Свобода быть любимой

Даша Рей

Свобода быть любимой

Пролог 1

Пролог 1

Даниэль волновал один-единственный вопрос: когда мужчины, имеющие для неё хоть какое-то значение, перестанут переворачивать её жизнь с ног на голову?

Нет, правда.

Когда?

Вот ей через семнадцать дней исполнится сорок лет. И что ей делать дальше со своей жизнью?

Сначала был отец, который требовал от неё слишком многого. Который сыграл ключевую роль в её побеге из Парижа в LA. Да, Даниэль не могла жаловаться на своё детство. Хоть они и жили в квартире, это была очень большая квартира, и у неё была своя комната, даже несмотря на то, что сестра младше на два года. Были карманные деньги, когда она стала старше, красивая одежда, различные гаджеты. Единственное, чего у Дани не было, так это поддержки ни от мамы, ни от отца. Вечная критика её выбора, её оценок, её друзей. Всё, что выбирала Даниэль самостоятельно, подвергалось диктаторской критике. В её семье имело значение и вес только то, что выбирали родители.

Наверное, именно поэтому она и подружилась с Джеффом. Странный мальчишка-иностранец, чудаковато танцевавший на детской площадке. Ей тогда было всего пять лет, но они подружились. Джефф всегда защищал её. Помогал, поддерживал. Чуть позже, когда они должны были перейти в средние классы, подружились с ещё одним мальчиком по имени Микаэло. Он увлекался спортом, играл во все виды спортивных игр и занимался единоборствами.

И, что бы ни происходило в жизни Даниэль, эти двое были либо причастны к этим событиям, либо помогали справляться с последствиями.

Следующими, кто изменил её жизнь, стали сыновья. Несвоевременная беременность принесла в её жизнь двух мальчиков-близнецов. Можно, конечно, сваливать всё на Джеффа, что это из-за него всё пошло не по плану. Хотя да, именно он всё и испортил. Своей драмой, слишком больши́м количеством алкоголя и отсутствием презерватива.

А уже после Джеффа и беременности это стали их сыновья.

Маленькие сорванцы, которые никак не могли определиться, они подарок небес или наказание из преисподней. Им нравилось всё, что нарушало спокойствие их родителей. Сыновья буквально разделили её жизнь на "до и после". И даже постоянное и безоговорочное участие Джеффа в их воспитании сильно не спасало. У него тоже дёргался глаз, и к четырнадцатилетию их сыновей его мало что могло удивить, испугать или каким-либо образом вывести из равновесия.

Следующими оказались Себастьян и Алекс. С обоими она пыталась построить серьёзные и долгие отношения. Но, видимо, раздолбаи и мудаки – это её судьба. Так как эти двое умудрились полностью изменить её взгляды на отношения, Даниэль в итоге пришла к мысли, что быть одной лучше.

И последний. Победитель этого странного хит-парада – Киллиан. Молодой и горячий. Успешный ресторатор, что доказывает наличие интеллекта и умение им пользоваться. Даниэль думала, что у них короткий роман, но она даже не заметила, как пролетели два года с ним. А теперь… теперь он ушёл, а она беременна. Ей почти сорок лет. И опять беременность. Восемнадцать лет спустя она снова, не желая этого, забеременела. Даниэль хватило заботы о близнецах, чтобы очень чётко осознать, что детей она больше не хочет. Ей нужна свобода. Свобода, наконец, быть собой и жить для себя, а не потратить ещё восемнадцать лет на воспитание человека. Но что ей делать теперь, когда Киллиан ушёл?..

Пролог 2

Даниэль зашла домой и медленно закрыла дверь. Электронный замок издал один короткий сигнал, оповещая о блокировке двери. Она закрыла глаза, прислонилась спиной к двери, касаясь затылком твёрдой поверхности, и с расслабленным выдохом впервые за последний месяц почувствовала: дома. Свободна.

Мелкие проекты не в счёт, а вот закрыть сезон практически в одиночку – это победа. Половина учителей её школы танцев заболели, и ведение нескольких классов — имея вместо десяти учителей всего пять — было настоящим испытанием. Не стоит забывать о курсах для взрослых, которые хотят научиться танцевать, и для опытных, желающих освоить что-то новое.

Да, она погрузилась в чужую программу обучения, но и свою собственную никто не отменял. Отвратительно. И кто ей сказал, что уметь танцевать и иметь довольно широкую известность – это здорово? Где она такую глупость вообще слышала? Да и идея открыть сеть танцевальных школ тоже не самая удачная… М-да…

Даниэль медленно открыла глаза, чтобы оценить обстановку дома.

Киллиан. Даниэль смотрела прямо на него. Молодой и сексуальный парень с манящими, чуть раскосыми глазами. Её парень. Бедный Киллиан. Даниэль тратила слишком много энергии на работу и почти ничего не оставляла для дома. Даже секса почти не было – те два раза, когда она держала веки пальцами, чтобы не сомкнуть их, можно было не считать.

А Лин, как хорошая «жёнушка», терпеливо сидел дома, проектировал свой новый ресторан, который планировал открыть в начале следующего года, готовил ужины и делал массаж. Даниэль подавила тяжёлый вздох и посмотрела чуть дальше, за его спину.

С коридора хорошо просматривалась кухня, так как стен в квартире почти не было. Джефф, как обычно, был по уши в работе и к тому же у неё дома. Только она догадалась встроить настоящий бар в обеденную стойку. Друг тоже посмотрел на неё. Его долгий, оценивающий взгляд прошёлся по ней с ног до головы, на секунду задержавшись на глазах.

Киллиан всё ещё стоял в коридоре, глядя на Дани, а боковым зрением замечал, как Джефф направился к двери террасы, одновременно кому-то звоня:

– Эй, малыши – у вас сегодня новое место для ночёвки. Откуда я знаю, какое? Мама не в духе. Я тоже планирую раствориться в пространстве до понедельника. Жизнь дороже бесплатного алкоголя. Да. Хорошая идея, берите своих друзей и устройте вечеринку в домике у озера. Угу. Звоните, если что. До понедельника.

Это было последнее, что услышал Киллиан, прежде чем дверь за Джеффом закрылась. Это бесило ещё сильнее. Этим двоим никогда не нужны были объяснения. Они понимали друг друга, словно чёртовы близнецы. Даже сейчас. Джефф всё понял. А что остаётся ему?

Киллиан вынырнул из своих мыслей от шума воды в ванной. Страдальческий вздох вырвался сам по себе. Если Даниэль решила принять ванну, значит, его планы пойти куда-нибудь этим вечером совершенно точно не сбудутся.

Киллиан посмотрел на две бутылки вина в руках. За своими мыслями он и не заметил, как Дани их ему отдала. Дорожка из скинутых вещей вела прямо к спальне, и, перешагивая через них, Киллиан направился вслед за Дани. Он имел право голоса. Он имел право сказать, что не хочет ещё один вечер провести дома.

Но всё забылось, стоило сосредоточиться на Дани, вышедшей из ванной совершенно голой. Её твёрдые соски призывно торчали.

Дани бархатисто рассмеялась над растерянностью Киллиана. Он становился милым в такие моменты, как этот. Дани просто взяла парня за руку и втянула в ванную, наполненную паром и ароматом ванили от соли и пены.

Он попытался возразить, но Дани ловко прижала указательный палец к его губам:

– Не сейчас. Поговорим потом. Сейчас ты нужен мне.

Глава 1. Ретроспектива ч1.

…Около 17 лет назад…

Даниэль вернулась из клиники поздно вечером, когда окна смазались тёмной синевой. Девушка находилась в прострации после визита к гинекологу. Вердикт врача не удивил её. Сложно удивляться новости о беременности, когда ты последние три дня с упорством маньяка писаешь на тест-полоски и получаешь одинаковый результат в разных вариациях. Тесты, словно издеваясь, показывают либо плюсики, либо две параллельные полосочки. Весь прошлый вечер Даниэль с блаженной улыбкой на одном из тестов сделала из двух полосок одну. Она закрасила вторую линию корректором. А потом ещё час, окружённая разложенными веером тестами, пыталась вспомнить, откуда у неё вообще взялся этот корректор.

Она уронила свой рюкзак для тренировок около двери, сняла любимую толстовку и кинула поверх рюкзака, распустила кудрявую волну волос из тугого пучка, что собрала на несколько часов академических репетиций. Занятия выпускного года только начались, а она уже вляпалась.

Даниэль с мученическим вздохом открыла электронное письмо с расписанием на весь год. Ну как расписание… скорее, предметы и количество часов, которое она должна, чтобы получить оценку или зачёт. Осталось проучиться в академии ещё десять месяцев, пять из которых – это фактически отработанные часы где угодно, кроме клубов. И сдать экзаменационное выступление, в группе и индивидуально. А дальше – диплом и свободное плавание в мире искусства. Должно было быть.

Даниэль остановилась перед зеркалом во всю стену. Пальцами растрепала волосы, сделала пробное па. Её отражение всё ещё соответствовало образу девятнадцатилетней танцовщицы: гибкий стан, аккуратная грудь, упругий персик бёдер, длинные ноги и тонкие, грациозные руки.

Она приблизилась к зеркалу, вглядываясь в собственные черты. Себя она любила, но с годами всё сильнее проступало сходство с матерью – невероятно красивой женщиной с ледяным сердцем. Впрочем, разницу Даниэль видела прекрасно: её собственные глаза напоминали молодую весеннюю листву – светлую, тёплую, живую. Глаза матери были как малахит – драгоценный, но холодный камень, на который невозможно смотреть долго.

Аккуратный вздёрнутый нос, большой рот, пухлые розовые губы… Даже сейчас, после бессонных ночей, восьмичасовой тренировки и изматывающего визита к врачу, она выглядела хорошо. Немного помято, расстроенно, но по-прежнему притягательно. Джефф всегда говорил, что она похожа на фею, сбежавшую из сказки. Парни выстраивались в очередь, ведомые её внешностью. А залетела она от лучшего друга, с которым связывать жизнь совершенно не планировала.

Даниэль задрала край футболки, обнажая всё ещё плоский живот. Разве может такое быть? Она медленно провела ладонью над лоном. Врач говорил о восьми неделях, но её отражение настойчиво твердило: «Этого не может быть». Тело выглядело совершенно обычным: подтянутым, без единого намёка, не выдававшим тайны.

Джефф красивый парень. Кто вообще с этим спорит? Она видела, как он из маленького угловатого мальчишки превратился в прекрасного принца. Точнее, Казанову. Девчонки ещё со средней школы за ним толпами ходили. Регулярные танцевальные тренировки и часы в спортзале не прошли даром, безжалостно отнимая у его поклонниц последние остатки самооценки. Джефф был верным другом и абсолютной шлюхой. Он слишком часто прятался у Дани, потому что некоторые девицы умудрялись пролезать в его комнату на четвёртом этаже через окно.

А теперь у них будет ребёнок. Целый маленький человек, из-за которого они свернут с намеченного пути… и непонятно, смогут ли вернуться на него.

Что она скажет Джеффу?

«Эй, приятель, помнишь, как мы мечтали дружить до конца наших дней и боялись, что карьерные амбиции растащат нас по разным уголкам планеты? Так вот, поздравляю! На ближайшие восемнадцать лет мы точно не расстанемся. Мечты сбываются!»

Можно будет ещё серпантин по квартире разбрасывать, купить дуделки, колпачки и повесить растяжку: «Поздравляю!».

Все планы перевернулись за тридцать минут. Даниэль стояла около кухонной столешницы, на которой очень уютно разместилась кофеварка, и неотрывно смотрела, как кофе из заварочного блока издевательски медленно переливается в стеклянный чайник, постепенно проваливаясь в воспоминания о сегодняшнем дне под гулкий звук работающего аппарата…

…Вот она вышла из танцевального класса в академии и села в машину, которую купила совсем недавно. Даниэль пришлось проработать в одном из самых крупных клубов Лос-Анджелеса две недели, чтобы позволить себе купить автомобиль. Уверенно направила машину в сторону недавно открывшегося женского центра. Небольшая, но уютная клиника. Совсем новая, только набирающая свою репутацию, поэтому и цены для иностранцев достаточно лояльны. Даниэль ехала на приём к гинекологу с пустой головой, стараясь не думать и даже не вспоминать, что оставила в мусорной корзине туалета в комнате кампуса около десятка тестов на беременность разного типа, ценового диапазона и фирм. От самого дешёвого до неоправданно дорогого. И все они как один показывали две полоски. Это объясняло многое. И то, что плачет, хотя для неё это редкость, и тягу к странному сочетанию продуктов, и невероятно быструю смену настроения. И, кажется, она, сука, больше обычного…

Вообще, на что она рассчитывала после того, как пописала примерно на пятнадцать разных тестов на беременность?

И вот теперь она беременна официально. Даже справка есть.

Беременна.

Одна из лучших выпускниц Лос-Анджелесской академии искусств факультета хореографии и современного танца через четыре-шесть месяцев не сможет разглядеть свои ноги, вместо того чтобы уехать в Нью-Йорк работать на Бродвей.

Даниэль, отогнав все мысли, сконцентрировалась на льющемся в чашку кофе.

Она с тяжёлым вздохом плюхнулась в уютное кресло, стоящее в углу комнаты. Из кресла открывался вид на кампус, охваченный маревом заката. Даниэль грела руки о чашку кофе и старалась не думать. Гнать жужжащий рой мыслей подальше от себя. Слишком много вопросов и ни одного чёткого ответа. Что делать дальше? Как не испортить себе жизнь? Как построить карьеру после родов? Что будет с её телом? Как много шансов она упустит, пока будет носить этого ребёнка под сердцем?

Ещё сложнее оказалось не смотреть на небольшой столик, купленный в IKEA около года назад, ведь на нём лежали десятки предложений о работе после выпуска. Через три месяца она должна была продолжить головокружительную карьеру танцора и хореографа. Да, она всё ещё была студенткой. Но Даниэль почти с момента поступления начала очень медленно и аккуратно выстраивать свою карьеру, зарабатывать имя, чтобы когда-нибудь в будущем имя стало работать на неё.

Даниэль сделала большой глоток кофе, который ей теперь тоже нельзя. Даниэль теперь ничего нельзя. Нагрузки – нельзя, кофе – нельзя, суши и роллы – тоже нельзя. Аборт тоже не про её честь: первая отрицательная группа крови не даёт такой роскоши, как право на аборт при первой беременности. Хотя… кто знает, стала бы она рассматривать эту возможность всерьёз, не будь у Дани первой отрицательной группы крови. Сделать осознанный выбор и оставить ребёнка – это одно, а смириться с тем, что она вынуждена оставить ребёнка, – это другое. Даниэль любила детей, когда-нибудь хотела бы иметь хоть одного и подарить малышу всю любовь, которую не получила в детстве. Но не прямо сейчас.

И Джеффа, как назло, сейчас не было в городе. Он уехал на другой конец мира, чтобы участвовать в очередном крупном танцевальном сражении.

«Ой, давай будем честными хотя бы с собой», – подумала Даниэль. Он просто сбежал, желая избежать неловкости, которая поселилась между ними после секса по пьяни два месяца назад.

Нет, Джефф не страдал и не убегал от её беременности. Джефф даже не знал. Не только карьера Даниэль изменит свой путь и темп, но и Джеффа тоже это ждёт. Даниэль даже не сомневалась, что друг захочет быть вовлечённым во всё это.

Даниэль ещё раз с тоской посмотрела на стопку контрактов. Нет, какие-то из них она успеет отработать, пока живот не станет заметен, но от большинства придётся отказаться.

Как она вообще оказалась в этом месте? В этом самом моменте?

В голове всплывали обрывки воспоминаний: детство, первые поцелуи, академия, голос матери, грубые слова и смех Джеффа.

Кофе остыл в кружке, но она всё ещё держала её обеими руками, как будто горячая керамика могла согреть мир до приемлемого состояния. Ночь тянулась, и мысли расползались в стороны, тащили с собой целую жизнь, которую нужно было сейчас осмыслить заново…

…За окном играл закат всеми оттенками оранжевого и красного, а она вновь видела двор многоквартирного дома в шестом округе Парижа…

 …Сколько часов она провела, играя в известную танцовщицу в этом дворе? С девочками никогда не ладилось общение, многие из них не могли играть в танцовщицу на уровне Даниэль. Даниэль было всего лишь пять лет, но она уже была довольно одинока и ещё не понимала, насколько уникальна. Именно в том дворе, именно в тот день – в день её рождения – она познакомилась с мальчиком. Кажется, это был сын их новых соседей, которые только что переехали из Америки по работе. Даниэль не знала английского, мальчик – французского, но они оба уже умели неплохо танцевать, и это стало тем, что их сблизило. Они проводили вместе несчётные часы, и они учили друг друга танцевать, доверять и языку.

 – Tu… danse beau, – сказал мальчик неуверенно, с сильным акцентом.

– Merci, – улыбнулась Даниэль и поклонилась, как маленькая прима-балерина. – Tu veux danser avec moi? C’est facile. Je te montre.

– Oui… je veux. Je… un peu danser, – кивнул он, подбирая слова.

– Parfait! Regarde mes pieds. Un, deux, trois… comme ça. – Даниэль показала лёгкое па.

– Comme ça? – Он повторил шаги, чуть неловко, но с явным удовольствием.

– Oui, comme ça! Très bien! – засмеялась она, хлопнув в ладоши. – Encore une fois! – И они закружились во дворе: она – быстрая, лёгкая, а он чуть сбивался, но упрямо старался не отставать 1 .

Дни текли, и привычка встречаться превратилась в привычку быть рядом. Оказалось, что они жили на одной лестничной клетке, прямо напротив друг друга. Родители Джеффа даже пытались завязать дружбу с семьёй Даниэль, но это оказалось невозможным. Консервативные деятели искусства, мать и отец Даниэль, узнав, что их соседи – всего лишь адвокат и домохозяйка, снизошли лишь до разрешения Даниэль дружить с Джеффом.

Даниэль смотрела, как солнце медленно заходило за горизонт, погружая город ангелов в темноту, лишь свет уличных фонарей рассеивал мрак. Если бы маленькая Даниэль знала, что окажется в этом моменте своей жизни, стала бы она менять хоть что-то?

Этажом ниже послышались звуки, в комнате у кого-то из студентов, кажется, намечалась вечеринка. Звучала знакомая музыка, под которую они с Джеффом танцевали годами. Кто-то словно перелистывал их плейлист пятилетней давности…

Подростковая улица пахла липким мороженым, стёртыми подошвами кроссовок и проливным дождём. Когда Дани исполнилось четырнадцать, мир вдруг стал сложнее: гормоны, смущение, желание быть признанной. Джефф научил её многим вещам: не стесняться себя и своих желаний, что она не обязана вечно жить по указке родителей и вообще может делать что хочет. И что она может не просто мечтать, а делать всё, чтобы мечта стала реальностью. Её мечтой стал побег из дома, подальше от тотального контроля. Но для этого нужно было много работать над собой. Дани танцевала всегда и везде, училась, вдохновляла и побеждала в конкурсах, собирая медали и награды.

И как можно было не влюбиться в Джеффа тогда? Безалаберный, красивый, с превосходным телом для шестнадцатилетнего парня. Беззаботный, очаровательный и всегда на её стороне, всегда готов защитить. Он стал её идеалом во всём. Олицетворением свободы, уверенности и собственной значимости. Джефф давал Дани то, что она никогда не получала дома. Ведь из-за того, что она выбрала другой путь, не как её родители, она словно перестала для них иметь значение, в отличие от младшей сестры. София была идеальным примером покорности и бесхребетности.

Дани так и не решилась признаться в своих чувствах, а когда ей исполнилось пятнадцать и Джефф познакомил её со своей первой девушкой, она с удивлением не обнаружила в себе ни ревности, ни обиды. Их общий друг Мик лишь вздыхал и закатывал глаза, явно жалея, что однажды связался с этими двумя, когда ему было десять лет.

Лос-Анджелес встретил её солнцем, бесконечным шумом и ощущением свободы. Для Даниэль академия искусств стала не просто новым этапом, а побегом. Побегом от семьи, которая словно забыла о её существовании. Джефф болтался где-то по миру, пробивая себе дорогу к славе уличного танцора. Он хотел заработать себе имя и посмотреть, куда приведёт его жизнь.

Даниэль повезло: её природная томность, французское очарование и победы в конкурсах сделали своё дело. Девушке выделили двухкомнатный блок – редкость для студентов. У неё была собственная ванная, маленький балкон, на котором можно было пить кофе на рассвете, и пространство, где она, наконец, смогла чувствовать себя хозяйкой своей жизни.

Этим «пространством свободы» Дани наслаждалась недолго. Джефф устроил ей сюрприз, однажды завалившись в её комнату без стука. Это произошло через два года после её поступления. Оказывается, Джефф познакомился с каким-то богатым и серьёзным меценатом. Этот меценат был готов вложить в проект мечты Джеффа деньги, но ему нужны были серьёзные гарантии стабильности. И всё, что пришло на ум её другу, – так это поступление в академию искусств. На удивление, мецената это вполне устроило. Он даже был доволен, что Джеффа взяли сразу на третий курс. Но балагуру Джеффу не доверили одиночную комнату в кампусе. И ему достался шумный блок с соседями и душевыми, где приходилось стоять в очередях. У неё – уют, еда и тишина. Джефф очень скоро обосновался у неё, живя в её комнате едва ли не чаще, чем у себя.

– Ты опять здесь? – каждый раз спрашивала Даниэль, находя его развалившимся на диване с тарелкой пасты.

– У тебя чище, – отвечал он. – И холодильник непустой.

– А у тебя?

– У меня есть ты. И я заполнил твой холодильник едой, пивом и текилой.

Иногда они смеялись, что похожи на близнецов, рождённых от разных матерей. Они никогда не признавались друг другу в этом вслух, но оба знали: им не нужно было объяснять своё настроение. Джефф понимал её без слов, а она его – по одному взгляду.

Он прекрасно знал: самая глубокая боль Дани – это её родители. С тех пор как она уехала в Лос-Анджелес, они словно вычеркнули старшую дочь из семьи. Мать звонила раз в несколько месяцев – не для того, чтобы узнать, как у неё дела, а чтобы в красках рассказать, как они обустраивают жизнь Софии. В Софию вкладывали всё: внимание, деньги, поддержку, которую когда-то обещали Даниэль.

Единственное, что родители позволяли себе для неё, – небольшие переводы «на жизнь». Но Дани не тратила ни цента. Всё откладывала на специальный счёт, открытый на имя Джеффа. Потому что родители по закону ещё могли заморозить её личные счета, и она не хотела оставлять им такой рычаг.

– Ты ненормальная, – однажды сказал он, узнав об этом.

 – Может быть, – усмехнулась она, – но так я хотя бы уверена, что это моё.

И он не стал спорить. Просто кивнул. Потому что слишком хорошо понимал: для неё это не про деньги, а про свободу.

Даниэль очень хотелось позвонить маме и сообщить, что она скоро станет бабушкой. И заодно поинтересоваться, планировала ли она, что очередной звонок, чтобы унизить Даниэль, приведёт к краху всех планов. Ведь сейчас Даниэль нужен новый план. Новое жильё. Новый источник дохода… Ведь именно из-за звонка мамы всё это произошло. «Чёрт возьми, – Даниэль горько усмехнулась, откидывая голову на спинку кресла, глотая даже на вкус горькие слёзы, – ведь именно этот ублюдочный звонок всё испортил». Сначала он испортил отношения с Джеффом, ведь после той ночи она впервые за четырнадцать лет не знала, как начать разговаривать с другом. А теперь оказывается, что он испортил планы на ближайшие пять лет сразу для двоих: Дани, которая оказалась беременна, и Джеффа, ведь на все сто процентов это его ребёнок. Врач сказал, что срок около восьми недель. А у неё уже полгода не было секса ни с кем. Ну как полгода… два месяца назад случился секс с Джеффом, о котором она всеми силами старалась забыть…

…Даниэль исполнилось девятнадцать всего два месяца назад. Сегодня она сидела на полу, облокотившись спиной к дивану, с бутылкой вина в руке и с ощущением, будто весь мир снова доказал её ненужность.

Три года она почти не общалась с родителями. Формальные СМС с поздравлениями на праздники, вежливые звонки раз в несколько месяцев… и тишина. Ей казалось, что они просто вычеркнули её из жизни. Но, видимо, в семье решили, что старшей дочери слишком хорошо живётся.

Телефонный звонок ударил под дых. Мать тщательно подбирала слова, но каждое резало острыми осколками льда.

«София так счастлива. Мы купили ей квартиру. Уже внесли аванс за машину. А ты…» – как будто перечисляла не достижения младшей, а провалы старшей.

Про её день рождения не вспоминали несколько лет подряд. Но девятнадцать – особое число, видимо, подходящее для того, чтобы разложить старшую дочь по полочкам и сказать, что деньги, которые откладывали «на её будущее», теперь пойдут Софии «на мелкие расходы».