Когда искушение становится работой

– Я просто отравилась, – сказала я.

– А если нет?

– Рита…

– Так о чем вы? – не выдержал Глеб стоящий все это время рядом.

Я взглянула на его растерянное лицо.

– Рита думает, что я беременна.

Парень с ужасом отшатнулся, будто я ему сказала, что больна чумой.

– От Олега? – выдохнул он. – Тебя же изживут из города если так. – Я непонимающе мотнула головой. – Ты что, Аня, мало того, что это скандал, так еще и его мать… Все в «Альбатросе» знают, что она тебя ненавидит, а если узнает, что ты беременна… Того и гляди мы с Ритой у тебя на похоронах окажемся раньше времени.

– Не так уж она меня и ненавидит раз Олегу плевать на ее мысли, – сказала я. – И я не беременна. Все.

Я закрыла дверь прямо перед их носом.

В глубине души я терзалась одними догадками с Ритой, но все равно продолжала надеяться, что мне полегчает и все закончится благополучно. Однако, когда наступила суббота я поняла, что с моим организмом что-то не так. Выяснилось, что еда, которая раньше была моей любимой теперь вызывала во мне отвращение. Меня тошнило минимум пару раз за день, а если я случайно съедала что-то непроверенное, то и того чаще. Это был кошмар. В конечном итоге я сдалась и сделала тест. Результат был неутешительным.

Стоя перед зеркалом в ванной, я смотрела на десяток положительных тестов на раковине и не знала, что делать. Было страшно и… Я боялась повторить путь своих родителей. Не могла перестать думать о них. О одиночестве на которое они меня обрекли. О всей той боли, что причинили своим отсутствием.

Сжав в руке последний тест, я взглянула в зеркало. Оттуда на меня смотрела измученная девушка в растянутой серой кофте. Выглядела я паршиво. Разве что волосы горели огнем, но и они не давали мне того шарма, с каким я могла заявиться к Олегу с новостью. Я хоть и была влюблена, но прекрасно осознавала природу наших отношений. Сейчас не могло идти речи о детях. Возможно в будущем, лет через десять, но точно не сейчас. Не спустя несколько месяцев рабочего романа. В душе я надеялась, что он обрадуется, но даже если нет, он не заставил бы меня убивать ребенка и не уволил бы просто из злости.

Я решила, что все ему расскажу. Переоделась в джинсы, сменила кофту на вязаный красный свитер и накинув дубленку вышла из дома. На улице мело так, что ничего не было видно. Дорога мне предстояла тяжелая. До Олега добраться от меня и так было сложно. Даже в хорошую погоду. Сегодня я решила вызвать такси.

У его дома я засомневалась. Там у входа стояла чёрная машина его матери. Они были вместе. Возможно так даже лучше. Пластырь надо отрывать резко. Так у Олега хотя бы не будет возможности обмануть меня.

Я медленно вошла в дом, с колотящимся от волнения сердцем. Подобное я испытывала разве что во времена жизни в приюте, когда тебя выводили на очередной осмотр перед приехавшими семьями, желающими обзавестись ребенком. Было волнительно и тревожно. В груди теплилась надежда, что тебя выберут. Но они не выбирали. Не в первый раз ни в сто первый. Я была тощей, с веснушками. Непослушное огненные волосы торчали в разные стороны. Никому не хотелось такую дочь. Сейчас может я и превратилась из гадкого утенка в лебедя, но что-то мне подсказывало, что беременная я стану слишком «сложной» для Олега. Он тоже не захочет видеть рядом с собой кого-то похожего на меня.

Дверь в дом оказалась не заперта, что было странно, ведь Олег всегда был помешан на безопасности и запирался на все замки даже если на улице утро. Мне подумалось, что так сама судьба благоволит мне. Возможно, всё не закончится катастрофой.

Я сразу услышала знакомые голоса, доносившиеся из гостиной, и медленно побрела по направлению к ней. Олег о чем-то спорил с матерью.

– Ты пойдешь туда, – говорила он. – У тебя как у Халлера есть свои обязанности. Хочешь, чтобы старания твоего прадеда канули в лету? А? – Я замерла у входа наблюдая из-за угла как Агнес гневно вскинула руки. – Если ты думаешь, что у тебя хватит сил уничтожить нашу жизнь, то ты ошибаешься!

– Я никогда не говорил подобного! – возмутился Олег. – Просто все это звучит как бред! Неужели нельзя разорвать этот порочный круг?

Агнес вздохнула и посмотрела на сына.

– Каждый вносит свою плату Олег. Сегодняшнее собрание, это обязательная процедура. Как и все ты обязаны там присутствовать и выказать уважение. Поэтому ты придешь в эту проклятую церковь Рафаила, сегодня ровно к девяти и будешь улыбаться всем, как и положено на празднике воссоединения.

Олег долго смотрел в глаза матери, но потом сдался и кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Я понимаю. Просто все это так неожиданно.

– Мы готовились к этому двадцать лет, – сказала Агнес и на ее губах поселилась печальная, мечтательная улыбка.

– Ты готовилась, для меня же все в новинку.

Агнес, успокаивающе коснулась плеча сына.

– Все будет хорошо, -сказала она и убрала руку. – Только не вздумай тащить туда девчонку.

– Но…

– Это не обсуждается, – отрезала женщина. – Она не часть семьи, не часть истории и ей нечего предложить, а значит нечего делать рядом с нами.

Эти слова больно ранили меня, но я заставила себя проглотить обиду, ожидая, что Олег заступится за меня, но он лишь сдержанно кивнул. Агнес еще раз улыбнулась сыну и вышла на кухню. Пришло и мое время показаться из укрытия.

– Аня? – удивился Олег и сразу нахмурился, видя мое серьёзное, наверняка измученное лицо. – Что-то случилось? Ты выглядишь бледной? Все хорошо?

– Нам надо поговорить, – выдавила я из себя и вымучено улыбнулась.

– А это не может подождать до завтра, просто сейчас не самое удобное время…

– Не может, – перебила я.

– Ладно, ты только не нервничай.

Олег обнял меня за плечи и усадил на диван. Он улыбался. Так тепло смотрел на меня. В нем было столько любви и понимания, столько ласки в глазах. Даже и не скажешь, что секунду назад он предстал передо мной совсем в другом обличии. Возможно, я ошибалась, и Олег любил меня настолько чтобы принять.

– Что ты хотела мне сказать? – спросил, он, вглядываясь мне в лицо. – Что-то случилось?

Я не знала, как признаться. Собрала остатки силы.

– Олег, я… я беременна, —объявила я наконец, борясь с волнением.

Лицо Олега переменилось. Он отшатнулся. Стало душно. Хлопнула дверь и в комнату вошла его мать. Возможно так даже лучше. Пускай и она знает правду.

Я убеждала себя в этом.

Убеждала, смотря в бледные лица Халлеров.

Агнес, ничего не понимая, остановилась на пороге, будто ощутила холодное напряжение в воздухе. Я видела, как мои слова повисли между ними, как неоплаченный счет, который теперь необходимо было выкинуть.

– И как давно ты знаешь? – спросил Олег поднимаясь.

– Я только сама узнала.

Я пыталась словить его взгляд, но он больше не смотрел на меня.

– Значит еще есть время…

– Время на что? – спросила я, страшась ответа.

В этот момент мне все было ясно по лицу Олега. Я уже слышала, как рушилась моя жизнь.

– Сделать аборт, конечно.

Тогда все и рухнуло окончательно. Палач вознес свой топор над моей головой и ловко воспользовался им.

– Я не стану этого делать, – мой голос задрожал, и я медленно понялась с дивана. – Не хочешь ребенка ладно, я забуду, что ты его отец, но убивать его я не стану.

В животе у меня все скрутило от взгляда Олега. Внезапно я поняла, что он не просто раздосадован новостью, а зол. Взглянула на Агнес, но та к моему удивлению молча стояла у стены с ничего не выражающим лицом. Я попыталась объяснить, что ребенок не станет концом жизни, что справлюсь сама, но чем дольше я говорила, тем больше искажалось лицо Олега.

Это было не то, что он хотел услышать. Я тоже в душе ожидала поддержку, а наткнулась на злость. Сердце снова забилось быстрее, и я умолкла. В комнате воцарилась мучительная тишина. Инстинкт подсказывал, что мое решение может изменить все в их жизнях. Олег долго смотрел на меня, а потом спросил:

– Ты что, с ума сошла? Тебе, больше нечем заняться? – Он шагнул ко мне ближе, и я попятилась, боясь его безумного взгляда. – Какие дети? Сейчас же не до этого! Ты должна сделать аборт.

Сейчас не до этого.

Не до этого.

В моей голове проскользнул вопрос не думали ли мои родители также, отдавая меня в приют. Я почувствовала, как подступают слеза. Стало мерзко и тошно.

– Я не могу, Олег, – сказала я как в бреду. – Я тоже росла в детдоме. Я не хочу повторить судьбу, которая меня туда привела.

Лицо Олега исказилось, но я стояла твёрдо, готовая отстаивать свою жизнь и своё будущее. Он бы не смог меня переубедить и наверняка уже понимал это.

– Если ты оставишь ребенка, то я уволю тебя, – объявил он. – Сделаю так, что ты не найдёшь работы в этом городе. Понимаешь?

– Увольняй, – тихо ответила я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Да, это будет сложно, но я не пожертвую своим ребенком ради твоих страхов. Я заслуживаю право на выбор, даже если он тебе не нравится.

Снова стало до жути тихо.

Глаза Олега потемнели от гнева, и я почувствовала, как напряжение в комнате нарастает. Агнесс, наконец, вмешалась, обрывая молчание:

–Олег, подумай, это же все меняет. Может быть, ты не все понимаешь? Ей нужна поддержка, а не угрозы. Ребенок Халлер как и мы. Первенец.

Олег вздрогнул от слов матери и обернулся к ней.

– Халлер как и мы? – презрительно усмехнулся он. – Бред. Этот ребенок не начнет новое поколение Халлеров, не с моей подачи.

Я смотрела на него, и внутри меня всё закипало. Мне было не понятно, как он мог быть таким жестоким.

– Олег, – предостерегла его мать, но тот уже отвернулся.

– Я не могу верить в твой выбор, – сказал он мне становясь ровно напротив. – Ты же не осознаешь, что мать – это не только привилегия, но и бремя. Откуда тебе вообще знать об этом?

– Я не позволю тебе решать за меня.

– А ты глупее чем я думал, – усмехнулся он. – Решила будто можешь прийти сюда и отстаивать свои интересы? Аня, ты же никто. Щелчок и город о тебе даже не вспомнит. Что ты будешь делать? Какую жизнь дашь ребенку? Ничтожную. Он вырастет в вечных мечтах достигнуть того, что ему не светит, как и тебе.

– Я не могу поверить, что ты так думаешь, – прошептала я. – Я не хочу, чтобы мой ребенок испытывал ту же пустоту, которую испытала я. Я смогу дать ему лучшее, даже если это потребует от меня невозможного.

Олег расхохотался.

– Лучшее? Скажи мне, как? Ты думаешь, что одной только мечтой можно создать семью? Ты живешь в иллюзиях, Аня.

– Ты не знаешь меня! – вспыхнула я. – Я не боюсь. Я могу дать этому ребенку то, что не получила сама. Да, я росла в приюте, но это не значит, что я не смогу быть хорошей матерью.

Олег, казалось, был готов взорваться от ярости. Его губы скривились в недовольной усмешке, он вновь шагнул ко мне ближе, но я стояла на месте.

– Но я не позволю, – прошипел он. – Я сделаю всё, чтобы ты пожалела о своем решении.

Было так больно. Мерзко и липко. Я почувствовала, как слова Олега ранят мою душу, вызывая бесконечный поток сомнений. Как я могла вообще верить ему. Почему решила, что он хороший человек? Как влюбилась? Каждый его упрек звучал как печать на приговоре, но я не могла позволить себе сдаться. Я повернулась к Агнес, ища в её глазах поддержку, но она была холодна, как и всегда. Что ж, раз они решили уничтожить мою жизнь, может мне удастся нарушить их покой первее.

Отвратительно. Обидно. Я вновь чувствовала себя одинокой.

На продолжение этого нелепого спора у меня не осталось сил, и я ушла. Переступая порог своей квартиры, я думала о будущем. В моей голове все еще звучали слова Олега о том, что я бы все равно не смогла стать хорошей матерью.

Глава 4 Праздник воссоединения

Острые края месяца блистали в небе, как наконечники креста, возвышающийся над входом в церковь. Вокруг не было фонарей. Последний остался в метрах ста на улице. После ярких огней проспекта природного света звезд казалось мало. Мой взгляд впился на дорожку света из-под дверей церкви. Яркая. В темноте она напоминала золотую полоску браслета.

Я растерла замёрзшие руки и сделала еще пару шагов к двери.

Вокруг было тихо. Безлюдно. Словно это место погрузилось в какой-то таинственный, магический транс. Мне показалось странным, что Олег пошел бы сюда. Я засомневалась, что правильно все запомнила. К тому же мне было страшно. Тягучее, опаляющее чувство страха разгоралось у меня под грудью. Оно все росло и росло по мере того, как я стояла перед дверью церкви и не осмеливалась зайти. Отчего-то мне казалось, что там меня ждет нечто ужасное. Нечто, способное сломить. Покалечить. Даже убить. Но злилась я сильнее чем боялась. Мне хотелось испортить Олегу вечер также как он испортил мне жизнь. Маленькая и дешёвенькая расплата за его холод. За обиду, которую он мне нанес.

Я нахмурилась. Мысли о Олеге и его семье теперь ощущались иначе. Они как последний отзвук печальной мелодии скрипки, как оборванный в середине спектакль, как дождь, заставший тебя в ночи, имели привкус разочарования и подступающей трагедии. Несокрушимый замок его жизни давил на меня своими холодными стенами. Я хотела, чтобы своды его дворца дали трещину. Чтобы этот идеал пошатнулся, как шатался у меня всю мою жизнь.

Коснувшись массивной ручки, я решительно отворила дверь и переступила порог церкви, в которой уже бывала, но дальше пройти не смогла. Замерла на пороге пораженная видом, что открылся мне подобно самой сокровенной тайне преступника. Я помнила, как выглядел холл, когда я впервые его увидела. Помнила, какое впечатление он на меня произвел, каким величественным, но при этом ветхим показался. Но святые мне свидетели, чьи лики были изображены здесь на фресках, раньше это место не выглядело столь гнетущим и мрачным. Таким пугающим.

Сразу за дверью меня встретила вереница людей в черных мантиях и таких же черных как сама ночь масках. Их лиц я не видела, но и они будто не замечали меня. Напоминали статуи, вросшие в земли подобно вековым дубам у церкви. Никто из немых стражников не шелохнулся, когда я шагнула на блестящие плитки пола. Они продолжали стоять, образуя черный коридор тел.

Я двинулась вперед по этому коридору старясь не обращать внимания на жуткие фигуры. Задумалась как выгляжу со стороны. Я надела единственные мало-мальски праздничные вещи, что у меня были. Олег говорил о сегодняшним собрании церкви как о празднике, и я решила, что стоит выглядеть соответствующе. Хотя, получилось так, что я мало чем отличалась от фигур по бокам. Вся в черном. Такая же мрачная в своем единственном черном кружевном платье. Осенних сапогах на шпильке и черной, приталенной дубленке. Если бы не мои рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам, я бы и вовсе слилась с тенью.

Быстро стало понятно, что вереница людей ведёт меня вовсе не в главный зал, а в другое незнакомое мне место. Она заворачивала у входа, а поле вывела к арке и спуску в подвал. Спустившись по крутой каменной лестнице, я ожидала, что окажусь среди серых сводчатых потолков, но на самом деле вышла в комнату, увешанную черным бархатом. На одной из стен висел багряный занавес и из-за него доносились голоса и звуки духовых инструментов.

Я замерла.

О том, что я видела здесь раньше напоминал только каменный пол под моими ногами, но и тот частично был скрыт дорожкой. Раньше на месте занавеса была кирпичная стена и я определённо не помнила, чтобы на планах за ней было еще хоть какое-то пространство.

Стало душно и я сняла дубленку. Вдохнула сырой, вязкий, подобный дегтю воздух. Еще одно напоминание о подвале.

Было бы странно сейчас попробовать вернуться обратно. Но мне очень захотелось это сделать. Инстинкты подсказывают кролику, что лис опасен. Мои же инстинкты кричали мне, что за тем багровым занавесом меня ждёт нечто ужасное. Но пересилив собственный страх я шагнула на звук голосов и музыки. Оказалась в просторном, мрачном зале с высоким, почти недосягаемым потолком, арочными нишами в стенах и белым мраморным полом. Все здесь было необычно: и люди, и убранство. Ряды черных стульев выстроились перед сценой у дальней стены. Там облаченные во все черное люди уже рассаживались с видом полного трепета и благоговения. Несмотря на мрачность и вечерние наряды ощущалось, что ты пришел в церковь. Вокруг все будто ждали, что сейчас выйдет сам господь бог и начнет раздавать дары. Никому не было дела до незнакомки, тайком проникшей в их обитель. Всех интересовала сцена и они сами.

Меня схватили за локоть и потащили в сторону, к нише. Я возмущённо дернулась, но взглянув на нарушителя моего спокойствия увидела Олега.

– Ты какого черта сюда пришла?! – зашипел он на меня, стараясь не привлекать внимание, но на нас уже смотрели особенно любопытные.

– Пришла посмотреть, что же ты за человек на самом деле, – ответила я, вырывая локоть.

– Уходи.

– Что?

– Проваливай отсюда сама или я лично, вытолкаю тебя, – прорычал он, нависая надомной.

Я вжалась в стену под его напором. Никогда прежде я не видела Олега таким. Он буквально источал ярость. Бледный, глаза налились кровью. Кулаки сжаты. В своем черном костюме, он мне напомнил дьявола, каким его изображали в современной поп-культуре.

– Никуда я не пойду, – ответила я. – Переживешь, что я поприсутствую, на такой дорогой твоему сердце мессе.

По лицу Олега я поняла, что меня ждет еще одна вспышка его гнева, но помощь подошла откуда я и подумать не могла. Его мать выросла перед нами подобно гарпии, восседающей на крыше.

– Успокойтесь, – потребовала она и взглянула на сына. – Пошли поговорим.

Тот к моему удивлению покорно отошел в сторону. Я наблюдала как они о чем-то спорили, но в конце концов Олег вернулся ко мне.

–Сядешь с нами, – сказал он и взял меня за руку.

– Не стану, – запротестовала я.

– Сядешь.

Я гневно на него посмотрела и попыталась вырвать руку, но он держал крепко.

Внезапно стало тихо. Как в могиле. Как в последнюю секунду скорби о безвременно погибшем. Как в коридорах детского дома, где я росла, когда кто-то нарушал правила и все уже знали, что его ждет.

Олег потащил меня к стульям и насильно усадил с краю, а сам сел между мной и матерью.

– Просиди это время тихо, – прошептал он мне. – Постарайся чтобы тебя не заметили и молись.

Я ничего не ответила. Потерла ушибленное запястье и посмотрела на сцену. Как и все. Люди вокруг взгляда от нее не отрывали. Будто там развернулась трагедия, видимая всем кроме меня. Свет в зале чуть померк, а на сцене разгорелся чуть ярче.

Это было чем-то из родни фантастики.

Ощущение накрыло и в миг поглотило меня, как морская волна прибрежные камни. Словно дуновение ветра в жаркий день. Касание прохладной воды к босым норам. Сытный ужин после долгой дороги. Мурашки поползли по рукам, и я сильнее сжала дубленку, что лежала у меня на коленях. Люди вокруг тоже почувствовали это. Олег почувствовал. Его мать. Они смотрели на сцену, залитую теплым светом софита. Пустую мгновение назад. Сейчас там возникла фигура словно сотканная из теней. У меня перехватило дыхание. Я замерла.

Подобно ночи. Как сама тень, спрятавшаяся в расщелинах гор. Как черный бриллиант, выпавший из короны великого правителя. Капля чернил, на девственно белом листе. Первородный грех человека, оживший и представший на всеобщее обозрение.

Он был облачен в одежду священника. Длинная, непроглядно черная сутана со стоячим воротником – плотная ткань и золотые нити. Он не был похож на мужчин каких я встречала прежде. Мне подумалось, что в этом незнакомце нет ничего человеческого. В мягком свете, он скорее напоминал духа, божество или ангела, почтившего нас своим присутствием, таким красивым и таинственным он был. Светлые кудри непослушно спадали на его лоб. Прямой нос с небольшой горбинкой какой я видела раньше лишь у скульптур, высеченных из мрамора, очерченные скулы на лице, обтянутом идеальной бархатной кожей. Голубые, пронзительные глаза следили за всеми нами, хоть и оставались прикованы к чему-то, что было поодаль, там, за нашими спинами.

– Боже, – прошептал Олег и я была с ним солидарна.

Мне и самой едва удалось подавить желание перекреститься. Я и прежде видела красивых мужчина, видела властных и статных. Богачей и тех, кто считал себя выше других, кто чувствовал, что он выше. Будь то дело в статусе, внешности или деньгах, неважно. Но все они не шли ни в какое сравнение с этим человеком.

Он вышел на край сцены, струящийся силуэт, словно вырванный из снов. Его глаза, глубокие и таинственные, искрились светом, о котором невозможно было бы сказать, откуда он исходит. Каждое его движение было плавным, как будто он скользил по земле, не касаясь ее, оставляя еле заметный след из легкости и невесомости, подобно тому, какой след оставляет струйка табачного дыма. В этот момент я осознала, что на его лице не было ни тени заботы, ни печали – только абсолютный покой. Бесстрастие.

Мужчина не видел вокруг людей – лишь рабов веры.

Он чуть наклонил голову и протянул руку к краю сцены. Тогда я увидела еще две фигуры, которые очевидно изначально были на сцене, но затерялись в тени света священника. Молодая девушка и парень, мои ровесники. Они носили багряное. Первая была в длинном, струящимся платье, с корсетом и кружевным ободком. Такое в пору было надеть невесте. Только этот наряд, казалось, пропитала кровь. Светлые волосы теплыми волнами ласкали голые плечи девушки и ниспадали до самой талии. Бледно-зеленые глаза смотрели на всех с безразличием, но как только девушка перевела взгляд на священника в них отразилось благоговение и восторг.

Она шагнула к мужчине, нет проплыла багряным силуэтом по сцене и отдала священнику папку, а потом также неспешно вернулась на место к юноше, что скучающе осматривал толпу своими черными как бездна глазами. Несмотря на юные черты лица, на бархатную не изрезанную морщинами смуглую кожу, мне показалось, что этот парень был давним обитателем земли и не первый век коротал под лучами солнца. В багряном костюме, с легким презрением в глазах, в руках он сжимал серебряный клинок, который, казалось, уже окрасила чья-то кровь, но то было лишь отражение наряда его обладателя.

– Приветствую вас, служащие верой и правдой, – раздалось со сцены и вновь моим вниманием завладел мужчина в одежде священника.

Голос его был бархатистым, звучал мрачно, подобно сумеркам, сгустившимся над землей, но я отчетливо представила, что наступавшую тьму разрезали звезды.

Мужчина, сжимая папку завел руки за спину и улыбнулся. Томно, проникающе, и мне показалось, что он читает мои тайны, как открытые страницы книги, даже не видя меня.

– Кто он? – спросила я у Олега.

Взглянула на его в миг осунувшееся лицо. Он побледнел сильнее. Казалось, перед ним предстал некто могущественный и страшный, кто-то о ком он и подумать не мог. Дрожащим голосом он прошептал имя человека, что улыбался толпе взирая на нее как зверь взирает на свою добычу. Человека, который, казалось, охотился на нас.

– Рафаил Хейлель.

Глава 5 Рафаил Хейлель

Я взглянула на сцену. Рафаил на ней улыбался мрачной улыбкой, медленно оглядывая присутствующих.

– Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо придет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его, – сказал он криво усмехнувшись. – Но мы то с вами знаем, что это не так. Хотели бы вы стать лучшей версией себя? Красивее? Богаче? Бесстрашнее? О, – он прикрыл рот рукой обводя взглядом зал. – Конечно хотите… Я правда рад видеть вас здесь снова, посмотреть в ваши глаза, жаждущие власти, денег и крови. Вы, ненасытные. Вы отверженные. Привели с собой таких же отрекающихся от сути жизни. Тех, кто, как и вы, готовы предложить то, что есть только у них и взамен получить нечто большее, чем готов предложить этот город.

Люди ахнули, когда Рафаил развел руками словно для объятий. Их лица исказились в неведомой мне эмоции. Блондинка в багряном громко произнесла:

– Поприветствуйте новичков.

Эти слова были с родни приказу, и все зааплодировали. Даже я невольно начала хлопать.

– Агата Волчинская, – звонкий голос блондинки заглушил аплодисменты. – Игорь Войчик…

Всего она назвала двадцать человек и каждый как заколдованный поднимался со своего места и поднимался к троице на сцену. Они склонялись к мужчине в одежде священника и шептали ему на ухо свои желания. Там на сцене, за спинами незнакомцев я разглядела алтарь, украшенный розами и свечами. Каждый из тех, то выходил на сцену подходил к алтарю, где его ждал юноша в багряном с клинком и проливал свою кровь под пристальный взгляд черных глаз.