Дай мне месяц

Аля Макарова

Дай мне месяц

Глава 1

Можно ли снова влюбиться в своего мужа? Или уже бывшего мужа? Что сделать ему для этого? А мне нужно что-то делать? Я с ужасом осознаю всю нашу ситуацию, вспоминая, почему же мы женились, сидя в этом неоднозначном месте. ЗАГС. Вроде бы радостное название, но только если ты идешь сюда глупой и юной девчонкой подавать заявление со своим любимым парнем. Но когда тебе почти тридцать и ты сидишь здесь, чтобы подать заявление о разводе с этим уже не парнем, а мужчиной, то как-то радость рассеивается в этих четырех буквах.

– Осипова?

Резко вскакиваю от упоминания уже почти не моей фамилии.

– А, да, это я.

– Пойдемте, – приглашает меня та же тётенька, что 7 лет назад так же приглашала меня, но более радостно. – Заполняйте бланк.

Кладет на стол возле меня пустой листок и ручку.

Я ответственно подошла к решению о разводе, но почему же тогда у меня сейчас дико бьется сердце и я вот-вот хочу выбежать расплакавшись из этого кабинета.

Осторожно выдохнув, я начала заполнять бланк, твердо ставя точку и убеждая себя, что все делаю правильно.

Иногда людям не суждено быть вместе. Да, мы определенно друг друга любили. Да, мы были счастливы. Примерно пару лет так точно. Ну а потом бытовуха и обычная жизненная рутина как-то постепенно убила всю романтику и поглотила в череде глупых взаимных претензий. И вот уже ты выбираешь не выходные с ним, а выходные на работе. А он выбирает вечер с друзьями, чтобы не возвращаться домой.

Оставляя все данные в этом прощальном листочке, я отмечаю возвращение своей фамилии.

Протягиваю бланк регистратору.

– С учетом общего имущества вам нужно подавать заявление в суд.

– А нет, не нужно, у нас нотариально заверенный брачный договор. Супруг претензий не имеет.

Регистраторша взглянула на меня поверх своих очков.

– Все ему остается, да? – сочувственно произнесла она.

Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой. А что, кредит на общую машину на мне, ипотека тоже, претензий никаких, ведь издержки по выплате всего на мне в любом случае.

Хмыкнув, женщина забрала бланк.

– Ровно через 31 день приходите.

Ну вот и все. Я вышла из дома бракосочетания с острым чувством одиночества. Стоя около здания, я пыталась набрать полную грудь воздуха, получалось слабо.

В чем, собственно, суть конфликта, приведшего к разводу, явно будет непонятен моему уже почти бывшему мужу. Его вполне все устраивало в нашем общем сожительстве, кроме, пожалуй, одного пункта. Он хотел ребенка. А я… А я осознавала, что финансово к нему не готова, хоть и тоже хотела. Но рациональность брала вверх каждый раз, когда речь вновь и вновь заходила о ребенке.

«Я подала заявление, собери свои вещи, пожалуйста» – сообщение в телеграмме было прочитано моментально, и в ту же минуту телефон высвечивает «Любовь моя» и наша улыбающаяся фотка. Стоит явно уже его переименовать.

– Зай, – пауза, – что значит ты подала заявление? Подожди, пожалуйста, давай поговорим.

Прикрыв глаза, я слушала монолог о том, что это неправильно.

– Мы сто раз говорили, обсуждали без каких-либо изменений и подвижек. Пора менять ориентиры, Макс.

Он молчит, переваривая ситуацию в целом.

– Мы говорили про развод, но я не думал, что мы действительно до этого дойдем.

– Макс, в суете жизни мы оба перестали слушать, слышать и понимать друг друга. Ты не видишь никаких проблем, тебя все устраивает. Но я устала. Ты изменился. С тобой невозможно разговаривать, ты все время соревнуешься со мной по любым причинам: кто сильнее устал, кто умнее, кто сделал больше. Мы почти не разговариваем, мы не бываем вдвоем, мы стали просто соседями, иногда занимающимися сексом. Пора идти разными дорогами.

Опять молчание в трубке.

– Ты уверена, что ты этого хочешь?

– Макс, мы не разговариваем уже неделю, мы почти не пересекаемся, после очередной ссоры от тебя исходит ужасный холод и равнодушие. Мое окончательное решение о разводе пришло спустя эту неделю. Таким отстраненным ты никогда не был. Ты даже не пришел мириться. Ты просто сосуществовал в одном доме со мной и всё. По-моему, это говорит о многом. Я поняла, что любовь остыла и мы больше не можем так жить.

– Постой, ну давай мы все же поговорим, решим всё.

Я четко слышала тревогу в его голосе. И мое сердце рвалось. Я знала, всё знала. Я все еще люблю этого человека, все еще желаю быть с ним. Но когда тебе где-то становится не комфортно и неуютно, то нужно уходить. А я ощущаю себя с этим человеком сейчас очень одиноко, неприятно. Ко мне вновь вернулись все мои подростковые проблемы и переживания. И я вновь спонсирую своего психолога и табачные магазины. Решив для себя, что несчастной я могу быть и одна, приняла решение, что человека нужно убирать из моей жизни, глядишь, она и наладится.

В очередной раз вздохнув и выдохнув и прошептав себе:

– Давай, Ева, выключи эмоции, поплачем потом в одиночку.

Уже громче ответила Максу:

– Заявление я уже подала, через месяц разведут, давай как взрослые спокойно все подпишем и расход.

– Месяц, – тихо произнес он в трубку, – получается, у меня месяц, чтобы исправить всё.

Я опять вздохнула. Что он собирался исправлять, не знает даже он сам.

– Боже, – я прикрыла лицо ладонью, – пожалуйста, просто собери свои вещи, я вернусь вечером, хочу, чтобы тебя уже там не было.

С тяжелым сердцем я сбросила вызов. Стою я со спокойным каменным лицом, а внутри я мечусь как сумасшедшая. Часть меня просто кричит во Вселенную, чтобы мы все исправили, вновь влюбились в друг друга, заделали ребенка и жили как в сказке долго и счастливо. Но рациональная часть твердила, что я все сделала правильно. А есть еще маленький кусочек той самой упертой девчонки, которая адски хочет доказать, что это не просто запугивание словом «развод» в пылу ссоры, а уже конкретное действие и что эта девчонка справится и без него. В очередной раз глубоко вздохнув, я села в машину и поехала на работу. Я работаю пиар-менеджером в крупной компании, занимающейся продажей косметики. Наш офис большой и уютный, находится в самом центре города. Люди, работники, блогеры, инфлюэнсеры, наш муравейник всегда был забит до отказа. Спокойно вклиниваюсь в поток работы, не замечая, как быстро проходит день и солнце уже село за горизонт.

– Ева, – тронув меня за плечо, позвала моя подруга Аня.

Оторвавшись от ноутбука, я оглянулась на нее.

– С тобой все в порядке?

Я застыла. Вопрос, который задают люди в большинстве случаев просто из вежливости, выбивает меня из колеи. И я хочу орать, что тону и меня нужно спасти, но отвечаю…

– Да, а что такое? – стараюсь держать лицо, выдаю я после затянувшейся паузы.

Люди ведь на самом деле не хотят знать о твоих проблемах, чтобы не расстраиваться лишний раз. Они не хотят их решать, у каждого полно и своих.

– Видела электронку у тебя, ты что, опять?

В ее глазах я видела искреннюю тревогу. Аня знает, что сигаретами я спасаюсь от ужасного. После булимии в подростковом возрасте осталась привычка, восстающая во мне во время проблем и стресса. Я снимаю эмоциональное напряжение с помощью двух пальцев в рот. Каждый раз опустошая желудок, я как бы опустошаю мозг от тревоги. Но это иллюзия. Но она работает. Недолго, но работает. Сигареты, вейпы, электронки помогают сдерживать порыв, так же иллюзорно снимая напряжение.

Я молчала, не зная, как произнести это снова вслух. Она как подруга уловила, заметила, заволновалась. А Макс нет. Это еще одна причина для развода. После столького времени в ремиссии, обострение должно бросаться в глаза. Но он не заметил. Хотя в тот раз именно с его помощью и помощью хорошего психолога я от этого избавилась, как мне тогда казалось, навсегда. Но навсегда длилось недолго, как и наш трескавшийся по швам брак. Я прикрыла глаза, собираясь с духом, но так и не смогла ничего произнести. Я ощутила, как глаза наполняются слезами и меня вот-вот прорвет на целый потоп эмоций.

– Таааак, ну-ка идем со мной, – быстро хватает меня под локоть Аня и уводит в уборную. Офис почти пуст, так что свидетелей на нашем пути нет.

– Ну давай, рассказывай.

Губы мои трясутся, и я изо всех сил сдерживаю истерику, рвущуюся наружу. Холод и отчаяние прошедшей недели лавиной накрывает меня. Я уже не понимая, что происходит, сижу на полу и реву в руках своей подруги. Голова шла кругом, в мыслях последние эпизоды ссоры и леденящая отстраненность когда-то самого важного человека в жизни.

Глава 2

Я сижу перед домом в машине целую вечность. Смотрю в дверь и не могу войти, совсем. Эмоциональные качели докачали меня до отказа. Выплакавшись подруге и взяв себя в руки, по дороге домой едва ловлю управление рулем пару раз. У меня нет плана покончить с собой, но мысль возникает. Как чертов подросток с расшалившимися гормонами. Бешу сама же себя. Я, вдохнув дым побольше и задержав дыхание, пускаю его по пути моих легких, затаилась. Какая вероятность, что он сейчас за дверью? Вдруг ждет с вином, цветами и моим любимым блюдом. Есть хочется жутко, но боль в желудке отрезвляет и заставляет ее любить, поэтому я и не ем. Боль в органах перетягивает на себя душевную боль, сохраняя аморфную уверенность в контроле над собой. Часть меня кричит, чтобы он был там, но я уверена, его там нет. Свет не горит, дом не подает никаких признаков жизни.

– Ев, добрый вечер, – подходит к окну машины сосед.

Выпустив остаток дыма, я глушу двигатель и собираюсь вести себя как взрослый человек.

– Приветик, Максим, – здороваюсь я с улыбкой.

Да-да, моего соседа зовут так же, как и почти бывшего мужа, у них даже фамилии похожи, один Осипов, а второй Осапин. Вот такая шутка жизни.

– Видел Макса, – сделал выразительную паузу, смотря прямо мне в глаза, – сказал, что разводитесь.

Его пес Балу пытается запрыгнуть от радости на меня. Глажу его по головке.

– Так бывает, Макс, не печалься, – подмигиваю я ему и разворачиваюсь к двери.

– Может, всё еще исправить? – философски изрекает он, смотря так проницательно на меня.

– Смысл идти к зубному, когда зуб уже вырван, – изрекаю я. – Хорошего вечера, Лене привет передавай.

– И тебе хорошего вечера.

Он проходит мимо меня в сторону, идя гулять с Балу, пес невероятно веселый от нашей встрече радостно прыгает около него.

Из-за трясущихся рук открыть дверь получается не с первого раза. В очередной раз вдыхая в себя дым.

Теперь никто тебе не запретит курить в доме, Ева, это явной плюс, усмехаюсь я.

Зайдя в дом, я ошарашено смотрю по сторонам. Я точно помню весь тот беспорядок, что остался после недельной холодной войны в этом доме. А сейчас… Посуда помыта, вещи убраны на свои места, мусор выброшен.

Класс, спасибо, Макс, это же нельзя было сделать не тогда, когда мы на этапе развода, в нашей обычной повседневной жизни. Падаю на пуфик, устало тру глаза. От этого шага внутри становится еще хуже. Я снова чувствую борьбу с самой собой. Замечаю на столе записку.

«Зай, прости меня.

Дома убрался, новый чай тебе заварил. На столе твой любимый вьетнам.

Вещи взял пока что не все. Дай мне месяц, я всё исправлю.

Люблю тебя. Твой М.»

И вроде бы это уже не должно меня трогать, но я глупо улыбаюсь, осматривая чистую кухню-гостиную.

Отказываться от даров я точно не буду, поэтому, приняв душ, сажусь за ужин, одновременно включаясь в работу. Из Питерского офиса к нам отослали руководителя для контролирования, как мы работаем с блогерами, поэтому я тщательно изучаю весь рабочий материал и, если что-то нужно, то правлю.

«Ева Вадимовна, добрый вечер. Извините за столь позднее сообщение, но мне нужны комментарии по концепции работы с блогером Янником, когда это возможно с вашей стороны?»

Жуя, закатываю глаза, а вот и он, легок на помине.

«Добрый вечер, Артем Валерьевич. В любое удобное время»

«Отлично, жду вас завтра в кофейне на первом этаже офиса за час до начала рабочего дня. Хорошего вечера»

Отвечаю взаимностью на вежливость и упорно работаю до самого момента, пока уже не валюсь с ног. Уйти в работу – лучшее решение, отвлекает.

Открыв глаза в 2:37, вижу сообщение от Макса. С любопытством его открываю:

«Я так не могу. Спокойной ночи, любимая. Я буду бороться»

Улыбаюсь, падаю на подушку и снова засыпаю.

Утром при полном параде, как будто в моей жизни вовсе и не происходит пиздец, я еду на работу. Время раннее, но пробки есть всегда.

– Водолеи, сегодня ваш день будет точно наполнен приятными эмоциями, не упустите их, – вещает из магнитолы голос радиоведущей.

– Да уж, они мне точно не помешают, – бормочу себе под нос я, пропуская очередного идиота.

Задумавшись, понимаю, что пропустила гороскоп для Макса, а ведь раньше никогда так не делала, слушая и его, и свой одинаково, примиряя наш день. Ну всё, слушай теперь только свой.

Немного припозднившись, вбегаю в кофейню и глазами ищу руководителя.

– Ох, простите, пожалуйста, сегодня пробки оказались длиннее, – пытаюсь отдышаться, отшучиваюсь я.

Артем Валерьевич молод и очень даже красив. Это наша первая встреча, и мы с минуту изучаем друг друга. Он темно-русый с голубыми глазами, с фигурой, явно поддерживающей в спортзале, по деловому взгляду можно понять, что он еще и умный, ну конечно, такая должность не терпит временные варианты тупиц.

Он осматривает меня как-то слишком пристально, улыбнувшись рукой, приглашает присесть напротив.

– Всё в порядке, Ева Вадимовна, я сам недавно пришел, – улыбаясь, сказал он. – Можно на «ты»? Мне комфортнее так работать, если честно, – по-мальчишески морщит нос, с чего я разрываюсь смехом. Видимо, напряжение, накопленное за эту неделю, нашло свой выход. Он тоже улыбается.

– У вас очень красивая улыбка и смех, у тебя, – поправляет он, вопросительно смотря на меня.

– Да, давайте на «ты», давай, – все еще запинаюсь за каждое слово.

Мы долго обсуждаем рабочие моменты, совершенно забыв о мире вокруг.

– Что ж, Ева, ты потрясающая.

Закончив, мы стояли у барной стойки и ждали кофе, чтобы подняться наверх в офис. В этот самый момент я замечаю, что перед нами возвышается фигура Макса. Он медленно поворачивается и сверкает глазами, полными ревности.

– Да, она такая, – бросает он, забирая свое кофе и уходя.

Ничего не успеваем ему ответить, да и что отвечать-то. Посылаю Артему извиняющуюся улыбку.

Смотрю в окно на удаляющегося еще пока мужа, у него в руках та самая термокружка, что я дарила на Новый год. Приятно, черт возьми.

– Ваш латте с соленой карамелью, – подает мне стаканчик с кофе бариста.

– Спасибо.

Бросаю последний свой взгляд на улицу. Ну и пусть ведет себя как мальчишка, фыркаю я про себя на всю эту ситуацию. А саму сжирает толстый червяк вины. Но я ведь ни в чем не виновата, да и он в своих чувствах не виноват. Просто так вышло, и всё.

Осипов.

«Заявление я уже подала. Через месяц разведут. Давай как взрослые спокойно всё подпишем и – расход».

Эти слова звучали в моей голове, как сирена пожарной машины в три часа ночи. Громко. Настойчиво. И с каждым повтором – всё более безнадежно.

Я положил телефон на стол. Руки не дрожали. Сердце – тоже. Это было хуже всего. Не было истерики. Не было крика. Была пустота. Холодная, гулкая, как в доме после того, как она ушла на работу.

«Месяц… Получается, у меня месяц, чтобы исправить всё».

Она вздохнула. Как будто я предложил ей перенести шкаф, а не спасти брак. Не вернуть любовь. Просто… «исправить». Как будто наша жизнь – это сломанный утюг.

Я сидел на кухне, глядя в окно. За окном – серое утро. Внутри – серый туман. Я вспоминал всё. Каждую ссору. Каждое молчание. Каждый раз, когда я выбирал «посидеть с пацанами», вместо того чтобы спросить: «Ну как твой день, зай?».

Я был идиотом. Королём идиотов. Я думал, что если я плачу ипотеку, если я не изменяю, если я приношу домой еду – этого достаточно. Я не видел, как она худеет. Не замечал, как она стала курить по утрам на балконе. Я не слышал, как она перестала смеяться по-настоящему. Я был занят. Занят собой. Занят тем, кто устал больше. Кто прав. Кто виноват.

А потом – заявление. И эта фраза: «Ты даже не пришел мириться. Ты просто сосуществовал в одном доме со мной и всё.»

Это было как удар в солнечное сплетение. Потому что она была права. Я не пришел. Я лег в свою кровать, накрылся одеялом и подумал: «Ну, подуется – и успокоится». Я не понимал, что она уже не «подуется». Она уже ушла. Не физически. А душой. И я это упустил.

Я встал. Пошел в ванную. Посмотрел на себя в зеркало. Глаза – красные. Борода – небрита недели три. Взгляд – пустой.

– Ну что, Осипов, – сказал я сам себе, – проснулся?

Я почистил зубы. Побрился. Надел чистую рубашку – ту самую, в которой мы ходили на ее день рождения в прошлом году. Она тогда сказала: «Ты в этой рубашке – как в рекламе», а я отмахнулся: «Да ладно тебе, не преувеличивай». Надел ее снова. Просто потому что… она сказала.

Потом я пошел убираться. Всю квартиру, от пола до потолка. Я мыл полы на коленях, протирал пыль с каждой полочки, выносил мусор, который скопился за неделю нашей «холодной войны», постирал постельное белье – наше общее, которое она, наверное, уже не хотела видеть. Я заварил ей чай и купил ее любимое блюдо – тот самый вьетнамский рис с мясом и овощами. И поставил его на стол, накрыв, чтобы не остыл.

Потом сел и написал записку. Переписывал пять раз. Первые варианты были слишком длинными. Слишком жалкими. Слишком… виноватыми. В итоге оставил просто:

«Зай, прости меня.

Дома убрался, новый чай тебе заварил. На столе твой любимый вьетнам.

Вещи взял пока что не все. Дай мне месяц, я всё исправлю.

Люблю тебя. Твой М.»

Я не подписал «Максим». Подписал «Твой М.». Потому что хотел, чтобы она вспомнила, как раньше, когда мы только познакомились, она так меня называла. «Мой М.». Это было наше.

Я оставил записку на кухонном столе. Оглядел дом – чисто, тепло, уютно. Как должно быть. Как было когда-то.

И ушел. Потому что знал – она не захочет видеть меня. Не сейчас.

Я не поехал домой. У меня не было «дома». У меня был холостяцкий диван в однушке – той самой, где мы жили до женитьбы. Я забрал туда только самое необходимое. Но сначала – поехал на работу.

Я работаю архитектором. Проектирую дома. Людям. Семьям. А сам… сам разрушил свой.

В офисе коллеги смотрели на меня с сочувствием. Особенно Лена – наша офис-менеджер, которая знает всё и обо всех.

– Макс, ты как? – спросила она, протягивая мне кофе. – Слышала… про Еву.

– Живу, – коротко ответил я, не глядя на нее. – Работаю.

– Она хорошая девочка, – тихо сказала Лена. – Упрямая. Но добрая. Если решила – не отступит. Но… если ты действительно захочешь – она услышит. Она же тебя любит. Просто… устала, я думаю.

Я не ответил ей, просто кивнул. И ушел к себе в кабинет. Закрыл дверь. Сел за стол. И впервые за долгое время… заплакал. Тихо. Без всхлипов. Просто слезы капали на чертежи. Я не стеснялся. Никто не видел.

Вечером я снова приехал к нашему дому. Просто… посмотреть. Убедиться, что она вернулась. Что с ней всё в порядке. Я припарковался через дорогу. Сидел в машине. Ждал.

Она приехала поздно. Усталая, заплаканная. Долго курила, смотря на дверь в доме. Я видел, как она общалась с нашим соседом, видел, как она медленно вышла из машины, как тяжело поднимала плечи. Как стояла у двери, не решаясь войти. Я хотел выйти. Обнять. Сказать: «Всё будет хорошо». Но не посмел.

Видел, как она вошла. Через минуту в окнах загорелся свет. Я представил, как она увидит чистую квартиру. Как прочитает записку. Как попьет чай. Поужинает. Я сидел там час. Два. Три. Пока свет не погас. Пока не убедился, что она легла спать. Только тогда я завел машину.

Дома, на своем диване, я взял телефон. Набрал сообщение. Стер. Набрал снова.

«Я так не могу. Спокойной ночи, любимая. Я буду бороться».

Отправил. И сразу выключил телефон. Потому что боялся, что она не ответит. Или ответит… «не надо».

Утро. Я встал в шесть. Хотел быть первым в кофейне на первом этаже ее офиса, где мы каждое утро брали кофе, но это было раньше и уже очень давно. Хотел… увидеть ее. Просто увидеть.

Я стоял у стойки, заказывал свой обычный капучино, когда увидел, как она вбегает. Слегка растрёпанная, с виноватой улыбкой. «Простите, пожалуйста, сегодня пробки оказались длиннее». Я усмехнулся ее шутке.

Она была прекрасна. Даже уставшая. Даже в спешке.

А потом… потом я увидел *его*. Услышал, что его имя Артем, с какой\-то слишком идеальной внешности, как с обложки, с улыбкой, от которой, наверное, девчонки тают. Он смотрел на нее не как на сотрудницу, а как… как мужчина на женщину.

Они сидели, разговаривали, смеялись. И она смеялась, по-настоящему, тем смехом, которого я не слышал… наверное, с год.

Я стоял как вкопанный. В руке – кофе, в груди – огонь. Чистая, животная ревность. Я хотел подойти, сказать: «Она – моя жена!». Хотел схватить этого… этого Артема… за галстук.

Но я не сделал этого. Повернулся медленно, спокойно. Смотрел на него. Потом – на нее.

– Да, она такая, – бросил я, забирая свое кофе. И ушел. Не оглядываясь.

Потому что если бы оглянулся – увидел бы, как она смотрит мне вслед. И в ее глазах… не злость. Не обида. А что-то другое. Что-то похожее на… надежду?

Я вышел на улицу. Глубоко вдохнул, в моей руке была термокружка – та самая, которую она подарила мне на Новый год. С надписью: «Лучшему мужу (пока что)». Я тогда пошутил:

«А если не лучший – заберешь?». Она засмеялась: «Обязательно!».

Я взял ее с собой. Потому что это – часть нас. И я не отдам ее никому. Даже если она сама этого захочет.

Я сел в машину. Включил радио. И услышал:

–Стрельцы, удача сулит вам выполнением всего запланированного.

Выключил радио. Усмехнулся. Да, запланированное сбылось, жену я все-таки увидел, хоть и так.

Одно я знал точно. Я не сдамся. Месяц – это не срок. Это – вызов. И я его приму. Даже если придется ползти на коленях. Даже если придется сражаться с этим мужиком как с обложки. Даже если придется заново учиться любить.

Глав