Монах. Поэтическая тетрадь №3

Монах

Поэтическая тетрадь №3

Брюс Фёдоров

© Брюс Фёдоров, 2025

ISBN 978-5-0068-3052-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Разговор в три часа ночи с Владимиром Маяковским

Товарищ Маяковский,Скажу тебе прямо,На душе у меня скверно,А в сердце вырыта глубокая,Хлюпающая зловониемЯмаПоздно, поздноНагромождать лукавые и тягучие вирши.Пустое дело. Оно будет никчемным иИзначально лишним,Коль на горизонте уже плещутЗарницы разгорающегося пожараГрозноНо пока осенняяДолгая ночьВпечатывает мне в затылокСвой чёрный сопящийПятак,Я ещё могу иИмею право, кажется,Что-то сказать не так.А также объявить всем,И здесь, и там, что я никтоИ зовут меня в этот час,Спозаранку просто —НикакСлышу, чувствую,Как история – эта злая,Без зубов старухаУже засовывает в пролетарскиеМассы корявыеВ синих прожилкахРукиИ мусолит, мозолитГлыбы грядущих событий,Высекая из них всеобщуюРазрухуНо коль времяВыгрузило мне из завалаЯвленийСкоротечный мигающий светофоромШансЯ присяду рядом, не боясьЗапачкать колени и,Облокотясь на постаментаОтвес,Там, где гранитной плитыПялится на меня еёИсколотый в крошкуСрез.И услышу, хочу надеяться,Звучащей в нейОтгремевших революционных бурьРомансПусть ветерХолодными каплямиМне под пиджакДесяти лапой жабоюЗатёк,Подниму воротникИ докажу себе,Что в семнадцатом я бы,Как и они тогда,От простуды и кашляВ больницу не слёгВладимир Владимирович,Я не буду вымучивать ВасДаже на мигДогадками, какого тамЦвета глазаУ Лили Брик.Мне это глубоко, как до отвислойФараона Джосера величавойЗадницы,Как до короны на огуречной шееКлеопатры, известной блудливойМодницы.Кто, как и с чемК «О”се» под одеяло залез,Чтоб на двоих делитьОчумевшую от любовной течкиНаложницу.Всё это: с кем и как?Лишнее,Коль от вашей любвиВ саду расцвелаКривобокая, стараяВишняЗакурю сигарету мятую,Ладонями, черенком лопатыВ мозоли сбитыми,Ваш пьедестал отБолтливой грязиВычищуИ с придыханием нежноПолапую.Из тусклогоВ прожекторных сполохахДалёкоВижу истекающийБуржуазной блевотинойГород с кашляющимиВинтовочными выстрелами в переулкахГлубокоДымные, догорающие во мракеЖелезные бочкиИ красногвардейскийМерный патрульный шагПо вывороченным из мостовой булыжникамВ кочку.Раздутые лозунгами матросскиеШеи под щёлкающимиЛенточками-парусамиИ тут же шинели окопниковС выпрыгивающими из рукавовВшами.Дубовые щёки во фронтовой годовалойЩетинеИ ртов разверзнутыеВ истошном крике кривыеЛожбины.Над толпой вихляетсяВздёрнутый на плечиГромогласный в сверкающем пенснеАгитатор:«Веди нас вперёд за собойБесноватый пейсатыйОратор».ХЛЕБА, ХЛЕБА, ХЛЕБА —Измождённые в распухших суставахРуки тянутсяК небу.ДОВОЛЬНО —На свалку истории заумныеСмешные теорииИ бородатых философовНравоучения.Вот она перед нами стоитМать-Анархия в чёрном саване —Наше спасение.Динь-дон, динь-дон,Мы разрушим старый дом.Над долами и рекамиРастекается тягучийПогребальный звон.Прежнему миру – конец,В ипатьевский подвалЗакинем монаршийВенец.Безо всякого предисловияШтыкомРаспишем на царских декретахНаши условия.Революция, какая она —Красная?А может быть чугунно-багроваяИ разномастная?Как пороха чад?Как пламя в лицо,Опалившее набранныйИз дезертировОтряд?Удар прикладом в дверьС размаху,Всласть:«Где тут прозаседавшиеся,Вскормившие гидру бесправия?Не дури и с ПалатинаСлазь»На всех морях, на всех фронтахОбъявляется всеобщееЗамирение.В гроб, под могильный крестВколотим вековое, рабскоеСмирение.Хватит мостить нашими трупамиПолесские гати,Как алыми пятнами наБелой скатерти.Генералов приказы,Идти в лобовую под горчичныеГазыПосылаем к самой ядрёнойМатери.Помещику,Выдумывающему новыйОброк,От маршевых рот шлёмДушевный приветСкоро, скоро, близится срок,Выпишем ему долгожданныйКисмет.Эшелонами под гармонь,Свист и плясС ручным медведемДелить землюк нему, мироеду,едем.Алкоголь, кокаин и сифилис —Наши попутчики и обнищанияБратья,Брегеты сбежавших господКак наручникиОкольцевали нашиЗапястья.Эх, «яблочко» раздольное,От марафета глазаОдесской шлюхиМалахольные.Вместо ай-лю-лю колыбели,Россыпи гильз, пулемётныеТрели,Площадной брани острые граниИ сокрушающийГрохот,И тут же, в избеИ палатке,В городах и селеньях, блохиИ вши в каждойЗаплатке.Не слышно молений,Везде и повсюду нуждаПо колено, и стоны, и хрипы,«испанки» и тифа гомерическийХохот.ДАЁШЬ Юденича,Британского выкормыша.Без снарядов и пуль воткнёмКрасное знамя емуПрямо в самоеДышло.«Товарищ» – шипящее главноеСлово,Как оно ново, как оно ново.Здесь песням не литься,Пылает станица,И пулям летящим и пулямСвистящимОт криков и боли жуткоИ тесно,И только лишь слово,Зовущее словоВ рядах атакующей цепиЛишь оченьУместноЭй, комсомолочка,Алая косынка,Бедовая девчоночка,Колючая смешинка.Подойди ко мне,Тебя я зацелую,За голубиное колечкоИ перстенёк с сердечком,А в тачанку сядешь,Ничуть не проиграешь.Назову женоюИ возьму с собою.Пойдём Врангеля громить,Шрапнелями да саблями«контру» уму-разумуУчитьМы, мы – фронтом единым,Отринув Христа заповедные«чины»И выпрямив спины,Сбивая ватагуВ общинный курятник,И раскидывая рукиВширь,Постановили:«Конец тебе пришёлЧастнособственническийДебошир»Жутко, жуткоВыставить рожицуИз-за прогнившей двериВ замершую от бандитскогоБеспредела городскуюУлицу,Где ухают выстрелыГулко.Здесь кистень, да финкаПравят бал, не взираяНа закон и почтенныеЛица. Жизнь, как паутинка.Налётчик, выдёргивающийУ старухи хлебаКусок,И раскидывающий по квартиреПожара зарницу,Для нас – тоже главный социальный враг,Укладывающий награбленноеВ полотняныйМешок,И прячущий рыло в леснойОврагИ потому, привалившисьК заиндевелому окну,Осатаневший от желтушнойБессонницы, когдаГолова к вороту кожанки неуклонноКлонится,Чекист заваривает чифирныйОтварИ сдувает с дула наганаОт ночной стрельбы копчённыйНагар,И волчьим оком буравитПодступающую к странеМглу,Готовя приговорРасходившемуся уголовномуЗлуСтылые зубы, замёрзшие трубыГолод и холод,Станки без подачи,Разруха в придачу.Дай срок,Всё исправим,Новую жизньДля живущих в грязи и подвалахНаладим.Красная материя – нашего духаРазмах и революционнаяМистерия.Вытрем сопли всемНытиками и сомневающимсяВ идеологии коммунизма духовнымПаралитикам.Нас, социалистов лавину,Не остановить,Измочаливая концепции в хлам.На нашем знамени начертано:«Даёшь пролетарскуюДисциплину»Да, мы немытые,Отверженные и забытые,Изведавшие любуюНапасть.Нас миллионы, выстави ухо —Слышишь, вот они – утробные стоны.В лишаях и коросте,Мы знаем, будет непросто.Время настанет, оттачиваяУмения страсть,Лаптями, как в седельноеСтремя,Вбивая ноги в опалубкиСтвор,Замешиваем дляПлотины ДнепрогэсаБетонныйУпор.Мы верим в кувалду,Кующую правду,Мотыгу и книгу,И царство трудаИ грядущее завтра,А ещё в пудовое дыханиеГорна,И потому поём и любим,Между прочим, очень дажеЗадорноДолой национальныеОкраиныИ прочие колониальныеИсторическиеВпадины.Таджику и буряту —Уважение,Грузину и татарину —С кисточкой нашеПочтение.Презираем холопскийПозор,Создадим СССР,Для равноправных народовИ всех бедняковНадёжный, защитныйДозорРевущие раскаты«Интернационала».Я ору,Прикладывая ладоньКо рту,И напрягая гортань.Всякому согнутомуПод ярмом в дугуГоворю: «Хватит житьПод замком.Распрямись и с коленВстань.И ты, китаец,Мой крестник из дальнегоКрая,Может довольно гнутьСпину на японскогоСамурая?»Мирно, сопя,Москва засыпает.Мне зябко и грустноПережёвывать водочныйДых.Неужели это были мы.Голосистые и отвязные,Страха не знавшие,В труде и боюКровь взбивавшиеВ кипящих эритроцитах?Прощайте,Товарищ Маяковский.Отдыхайте в своём каменномВеличии.По-коммунистически, говоря,Для нас Вы оченьСвойский и до запонки наМанжете – оченьДаже привычный.И потому заключаю,Что жизнь своюВы прожили на красную оценку«Отлично».Ваше племя – героев,Восставшее из эпохиИ пепла угнетённыхИзгоев.Мы же, сегодня, —Интернетные, ко всему безразличныеИ потому – очень инертные,И потому – почти незаметныеМне не нужно иного,Всего лишь, по возможности,Дойти до Тверского.Там с душой нараспашку,В шёлковой русскойРубашкеСергей АлександровичГрустит и мается, прикидывая,Что и как,Чтобы со мною пойти наПоэтические лалыВ бесшабашный, ночнойКабак.Ноябрь 2021

Слово к Сергею Есенину

1.Отошла, отстучала копытамиБезобразная долгаяНочьЗакатилась окурком в стаканыНемытые,В погребенье, где мысли несвязные,ДикиеИ умчалась с зарёюПрочьСтарый клён тянетсяВеткой,Дождь промывает окно.Моя комната больше и большеКажетсяКлеткой,Коль в бутылке замаячилоДноТяготы дня, поклацавЗубами,Спрятали в шкаф свой медвежийОскал.Подлость и трусость пробралисьЗадами,Ждут до рассвета, чтобы разом сразитьНаповалСер’пом багряным выкошенЛуг.В сердце тоска. Думами пьянымиСтелется понизу свист призывнойИ разбойный досуг.Стены шершавые, мятыеПлавятся, плавятся.Жёлтый маяк потолкаВалится, валится.Шпалы ушедшего дняВ щепы разбитые.Нервы, как рельсы корявые,Ржавою больюОмытые,Звёздами синими плечиРасшитые.Знак Коловрата зубьями-косамиЖизни историю чертит полосамиНеба решётка хлопаетЗвонко,Кровь на бровяхИ плётка, и плёткаИз лунного света сошедшиеСани,И тройка гнедых в предрассветномТумане.Качнулись к стене опустевшиеНарыИ облик свободы в поющихФанфарах,Проклятья и выстрел свирепойПогони,Нас не догонят, нас не догонят2.Мне помнятся детства весёлыеКрикиИ завязи лета плывущиеБлики.Там росы на пашне,Криницы звенящие,А под сосною осы гудящие.Там жук спозаранкуТанцует вприсядку,И галки хлопочут на бабкинойГрядке.И кони с хвостами по твёрдыеПятки,И их жеребятки резвятБез оглядки,А ночью по узкой и звёзднойДорожкеС охапкой фиалок и полным лукошкомС янтарной морошкой бредуОсторожно, шепча понемножку.Мне ухает филин, и гроздьями сыпетПо дёрну калина.Лоза оплетает мне ногиЛукавоИ в омут зовёт:«Сюда, под ветлою и сразуНаправо»От скуки царю водяному не спится,Кряхтит он, корёжится.Гостей собирает к себе на забавуБывало и так в трескучийМороз,И в гору ползущийКрестьянскийОбоз.Тележной оси заунывнаяПесняИ рёв у сгоревшей избыПовсеместный.Голодные дети жмутсяНа лавкеИ пальцы над хлебом дрожатВ лихорадке.Хозяин унылый, кляня жизньИ судьбину,Строгает ночами женеДомовину.А там над проваленной крышейДымок из трубы так зыбок,Чуть дышит.В углу под стрехойВ соломе гнилойГрызутся друг с другомАмбарныеМыши.Плетень кособокий мнеМостит дорогу.«Журавль» колченогийСпешит на подмогу.Мычанье соседской коровыВещает беду и большую тревогу:«Куда ж ты убогий, бежишьОт порога, где дом твойИ мать, и сестра-недотрога?Где дед твой стучитТретий день в наковальню,Отец же готовит к порошеРозвальни.А бабы и девки смеютсяИ пляшут, сплетают веночкиИ в реку спускают,Моля об удаче,Считают денёчки.Вот серьги, монисты и носКонопатый.А старый кобель лижетКуцую лапуИ глазом мигает:«Зипун не пропей,Ярыжка кудлатый».Я помню ещё те рассветныеДали,Зарод на покосе и пряноеСено,Где наша любовь по ночамРасцветала,И жар опалял от чужогоКоленаМне кудри дарилиПшеничные стебли:«Носи на здоровье,Вон косцы подоспели»,Здесь руки полощет мне вымяКоровье,А щёки румянили алыеМаки,Рисуя на них повивальныеЗнаки«Что было, то сплыло» —Мне мать говорила,И хлеба в тряпице в карманПоложила:«Уйдёшь – потеряешь,Найдёшь ли – не знаешь.Так стоит ли это привольногоКрая,Где рожь колосится и птицыЛетают?Тебя берегла я для жизниКрестьянской,Вставать спозаранку,Играть на тальянке.Хочу уберечь я от долиБунтарской,Но коль уж решил, тоИди себе с богом.Пусть скатертью будетБольшая дорога»3.Мне в городе проще, задорней иЛучше,Всю ночь провожу в алкогольнойПадуче.Асфальт раскрывает стовёрстноеЗево.На каждом углу стоят«королевы».Удача таится в «кармане»Рулетки.Мелькают блэк-джека «гавайские»Маски.Тут крэпс раздвигает счастливыеКлетки.Из моря огней смотрят хищныеГлазки.Не брызнет в глазаБольше солнечныйЛучик,Кабацкий загул – самый верныйПопутчикВ голове восторг и сумятица.Мне мозг выедает, ничем не стесняясь,Блатная каракатица.Не стоять заутреню в церкви наТроицу.Простираю ладони к небу.Не удержать.Вяз надо мною всё ближеК груди моей клонится.С кровью содрал бы с себя старуюКожу,Чтоб жить, как хочу, быть другим,Ни на кого не похожим,Чтоб жизнь свою жечь с двух концов,Как свечуСмотрю, восторгаюсь,Как беснуется жадная плоть.Соски и мослы выставляютсяНа общий охочий торг.Нет сил поборотьЖующую тело дикую похоть.В душе нарастает безумный восторг,И я содрогаюсь под бьющийсяВ глотке одуревающийХохот.Сквозь шторы проглядываютС тихим укором деревенскиеНезабудки.Как далеко теперь от меняСинеокая милая Русь,И если сегодня яС чёртом напьюсь,То завтра уж точно в постелиЗалягу к гулящим иПроституткамБоль раздирает мне иглами щёкуПризывно блеснул из угла взглядС поволокойГлупость мне в радость, а скромность и робость —Сплошная и пошлая гадость.Слышу опять приглашающий шёпот,Замираю и сердце срываетсяВ бешенный топот.В снегу и метели, порхая,Кружится, босоногая балерина.Смеясь и глумясь, осыпает мнеНоздри ледяным кофеином.В кипарисовой рощеВызревают сочные груди.Тянусь к ним губами, целую,С меня не убудет.Истекая сандалом, пузыритсяВспотевшая кожа.Дрожа, распаляясь, принимаюНа руки бесценную и продажную ношу.Я в буйстве кабацком воспелНовой жизни томленье.Мне дьявол готовит венец без сомненья.Мой ловкий удар по ногам коромысломОн будет означен конечнымИ уверенным смыслом.Из чёрной стены лезут дикие рожи.Они мне знакомы. О боже!И вроде как все на меня чуть похожи.Так дайте мне боги и сил, и здоровья,Чтоб тьму одолеть, а в стихах пустословье.Чтоб было, как прежде, с косой на плечеИду я босой по рассветной росе.И пусть деревянная ложка,И лапти в котомке ведутНа поляну с лесною сторожкой.Там дед мой стирает в корытеПортянки, смолит самокруткуИ чинит тальянку.Там солнце сминает бока на жнивье,Щегол суетится на заднем гумне.У речки, где много крапивы и ивыПоют и галдят краснобокие птицы.Полуденный жар. Им явно не спитсяА девки и бабы судачат о прошломИ режут капусту ножиком острым.Себе развлеченье и простая забава.То край мой заветный, до боли любимый,Меня спеленал он своей пуповиной.Но лиц я не вижу. Мне вход закрываютВ суконных рубахах сомкнутые спины.Чужой я теперь с уголовнойУхваткой, со шлюхой распутнойИ «баулом» в охапку – сюжетВ разговорах и изгой на устах,Найду ли прощенья в сумбурныхСтихах?Для мира пропащий,Пересудом гонимыйСтою я один под дождёмМоросящимМне воздуха мало в большой стороне.Машины ревут тупорылой ордой.Асфальт закипает в витринном стекле,Душа остывает в среде городской.Высо’ко над морем житейскимВоют буйные ветрыВ челне днище пробито и изломаны мачты,За лампадою совесть, как птаха, затихла,Плачьте убогие, плачьтеОстаётся тоска и слезой истекающие неудачиЗубы ощерило многоликоеЛихоЯ стремление к славе мог лишь звёздамиМерить.Нежил гордость свою в заоблачныхВысях.Потому и любовь сбросил в каменный«терем»,И как мог, и до нельзя, свою душуУнизилВ хулиганской задорной затееЯ церковный порог обходил за версту,Ночью сердце мытарил и в бога не верил,Днём же плакал, молитвы шепча на полу.В саду за Рязанью заневестились вишни,Обгорелое рыло тычется в дёсны,Скрип шептало в нагане чувствую кожей и слышу,Где вы сейчас от меня убежавшие вёсны?Полог ночи веером кружится,Скрип половиц и робкий скрежет в дверь,Благовестие колокол бьёт или мне это лишьЧудится,Или подкрался уже нетерпеливый и злобныйЗверь?Я не верю в басни и рассказы с верёвкойЧёрный человек пришёл навестить поэта и хулиганаВ Англетере,И петлю готовит со своею привычной сноровкой,И руки простирает, приглашая на поэтическуюПремьеру,Готовя мне чёрные сани,Чтоб душу мою увезти на арканедекабрь 2021

Монах

Истинная история любви

дона Хуана Тенорио де Авьеда

и донны Анны-Марии Кастанеды.

Историческая драма в стихах

ЧАСТЬ I

(Место действия – Антигуа де Гватемала. Действующие лица: Странник. Образ призрака. Наши дни)

Пролог

Есть место на земле, где птиц тропическихКапеллыС вершины гор, плывущих в облаках, подобноМачтам каравеллы,И день и ночь свершают чудные обряды и, восхваляяСолнце и Луну, им гимн поют иИсполняют серенадыТам буйство красок плещется в воде,Струится вниз по мокрой от дождяЛистве,Ложится радугой в орнаменты пончо»,Укрывшей индианки смуглое плечо,И нитью вяжет пояски удачи на руке.Так струи вьются в перекатах в раскидистойИ пенистой рекеТам сопки снежные вулкановКурятся в дымке непрестанно.Под грозным взглядом ихИ ветры с океана, затихая,Смиряют свой порывИ чередой ложатся на покой в ущельяхМежду скал под сводчатый обрывИз изумрудных трав сотка’нные долины,Чуть вереском прикрытые зеленные низины,И птицам, и зверью дают приют,А тучные стада коров из пробегающих ручьёв,Склоняясь низко, подолгу, ненасытноВоду пьютТам на закате бродят тени и слышатсяПреданияИз тех, что к нам дошли нетленны,И нам готовы передать их притчи,Во мгле веков ушедшие в забвение,В трагичности своей ни с чем другимуж несравненны:О том, как воины в боях кричали,Чтоб долг исполнить и вождей своихНеумолимые приказы,И кров врагов разрушить обещали.Как короли народа майя сгибали головыПод тяжестью короны, иВосходя на пьедесталы.В их честь жрецы курили фимиамИ совершали на крови» из жертв невинныхРитуалы,Как символ власти, что беды многиеНародам предвещалиИ век в трудах и в горестной печалиАльмалонга —Название из тех миров, где обитают феи,Звенят ручьи, поют свирели.Мечтать ли, ночью думать долгоИль просто взять билет на взлёт,Отринув бытовой уют, чтоб самому открытьВолшебный сей сосуд,Чтобы узнать, где может быть вершится на землеТот самый пресловутый Высший суд?СтранникМне помнится из той поры лишь день одинИ долгое блужданье под лунойВ попытке тщетной и слепой —Познать руины в свете фонарей,Размазавших и там, и здесь, окрест,Одни причудливые тени,Ушедших в мир иной царейИ их согбенные колениДолжно из года в год и так без малогоТри века крядуЗдесь грешников полночные отрядыБрели нестройную толпой.Им чудилось уже преддверье АдаИ шёпот бездны роковойТак думал я, из темноты высматривая камни,Осколки старых стен, остатки древней кладки,Скрывающей в себе чужой порокИ мрачные его загадки,И щёку прижимал к разрушенным стату’ям,Давно не ведавших касанья рук и губПаломников скользящих поцелуев.Я будто слышал чьи-то вздохи, причитаньяИ звуки сдавленных рыданий, как если быПроник в острог, где властвует дыба»И хлещет кнут, ломают ноги,И факел выжигает на спине ожогиМетались мысли в голове, подобно рою мух,И месяц, верный спутник мой,Чуть показался из-за туч, мигнулИ окончательно потух.Цикад отвязные оравыТрещали средь листвы, внося раздор в ночнойПокой, почище, чем алхимика коварные отравыМне стало душно, жарко, в груди теснилось,И то, что видел я: наклонные крестыИ храма рухнувший фиал – свидетельствоБеды и тягостный её финал.Мне показалось вдруг, что всё привиделосьИли в бреду приснилосьЗдесь монастырь стоял убогийИ отправлялся ритуал,В котором строгий пост, ночные бденьяИли бичеванья, и чей устав не зналПредела тем мученьям и жуткийИх накалОднако силы веры явно было мало.Всё рухнуло под тяжким пепельным ударом.Ни пение торжественных псалмов,Ни строгие обеты, ни возрождённыеБылинные заветыУж не могли бы защитить собоюОтчий кров,Создав удел для горьких, безутешных вдов.Закрылись небеса, устав от бесконечныхВосхвалений, безумья глаз иФанатичных уверенийТеперь уж не мелькнёт монашеский клобук,И крест не сотворить движеньем слабых рук,И с колокольни уже не слышно мерного звучанья.Кругом руины, мхи.Над всем царит забвения молчаньеО, если б знать, когда и кто заНаши прегрешеньяНазначит суд и вынесет решеньеО тяжкой мере и суровом наказанье —Истории урок и малым детям в назиданье?Подземный гул встряхнул обительХристианских слуг,Забывших в рвении своём запрет наСвоеволье,Чтоб Тескатлипока1 сохранить покой,А заодно его божественный досугОпали горы, вырвались стихии,Настали времена лихие.Горели камни, закипали реки.Жизнь покидала дивный край навеки.Смерч огненный и селевой потокСмели с лица земли поспешные строенья.И как итог – прошла пора для истовых моленийПогиб и монастырь, где было многоПеснопенья.Кадил сандал в надежде выпроситьВсевышнее прощенье.Но было поздно, видимо, дляВозвышающих сентенций.За кладкой вскрылись нишиС останками младенцев.Здесь смертный грех детоубийстваВитал под красной черепицейИ похотью уродовал молитвенные лицаДоминиканцы в рвении пустомВ монастыре, поддавшись блудуСладострастья, устроили себеПубличный дом —Достойнейший итог земного пребыванья.В Аду их встретила купель горячего свинца,Как место вечного страданьяТогда пришла пора подать нижайшее прошенье,Чтобы простить грехи, пристрастие к вину,Коварной плоти подношенье,И, наконец, отведать яда горький вкусИ ждать, и ждать момента искупленьяЗа своеволие ума, за дерзость чувствИ похотливые призывы, и строгой верыПоношеньеВот так оно тогда случилось,Как будто в долгом, странном сне,Как жуткий бред ко мне явилось.Я понял древние секреты.Прошли года из ветхих тех сюжетов,Что довелось найти тогда.Немногие дают ответыО тех событиях, что длинной чередойПронзили время в расчёте на свиданиеСо мнойЯ медленно побрёл туда, откуда слышалисьЦикад любовные распевы,Что разместились в кроне на кустистомДреве.Магнолии точили тонкий аромат,Ночных огней танцующий парадДавали шанс мне успокоить душуИ погрузить себя в вечерний гвалт,И удовольствий бесконечный ряд,Взрывая в сердце бешенный азарт.Визгливый женский смехС намёком на букет разнузданных утехИ запахи ночного ресторанаВлекли к себе меня как никогда,Чтоб вытряхнуть из головы обрывкиМонастырского дурманаОтель святого Доминика сверкалВ ночи манящею звездой.Такой ещё далёкой, такой уже чужой.Я ожидал, что скоро отрешусьОт поиска вместилища страданий,Ушедших под могильный крест,Куда меня направил вещий перст,Где нет уже ни боли, ни желанийИ так бы было, если б не случайныйВзгляд,Что предо мной возник, как будто скрытыйСклеп, в который густо вплёлся дикий виноградЯ запалил лучину,Раздвинул ветвиИ мне открылась вдруг причина,Чтобы зайти во внутрьИ разглядеть всё то, что издали на мигГотов был я принять за чей-то ликНа каменной стене, с трудом унявСтремленье руку к чуду протянуть.То был не склеп, о нет.В нём не было имён ни ЗигфридаИ ни Фафнира2, что в сагах доблестныхВоспет.Я в старой келье оказался, в которой не слыхатьНи смеха, ни веселья.Лишь ветер в листьях шелестел,Как шёпот грешника в попыткеТщетной до срока заслужить прощеньеОдна лишь плесень стены покрывалаИ крест на возвышении затёртый,Похожий на истлевшее в земле забрало,А также ложе, камни вкруг него и доски,Что принимало на себя в ушедшие векаЛишь жалкие пустынника обноски.Но там в углу, в глубокой нише,Где край означен черепичной крыши,Виднелся некий лик,Который при лучине, в сумракеПередо мной подобно свету,Как луч звезды из темноты возникИкона иль треснувший от ветхости портрет?Кто в этот поздний час мог столь любезным быть,Чтоб подсказать спасительный ответ?Чей образ вперил строгий взор в меняСквозь мглу седых веков,Как будто приглашал начать со мноюДавно задуманный и тайный разговорПод ветвями расколотых разрядом молнииБезлиственных дубов?Кто здесь не знал ни дня покоя,Кто упрекал себя несчётно раз,Кто был наедине с великую бедоюИ мог немного совладать с собоюЛишь в тот момент, когда свечаЗажглась?Кто жался тенью по углам,Взывая тщетно к молчавшим,Равнодушным небесам,Не ведавшим ни доли снисхожденья,Презрительным к любым дарам?Кто бредил здесь, в постах изнемогая,О чём мечтал, об Аде или Рае?Кому наш мир, где много солнца,Блещут звёзды, однажды стал не милИ стал похож на карцера оконце?Кто припечатал потным лбом извёсткуИ тёрся им, сдирая до кости,Как прокажённого коросту?Чьи ноги словно гвозди оставили в полуСледы,Что глубже и длиннее любой на пашнеБорозды?Одни загадки.Не лучше ли смирить познания порывИ уж потом бежать отсюдаБез оглядки?И там, где слышался вечерний шумИ женский смех,И тонкий звон бокалов, чтоб истово,Ничем уже не маясь, начать легкоДелить чужой успехИ жадно целовать доступных губКораллы,И там познать и терпкий вкус вина,И магию чарующих мелодий,И поиск автора для чувственных рапсодий,В которых страсти глубинаИ всплеск разнузданных желаний,И мега плотских состязанийУвить себя плющом разврата,Надменно лить вино в уста однойИз жриц любви или случайного собрата.Вкушать плодов папайи мякотьИ втаптывать себя в такую слякоть,Чтоб обрести покой и бездну наслажденья,Не ведая ни совести укора и ни души прощеньяУстал. Не для меня сейчас сей грубый смехИ лиц хмельное искривленье —Пора безудержных ночных утех,Чтоб обрести мгновенное забвенье,Шуршанье шёлка и сигарный дым,Что кажется порою намТаким желанным, дорогим,Касанье рук и звук слащавых поцелуевВ объятьях неги и секунды счастья,Что у судьбы бездумно мы воруем.Пусть будет так, но только для других,А для меня покой, чтоб укротитьНестройных мыслей буйный рой.В полночный час при свете тающейЛуныБыть лучше одному и погрузитьСебя в сомнений глубину.Теперь сей дивный образИ безумный взглядМне помнить надлежитНемало лет подрядНайдя уют в тиши комфортногоАлькова,Зажёг ночник, налил отборногоИспанского вина и медленно в объятьяКресла погрузился, чтоб, наконец, прийти в себя,И чтоб открытие своё переосмыслить снова«Bodega de Cerron»3 – что лучше может быть,Чтоб обрести покой и возбудить в себеНастрой на те дела, что так привычны нам,Идущим в никуда, наперекорИ бурям, и ветрам?На месте том, где мой бокал стоял,Лежала книга.Кто знал, что это ждущая меняВерига?Из тех, что многих постояльцевПривечала,Вела ко сну и сновиденьяНавевалаВ ней было что-то странное:Шершавый переплёт из старой кожиИз той поры, как каравелл обводыИ жерла грозные орудийВспучинили дремавшие доселеКоралловые водыЗатёртые страницы с частичноСмытым текстом —Последствия труда слюнявых пальцев,Неведомых упорных постояльцев,В попытке выведать сокрытыеСекреты,Подобно страждущим, бредущимК Ангелу Семи церквей,Чтоб получить спасенияСоветыЧто вышло дальше? Мне не рассказать.Возможно, я заснул иль простоВ дрёму погрузился?Словами мне не передать,Но ум мой, растревоженный чужой мольбой,В пучину прежних лет, как будтоВ бездну опустилсяЗатихло пение цикад,Нет больше ветра,Манящих звуков ресторана,Пропала даже тень ночная отСтарого угрюмого платана.Всё умерло и даже лунный свет погас.Сплошная тьма, настал для грешниковУрочный час.Я точно Будда застыл в недвижной позеВ надежде тайны бытия познатьИ мудрости цветок соткать,Подобный дикой розеПрошли минуты, может быть часы,Не разглядеть во мгле спасительной зари.Бег времени не в нашей власти,Что принесёт нам беды или счастье?Так продолжалось долго,Пока глубокий вздох меняНе вывел из оцепененья.Я зубы стиснул, чтоб унять волненье.Затлела лампа, тени улеглись,Портьеры в комнате чуть колыхнулисьИ опять сошлись,И из стены напротив неясный силуэтВдруг проступил, прошёл вперёдИ сразу же застыл.Прикрытый капюшоном и мантиейДо пят,Он был мне не знаком.Об этом лишь легенды говорят.Чьё наущение или дьявольский приказНаправили его ко мне в полночныйЧас?Помедлив у стола и оглядевшись,Он в кресло грузно опустился.Его глаза зажглись,И взгляд, пылающий, в лицо моёПодобно огненной стреле вонзился.Я оторопел. Холодный пот,Дрожанье рукИ ужас в ожиданье адских мук —За что? Пришёл мой час.И вот вопрос, что ждёт меняБез всяческих прикрас?Неужто уж готовДля казни чёрный сук?

ЧАСТЬ II