Общество посвящённых. Серия «Интеллектуальный детектив»

Елена прислонилась к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. Ломоносов не просто предвидел опасность. Он дал имя тому, с чем они будут сражаться спустя столетия. «Новичок». Не просто боевое отравляющее вещество, а производная от извращенной технологии управления сознанием.

– Он не просто опередил время, – прошептал Илья, закрывая записную книжку. Его руки дрожали. – Он увидел самый страшный кошмар ученого – свое открытие, извращенное и превращенное в орудие порабощения. «Кристалл счастья» никогда не был целью. Он был побочным продуктом, доказательством концепции. Целью всегда было оружие. И «Алетейя» Г.О. – прямой предок консорциума, что мы разрушили.

Он посмотрел на обеих женщин, и в его взгляде читалась холодная ясность.

– Мы ошибались, думая, что победили. Мы срубили голову гидре, но не убили ее тело. Его корни здесь. В этих бумагах. И теперь мы знаем его настоящее имя. И знаем, что его наследники все еще охотятся за тем, что искал их основатель.

Он осторожно положил записную книжку обратно в ларец, как будто это была не бумага, а взведенная бомба.

– «Алетейя» не просто существует. Она выполняет завет своего создателя. И мы только что нашли ее свидетельство о рождении.

Глава 11. Имя предателя

Воздух в тайной комнате стал густым, как смола. Слова Ломоносова висели в нем, ядовитые и неумолимые. Призрак «Г.О.», доселе бестелесный, обретал плоть и кровь, и плоть эта была отравлена честолюбием, а кровь – предательством.

Илья разложил на столе несколько пожелтевших писем, аккуратно переписанных чьей-то старательной рукой – вероятно, рукой самого Штелина, собиравшего этот компромат.

– «Г.О.» упоминается здесь семь раз, – тихо констатировал Илья, его пальцы скользили по строчкам. – Все в контексте отступничества. Ломоносов называет его «былым соратником», «человеком острого ума, но кривой души».

Елена, все еще бледная от шока, присела на край стола. – Мы должны его идентифицировать. Все, что у нас есть – инициалы. Это ничего не дает.

– Не только инициалы, – возразил Илья. Он взял одно из писем, датированное 1761 годом. – Читайте. Ломоносов пишет: «…и сие письмо мое к тебе, Яков, есть крик отчаяния. Ибо вчера видел я собственными очами, как Г.О. демонстрировал графу Панину не кристалл исцеления, а стекло, обращающее волю в прах. И граф зрелищем сим был восхищен, узрев в оном инструмент для усмирения бунтовских настроений в среде крепостных…»

Он поднял взгляд на Елену, и в его глазах вспыхнула искра понимания.

– Панин. Граф Никита Панин, президент Коллегии Иностранных дел. Это сужает круг. «Г.О.» был достаточно близок ко двору, чтобы демонстрировать свои наработки одной из самых влиятельных фигур империи.

Марина, до этого молча наблюдавшая с порога, сделала шаг вперед. Ее лицо было сосредоточено, все ее существо было направлено на решение задачи.

– Я могу провести перекрестный анализ. База данных «Русский биографический словарь», списки членов Академии Наук и близкого окружения Панина. Ищем ученого, естествоиспытателя или химика с инициалами Г.О. во второй половине XVIII века.

– Делай, – коротко кивнул Илья, не отрывая взгляда от бумаг.

Пока пальцы Марины летали по клавиатуре планшета, Илья нашел еще один ключ. В другом письме, более позднем, Ломоносов с горечью писал: «…и основал он, сей отступник, „Общество Посвященных“, кое собирается в доме у Аничкова моста. И говорят, что цель их – не познание, а контроль. Контроль над мыслями, над памятью, над самой сутью человеческой».

– Аничков мост, – прошептала Елена. – Дворец. Это была вотчина императорской фамилии. Им покровительствовал кто-то при дворе. Высокопоставленный покровитель.

– Есть! – резко выдохнула Марина. Все взгляды устремились на нее. – Григорий Орлов. Григорий Григорьевич Орлов. Фаворит императрицы Екатерины Второй. Один из организаторов переворота 1762 года. Человек огромного влияния. Известен своим интересом к наукам, особенно к химии и металлургии. Состоял в переписке с Ломоносовым. И… – она сделала паузу, чтобы усилить эффект, – именно он курировал ранние, секретные проекты по созданию новых видов оружия для русской армии.

В комнате воцарилась оглушительная тишина. Григорий Орлов. Фаворит императрицы. Человек, чья власть была почти безгранична. Идеальный покровитель для тайного общества, стремящегося к контролю над умами. Идеальный последователь для ученого-отступника, желавшего превратить знание в орудие власти.

– Орлов, – с усилием произнес Илья, словно пробуя на вкус это имя, отягощенное веками интриг и крови. – «Г.О.» Основатель «Общества Посвященных». Прародитель «Алетейи». И… основатель рода Орловых и Хранителя тени.

Он посмотрел на потрепанные листы, на гневные строчки Ломоносова.

– Это меняет все. Мы имели дело не с абстрактным злом. Мы боролись с наследием конкретного человека. С системой, выстроенной на фундаменте его амбиций. И эта система… – его взгляд стал острым, как лезвие, – она не могла исчезнуть бесследно. У «Общества Посвященных» должны были быть ученики. Преемники.

Илья медленно сложил письма. Теперь у призрака из прошлого было имя. И это имя было первым реальным ключом к пониманию того, с кем они сражаются в настоящем. Тень «Г.О.» была длинной. Очень длинной. И она, без сомнения, все еще падала на их настоящее.

Глава 12. След Общества

Тишина в кабинете «Архивной правды» на следующий день была звенящей и натянутой, как струна. После вчерашнего открытия каждый звук, каждый взгляд приобретал новый, зловещий смысл. Марина сидела за своим компьютером, ее лицо было бледным, но решительным. Она понимала – ее подозревают, и единственный способ доказать свою лояльность – найти нечто большее. Не оправдываться, а действовать.

Илья наблюдал за ней с расстояния, его лицо было непроницаемой маской. Он дал ей шанс, но его доверие теперь было похоже на тонкий лед, готовый треснуть в любой момент. Егор, все еще слабый после ранения, находился в своей квартире, но был на связи через зашифрованный канал. Его хриплый голос периодически раздавался из динамика, задавая уточняющие вопросы.

Марина работала молча, с лихорадочной сосредоточенностью. Она создала виртуальную машину, отсеченную от всех основных сетей агентства, и через цепочку анонимных прокси вышла в открытое море цифровых архивов. Ее пальцы летали по клавиатуре, выстраивая сложные поисковые запросы.

– Имя «Григорий Орлов» – слишком очевидно и слишком опасно для прямого поиска, – тихо проговорила она, больше для себя, чем для других. – Но «Общество Посвященных»… Оно должно было оставить след. Не явный. Не в государственных документах. В частной переписке, в финансовых отчетах благотворительных организаций, в списках попечителей научных фондов.

Она начала с дореволюционных баз данных. Оцифрованные адресные книги Санкт-Петербурга, списки членов закрытых клубов, благотворительных обществ. Имя «Орлов» она исключила, ища косвенные указания.

– Вот, – она вывела на экран сканированную страницу из списка членов «Общества поощрения художеств» за 1843 год. – Смотрите. Среди попечителей – граф Алексей Чернышёв. Его жена, в девичестве… Орлова. А в примечании указано, что граф является «хранителем традиций научного изыскания, завещанных предком». Расплывчато, но…

– Работай дальше, – раздался голос Егора из динамика.

Марина углубилась в XX век. Она искала не людей, а паттерны. Фонды, занимавшиеся исследованиями в области психологии, нейрофизиологии, химии. Особое внимание она уделила тем, что были основаны в смутные времена – после революции, в годы НЭПа, во время перестройки.

И она нашла его. Первый четкий след.

– «Научно-благотворительный фонд «Прометей», – прочитала она, выводя на экран логотип – стилизованное пламя, обвивающее древний свиток. – Основан в 1894 году. Заявленные цели – поддержка талантливых ученых-химиков. В списке учредителей… – она увеличила шрифт, – профессор Владимир Орлов, внучатый племянник Григория Орлова. Эмигрировал в 1919 году, но фонд продолжал работать.