться обещал!

– Жене?

– Себе…

– А чего ж нажрался?

– Так договорился. Ну, с собой. Я очень сговорчивый. «Давай», – говорю, – «сегодня вмажем, а после – всё! Сухой закон, обещаю!» На том и порешили. Тем более повод!

– У тебя каждый день повод.

– Не скажи. Повод веский: Раечке обещал пить бросить. Позавчера, правда, но обещал. Сказал – сделал. Уф… Повздорили из-за собрания школьного, будь оно неладно. Ну чего собираться? Лоботряс в одиннадцатом классе, вот чего собираться? Райка на работу, в ночную, говорит мне: «Сходишь, узнаёшь, чего там». А чего ходить-то? Семнадцать лет уж!

– Там вроде выпускной обсуждали, что да как, и экзамены, Варька на работе сказала.

– И моей тоже сказали. Потом. Крику дома подняла. Подрались мы. Эх. Из-за такого пустяка. Тьфу, бабы.

– Ой, Сидор, Сидор – дурак ты!

– А чего она? Пьянь, пьянь! Сама она пьянь! Ещё и мамаше её досталось!

– Ты что же, и тёщу бил?

– Держи карман шире, побьёшь её. Как же! Прошлым летом после рыбалки тестя так отходила, два мужика еле отбили. Неделю в больнице лежал, сказал, упал с машины. Оба глаза синие были. По матери жены словом грубым да гибким прошёлся, это и спровоцировало агрессию со стороны любящей дочери. Швырнула в меня чашку со щами, истеричка.

Сидор покопался в кармане и снова достал пачку сигарет.

– Только попробуй! – Марина хлопнула по столу, Крайухов от громкого звука поморщился и вздрогнул.

– Фух. Ты что? Чуть богу душу не отдал!

– Дома будешь курить!

– Не буду, обещал.

– Себе?

– А кому же ещё? Я только самому себе и обещаю. Постоянно! Вот завтра опять пить брошу – навсегда! С этой дурой помирюсь и ей, конечно, пообещаю. Но ей так, не всерьёз, лишь бы отстала. Вот себе – другое дело, себе самым серьёзным образом, твёрдо и бесповоротно! Жаль только, с собой договориться легко можно. А так я кремень! Не свернуть!

До утра горел свет на кухне. Марина ушла спать, отобрав сигареты у Сидора и заставив его всё-таки снять ботинок, в котором он сидел. Где был второй, Сидор не помнил. Сам же он спал сидя за столом, сложив руки и приклонив на них взъерошенную буйную голову, которую с боков щедро тронула седина.

сентябрь 2025 г.