Принять удар

На экране замелькали спины журналистов, они все столпились в большом зале, где за столом сидел Мануэль и его отец.

За кадром бодро вещала диктор: «Несовершенство правоохранительной системы привело сегодня к необоснованному аресту одного из самых известных бизнесменов города, Мануэля Сайлента. Резонансное дело стало самой обсуждаемой новостью дня, и вот его неожиданная развязка».

В кадр вышел Сайлент-старший. Его движения были отточенными, полными спокойной силы. Он с лёгкой, почти отеческой улыбкой посмотрел на собравшихся, а затем поднял руку, в которой держал прозрачный доказательственный пакет. Внутри лежал потёртый кожаный блокнот.

«Уважаемые гости, – его голос был бархатным и убедительным, – мы с сыном – люди публичные. Наши имена всегда были синонимом порядка и… прозрачности.»

Он чуть приподнял пакет, давая фотокамерам снять крупным планом обложку блокнота. На ней, в самом низу, была вытеснена аббревиатура: S.I.L.E.N.T.

В зале замерли. Он поймал этот момент и усмехнулся, как бы смущённо.

«Я вижу вопрос в ваших глазах. Нет, это не наш фамильный герб, как кто-то мог подумать, строя нелепые теории.»

Он сделал паузу, давая намёку повиснуть в воздухе.

«S.I.L.E.N.T. – это одна из наших многочисленных инвестиционных структур. Syndicate for International Licensing & Exchange of Non-Transferable assets. Звучит скучновато, не так ли?» – он обвёл зал понимающим взглядом, вызывая сдержанный смешок. «Мы занимаемся лицензированием интеллектуальной собственности. А этот блокнот…»

Он вздохнул с деланным сожалением.

«…был похищен у одного из наших партнёров. Наша служба безопасности, действуя в рамках закона, но, возможно, с излишним рвением, изъяла его у господина Биса, который, как выяснилось, приобрёл его с рук. Мы просто хотели вернуть своё. Но детектив Маркос, увы, допустил грубейшую ошибку, выстроив цепь домыслов вокруг простого совпадения в буквах. Разумеется, мы не оставим это и ждём официальных извинений.»

Он отложил пакет в сторону, как ненужную уже вещь.

«И чтобы не оставалось и тени сомнений в наших намерениях, – его голос вновь стал тёплым и искренним, – компания S.I.L.E.N.T. только что перечислила существенные денежные средства на лечение журналиста Джеймса Биса. Мы искренне желаем парню выздоровления. Что же касается этого дела…» Он развёл руками. «Оно остаётся резонансным, но, к счастью для всех, теперь уже – полностью без нашего участия.»

Жаль, – Юля усмехнулась, выключив звук, – надо было подержать босса подольше в камере. Лиам недобро посмотрел на нее. – Считаешь его негодяем? – Теперь да. Негодяем и трусом. Он спрятал нас. Потому что мы – прямые улики. – Ты в чём-то права. А в чём-то нет. Я слишком давно знаю хозяина. Он не прячет нас. Он пытается не подставить под удар. – Чёрт, – Юля по привычке сжала кулаки, и тут же острая боль остановила её, – ты правда считаешь, что ты что-то значишь для него?

Лиам не ответил сразу. Его взгляд был прикован к замершему на экране лицу Мануэля. Но он видел не это холодное, отполированное маской безразличия лицо. Он видел другое. Юного наследника в нестерильных стенах больницы Святой Люсии, который пытался казаться равнодушным, глядя на привезённую его приятелем умирающую девочку. Но в глазах у мальчика читалась не расчетливость, а подавленная паника – понимание, что он ввязался в игру, которая ему не по силам.

– Я значил, – тихо и очень чётко сказал Лиам, возвращаясь в настоящее. – Не для хозяина. Для него. Для того парня из больницы. Он ещё там, внутри. И для того парня я всегда буду что-то значить.

В его голосе не было ни подобострастия, ни сентиментальности. Была констатация факта, жёсткого и неоспоримого, как закон физики. Это была правда, выросшая из того давнего, забытого всеми, кроме них, дня.

Юля смотрела на него, и её пронзило странное ощущение. Она, привыкшая читать язык тел за долю секунды до удара, видела сейчас нечто иное.

Не иерархию, а балансирование двух сил, связанных в единую, неустойчивую систему, которую любое неверное движение могло разрушить. Что-то вроде того, как она чувствовала намерение противника – невидимое, но неотвратимое. Связь, которую не разорвать. Связь, уходящая корнями в какую-то общую, старую рану.

– Я была лучшего мнения о твоих умственных способностях, – выдохнула она, но в её голосе уже не было прежней ярости.

Было недоумение. Почему-то глядя на Лиама, глядящего на Мануэля, ей стало не по себе. Не от страха. А от осознания, что в этом чёртовом мире существуют вещи, которые её дикая, прямая душа ещё не в силах понять.

Лиам негромко рассмеялся, словно прочитав её мысли, и молча подлил ей чай.

– Ты много не знаешь и даже не подозреваешь. Он отпустил журналиста и не давал приказа убить его. Это случайность.

– Не разочаровывай меня, – она посмотрела на мужчину, – сейчас все вы выглядите так, словно пытаетесь выгораживать друг друга за преступление, которое совершили совместно. Зачем ты привел меня в подвал? Ты же знал, что я не ударю парня!

– Да, я знал. Я хотел показать Сайленту, что он стал слишком жестоким. Он не такой.

Юля изумленно повернулась к тренеру.

– Ты серьезно?

– Да, я же сказал, ты просто многого не знаешь.

– Так расскажи мне! Сейчас мы как будто все повязаны какой-то мрачной историей…

– Первым разочарованием в жизни хозяина стала ты. Никто из тех, кто был раньше не тренировался также…

– Так жестко?

– Нет, так, чтобы иметь шанс выжить.

– Что дальше?

– Я слышал, что бой, к которому тебя готовили должен быть в этом месяце… но не уверен, что теперь он может состоятся… Сейчас клуб перетряхнут и на этом всё, так что лечи руки, скорее всего это конец…

Юля усмехнулась. Она была уверена, что просто так ее никто не отпустит.

«Конец? – пронеслось у нее в голове. – Какой конец? Тот, где меня выбросят на улицу, как отработанный материал? Или тот, где я сгнию в этой комнате, потому что знаю слишком много?»

– Я верю в него больше, чем в себя, – проговорил он так тихо, что слова почти потонули в скрипке старого дивана. – И это моя главная ошибка. Но другой веры у меня не осталось.

Она посмотрела на забинтованные руки. Эти руки были ее оружием, ее проклятием и ее единственной ценностью. А теперь они стали беспомощными, чужими. – Ты действительно веришь, что он нас отпустит? – ее голос прозвучал тише, и в нем впервые зазвучала не злость, а усталая неуверенность. – Или это просто красивые слова, чтобы я не ломала тут всё в истерике? Лиам отвернулся к окну. Темнота за стеклом была абсолютной.

Экран телефона у Лиама вспыхнул и тут же погас. Он не обратил внимание, но Юля показала на него глазами:

– Нет, он не напишет. Сейчас он под слишком пристальным вниманием.– Тебе пришло сообщение, может это Сайлент?

– И сколько мы будем тут?

– Это точно не твоё дело, – раздраженно сказал мужчина, встал и взял ее опустевший стакан, – ещё чая?

Юля отрицательно мотнула головой. Ей овладело странное чувство, без тренировок внутри стремительно образовывалась какая-то пустота, которую она ничем не могла заполнить. Да и руки… Она с сожалением посмотрела на бинты.

Лиам вышел, прихватив с собой телефон. Она слышала, как он гремел на кухне посудой, потом как что-то упало на пол, затем тренер выругался.

Девушка выключила телевизор и медленно пошла в свою комнату. В последние сутки пока рушился опасный, но знакомый мир на вилле, она постоянно чувствовала неясную тревогу, неясное ощущение что что-то должно произойти никак не покидало её.

Перед сном она тщательно перебинтовала запястья и потом долго лежала, прикусив губы от пульсирующей боли, которая разливалась от кончиков пальцев выше по руке. Наконец она задремала.

Глухой ночью к их дому бесшумно подъехала машина, также тихо из неё выскользнула темная тень и пряча лицо под капюшоном скользнула на крыльцо. Ключ мягко повернулся в скважине и дверь беззвучно открылась.

В гостиной небольшого дома не горел свет, только тонкий луч бледно-зеленого лунного света освещал небольшое место на широком диване у стены. Гость подошел к нему, ступая по мягкому ковру и осторожно сел. Он откинул капюшон и расслабленно откинулся на спинку.

– Ты всё-таки приехал?

– Да…

– Это не самый обдуманный поступок сейчас.

– Не единственный за последнее время… Да и за всю свою жизнь…

– У тебя есть какой-то план?

– Да, я поеду в Silentio, там сейф, полный денег, надо все забрать и…

– И…?

– И вы свободны.

– А ты?

– А я ни при чём, у полиции ничего на меня нет, кроме подозрений. Да, я привёз кое-что, – мужчина тихо открыл папку, которая до сих пор лежала около него, – здесь документы, для тебя и девчонки, чтобы у вас не было проблем при пересечении границы.

– Нет. – Голос Мануэля прозвучал окончательно, как щелчок замка.

– Детектив кое-что знает о твоей личности. Сейчас, когда я так близок к тому, чтобы искупить свою вину перед тобой, я запрещаю тебе рисковать. Ты должен обеспечить девчонке безопасность. Чтобы она могла беспрепятственно покинуть не только город, но и страну.Он протянул папку. Лиам взял её, но снова закрыл, не глядя. – Я еду с тобой!

Он достал сигареты, тонко пахнущие мятой. Пламя зажигалки осветило на мгновение его лицо – уставшее и неподвижное. Он медленно встал и пошел к двери, к своему одиночеству, понимая, что это последний раз, когда он видит Лиама. И последний раз, когда он так близко к Юле.

К той, что стала для него воздухом – невидимой, необходимой и недостижимой стихией.

Рука сама потянулась сделать что-то – пожать плечи, обнять, коснуться. Но она повисла в воздухе и опустилась.

Между ними выросла невидимая, стеклянная стена из всех их ролей, всех ран и всего несказанного. Он не имел права. Это было бы неправильно, фальшиво, это разрушило бы хрупкий баланс их последних минут.

Горький комок подкатил к горлу. Он сглотнул его.

– Через час за вами приедет Рауль. Соберитесь и ждите. Он отвезет вас в соседний округ, там в порту вас будет ждать яхта. – Он сделал паузу, глядя в стену перед собой. – Кстати, с символичным названием «Libertad». Свобода…

Он сделал последнюю затяжку, и усмешка исказила его губы. Была ли это свобода для них? Или это было его собственное пожизненное заключение в одиночестве, которое он им дарил?

– Прощай, Лиам.

Он не обернулся. Не посмотрел в последний раз. Он просто вышел, притворив дверь с тихим щелчком, который словно прищемил сердце. Он оставлял им всё, что у него было. Всё, кроме самого себя. И права попрощаться по-человечески.

Дверь тихо закрылась.

Лиам зажег торшер и открыв папку быстро посмотрел содержимое. Паспорта он достал и положил в карман брюк. Затем быстро пошел по лестнице на второй этаж. Мужчина осторожно приоткрыл дверь в одну из комнат, уверенный, что Юля спит, но она лежала с открытыми глазами.

– Собирайся, возьми только самое необходимое, через час мы уезжаем.

Юля молча подошла к Лиаму, и он увидел в ее глазах влажный блеск.

– Ты считаешь, что уходить надо именно так?

– Да.

– А я нет. Ты никогда не чувствовал, что Сайлент что-то большее, чем человек, который купил тебя? – Юля говорила эти противоречивые слова, и сама не верила себе, но ей было страшно уходить из этого жестокого до боли знакомого мира.

– Это не имеет значения, – Лиам решительно подошел к шкафу и достал спортивную сумку, – давай живей, пока всё спокойно, мы уезжаем и на этом история закончена.

Юля кинула несколько вещей и застегнула сумку.

– Это всё?

– Да, – она пожала плечами, – когда мы… познакомились, у меня было только это…

– Спускайся вниз! – Лиам легко подхватил её сумку и встал у двери, приглашая жестом следовать за ним и девушка, покорно опустив голову вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, Юля поймала себя на мысли, что шаги её стали тише, будто она боялась разбудить кого-то. Разбудить ту себя, что останется здесь навсегда. В гостиной пахло его парфюмом, и Юля почувствовала, как внутри всё вздрогнуло. Она пристально посмотрела на Лиама. – Сайлент был здесь… – утвердительно сказала она и села на край дивана, в то самое место, где, ей показалось, ещё хранилось тепло другого тела. – Послушай, раз так сложилось, надо довериться обстоятельствам. Ни ты, ни я давно не видели свободы и не принадлежали самим себе. – А мы им принадлежали? – перебила она. – Или мы просто меняли одну клетку на другую, только решетки в них были разными? Там – железные прутья, здесь – его взгляд.

Лиам не ответил. Он не мог. Потому что сам задавал себе тот же вопрос.

– Мне хорошо здесь. В этом городе… – Юля думала не раз, и представляла себе этот момент, когда откроется дверь и она останется одна наедине с огромным миром… и всё… больше она ничего придумать не могла, поэтому мысленно закрывала дверь и снова оказывалась в своей клетке.

Да, она ненавидела этот мир, но он был знаком ей. Знаком Лиам, жёсткий и заботливый одновременно, знаком Мануэль, холодный, в броне из ледяных эмоций, которая иногда приоткрывалась, а внутри было пламя, пламя его личных поражений, обид и пустота. А там, что там в свободном, но совсем чужом мире?

Фары автомобиля скользнули по темным шторам и Лиам протянул ей руку.

– Пора!

Полночь отступила в сырую, непроглядную тьму. Загородное шоссе тонуло в молочно-белом тумане, который поглощал звук и искажал пространство. Дальше двадцати метров – ничего, лишь слепая пелена. Фары «Бентли» Рауля буравили эту хмарь, выхватывая из мрака куски асфальта, отбрасывая длинные, пляшущие тени. Казалось, они двигались по дну призрачного океана. В салоне стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулом мотора и едва слышным дыханием Юли, прижавшейся к холодному стеклу.

Лиам сидел впереди и тихо почти шепотом говорил с шофером, полагая, что Юля спит.

– …и что босс?

– Дал мне последний шанс… – голос Рауля был хриплым, в нем слышалось нескрываемое напряжение. – Сказал, это мой искупительный выстрел. Тот, в журналиста, не в счёт.

– Вот это? – Лиам чуть кивнул в сторону Юли. – Наше бегство – это твой шанс?

– Да, именно это. Вывезти вас. Очистить поле. Чтобы, когда он начнет свою войну с отцом за его спиной было пусто. Чтобы не за кого было бояться.

Лиам приглушенно рассмеялся.

– Нет, это скорее попытка быть хорошим… мальчишка… – в его голосе прозвучала отеческая, усталая нежность. – Он всегда пытался быть хорошим для тех, кого сам же и покалечил.

– А ты для кого пытаешься? – неожиданно резко спросил Рауль. – Для него или для неё?

Лиам посмотрел в темное окно, где мелькали их отражения.

– Для себя, – тихо ответил он. – Чтобы однажды, глядя в зеркало, увидеть не тюремщика, а человека.—

Сначала Рауль увидел не форму, а лишь сгусток тьмы, плотнее и чернее окружающего тумана. Он был слишком опытен, чтобы не распознать угрозу инстинктивно, ещё до того, как мозг успел обработать сигнал. Мурашки пробежали по его спине.

– Держись…! – Сквозь зубы вскрикнул Рауль, резко поворачивая руль.

Он ударил по тормозам. «Бентли» взвыл, шины завизжали по мокрому асфальту, и тяжелый автомобиль резко клюнул носом, замерев в метре от массивного бампера черного «Инфинити», который, словно стена, перекрывал обе полосы. Он стоял там, немой и бесстрастный, как надгробие.

Двери «Бентли» не открывались. Секунду, другую, в машине царила мертвая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Юли и тихим руганьем Рауля. Потом задняя дверь со стороны Лиама с тихим щелчком отперлась изнутри.

Лиам вышел первым. Его мощный силуэт, казалось, вобрал в себя весь скудный свет ночи. Он не хлопнул дверью, а мягко прикрыл ее позади себя, заняв позицию между машиной и угрозой. Он не говорил ни слова, лишь скрестил руки на груди, и его неподвижная, скалистая поза была красноречивее любых угроз.

Несколько мгновений он стоял, закрывая собой автомобиль, пока наконец из тени «Инфинити» не вышел Бейс.

Длинное черное пальто, тонкие кожаные перчатки. Он двигался неспешно, почти лениво, словно вышел подышать ночным воздухом, а не перекрыл дорогу. Двое его спутников – крупные, безликие мужчины в темном – остались у внедорожника, слившись с его тенями.

– Лиам… какая неожиданная и трогательная встреча. – Его голос был словно бархат, настоянный на яде, а глаза, холодные и оценивающие, скользнули по Лиаму, проигнорировали Рауля за рулем и утонули в затемненном стекле заднего пассажирского окна.

– И где же наш великий благодетель? Неужели бросил свою свиту на произвол судьбы? Или, быть может, наконец одумался и решил избавиться от ставших обременительными активов? Я ведь предлагал цивилизованно – купить его дикарку. Он счел ее уникальной. А уникальное, как известно, не продается. – Он сделал маленькую паузу, давая словам повиснуть в сыром воздухе.

– Но, судя по всему, теперь… передумал. Что ж, я свой приз все равно заберу. Бесплатно. И, разумеется, со всем сопутствующим… интеллектуальным багажом.

– Уходите! – низкий голос тренера был удивительно ровным и спокойным.

Бейс тихо рассмеялся – коротко, сухо, как щелчок затвора.

– О, я непременно уйду. Но не один. – Его взгляд, точный как прицел, опустился на плотный кожаный дипломат, чернеющий на переднем сидении, где сидел тренер. Без сомнения там были деньги.

– И не с пустыми руками. Это что? Отступные от Сайлента на вашу скромную жизнь в изгнании? Трогательно. – Взгляд снова пополз вверх, впиваясь в лицо тренера.

– Но куда ценнее… это ты. Ходячая энциклопедия. Тренер, который вдоль и поперек изучил единственное, что имеет значение в нашем мире – человеческую боль. Все слабости, все страхи, все разломы в душах лучших бойцов побережья. Без тебя… – Бейс кивком указал на машину, – ваша медведица всего лишь зверёк с красивыми данными и сомнительными перспективами. Нет, я беру весь комплект. Инвестиция должна быть полной.

Пальцы Бейса наконец вышли из карманов. В его правой руке, непринужденно и привычно, лежал обрез. Он не целился. Он просто держал его, и этот немой аргумент был страшнее любого крика.

– Знаешь, в чем разница между мной и Сайлентом, Лиам? – Бейс сделал шаг вперед, и туман, казалось, расступался перед ним. – Он покупает души, пытаясь найти в них хоть искру. А я их коллекционирую, чтобы убедиться, что они давно остыли. Твоя медведица… – его взгляд скользнул по Юле, сидящей, – в ней еще тлеет огонь. Мне интересно посмотреть, сколько потребуется времени, чтобы превратить его в пепел.

Юля не выдержала. Она выскочила из машины, но Лиам железной хваткой перехватил её запястье, скрывая её порыв своим телом.

– Не давай ему того, чего он ждет, – прошипел он так, чтобы слышала только она. – Не показывай своего огня. Не сейчас.