Хроники Цветногории

«Они… чувствуют это, – с внезапной ясностью подумал Алекс. – Они чувствуют эмоции. Яркие эмоции. Им это неприятно».

Он ускорил шаг, стараясь обходить этих Серых Теней, как он мысленно их назвал, стороной. Но чем ближе он подходил к школе, тем их становилось больше.

У ворот школы стояли двое. Высокий, тощий мужчина в сером плаще и женщина с безжизненными, как у куклы, глазами. Они не делали ничего. Просто стояли и смотрели на входящих в школу детей. И под их взглядом подростки как-то поникали, замолкали, опускали головы. Смех и возня стихали.

Алекс, почувствовав на себе их стеклянный взгляд, инстинктивно сунул руку в карман, где лежала стеклянная капля. Он сжал её в ладони. Капля оставалась прохладной, но та самая, едва уловимая пульсация участилась, словно в ответ на близость чего-то чужеродного.

Он прошёл внутрь, стараясь не смотреть на Стражей. В раздевалке было шумно, но уже без привычного гвалта. Воздух был наполнен не детским смехом, а каким-то унылым гомоном. Алекс подошёл к своему шкафчику.

– Смирнов, смотри! – рядом раздался голос Петрова.

Алекс обернулся. Петров и его друг Витя стояли рядом. Петров тыкал пальцем в экран своего телефона.

– Вчерашнее видео, как ты у доски торчал, как столб! Просто шедевр! Хочешь, выложу в сеть? Наберёт миллион просмотров! Называется «Идиот и квадратное уравнение»!

Раньше такие слова заставили бы Алекса сжаться внутри, покраснеть, почувствовать прилив унижения. Сейчас же он посмотрел на Петрова и… увидел. Увидел не просто задиру, а самого Петрова – его глаза были чуть воспалены, под ними синяки, а за напускной бравадой сквозила та же усталость и неуверенность, что и у всех.

– Выкладывай, если хочешь, – спокойно сказал Алекс. – Мне всё равно.

Он щёлкнул замком, повесил рюкзак и пошёл к выходу из раздевалки, оставив Петрова с открытым ртом.

– Ты чего это? – крикнул ему вдогонку Витя. – Умным стал?

Алекс не ответил. Он шёл по коридору и чувствовал, как на него смотрят. Не только Петров. И другие. Он вёл себя не так, как обычно. Он нарушил негласный порядок вещей.

Первый урок – литература. Учительница, Елена Петровна, женщина с лёгким румянцем и живыми глазами, рассказывала о поэзии Серебряного века. Она читала стихи Блока, и в её голосе звучала настоящая страсть.

– «Ночь, улица, фонарь, аптека…» – декламировала она, и Алекс, слушая, вдруг почувствовал мурашки по коже. Он не просто слышал слова – он видел эту улицу, этот тусклый свет фонаря, чувствовал безысходность.

И тут он заметил кое-что. В заднем ряду сидел новый ученик, который перевёлся на прошлой неделе. Молчаливый парень, который всегда смотрел в окно. Сейчас он сидел, сгорбившись, и Алекс увидел, как от него… струится серая дымка. Тонкая, почти невидимая, но она была. И эта дымка тянулась к учительнице, к её словам, к энергии, которую она излучала, и, казалось, пыталась их поглотить, погасить.

Алекс сглотнул. Он оглядел класс. Таких «дымящихся» было несколько. В основном те, кто сидел с пустым взглядом, кто перешёптывался на задних партах, кто рисовал в тетрадках угрюмые рожицы. Они были источником. Источником той самой серости.

А Серые Тени снаружи… они были притягиваются к этому? Как мухи на мёд? Нет. Как вампиры к крови. К крови эмоций.

Перемена. Алекс вышел в коридор, чтобы проветрить голову. Он прислонился к стене рядом с кабинетом химии и закрыл глаза, пытаясь осмыслить всё, что увидел.

– С тобой точно что-то не так, – услышал он рядом голос Кати.

Он открыл глаза. Сестра стояла перед ним, скрестив руки, и изучающе смотрела на него.

– А что такое? – спросил Алекс.

– Ты не огрызаешься. Ты спокойный. Ты посмотрел на Петрова как на лабораторный препарат, а не как на врага. Ты кто и что ты сделал с моим братом?

Алекс хмыкнул.

– Может, я просто выспался.

– Не верю, – Катя покачала головой. – У нас у всех недосып, это норма. А ты… – она подошла ближе и понизила голос, – ты как будто светишься изнутри. Немного. Еле-еле.

Алекс насторожился.

– Что?

– Не знаю, как объяснить. Просто… вокруг тебя будто воздух другой. Чище. Не так давит.

Он посмотрел на сестру с новым интересом. Значит, она что-то чувствует. Значит, он не один.

– Кать, – тихо сказал он. – Ты видишь их? Людей… которые как будто серые. Без цвета.

Катя нахмурилась.

– Серые? Ну… есть такие, скучные, унылые. Вон, – она кивнула в сторону учительской, – Марья Ивановна, учительница труда. От неё всегда пахнет нафталином и тоской.

– Нет, не то, – Алекс покачал головой. – Они не просто скучные. Они… будто пустые. И от них холодом тянет.

Катя внимательно посмотрела на него.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно.

Она помолчала, обдумывая.

– Признаю, иногда кажется, что некоторые люди как энергетические вампиры. После разговора с ними чувствуешь себя опустошённым. Может, ты про таких?

«Энергетические вампиры». Это было близко. Очень близко.

– Может быть, – согласился Алекс.

В этот момент по коридору прошёл тот самый новенький, от которого шла серая дымка. Он шёл, опустив голову, и почти столкнулся с группой старшеклассников, которые о чём-то весело болтали. Один из них, парень в ярко-зелёной толстовке, случайно задел новенького плечом.

– Ой, извини, дружище! – весело крикнул парень.

Новенький даже не посмотрел на него. Он просто прошёл дальше. Но в тот момент, когда зелёный рукав коснулся его серого свитера, Алекс снова увидел это. Свет в коридоре на мгновение дрогнул, стал чуть тусклее. А парень в зелёной толстовке на секунду замолчал, и улыбка с его лица сползла.

Они питаются. Питаются эмоциями. Яркостью.

Алекс сунул руку в карман и сжал каплю. Он чувствовал, как его собственное, новообретённое спокойствие – это яркое, тёплое чувство – может быть мишенью.

– Всё, я пошла, – сказала Катя, похлопав его по плечу. – Не превращайся в сумасшедшего, а то дома начнут меня спрашивать, что с тобой. И… – она замялась, – рада, что ты в порядке.

Она ушла. Алекс остался один со своими мыслями. Они были уже не такими паническими, как вчера. Они были аналитическими. Он столкнулся с чем-то реальным. С угрозой. Но у него теперь было оружие. Та самая стеклянная капля.

Он вытащил её и посмотрел на свет. Искра внутри пульсировала ровно. Он поднял глаза и посмотрел на стену напротив – на школьные стенды, заляпанные бежевой краской. И вдруг… он увидел цвет. Не яркий, не кричащий. Но он был. Там, где раньше был просто грязный бежевый, теперь он различал лёгкий, едва уловимый розовый оттенок в одном месте и бледно-голубой – в другом. Мир не изменился. Но его глаза стали видеть больше.

Он вспомнил слова старухи: «Напоминание о том, что даже в самой густой тьме есть искра».

Он сжал каплю в ладони.

«Что же это такое? – подумал он. – И что мне теперь со всем этим делать?»

Ответа не было. Но теперь у него было не только оружие. У него появилась цель. Он больше не был пассивной жертвой серости. Он был… кем? Он ещё не знал. Но он собирался это выяснить.

Глава 4. Мастерская Хромы

Следующие несколько дней Алекс жил в странном подвешенном состоянии. С одной стороны – привычный мир с уроками, домашками и серыми стенами. С другой – новое, обострённое восприятие, которое заставляло его замечать то, чего он раньше не видел. Он видел, как Серые Тени буквально «питаются» вспышками эмоций. Как учитель, рассказывавший анекдот на перемене, вдруг замолкал и хмурился, если мимо проходил один из Стражей. Как яркий плакат на стенде за пару дней выцветал и покрывался пылью, если рядом часто стоял «дымящийся» ученик.

Стеклянная капля стала его талисманом. Он не расставался с ней, носил под одеждой, на том самом чёрном шнурке. Иногда, чувствуя нарастающую тревогу или особенно сильную волну апатии от кого-то из окружающих, он сжимал её в кармане, и тепло, исходящее от неё, помогало ему сохранять равновесие. Но искра внутри больше не вспыхивала так ярко, как в ту первую ночь. Она была словно на сберегающем режиме.

Всё изменилось в пятницу. У Алекса была последняя пара – география. Учитель, Игорь Васильевич, человек с седой бородой и вечно весёлыми глазами, показывал им слайды с видами острова Бали. Ярко-бирюзовое море, изумрудные рисовые террасы, алые цветы гибискуса…

Алекс, как и все, смотрел, заворожённый. В классе на мгновение воцарилась тишина, полная настоящего, неподдельного восхищения. И в этот самый момент дверь в кабинет приоткрылась, и в класс заглянул тот самый «дымящийся» новенький. Его звали, кажется, Денис.

Он не стал заходить, просто постоял на пороге, глядя пустым взглядом на экран. И Алекс увидел это во всех подробностях. Серая дымка, исходившая от Дениса, потянулась к проектору, как щупальце. Она коснулась светового луча.

И изображение на экране… поплыло. Краски стали блекнуть прямо на глазах. Бирюзовый превратился в грязно-голубой, изумрудный – в болотный, алый – в тускло-розовый. Картинка стала размытой, невнятной.

– Странно, – нахмурился Игорь Васильевич, постучав по проектору. – Вроде только всё работало.

Денис развернулся и бесшумно вышел, закрыв за собой дверь. Щупальце серости исчезло. Но краски на экране не вернулись. Они остались блёклыми, словно выгоревшими на солнце.

Ледяной ужас сковал Алекса. Они не просто питаются эмоциями. Они пожирают сам цвет. Саму жизнь.

После уроков он почти бежал из школы, сжав в кармане каплю. Ему нужно было куда-то деться, спрятаться, осмыслить увиденное. Он свернул в старый двор-колодец между панельными домами, где обычно никого не было, кроме бродячих котов.

Он прислонился к холодной стене, закрыл глаза и пытался отдышаться. В голове крутилась одна мысль: «Они пожирают цвета. Они пожирают краски мира».

– Интересное зрелище, не правда ли? – раздался рядом женский голос.

Алекс вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла женщина. Не старуха, как тогда в парке, а дама лет сорока, не больше. Но какая! На ней был надет комбинезон, весь перепачканный красками всех цветов радуги. На голове – ярко-рыжие, почти оранжевые волосы, собранные в беспорядочный пучок, из которого торчали кисточки. В ушах поблёскивали серёжки в виде крошечных палитр. И глаза… Годы спустя Алекс будет вспоминать именно её глаза. Они были разного цвета. Один – зелёный, как малахит, другой – ярко-синий, как кобальт в наборе акварели. И в них горел такой живой, неукротимый огонь, что на его фоне все Серые Тени казались просто призраками.

– Что… что интересное? – растерянно пробормотал Алекс.

– Процесс обесцвечивания, – легко сказала женщина, словно обсуждала погоду. – Ты же видел. Мальчик с аурой тоски и проектор. Очень наглядно. Обычно это происходит медленнее, менее заметно.

Алекс отшатнулся.

– Вы… Вы кто?

– Меня зовут Хрома, – представилась женщина и сделала шаг вперёд. Её взгляд упал на шею Алекса, где виднелся чёрный шнурок. – И, кажется, ты носишь кое-что моё. Вернее, то, что было доверено тебе моей сестрой.

– Вашей сестрой? – Алекс инстинктивно схватился за каплю. – Та старуха…

– Не стоит называть Инессу старухой, – рассмеялась Хрома. – Она этого не любит. Хотя ей, конечно, далеко за… Впрочем, не в этом суть. Суть в том, что Инесса почувствовала в тебе Потенциал. И дала тебе Искру. А я, – она гордо выпрямилась, – я здесь для того, чтобы научить тебя ей пользоваться. Пока ты не стал следующим перекусом для Тусклона.

– Тусклона? – Алекс чувствовал, что его голова вот-вот взорвётся от этого потока информации.

– Того, кто стоит за всем этим, – Хрома широким жестом обвела серый двор, серые стены домов, серое небо. – Источник Серости. Но лекцию я предпочитаю читать в более подходящей обстановке. Пойдём.

Она развернулась и пошла прочь, не сомневаясь, что он последует. Алекс, оглушённый и сбитый с толку, поплёлся за ней.

Они вышли на улицу, свернули в арку, потом в ещё один двор, и Хрома остановилась перед ничем не примечательной дверью в основании пятиэтажки. На двери не было ни номера, ни таблички. Хрома достала из кармана комбинезона огромную связку ключей самых причудливых форм, нашла один, похожий на трезубец, и вставила в замочную скважину.

Дверь со скрипом открылась.

– Добро пожаловать в мою мастерскую, – сказала Хрома и шагнула внутрь.

Алекс переступил порог и замер, поражённый.

Снаружи это была серая бетонная коробка. Внутри… это был взрыв цвета. Картины висели не только на стенах, но и на потолке. Они были написаны во всех возможных стилях – от реализма до абстракционизма, но все они были невероятно яркими. Одна стена была заставлена стеллажами с баночками краски, тюбиками, карандашами, мелками. Другая – завешана кусками тканей всех цветов и фактур. С потолка свисали мобили из раскрашенных деревянных фигурок, которые тихо позванивали от сквозняка. В воздухе витал густой запах скипидара, масла и чего-то сладкого, возможно, пастилы.

В центре комнаты стоял мольберт с незаконченной картиной – на ней был изображён огненно-рыжий кот в сапогах и с шпагой. У одной из стен плелся огромный, пёстрый ковёр, явно ручной работы.

– Садись, где найдёшь место, – сказала Хрома, снимая свой пёстрый комбинезон и обнаруживая под ним не менее яркое платье в стиле цыганской юбки.

Алекс, осторожно ступая между разбросанными по полу кистями и стопками книг, добрался до старого, разваленного кресла, застеленного полосатым пледом, и опустился в него.

– Так, – Хрома уселась напротив него на низкий табурет. – Начнём с основ. Ты уже понял, что мир не таков, каким кажется. Вернее, он таков, но есть и другой слой. Эмоционально-цветовой. Всё, что нас окружает, имеет не только физическую форму, но и цветовую вибрацию. Радость – это тёплые, яркие тона. Грусть – холодные и приглушённые. Апатия… апатия – это отсутствие цвета. Серость.

Она помолчала, давая ему осознать.

– Тусклон – это не человек и не монстр в привычном понимании. Это эгрегор. Сгусток энергии, порождённый миллионами людей, которые сдались, устали, разуверились. Он питается апатией, сомнениями, страхом. А его слуги, Серые Стражи, – это проводники его воли. Они высасывают из мира краски, оставляя после себя лишь пустоту. Потому что цвет – это жизнь. Нет цвета – нет жизни. Остаётся лишь существование.

– Но… зачем? – спросил Алекс.

– Чтобы расти. Чтобы стать сильнее. Чтобы в один прекрасный день поглотить всё. И тогда мир станет одним большим, серым, безразличным пятном. Без эмоций. Без искусства. Без любви. Вечный понедельник, – Хрома говорила это спокойно, но в её разноцветных глазах плескалась настоящая боль.

Алекс сглотнул. Картина вырисовывалась ужасающая.

– А я? Какое отношение ко всему этому имею я?

– Инесса, моя сестра, – Хрома указала пальцем куда-то в потолок, – она Чувствительная. Она может находить тех, в ком ещё теплится искра. Кого Серость ещё не поглотила полностью. Ты был на грани, мальчик. Очень близко к тому, чтобы стать одним из них, – она кивнула в сторону улицы. – Но ты подал знак. Твоё отчаяние было таким сильным, что это был… крик. И она услышала. И дала тебе Шанс.

– Каплю, – прошептал Алекс, сжимая её в руке.

– Не просто каплю, – поправила Хрома. – Это Конденсат. Крошечная капля чистой, нефильтрованной энергии цвета. Твоей собственной, кстати. Она просто помогла тебе её пробудить.

– Моей? – Алекс с недоумением посмотрел на стеклянный шар.

– Конечно. Цвет – это не только то, что снаружи. Это то, что внутри. У каждого человека есть свой цвет. Своя палитра. Ты, например… – она прищурилась, разглядывая его так пристально, что Алексу стало не по себе. – В тебе много приглушённого синего – это усталость, грусть. Но есть и вспышки жёлтого – интеллект, любопытство. И, о чудо, – она улыбнулась, – я вижу крошечное пятнышко оранжевого. Общительности. Оно почти умерло, но ещё тлеет.

Алекс слушал, и у него в голове всё складывалось в единую картину. Его апатия, его усталость, его нежелание общаться… Всё это были не просто черты характера. Это была болезнь. Эпидемия, которую распространял Тусклон.

– И что теперь? – спросил он, и в его голосе прозвучала решимость, которой он сам не ожидал.

– Теперь, – Хрома встала и подошла к стеллажу с красками, – мы будем учиться. Ты – новый Хранитель Палитры. Один из немногих. И твоя задача – защищать цвет там, где ты находишься. Начинаем с малого. С школы. С твоего дома. С тебя самого.

Она взяла с полки маленькую баночку с чем-то ярко-красным и повернулась к нему.

– Урок первый, – сказала она, и в её глазах вспыхнули озорные огоньки. – Красный цвет. Энергия. Воля. Жизнь. И сегодня мы с тобой узнаем, как его разжечь.

Глава 5. Урок первый: Красная Воля

Ярко-красная краска в баночке у Хромы выглядела как расплавленная лава. Она поймала недоумённый взгляд Алекса и рассмеялась.

– Нет, я не собираюсь заставлять тебя это есть или разрисовывать стены, как вандал. Хотя, – её глаза хитро сверкнули, – второй вариант иногда весьма эффективен. Но мы пойдём другим путём.

Она поставила баночку на низкий столик, заваленный кистями и тюбиками, и повернулась к Алексу.

– Цвет – это не только пигмент. Это вибрация. Энергия. Чтобы управлять ей, не обязательно быть художником. Нужно быть… камертоном. Настроиться. Почувствовать. Красный… – она закрыла глаза на мгновение, вдыхая воздух, будто в нём можно было уловить аромат цвета. – Красный – это кнопка «Старт». Это сила, которая заставляет кровь бежать быстрее, мускулы – сжиматься, а разум – концентрироваться. Это цвет действия. Понимаешь?