Сестра огня

– Вот иди и учись, пожалуйста, – кин-дао, самбо… Заодно лишнюю злость сбросишь.

– Ладно, – сказала я. – Может, ты и права. Я подумаю.

– Думай, доча, – вздохнула мама. – Думай…

– Но ты всё равно в меня не веришь, – обвинила я.

– Честно?

Я кивнула.

– Я, скажем так, сомневаюсь, – выговорила мама медленно. – Я знаю, что человек может всё, если захочет. Видела примеры. Твоя собственная бабушка, будучи целителем от природы, пошла в космодесант, и десять лет отслужила там не с самыми печальными результатами. Вот это твоё дикое упрямство – совершенно точно от неё… Но тебе придётся нелегко, и ты можешь сломаться…

– Ни за что, – заявила я. – Я. Не. Сломаюсь!

Мама подняла ладони:

– Сдаюсь, сдаюсь!

Но за шутливым тоном скрывалось сомнение, я его чувствовала каждым нервом. Мама никогда не давила авторитетом и не старалась переспорить во что бы то ни стало. Она переводила тему или отмалчивалась, при этом чётко показывая своё несогласие. Можешь кричать, рыдать, биться головой о стенку, – эмоции не аргумент. Доказать, что мама неправа, можно было только делом. Поступками.

Я докажу! Наизнанку вывернусь, но докажу!

Буду учиться… ну, не на отлично… сначала… но буду учиться хорошо. И запишусь на эти кин-дао и самбо… посмотрю ещё, куда лучше. И Тумбу-Юмбу… Нет, Тумба-Юмба это святое! Про него обещать ничего не стану, даже себе. Локоть к локтю ведь сидеть рядом с вражиной! И никуда из пары не деться, надо же было прощёлкать клювом распределение. Самое обидное, что зло сорвать не на ком, сама виновата.

Не на себе же его срывать!

***

Позже, в своей комнате, я бережно раскрыла книгу, которую напечатали десять тысяч лет тому назад. Она сохранилась благодаря тому, что всё это время пролежала в закрытой библиотеке, плюс особая технология создания и обработки бумаги, которую до сих пор никто ни понять, ни повторить не мог… Нивикийцы давным-давно ушли из Вселенной за горизонт времён, оставив после себя не только книги, но и загадки, и тайны. Я обязательно разгадаю их все!

Столбики косого, – «сказового»! – шрифта пробросили мостик между нашим временем и древним прошлым…

«Шёл юноша Звенящая Речка горной долиною день, и вдоль реки шёл день другой, и по Медовой дороге, пустой по случаю весенней распутицы, шёл два дня и три ночи, и так вышел скоро к портовому городу имени Звезды Океана, а в городе том никто храбреца и не ждал…»

Я читала почти всю ночь. Во-первых, интересно. Во-вторых, трудно. Что значит неадаптированный текст! Сидишь и вкуриваешь каждый суффикс, а их в нивикийском до чёрта, всё же на них и строится. Времена действия так уж точно. Как всегда, на самом интересном месте начало рубить в сон. Так и отключилась в какой-то момент.

Снилось мне небо с чужими звёздами. Неземное солнце – лик Светозарного, нивикийского бога-подателя тепла, света и жизни. Огненное море – вправду, огненное, пламя плясало по волнам и пожирало любого, кто совался в него без дозволения Детей Огня.

…Сияющие купола и башни города, раскинувшегося на холмах…

Город – столица – во сне я знала это совершенно точно – притягивал и отталкивал одновременно. Откуда-то я знала, что он безжалостен к чужакам и неудачникам. Но самым главным была повелительная ясность чёткого знания.

Я буду там!

На древней мостовой, выложенной искусственными камнями из особого, разноцветного, суперпрочного стекла. Я встану перед воротами Города… и они передо мною распахнутся… а за ними… за ними будет длинная белокаменная улица, ведущая к…

Очнулась я резко, внезапно – лицом в драгоценных страницах, естественно. Помяла, конечно же.

Аккуратно расправила, осторожно закрыла книгу, – хвостик закладки торчал у самого начала, а впереди было… повеситься. Почти весь кирпич. Мелодичная трель будильника напомнила о том, что утро, хоть и раннее, но спланированное. Надо ползти в гараж, готовить болид и – в город. Три часа туда, три обратно – забрать остальное.

Приснившийся город уже размывался, уходил из памяти. Я – тогда! – не придала ему особого значения. Нивикийские авторы – мастера описания, читаешь и прямо видишь то, о чём пишут. На редкость образные и точные тексты… Начиталась, вот и приснилось.

Уууууу! Кто придумал сон! Треть жизни тратишь на пустое лежание в постели, обидно! Ыыыы! Кто придумал недосып?! Почему в сутках двадцать четыре часа, а не семьдесят два? Уууууууу!

– Далеко собралась?

Снежин. И что он возле нашего дома потерял-то, в такую рань.

– В город, – вежливо ответила я, подумала и добавила осторожно: – Доброго утра, Март Алексеевич.

– Утро добрым не бывает, – хмыкнул он, внимательно рассматривая меня своими маленькими серыми глазками.

Мне сразу захотелось куда-нибудь сбежать, там забиться в щель и сидеть тихо. Если наш участковый проявляет к тебе повышенный интерес, это может означать только одно: неприятности. Я судорожно припомнила последние сорок дней своей неправедной жизни и не нашла там ничего нового, за что стоило бы сейчас трепать. А за старое я давно уже получила сполна. И отработала. Даже заплатила, отдав на штрафы почти весь свой кэш!

– Так ты на этой таратайке собралась в город? – кивнул Снежин на мой гоночный болид.

– Март Алексеевич! – возмутилась я. – Это не таратайка! Это – «Салихов-707», чтобы вы знали! Я записалась в университетскую команду по аэросладжу, и…

Я осеклась. А то Снежин сам не знает, что такое «Салихов-707», лучший в своей категории лёгкий гоночный болид класса «поверхность-атмосфера»! Наш капитан умеет убийственно внимать. Ему достаточно услышать что-либо, чтобы оно прозвучало глупо. Поэтому я и замолчала. Когда молчишь, то ещё можешь сохранить какое-то подобие лица. Но стоит только при Снежине раскрыть рот…

– Три часа междугородней трассы, – сказал он наконец, не сводя с меня пристального взгляда. – На гоночной машине. При этом ты всю ночь не спала. Даже предположить боюсь, чем занималась… Десятый уровень виртуального аэросладжа?

– Одиннадцатый, – мрачно ответила я. – Только не в этот раз. Я читала…

– Читала, – хмыкнул он, и посмотрел на меня так, что я мгновенно почувствовала себя дурой.

Читающей дурой, уточняю. Что, сами понимаете, обиднее в разы.

– Ну, да, я читала книгу, – обозлилась я. – На нивикийском, у мамы в библиотеке взяла. Где в законе написано, что нельзя читать книгу на нивикийском?

– Закон для здравомыслящих людей написан, – сказал Снежин, усмехаясь. – А для нездравомыслящих есть я. Надо перегнать машину в город? Заказывай доставку.

– Щас, – огрызнулась я, – уже…

– Денег нет? – проницательно сощурился Снежин.

Я промолчала. Конечно, нет! И он сам прекрасно про это знает. Кто, в конце концов, мне конские штрафы выписывал, а? Специально скормил в нейросеть «Арбитраж» свои личные уточнения, которые усилили финансовую кару. Мог бы совершенно спокойно туда ничего не писать, между прочим!

– У матери не просишь? – продолжал участковый допрос.

Прямо застенки кровавых спецслужб на выезде. И сбежать невозможно и отвечать нестерпимо.

– Стыдно, – догадался он, одобрительно кивая. – Хорошо!

– Март Алексеевич! – возмутилась я. – Что тут хорошего?!

– Хорошо, что совесть у тебя не до конца атрофировалась, Ламберт-Балина, – язвительно пояснил Снежин. – Есть ещё шанс вырасти в человека. Заказывай доставку. Я оплачу.

– Ну, вот уж фиг, – с чувством выразилась я. – Ещё не хватало долги отдавать вам!

– Молчи и не чирикай. Отдашь когда сможешь.

– А с чего этот аттракцион невиданной щедрости, Март Алексеевич? – спросила я с подозрением. – Что-то вы не похожи на Деда Мороза в детском саду на утреннике, да и сейчас не праздник.

– Может, мне неохота выезжать на ДТП со смертельным исходом, – ласково предположил он. – Опознавать то, что осталось от трупяка водителя, заснувшего на полной скорости. Везти сюда, организовывать похороны ошмётков, смотреть при этом в глаза безутешной матери. Может, у меня совсем другие планы на сегодняшний день!

Я молча смотрела на него. Уел. И возразить нечего. «Дурак» не считается. Да и не скажешь такое полицейскому при исполнении. Зря, что ли, на нём синий служебный мундир прямо с утра. Впрочем, без формы Снежина никто не видел. Всем известно, что наш участковый в ней родился. С готовым свистком в сжатом красном кулачке!

– Иди, собирай остальное своё барахло, – дал Снежин мне добрый совет. – Мозги только с собой прихватить не забудь. Без мозгов в городе тебе делать нечего, поверь мне.

Он повернулся и пошёл прочь, чётко, по-военному, печатая шаг. Но я успела поймать его быстрый взгляд на наш дом, а когда обернулась, проследить, что он там увидел. Мне показалось, будто в окне маминого кабинета произошло какое-то движение…

Свет не горел. Не могла же мама торчать там в темноте, там же книги! Не только репринты, но и подлинники. В темноте задеть стеллаж и свалить с него что-нибудь на пол проще простого. Мама на такое ни за что не пойдёт.

Ладно… ерунда… выкинем из головы. Вот долг, пусть и не такой уж большой, штука намного неприятнее. Надо сразу отдать, со стипендии. Или снова вместо аэросладжа торчать в информе, переводить на заказ с нивикийского рутину всякую, рецепты там или детские прописи. Университет размещал такие небольшие лоты в свободный доступ, платил не сказать, чтобы золотые горы, но зато любой с допуском и подтверждённым сертификатом в языке мог сделать перевод. Не только с нивикийского, – любой другой древний язык тоже годился. Если ты его, разумеется, знаешь.

Я вернулась к себе, собрала последний чемодан. Взгляд мой упал на «Орден милосердия». Ну, да, мама запретила выносить из дома… но эта книга не такая уж и редкая, раз её разрешили к частному коллекционированию. Ну, не буду никому её показывать, подумаешь. А у меня на лбу да на двери моей комнаты не написано, что в шкафу среди учебных планшетов стоит нивикийская книга-подлинник.

Я, недолго думая, схватила книгу, сунула её в короб, и потянула весь багаж вниз. Сообщение от службы доставки уже пришло: такая-то машина с таким-то номером уже в пути, ожидаемое время прибытия – десять минут…

ГЛАВА 3

Я всегда считала себя человеком самодостаточным, не зависящим от кого бы то ни было. То есть, хочу сказать, что если кому-то я не понравилась, то это не мои проблемы точно. Он может со мной подраться или просто тихо поплакать в уголку над моими недостатками, на выбор. Но чужие мысли по этому поводу меня никогда не волновали. Если я и рвалась когда-нибудь что-нибудь доказать, то только себе самой. И маме.

Мама – случай особый. Мамино одобрение, оно, знаете ли, вещь штучная. Дорогого стоит. И сейчас мне так важно было выучиться и состояться в профессии, именно состояться! Чтобы вести с мамой научные разговоры, чтобы называли меня, как её, – профессор Ламберт-Балина…

Но до этого, конечно, ещё лет десять пройдёт. Ну, двенадцать…

Так вот.

Иду по коридору, на стенах проекция «горное ущелье», пейзаж с Сильфиды, вид снизу на Башню Солнца, – древнее творение местных скртчим, возведена тысяч десять лет тому назад. Примерно во времена первого Аркатамеевтана и Нивикии, да. Сами скртчим о том славном времени вообще ничего не помнят, ну, там, четыре сказки да три былины, которые всё же, скорее, натянуты на сову, чем действительно хранят память о нивикийцах…

Но Башня впечатляет! Длинный тонкий стержень с поднятыми кверху, загнутыми «рогами», и два раза в год – на равноденствие туда заглядывает солнце, а там система отражающих поверхностей и всё вокруг вспыхивает солнечным огнём! Хотела бы я когда-нибудь побывать там…

А у дверей в аудиторию – нас снова ждал урок по нивикийскому языку, – кучковалась стайка девиц, и все они с восхищённым вниманием слушали Тумбу-Юмбу, чтоб ему провалиться. Он им показывал что-то на пальцах, может, домашнее задание объяснял, а может, вдохновенно пел про что-то, не имеющее никакого отношения к учёбе, как у парней это бывает, когда ими девушки в таком количестве интересуются. И у этих… самок сельскохозяйственных птиц… такие пустенькие-пустенькие глазки, и одна вроде как случайно локотком к локтю притиснулась, а вторая и вовсе лапку свою наманикюренную на плечо положила. И Тумба-Юмба это терпит!

Он внезапно поднял голову и поймал мой взгляд, я не успела отвернуться! Улыбочку его понимающую увидела, и обозлилась ещё больше. Он что, думает, мне интересно, кто там рядом с ним крутится? Да вот ещё. Мне плевать!

«Стена ущелья» в районе двери потекла, осыпаясь быстро тающими искрами. Вход открылся, народ потянулся внутрь, занимать свои места. Я вошла самой последней. Двери закрылись: в течение урока выйти из аудитории без разрешения профессора будет нельзя. Равно как и войти в неё. Опоздавшие будут торчать в коридоре до следующей перемены, и если не представят сколько-нибудь убедительных оснований для Универской обучающей нейросети, то получат в личный дневник запись об отсутствии на занятии по неустановленной причине. Коротко говоря, прогул. И бейся лбом о стену, доказывая, что ты – вот, пришёл, пришёл, только в дверь пройти две секунды не хватило…

Профессор Сатув рассказывал нам о системе нивикийских Врат, о том, чем они отличаются от такой же системы Врат Аркатамеевтана. О том, что очень долгое время считалось, что таммеоты и нивикийцы не контактировали дру с другом, и две эти великие цивилизации существовали параллельно, не зависимо друг от друга.

Врата пробивались наугад, вне зависимости от расстояния. Забавно было видеть на галактической карте, как миры, принадлежавшие Аркатамеевтану, соседствуют в пространстве с мирами, принадлежавшими Нивикии, не имея при этом никакого сообщения между собой. На звездолёте с собственным GV-движком – плюнуть и растереть проблема: прыжок на три или четыре световых года займёт полчаса, ну там ещё несколько суток занимают маневры в пространстве на досвете. Но таммеоты и нивикийцы не строили ни космических кораблей, ни космических станций…

На первый взгляд, в картах системы Врат не было никакого порядка. Тамме-оты создавали карты в виде пятилучевой звезды – в центре размещались Врата, открытые в самую первую очередь, на лучах – те, что открывались позднее. К положению этих миров в пространстве Звезда Аркатамеевтана не имела никакого отношения. Физически миры, помещенные в центр, могли находиться друг от друга гораздо дальше, чем стоявшие на концах лучей. Поразительное нелюбопытство к космосу!

Хотя, если вспомнить пылающее таммеотское небо, навигация по звёздам там нереальна в принципе, а значит, нет смысла и в развитии астрономии. А вот Нивикия-прайм находится в бедном на звёзды районе, ночи там тёмные, темнее даже, чем у нас, на Старой Терре. И карты нивикийских Врат отражали реальность достаточно точно. По ним до сих пор можно было с высокой точностью определить положение того или иного объекта в пространстве и связать с современными галактическими лоциями. С поправкой на прошедшие десять тысяч лет, разумеется.

– У художников Нивикии в огромном почёте был так называемый гиперреализм, когда созданная живой рукой картина практически не отличается от фотографии с высоким разрешением. Благодаря их безмерной любви к точности стало возможным провести анализ, например, изображений звёздного неба того или иного мира с тем, чтобы соотнести его с современными снимками. Для тех миров, что уже вписаны в существующую систему координат, разумеется.

– Вы о загадке Фиоленты, профессор? – подал голос мой сосед.

Фиолента. Демоны Вселенной знают, где это. Я полезла в информ, нашла. Буферная зона между Новой Россией и Оллирейном, статус локали – военная база Альфа-Геспина… Ага, она не у нас, в смысле, не в Федерации, но и не у приятелей Тумбы-Юмбы. Уже хорошо!

– Да. На картинах нивикийских художников, безусловно, отражена именно эта планета. Ни с чем не спутаешь: именно там абсолютно все растения и животные имеют неповторимый фиолетовый оттенок разной степени насыщенности. Там же находятся и остатки нескольких Врат, типичных для нивикийской эпохи… Но локаль Фиоленты закрыта военными. А у них запрашивать разрешение на полноправную исследовательскую экспедицию бесполезно. Мне дали понять, что в ближайшую тысячу лет не стоит даже надеяться… Так вот, из немногих, доступных в открытых источниках снимков звёздного неба Фиоленты видно, что нивикийские художники отразили нашу современность.

– Спорно, – тут же указал Тумба-Юмба. – Некоторое сходство имеется, но не настолько, чтобы утверждать наверняка.

Какое-то время мы рассматривали экраны, на которых отразились наиболее любопытные нивикийские картины в сравнении со снимками Фиоленты.

– В ближайшую тысячу лет экспедиции на Фиоленту не будет, – развёл трёхпалыми ладошками профессор Сатув. – Поэтому ожесточённые споры в данной области предлагаю считать бесперспективными и рекомендую вам в них не ввязываться…

– Врата могли соединять не только пространство, но и время, – подала голос с задних рядов одна из тамме-отских девушек.

– Хотите об этом рассказать? – живо заинтересовался профессор. – Вы ведь рамеевтой, не так ли?

Наследственный титул, вспомнила я, передаётся строго от родителей к детям, тамме-отская знать… И девчонка выглядела очень ухоженной, вся такая прямо принцесса. Украшения, холёные пальчики. Клетчатый рисунок на коже – врождённая пигментация, обусловленная генетически, – ослепительно-белый, что говорит о древности рода. Помню, она мне сразу же не понравилась, не берусь даже объяснить, почему. Но мы не общались, сидели далеко друг от друга, и вообще…

– Нет, профессор, – ослепительно улыбнулась она. – Ничего сверх того, что вы уже знаете, я не расскажу.

Ещё и высокомерная, как все аристократики. Не знает она ничего про Врата между временами, поняла я. Так просто ляпнула, лишь бы ляпнуть. Теперь корчит из себя неприступную башню.

– Мы, рамеевтананеш, – продолжила она, – отвечали за навигацию Врат. Попросту говоря, открывали дорогу. Формировали сам туннель, всё это отражено в легендах, в списках, в книгах моего народа. За позиционирование внешней горловины Врат отвечали Берегущие, Хранители, сам[е]евтананеш. Но из них на сегодня никого не осталось, знания утрачены. Если кто что и помнит, так это он, – кивок в сторону сидящего рядом со мной шароглазого. – Твои Старшие разгромили второй Аркатамеевтан. Ты и держи ответ… Тумба-Юмба.

– Моё имя – Тоумплетхари Юмпаткиф, – привычно поправил девушку сосед по парте. – И я бы не перекидывал вину как детский мячик с больной головы на здоровую, сударыня. Аркатамеевтан выдирал семейные Древа Палькифаля без церемоний, – с корнем! Иначе до нынешних времён дожило бы куда больше древних родов, чем нынешние двенадцать.

– Стоп!– недовольно воскликнул профессор Сатув. – Хватит. Считаться расовыми обидами будете не здесь. Тут археология, а не это ваше всё: кто виноват и кого за это следует бить.

Тамме-отка мило улыбнулась. Тумба-Юмба пожал плечами и отвернулся.

Гентбарец. продолжил урок:

– Безусловно, такие предположения высказывались не раз. Идея путешествия сквозь время будоражит многие умы. Но машину времени, или, если угодно, Врата времён, пока ещё никто не создал. Даже нивикийцы при всей их любви к этому виду перемещений в пространстве. Скорее всего, – и эта теория признана официально, – у художника случился спонтанный провидческий раппорт с будущим. Такое бывает и без генетического программирования паранормы….

***

После урока эта клетчатая таммеотская принцеска, рамеевтой Равиой, или как её там, подошла ко мне и невинно так поинтересовалась, не хочу ли я пересесть на её место.

– С чего бы вдруг? – хмуро поинтересовалась я.

Тамме-оты – экзотическая раса, на внешность, имею в виду. Конкретно эта тамме-отка ещё и красивая, причём, прекрасно о себе знает, что она – красивая. Светло-коричневые волосы по плечи, тоненькая фигурка, при одном взгляде на которую чувствуешь себя неповоротливой тушей. Круглое миловидное личико, смуглое, в тоненькую белую клеточку – у тамме-отов у всех кожа клетчатая. Причём чем светлее контуры клеток, тем считается шикарнее. Узор – генетический, у аристократов он тоньше и изящнее, чем у простолюдинов. Конкретно у Равиой – совсем тонкие, почти пунктирные линии. Сразу видно, какая передо мной королевишна стоит. Предки, поди, на десять тысяч лет назад известны, до времён первого Аркатамеевтана!

– С того, – объяснила она, – что я так хочу!

Я вспомнила, что мне самой сказали в ответ на похожую претензию, и мирно оскалилась.

– Не аргумент.

– Ну, ты же ссоришься всё время со своим соседом, – нетерпеливо выговорила она. – У тебя из-за этого баллы низкие! Отсядешь, сможешь спокойно заниматься. И, может быть, попадёшь в экспедицию профессора Сатува…

Можно подумать, не она сама его только что сейчас зацепила! И все слышали. Где логика?

– О как, – насупилась я, заталкивая кулаки в карманы куртки, нам разрешали одеваться свободно, тут Универ, а не средне-образовательная школа. – А с чего это тебя мои баллы так озаботили, милая моя? За своими последить не хочешь?

– Зачем мне баллы, в экспедицию я попаду и так, – фыркнула она, поправляя фамильную драгоценность в ухе.

Закрученная изящнейшей спиралью серёжка, знак высокого происхождения. Купить реплику невозможно, нет таких реплик. Этой милой ушной штучке несколько сотен лет, если не больше. Маме бы показать, она, хоть и специализируется на Нивикии, про Аркатамеевтан тоже знает немало…

– Мне кажется, или я ошибаюсь, – медленно, чувствуя, как вскипает внутри тяжёлая злость, выговорила я, – что профессор Сатув больше всего на свете ценит мозги, а не связи?

– И кажется, и ошибаешься. Так ты пересядешь или нет?

Я поняла проблему: после того, как нейросеть Универа распределила нас по парам, просто так взять и кинуть свою сумку на чужое место невозможно в принципе. Надо писать заявление и доказывать, что тот, с кем ты меняешься, пересаживается исключительно добровольно, с песней, в здравом уме и твёрдой памяти. Иначе получаешь выговор и понижение социального капитала за дебош на пустом месте.

– Нет, – отрезала я холодно. – Не пересяду.

В глазах юной небожительницы зажглась опасная звёздочка. Привыкла, что все её хочухи исполняются, знатная семья, достаток, мама с папой в попу целуют. Захотела учиться на археолога – пожалуйста. Захотела на Старую Терру приехать – на здоровье. Вот только кое о чём девочку предупредить забыли.

Не все вокруг её слуги, бросающиеся на первое же движение бровью с криком «Чего изволите, госпожа?»

– Вот как, – сказала Равиой, зло прищуриваясь. – Понравилось, значит, с мальчиком обжиматься. Враголюбка!

– Ой-ёй, – ядовито протянула я, – на себя-то посмотри, рамеевтой. Бегаешь за чужими, подол задрав!

Рамеевтой, в общем-то, королевский титул. Принцесса или царевна, что-то такое вот. Просто удивительно, что такая особа потеряла в нашем, прямо скажем, плебейском Универе. Есть же и другие археологические вузы в Галактике.

Девица скривилась, но я вынула из кармана один кулак, и она заткнулась, глядя на пламя. Слабенькое, в режиме «дляпомещений», но ей хватило. Плюнула и пошла, нос задрав. Драться со мной кишка у неё тонка, но как бы сторожевых псов своих не натравила. Студентам, конечно, не положено с телохранителями на занятия ходить, даже если они – дети императоров Галактики. Но без присмотра нашу красавицу навряд ли оставляют. Наверняка тут кто-то из её охраны есть, под защитной сеткой-скириснаркой. Если напрячь паранорму, то можно и засечь. Противоположная стенка коридора, например, ну очень уж в паранормальном спектре подозрительная!

Как подумаешь, что вся жизнь под колпаком охраны… бр-р! Я – за плебейскую свободу!

Я взяла сумку, вышла в коридор. Пока мы с Равиой выясняли отношения, народ разошёлся, было пусто. И только Тумба-Юмба стоял у стеночки, подпирая её по своему дурацкому обыкновению спиной. Я поняла, что он всё слышал! Иначе не усмехался бы с такой отчётливой ехидцей. Я дёрнула плечом и прошла мимо. Если скажет что-нибудь, врежу в глаз, и без разницы, полиция там, арест, капитан Снежин снова…

Но ненавистный сокурсник ничего не сказал.

***

Я сидела на широком низком подоконнике у себя в комнате. Домашние задания ждали, но я не могла сосредоточиться сейчас на учёбе. Я думала, думала, и думала. Ну, пересела бы я… и пусть бы эта Равиой дальше с Тумбой-Юмбой мучилась… Так почему меня закусило так? Пренебрежительный тон аристократочки таммеотской – вот это да, на такой тон иначе реагировать нельзя…

А ещё из памяти не шло, как девчонки вокруг него вились, кажется, даже не из нашей группы некоторые были, а из соседней. Что он им такое рассказывал, спрашивается?

Он считает меня тупой. Уел тогда, при приёме, и продолжает издеваться своими высокими баллами. Надо ему показать, что я не тупая. Надо пройти порог отбора в экспедицию профессора Сатува, и тогда он утрётся: это будет железное доказательство, железобетонное! Особенно если сам пролетит. Но, будем честными, кто-то, а уж он-то, лучший студент курса, точно не пролетит…