Полная версия
Дмитрий Чепиков
Дорожные ужасы
История про чертей
Как-то у меня дома отмечали мы премию, немножко с друзьями выпивали. Немножко, потому что уже не особо лезло после майских праздников, и всего лишь немного расслаблялись прохладным пивом. Нас четверо было, тридцатилетних мужиков, почти одногодок. На кухне за накрытым столом расположились я, электрик Витёк, Саня из Подгорной да Сёмка Алкаш из села Топольки. Сёмку Алкашом мы ради стёба называли, в действительности ему с самой молодости нельзя было принимать по состоянию здоровья ни грамма спиртного. Но мы же друзья, а на такие дружеские подколы наш товарищ не обижался. Семёну ведь всё равно нравилось бывать в нашей компании. Всё лучше, чем со сварливой женой дома торчать. Так он говорил. Хотя он и не употреблял алкоголь, но всегда находил возможность посидеть с нами, попивая соки и компоты. Его любимая фишка – обожал рассказывать всякого рода мистические байки. Ерунда, конечно, полнейшая, но нас это веселило, да и рассказывал он прикольно, с чувством и расстановкой. Иногда даже не до смеха было, пробирало нашу компашку, особенно под хмельным градусом.
Нужно сказать, что последняя рассказанная Сёмкой история не понравилась никому из нас, показалась нестрашной и глуповатой. Байка про чертей, одетых в одежду в горошек. Она была про то, как его бабуся еще в давние советские времена из села на колхозной машине в районный центр ездила, а по возвращении наклюкавшийся самогона водитель грузовика начал засыпать. Она его остановила, чтобы не убились, и пришлось ночевать прямо в лесу на обочине в машине, пока он проспится хоть немного. Ну вот, та бабуся уже под самый рассвет вышла из кабины проветриться и тут наткнулась на лесной дороге на толпу чертей. Самых настоящих, вот вам крест!
Издалека черти выглядели как люди, а вблизи их жуткие рыла оказались и близко не человеческие. Прямо скажем, настоящие звериные рыла с глазами-угольками, шерстью на рожах и поросячьими пятаками. А вот одеты они были смешно даже – старое рваньё в цветной горошек, ноги босые, вместо ступней – копыта. Отсюда приклеилось название дурацкой истории.
В общем, нечистые рожи напевали противными голосами песни, а завидев бабку, к себе в толпу едва не затащили. Еле-еле она убежала от них, спряталась в машине и дрожала как осиновый лист, пока солнце не взошло полностью, и она водителя не растолкала. Ну а после кому ни попадя бабуся эту историю рассказывала и клялась в её правдивости. Народ хохотал и от её россказней крутил пальцем у виска.
Исключением среди слушателей не стали и мы с мужиками, поржали над байкой про шерстяных чертей, предложили Семёну что-то поинтереснее придумать. А он взял и обиделся на нас, говорит – да я сам недавно таких чертей прямо днём видел; на опушке леса за его селом шатались двое нечистых. Наш товарищ добавил, что в позапрошлое воскресенье, после обеденной грозы, он поехал в лес за жердями на раритетном тракторишке Т-16, который в простонародье называют «шассиком». Ну тот самый, что впереди с кузовом. Там встретил двух мужиков у груды деревьев, которые буря в прошлом году выворотила из земли. Оба подозрительных типа в надвинутых на глаза кепках, так что лица не видно. Один мужик был в пятнистом сером свитере и безразмерных джинсах, высокий и худой, второй, в зелёном спортивном костюме, заляпанном грязью, упитанный и низкорослый.
Всех знал Семён в Топольках, а этих людей из трясущейся в движении кабины трактора не смог признать. Остановился Сёмка спросить, кто они такие и чего им надо тут. Не глуша двигатель, выпрыгнул из кабины и подошёл к незнакомцам. Вплотную приблизился и обомлел от увиденного: рыла у мужиков оказались мохнатые, рожи вытянутые, сужающиеся книзу, и пламенели лишённые зрачков глаза оранжевым светом.
Тракторист так и стоял столбом, пока один из чертей, тот, который был пониже ростом, не приказал хриплым голосом: «Денег давай и вали отсюда».
Ни жив, ни мёртв, Сёмка порылся в карманах, выгреб несколько монет и протянул чёрту дрожащей рукой. Тот монеты жадно выхватил звериной лапищей, едва не оторвав кисть мужчине. Потом ошалевшего тракториста за плечо как пушинку развернул и отвесил ему здоровенного пинка, направив в сторону тарахтящего трактора. Без жердей Сёмка вернулся домой и себя самого сутки потом настойкой пустырника и ромашковым чаем отпаивал, кое-как пришёл в себя. Сказал, что после того случая не может спать нормально, снятся жуткие черти. Вот он с нами и поделился, думает, что полегче ему будет, если не одному в себе страх держать. Потом почесал лысеющую макушку и добавил, что в воскресенье опять видел тех двух монстров, издали. Но приближаться, понятное дело, уже не рискнул.
– Черти чертями, но у них рогов не было, вот! – дополнил историю рассказчик.
Посмеялись мы с бедного Семёна, вынесли решение, что его история поинтереснее бабкиной, но тоже не очень. Где ужас? Где страх? А я так вообще не утерпел и в лицо ему хохотал, на «двоечку», говорю, сегодняшняя сказка, давай следующую.
Насупился как сыч Сёма, сердито глазами посверкивал из-под кучерявых лохм на приятелей. Потом вскочил из-за стола и как заорёт: «Ну раз так, то поехали со мной, покажу вам их! Подходящая погодка, пасмурная, и опять же воскресенье, точно там будут нечистые. По графику». Если черти там, то с нас ему полная бочка солярки, а если нет – он накрывает поляну в следующий раз. Место рядом, всего полчаса езды до него.
– Давай! – развеселился я. – Парни, погнали с ним, на следующей неделе отдыхаем на халяву. Лови болтуна на слове! Витёк, Саня, поехали, пока не передумал он.
– Только запасите мелочь в карманы, – ядовито добавил наш трезвый друг. – Не то черти могут и не отпустить вас пустыми. Слыхали, может, что старуху, Ларису Аркадьевну, в начале апреля на опушке леса нашли мёртвой. Фельдшер написал заключение, что не выдержало сердце у пенсионерки, а я по-другому думаю, потому что дело тоже после воскресного дождя произошло.
– Болтается у меня по карманам кое-какая мелочишка, – издевательски ухмыльнулся я и сказал, обращаясь к приятелям: – Мужики, монет вам отсыпать, а то вдруг наш честный Сёмка передумает?
– Не, дружбан, не надо, как-нибудь так отобьюсь от чертей, могучей пол-литрой, – ржал в голос Витёк, тряся наполовину опустошенной бутылкой.
– Сами езжайте, там в кабине места нет, а в кузове слишком грязно, – заявил Саня. – Я за пивком лучше сгоняю на велике, пока вы ерундой страдаете.
Так и решили. Сёма завёл трактор, мы втроем по-быстрому набились в кабину. По-быстрому – потому что дождь накрапывать начал из туч, которые с самого утра копились над нашей деревней, а мокнуть очень не хотелось. На дворе пускай и месяц-май, а всё-таки прохладно, особенно если побывать под моросящим дождём. Запросто можно простудиться. Ещё две недели тепла не предвидится по прогнозу погоды. Покрутил Саня педали в сторону местного магазина, а мы потарахтели на «шассике» к лесу, который село Топольки обступает с трёх сторон.
Прикатили мы на опушку, где Сёмка, по его заверениям, настоящих чертей видел. Остановились в удобном месте, озираемся. Непрекращающийся дождь усилился, по мутным и кое-где покрытым трещинами стёклам кабины неровно стекали струйки воды, сгоняемые вбок резкими порывами ветра, ухудшая и без того слабый обзор из трактора. В кабине было тесно, неудобно, там и для двоих-то маловато места, а трое взрослых мужчин внутри уж совсем затрамбованы как кильки в банке.
– Давайте вылезем и осмотримся. Убедимся, что тут нет никаких чертей, и в магазин поедем, будем Сёму раскошеливать, – резонно предложил я, и мы, мешая друг другу, вывалились из тесного пространства. Двигатель мы не глушили, попробуй его потом заведи в сырую погоду.
Поначалу мы не увидели ничего. Ну лес ветвями шумит, ну пасмурно, и пронизывает холодный ветер, ну есть неприятное ощущение от то льющего, то переходящего в морось весеннего дождя. И больше ничего! Никаких обещанных чертей и прочего. Впрочем, и не могло быть. Это нас Сёмка взял на то, что мы поленимся и не поедем с ним посмотреть, что и как.
– Нету чертей, друг мой Сёма, готовь деньгу большую, – повернулся я к товарищу, смотрящему напряжённо в сторону леса. – Пусть и не карточный долг, но, как говорят в приличных заведениях, дело чести. Будь добр и ты рассчитаться.
Сёма же молчал, от него ни слова не донеслось. Он так внимательно вглядывался в ближайший бурелом, что его настойчивое напряжение и мне передалось. Ещё более странным мне показалось, что наш второй товарищ, Витя, тоже молчит и стоит, не шевелясь, только немного горбится под холодными дождевыми каплями. Оба парня смотрели в одну точку. Взглянул туда внимательнее и я, подчинившись общему чувству.
И в тот момент не холодок, а настоящий ледяной мороз прошёлся у меня по спине, и затрепыхалось сердце так, словно хотело выпрыгнуть из груди и убежать отсюда раньше своего хозяина.
Впервые в жизни я не мог поверить своим глазам, глядя, как от темнеющей опушки леса отделились и зашагали твёрдым шагом к нашей троице две фигуры, знакомые уже по описанию Сёмки. Одна высокая и тощая, другая приземистая и толстая, чуть ниже меня ростом. Одежда на обоих точно такая же, как в Семёновской байке: кургузые кепки, сильно надвинутые на глаза, потрёпанный спортивный костюм и свитер с круглыми грязными пятнами.
«Мать твою, и правда в горошек…» – мелькнула в голове стынущая мысль. Я еще втайне лелеял надежду, что это идиотский розыгрыш, что выдумщик Сёма – ещё и организатор шуток, что он подговорил заранее каких-то своих знакомых, чтобы специально нас попугать.
Эта призрачная надежда безнадёжно растаяла, когда оба страшных силуэта подошли к нам на расстояние в пару метров, и я уже отчётливо видел остевые звериные волосы на их сплюснутых и вытянутых жутких мордах, острые саблевидные клыки, хищно торчащие из кроваво-чёрных прорезей узких ртов и светящиеся жёлтым огнём округлые глаза. Глаза были без зрачков, как и ранее описывалось Сёмой. Разве что он упустил, что из штанин у обоих вместо стоп торчали мощные копыта, гораздо крупнее коровьих. Я отчётливо видел всё это, потому что слабеющий дождь моментально прекратился, когда появились эти кошмарные твари.
Три человека и два демонических монстра застыли друг напротив друга. Они изучающе разглядывали нас, а мы не могли сойти с места, ошеломлённые, лишённые возможности двигаться чужой недоброй волей. Я всей своей сущностью чувствовал, что даже малейшего добра от этих двоих ждать не стоит. Скорее наоборот. И они не заставили себя ждать и не стали рассыпаться в вежливом знакомстве и джентельменском поведении.
– Денег дай! – проревел тот, который был пониже, и резко протянул ко мне чудовищную четырёхпалую ладонь. Рукав его спортивной курточки задрался, и я увидел, какие мощные мышцы перекатываются под шерстистой кожей. Мой разум услужливо отметил, что каждый из четырёх так называемых пальцев протянутой кисти заканчивался крючковатым чёрным когтем и был как минимум сантиметров пять длиной.
Не с первого раза мне удалось сунуть дрожащую руку в собственный карман джинсов и, порыскав там, выудить оттуда все имеющиеся металлические кругляши. За исключением руки, остальное тело оставалось непослушным, а на моих ногах будто бы повисли двухпудовые гири. Паника нарастала, даже подташнивать начало от нереальности ситуации. Вот уж не знал, что у страха имеется такая грань. И не знать бы лучше никогда!
Я содрогнулся от омерзения, когда немеющими пальцами высыпал монеты в протянутую ко мне ладонь. Совсем немного прикоснувшись кончиками пальцев к тёмной морщинистой коже ладони, я ощутил сильнейшее жжение и поспешно отдёрнул зудящую руку. Ну ладно, хорошо, что хоть руки действовали. Впрочем, толку с этого было немного.
Подобная процедура с наглым отжатием мелких денег произошла и с Сёмой, который хоть и был бледен, но по нему явно было видно, что подобная встреча ему не впервой. А потом очередь подошла к лупающему глазами Витьку, который ближе всех стоял к чертям…
У бедного Витька мелочи в карманах не оказалось, только практически пустая бутылка в судорожно сжатой руке. Наш товарищ ещё сильнее выпучил глаза и бормотал какие-то бессвязные фразы. Кажется, он пытался произнести слова из молитвы «Отче наш», но от одновременного испуга и опьянения у него ничего путного не выходило. Да и сомневаюсь, что молитва помогла бы.
– Нееетуу деньги! Забираааай его! – высоко завыл толстый монстр и дёрнул за рукав свитера высокого чёрта. Тот, не издав не звука, вдруг схватил Витька за голову обеими лапищами и легко, без малейшего усилия, поднял в воздух. Витька судорожно заорал. Его ноги беспомощно болтались в метре над землей, а потом…
Потом пойманная жертва начала чернеть лицом и жутко завывать, из глаз и ноздрей парня повалил светлый дымок. Подвывая, Витька вертел обожжённой и уже слепой головой во все стороны, то и дело тыкаясь в нас невидящими тёмными глазницами. Мы заорали от страха словно по команде, и тут нас будто отпустило.
Не разбирая дороги, бросив трактор, нашего товарища и мучавших его монстров, мы рванули в сторону деревни. Спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой после дождя траве, мы неслись без оглядки, охваченные абсолютным ужасом и паникой. Хотя соврал, не совсем без оглядки. Один разочек я всё-таки обернулся – вдруг наш товарищ смог вырваться из лап обладающих неимоверной силой гадин.
Однако остатки моей храбрости исчезли, когда я увидел, что безвольное тело Витьки два чёрта тащат в сторону лесного бурелома. Больше ни я, ни Сёма не оглядывались до самых Топольков.
Примчавшись в деревню, мы вломились в первый дом, где сбивчиво объяснили опешившим хозяевам ситуацию, и те немедленно вызвали полицию. Правда, думаю, хозяин дома вызвал полицейских скорее для своей безопасности, поскольку от нас прилично разило перегаром. Долго мы там были, пока не приехали люди в форме и не сопроводили нас к брошенному трактору. Заявление о пропаже Вити у нас приняли только через три дня.
Прошло два месяца, а Витька так и не нашёлся. Зато нас, всех троих, включая Саню, не поехавшего в тот проклятый день на тракторе, каждую неделю таскали на допросы в районный отдел полиции. Подозревали, что мы по пьянке грохнули своего приятеля и просто несли бред насчёт чертей, пытаясь запутать следствие. Но по итогу, слава богу, отстали, не найдя ни мотива, ни трупа, ни оружия убийства, которого, разумеется, не было и не могло быть.
А вот Семён, похоже, двинулся рассудком. Он и без того чудаковат был, а теперь его, постоянно бормочущего что-то непонятное себе под нос на скамейке у отчего двора, и подавно десятой дорогой обходили местные. Саня же не поверил нашей истории про Витька, поссорился с нами и общаться перестал.
Ну а я… Я вовремя сообразил, что не стоит всем подряд про чертей рассказывать, а то недолго и в смирительную рубашку угодить. Ищу хорошего риэлтора для продажи моего дома, ведь моя деревня совсем рядом от того проклятого места, и мне хочется убраться как можно дальше отсюда. Желающих купить здесь дом немного, ведь захолустье. Потому продажа жилья сильно затянулась. А ещё засела у меня в голове одна назойливая мысль, и я ей подчиняюсь несмотря на страх. Злая мысль и упорная.
Дело в следующем – пока продается дом, я каждое воскресенье хожу с ружьем в пасмурную погоду к тому месту, где черти в горошек уволокли Витьку. Близко, конечно, не подхожу, хотя и вооружён. Просто пытаюсь принять и осознать открывшуюся мне другую реальность, но пока так себе выходит. Особенно после того, как издали увидел знакомые силуэты у злосчастной опушки леса. Только теперь их было не две, а три. И, к несчастью, третья фигура – до боли знакомая. Видать, Витька третьим чёртом стал.
Это было моим последним посещением того места.
Поездка с тёщей
Девять лет назад мне пришлось неожиданно проехаться ночью больше четырёхсот километров. Ехать нужно было домой ко второй дочери тёщи, у которой, так уж совпало, гостили мы с женой и внучка. У тёщи гостили, то есть. Причина незапланированной поездки была следующая: приехала переночевать перед вступительным экзаменом в местный институт из деревни племянница жены и внучка Зинаиды Петровны, Катя. Ну а сами документы для поступления беззаботная девчонка забыла в деревне. Сказала, что на полочке, возле зеркала в прихожей они остались лежать. Случается такое со всяким.
Неприятную ситуацию необходимо было решать в любом случае. Абитуриентке автобусом никак не успеть съездить в обе стороны до экзамена. Катькины родители уехали отдыхать в Крым, попросив проконтролировать девчонку мою тёщу. Ну и вот такой казус. Будущая студентка в слезах, хмурая тёща мрачнее грозовой тучи ходит из угла в угол, жена меня треплет за рукав рубахи, мол, Вася, спасай светлое будущее Катенькино, а то и поступление провалится, и родственный скандал грозит, потому что не досмотрели за растеряшкой.
– Васечка, дорогой, съезди, пожалуйста, в Берёзовое с Катей, привезите её документы, мы все так благодарны тебе будем, – щебетала мне на ухо жена Оля и так томно дышала, что мысли возникали в моей башке вовсе не о поездке.
– Нельзя ребенку в дороге проводить ночь перед экзаменом. Она невыспавшаяся и уставшая будет завтра и наверняка не наберет нужные баллы, – голосом Левитана врезался в томное бормотание жены сердитый тёщин бас, круша поток приятных мыслей. И тут же она добавила неумолимым голосом:
– Василий, я с тобой съезжу в Березовое. Катя и Оля пусть отдохнут. Кате завтра сдавать экзамен, а Оля её будет сопровождать. Ну а ты днём выспишься, у тебя же завтра выходной.
– Так давайте я сам съезжу, Зинаида Петровна! – начал возражать я.
Мне не хотелось провести полночи в машине вместе с тёщей, которая меня явно недолюбливала несмотря на то, что я её дочку на руках носил и зарабатывал по моим меркам вполне нормально. Впрочем, к тёще, которая своего мужа выдрессировала до рабского подчинения, я относился нормально, хоть и без пиетета. Я не зря рассказываю про зловредный классический характер тёщи, поскольку в том, что случилось в дороге ночью, именно он сыграл немалую роль. В этом я уверен на сто процентов.
– Нет. Я с тобой поеду. Я всё знаю в их доме, ключи уже взяла у Катеньки. Так что, Василий, давай, заводи свой драндулет. Я спущусь через десять минут, и поедем. Буду в дороге с тобой разговаривать, чтобы ты не заснул, – заявила Зинаида Петровна.
«Ну, офигеть. Комбо! Мало того, что после рабочего дня ночью ехать, так еще и тёщины монологи слушать всю дорогу. Знаем мы её разговоры», – подумал с сожалением я, но вслух безэмоционально сказал:
– Ладно.
Надел ветровку, прихватил телефон и вышел на лестничную площадку.
Нет, я не подчинился и не смалодушничал. А вдруг племянница документы не там оставила, где говорит. Тогда мне придется рыться в комнатах чужого дома? Пусть едет и там сама разбирается, перетерплю как-нибудь разговорчивого пассажира.
– К восьми утра мы должны вернуться! – донеслось мне вслед, когда я спускался по лестничному маршу. Выйдя из подъезда и поёжившись от ночной прохлады, я ускорил шаг, идя к машине.
Через пятнадцать минут моя «Ауди», несправедливо обозванная тёщей «драндулетом», разрезала темноту на загородной объездной дороге, выныривая из мрака на освещенные участки и снова погружаясь в темноту. Вскоре закончились вереницы фонарных столбов, и наш автомобиль покатился по ленте гладкого чёрного асфальта, заехав в бесконечный лесной массив, которыми богата наша область. Через сорок минут движения по туннелю из обступивших дорогу раскидистых деревьев нам перестали попадаться редкие встречные машины, а попутных вообще не было.
Магнитола еле слышно играла попсовую музыку, недовольная спутница на соседнем сиденье, перекрывая её, бубнила нечто поучительное. Я помалкивал, иногда кивал, пристально глядя на дорогу, освещаемую галогеновыми фарами. Здесь на дороге через смешанный лес нужно быть предельно внимательным. Может и кабан через асфальтовую полосу сдуру рвануть, или олень выскочит. Если столкнуться, то и машину разворотишь, и вдобавок штраф немалый заплатишь за погибшее животное. Ещё и сам травмироваться можешь.
– А у Федьки, дочкиного одноклассника, большая новая машина. Этот, как же его – Ленкрузер! Федька строит двухэтажный коттедж за городом, а вы с Олей ютитесь в двушке. На садовом участке нажили только туалет и домишко для инструментов, – завела заезженную пластинку Зинаида Петровна, с хитрецой поглядывая на меня.
– Ну и женитесь сами на Федьке! Все блага и получите! Ваш муж всё равно даже не пикнет! – наконец не вытерпел я и повернул колёсико магнитолы, добавив громкость. Попсовая музыка перекрыла тёщино возмущение, извергшееся словно раскалённый вулкан моментально после моих дерзких высказываний.
Десять минут бурлящая злобой женщина пыталась перекричать музыку, даже порывалась убавить звук, однако я отпихнул её руку от регулятора громкости, не переставая следить за дорогой. Когда она снова повторила такую же попытку, я резко затормозил и, едва не войдя в занос, остановился на травяной обочине. Заглушил двигатель и спокойно предложил.
– Зинаида Петровна, выходите из машины, идите прогуляйтесь и немного остыньте. Начнёте опять свою чушь нести, я развернусь и поеду обратно. Потом оправдывайтесь перед родственниками, я им объясню причину, уж поверьте! – высказался от души я.
После таких сокрушительных аргументов тёща вытаращилась на меня и как рыба беззвучно разевала рот, упакованный золотыми зубами почти полностью. Удовлетворённый достигнутым эффектом, я собрался завести двигатель и ехать дальше в сторону Березового, до которого ещё было катить и катить. И в этот момент увидел, что моя опешившая родственница глазеет своими округлившимися гляделками не на меня, а на поворот дороги в тридцати метрах впереди.
Я перевёл взгляд туда же, и меня пробрала дрожь. Я – крепкий тридцатилетний мужчина, не трусливый, в здравом уме и адекватной памяти. Однако то, что я увидел через лобовое стекло, заставило меня как минимум засомневаться в собственном зрении и, возможно, в рассудке.
От поворота прямо на наш автомобиль ехал, хотя нет – словно плыл, не касаясь твёрдой поверхности, большой грузовик, светящийся мертвенным голубоватым светом. При этом он был частично прозрачным; пучок света от фар моей машины пронзал его насквозь, достигая тёмной рощи вдалеке. Его очертания чем-то были похожи на формы старой модели «ЗиЛа» или чего-то подобного. Освещенный струящимся синим светом салон кабины грузовика был пустым. В нём не было водителя, но рулевое колесо крутилось само собой, подруливая в нашем направлении. В кузове надвигающейся машины шевелилась некая живая масса, вздымаясь буграми и выпуская что-то похожее на конечности-отростки над обоими бортами. Таких отростков было много.
Очевидно, с моих губ сорвалась нецензурщина, так как я услышал матерные слова, произнесённые моим голосом, который будто исходил со стороны. Я очень редко ругаюсь, но как было удержаться, когда из кузова грузовика, резко остановившегося почти перед капотом нашей «Ауди», посыпались на придорожную траву многорукие, высокие и худые существа, издававшие шипение. Они падали и поднимались на тонкие конечности – жалкое подобие ног. Их крайне худые антропоморфные тела с конусными головами, лишёнными глаз и носа, выдавали такой же синеватый рассеянный свет, как и тот, что исходил от их диковинного транспорта.
– Выххходиии, – прошелестело в окружающем пространстве, подавляя всякую волю к сопротивлению.
Я бы выполнил этот приказ, поскольку мне вдруг очень захотелось выйти, но, на своё счастье, абсолютно не чувствовал собственных ног, а следовательно, не мог оторваться от водительского сиденья. А вот Зинаида Петровна могла.
Находясь в наполовину парализованном состоянии, я наблюдал за тем, как тёща, не торопясь, расстегнула ремень безопасности, покопалась в своей сумочке и с ледяной ухмылочкой на лице вышла из машины. Всё, что происходило после этого, осталось отчётливыми образами в моей памяти, и я могу поклясться, что видел именно то, о чём рассказываю.
Тёща уверенно направилась прямиком к толпе жутких существ, которые уже касались своими паучьими хваталками моего автомобиля, заставляя индеветь и искриться ледяными кристалликами металл капота, преломляя магический свет. В салоне автомобиля тоже стало холодно. Я даже чувствовал, как моё лицо и руки щиплет от ледяного сквозняка. И это во второй половине июля, когда в это время года в нашей области температура даже ночью не падает ниже двадцати градусов тепла!
Впрочем, это было не самое удивительное… Я продолжал следить за Зинаидой Петровной со смешанными чувствами. Тёща мне, конечно, порядком нервы потрепала, однако она всё-таки живой человек, и что важно – мать моей жены. Как я потом Ольге объясню, если вдруг каким-то чудесным образом выпутаюсь из этой ситуации, а она погибнет?
